В день 95-летия со дня образования нелегальной разведки Владимир Путин посетил штаб квартиру СВР, где произнес речь о значимости этого важнейшего российского института. Он действительно уникален, в том числе потому, что пережил колоссальный идеологический пресс в 90-х со стороны Запада. Предопределенный в числе прочего завистью.

В конце июня 1922 года коллегией Главного политического управления (ГПУ), на тот момент единого органа госбезопасности в Советской России, было утверждено «Положение о закордонном отделении ИНО», в котором впервые были определены цели и задачи разведывательной работы за рубежом. Эту дату принято считать днем официального образования института нелегальной разведки. Ни одна страна мира не смогла создать ничего подобного, за исключением, пожалуй, Израиля. При этом именно по работе нелегалов, изрядно романтизированной в книгах и кино, складывается представление обывателей о самой сути разведки.

«Всю свою жизнь они посвящают Родине. Многим жертвуют, от многого отказываются. Но это скромные люди. Они не любят, когда их называют героями»

Несмотря на узкопрофессиональную дату и празднично-парадный повод, в своем обращении к сотрудникам СВР президент затронул темы, выходящие за рамки разведывательной специфики.

«Вы хорошо знаете, с какими вызовами сталкивается Россия. Это и попытки сдержать наше развитие, навязать противостояние, дестабилизировать регионы, находящиеся вблизи российских границ, в том числе в качестве орудия используются террористические и экстремистские группировки. Не секрет, что некоторые из них старательно опекаются, а то и получают прямую поддержку от спецслужб ряда государств. В целом очевидна растущая активность зарубежных спецслужб, направленная против России и наших союзников. В ход идут новые методы сбора и вброса информации, кибератаки, попытки вербовать агентов, чтобы получить доступ к данным об оборонном, экономическом, ресурсном потенциале России. Наконец, проводятся операции с целью повлиять на внутриполитические и общественные процессы в нашей стране. Поэтому будем и дальше укреплять, наращивать потенциал разведки, ее технические, оперативные возможности. Опираться на опытных профессионалов. Готовить молодые кадры на лучших примерах, которые показали нам наши уважаемые ветераны. Уверен, что вы никогда не подведете » , – заявил глава государства.

На открытой части мероприятия президент вручил шесть медалей Ордена «За заслуги перед Отечеством первой степени» и Знак отличия «За безукоризненную службу 30 лет» на Георгиевской ленте. Затем посторонних удалили, после чего была вручена еще одна награда – Звезда Героя России.

«Вручена нашему товарищу, проявившему доблесть и мужество при выполнении специальных заданий в условиях, связанных с риском для жизни. Специфика трудной профессии разведчика не предполагает известности. Неслучайны в девизе нелегальной разведки такие слова: «Без права на славу во славу державы!». Разведчики-нелегалы – люди особого склада, особой нравственной закалки и твердости духа. Всю свою жизнь они посвящают Родине. Многим жертвуют, от многого отказываются. Но отказываются во имя главного – служения Отечеству. Ведут повседневную напряженную кропотливую работу, в которой нет выходных и праздников. Это скромные люди. Они не любят, когда их называют героями. Они говорят, что просто делают свое дело, как учили, и добиваются результатов » , – сказал Владимир Путин.

Например, теперь существует камень весом в 58 карат, названый именем Алексея Козлова, который в 70-х годах раскрыл ядерную программу ЮАР и разработку урана в оккупированной Намибии. Его выдал предатель Гордиевский, и Козлов два года содержался в тюрьме в Претории в камере смертников, где подвергался изощренным пыткам. Только в 1982 году его смогли обменять на десятерых разведчиков ФРГ, арестованных в ГДР и СССР (у Козлова было легальное немецкое гражданство, которое он получил, десятилетиями выдавая себя за немца-коммерсанта, торгующего оборудованием для химчисток), и одного военнослужащего ЮАР, захваченного в плен в Анголе. Обнародование Москвой добытых Козловым данных вынудило США и некоторые европейские страны наложить на Преторию санкции, что в значительной степени и подточило систему апартеида в ЮАР. Скончался Алексей Михайлович в 2015 году в Москве.

Что же касается внешних вызовов текущего дня, директор СВР Сергей Нарышкин заявил, что «сегодня целая группа стран блока НАТО проводит агрессивную политику, и в этих условиях мы просто обязаны искать новые методы, новые приемы нашей работы, которые позволят нам быстро реагировать на изменения, на вызовы и угрозы современного мира и современного информационного общества».

Понятно, что ставшие уже традиционными реверансы в сторону компьютерных технологий (под ними в основном и понимаются «новые методы») – это дань времени. Но куда более важным (и Путин это специально подчеркнул) было сохранение самого института нелегальной разведки.

На Западе исторически считают это исключительным советским изобретением и даже не пытались создать нечто подобное. Действительно, чрезвычайно сложно представить себе урожденного англичанина, заброшенного в СССР. Даже в современной России с ее куда более понятным для Запада капиталистическим укладом жизни это практически невозможно. В свое время это породило серию анекдотов про негра, сброшенного с парашютом в сибирской деревне.

А вот русскому человеку, как выяснилось опытным путем, гораздо легче превратиться в мистера Смита или герра Крюгера и десятилетиями продавать высокотехнологичные химчистки в пустыне Намиб.

В ЦРУ и европейских разведках от безысходности и неспособности создать аналог объявили нелегальную разведку , демонстрацией технологической отсталости и бессмысленной тратой денег. Действительно, не каждый нелегал «выстреливает». Недостаточно просто закрепиться в чужом обществе, нужно попасть в те его слои, откуда и добывается необходимая информация.

Большинство специалистов переживает несколько судеб, иногда командировки носят разовый характер. И даже «засвеченный» нелегал может вернуться в профессию, как это и произошло с тем же Алексеем Козловым, деятельность которого (предположительно, в Южной Европе) после освобождения из тюрьмы засекречена до сих пор. Сам факт существования этого человека был раскрыт только в 2005 году – к тому времени он давно был на пенсии по возрасту.

Американцы последовательно старались дискредитировать или разрушить советско-российскую систему нелегальной разведки. Если при Джеймсе Энглтоне (руководитель контрразведки ЦРУ с 1954 по 1975 год) они лишь навредили этим сами себе, то в 90-е годы была предпринята мощная атака, но скорее эмоционально-идеологическая, чем практическая.

Такого рода дискредитация самой структуры или ее методов – операция долгая и состоит из множества вроде бы не связанных между собой публикаций в СМИ, книг мемуарного характера и кулуарных разговоров, за которыми крайне сложно распознать общий замысел. Но основной идеологический посыл заключался в продвижении тезиса о якобы отмирании нелегальной и в широком смысле слова агентурной разведки в эпоху новой технологической революции. Мол, не тем вы занимаетесь, ребята, устарели вы, как и вся ваша Россия. Давайте дружить виртуально – и все наладится.

Методы работы современных нелегалов, конечно, что полвека назад. Но продемонстрированная Владимиру Путину ветка неизвестного дерева, в которую вмонтирована капсула для донесений, не настолько примитивный раритет, чтобы держать ее только в музее. Американцы и англичане сами не брезгуют такими «средневековыми» тайниками, в том числе в Москве. Однако развернули целую кампанию по высмеиванию российских old school методов оперативной работы.

Чья бы корова мычала. Переодеться в бомжа, а потом , потому что охрана не пускает – тот еще метод. И где вы видели ночью в Москве бомжа с техасским акцентом?

Значительно изменилась и номенклатура целей, о чем также сказал президент. Казалось бы, борьба против подрывной деятельности внутри страны не попадает под задачи СВР. Если внедрение в террористические группировки – ее явная цель, то борьба с политической дестабилизацией – компетенция ФСБ, то есть контрразведки в чистом виде.

Но что действительно отжило свой век, так это строгое законодательное разделение функций внешней разведки и контрразведки. Это не означает, что необходимо снова сливать две структуры, этого не будет никогда, но традиционное разделение функций сейчас уже не такое прочное. Потому-то выступление президента и было посвящено не только непосредственным задачам нелегальной разведки – при твердом уверении, что разведке в целом как одному из основных атрибутов современного крупного государства и далее будет придаваться первостепенное значение.

Разведка – это не просто красивое украшение (как сейчас принято считать, например, в Европе), не дорогостоящая игрушка, чтобы потешить эго. Это чрезвычайно важный элемент российской государственной системы. Похоже, никто об этом не забывает.

Николай Кузнецов (1911-1944) первым в истории отечест-венной разведки был удостоен звания Героя Советского Союза. Он обладал необыкновенными лингвистическими способностями. Парень из далёкой деревушки легко освоил не просто немецкий язык, а 6 его диалектов. До войны в Москве он выдавал себя за советского лётчика-испытателя немецких кровей Рудольфа Шмидта . Завербовал нескольких дипломатов из Германии и стран гитлеровской коалиции. Не был ни офицером, ни членом Компартии. Не заканчивал никаких специальных учебных заведений. Содержался в подвалах Свердловского ЧК и не был приговорён к расстрелу в самый пик репрессий 30-х лишь благодаря смелости нескольких чекистов, за него поручившихся. Во время войны засланный на короткое время в тыл к немцам под Ровно, Кузнецов совершил невозможное: он продержался под именем Пауля Зиберта около 2 лет. Уничтожал фашистских главарей на временно захваченной ими территории. Не менее ценен его вклад в стратегическую разведку. Так, он первый узнал о готовящемся в 1943 г. любимцем Гитлера Отто Скорцени покушении на «большую тройку» - Сталина, Рузвельта и Черчилля - во время Тегеранской конференции. Определил, где под Винницей находится ставка Гитлера. Зиберт-Кузнецов сообщил Центру о силах немцев, готовящихся к сражению на Курской дуге. 9 марта 1944 г., не желая сдаваться в плен бандеровцам, подорвал себя гранатой.

Летел в США на самолёте НАТО

Геворку Вартаняну (1924-2012) и его и ныне здравствующей супруге Гоар Левоновне принадлежит весьма серьёзное достижение. Они проработали в «особых условиях», то бишь в нелегальной разведке, 45 (!) лет. Вартанян - второй после Николая Кузнецова Герой Советского Союза разведчик-нелегал из СВР. Вместе с юной 16-летней Гоар был в группе «Лёгкой кавалерии», предот-вратившей в 1943 г. покушение на «большую тройку» в Тегеране. Долгие годы, начиная с довоенных, жил с отцом, советским разведчиком-нелегалом, в Иране. Встал на путь отца с 17 лет. Окончил в Тегеране английскую разведывательную школу, что помогло ему избежать не только ареста - даже малейших подозрений за все годы работы. До сих пор неизвестно, в каких странах работали Вартаняны. Мне же мой добрый знакомый признавался, что побывал почти в ста государствах мира. На Родину они возвратились лишь в 1986 г. В целях конспирации даже звание Героя было присвоено Вартаняну на чужую фамилию.

О степени проникновения Вартаняна в чужие спецслужбы, об уровне его связей говорит хотя бы то, что в США из Западной Европы он летал на самолёте одного из руководителей НАТО, американского адмирала Тёрнера. Один из самых неприятных эпизодов в жизни Вартаняна произошёл, когда из-за границы в Союз его попыталась отправить … своя же разведка - только легальная. Перехватив сообщение о том, что полиция в стране пребывания разыскивает человека, очень похожего на Вартаняна, полковник Х. отыскал «Анри» (Вартаняна. - Н. Д.) и собирался везти его в аэропорт. Вартанян, абсолютно уверенный в себе, не согласился. Как выяснилось позже, приметы разыскиваемого в той всем нам хорошо известной стране бандита по воле судьбы совпали с приметами Геворка Андреевича. Вартанян остался и проработал под чужим именем ещё немало лет.

Его обменяли на 13 чужих агентов

Алексей Козлов (1934-2015) - ещё один нелегал, удостоенный звания Героя России. Сначала под видом немца-чертёжника, а затем хозяина химчистки и потом коммивояжёра он 30 лет нелегально работал во многих странах, начиная с Дании. Обосновался в ФРГ, женившись на присланной из Советского Союза собственной жене. Там у супружеской пары родилось двое детей, и не помышлявших о том, что их родители - русские разведчики. Крёстным отцом первого ребёнка стал бывший офицер СС. После смерти супруги Козлов на время вернулся в Москву, отдал детей в интернат. Долгие годы «немец» жил в Риме, выезжая по подлинному паспорту в основном в страны, с которыми в те годы у СССР не было дипотношений. В случае ареста у нелегала не было шансов на спасение.

Арестован в ЮАР по наводке предателя Олега Гордиевского. Содержался в нечеловеческих условиях. Тяжело болел. Когда Алексей Михайлович рассказывал мне о перенесённых пытках, я понимал, что никогда не расскажу о них, настолько ужасных, изуверских, что никакая бумага не выдержит. А полковник не выдал ни единого агента. Каждую пятницу Козлова водили на казни. Заключённых из его блока смерти вешали и сбрасывали в люк. Затем был обменен на 13 (!) агентов из разных стран Запада. Один из обмененных, офицер ЮАР, был специально для убедительности захвачен при помощи советской военной разведки и кубинских добровольцев во время войны в Анголе.

Вернувшись на Родину, два года проработал в Моск-ве, а затем на многие годы исчез: снова работа нелегалом в нераскрытых пока странах. Это первый такой случай в истории Службы внешней разведки. Переполненный огромный зал, вместивший несколько тысяч работников различных спецслужб, в едином естественном порыве встал, увидев кадры кинохроники, на которых президент Владимир Путин вручал Герою России Козлову ещё один боевой орден.

Блестящий «уговорщик»

Рудольф Абель - Вильям Фишер (1903-1971) прожил шесть чужих жизней и ещё одну - свою собственную. Первый в истории разведчик-нелегал, имя которого стало известно всему Советскому Союзу. Но, как выяснилось через много лет после его смерти в Москве, только вымышленное. Рудольф Абель - так назвался полковник советской разведки после ареста в США. Его выдал предатель. Чем занимался в далёкой стране? Именно он возглавлял сеть атомных разведчиков, и после войны добывавших секреты производства новейшего американского оружия массового уничтожения. Фишер был лучшим радистом органов, а ещё блестящим «уговорщиком». Это он по личному приказу Сталина уговорил вернуться из благополучной Англии в Москву знаменитого физика Капицу. В начале 1950-х сумел убедить агента «Персея», он же американский физик-теоретик Теодор Холл , не прерывать связей с советской разведкой.

Фишер-Абель, просидевший около 7 лет в тюрьмах США, так и не назвал ФБР ни единого имени. Стойкость невероятная, ибо для немолодого уже разведчика приговор в 30 лет, вынесенный в 1957 г., был равносилен смерти. В феврале 1962-го полковника обменяли на шпиона - лётчика Гэри Пауэрса , сбитого под Свердловском, и ещё двух мелких рыбёшек. Заядлый курильщик Фишер умер в 1971 г. в Москве от рака лёгких.

В чужой стране занял высокий пост

Разведчик-нелегал Икс. Герой, и даже время поведать - Советского Союза ли, России ли - ещё не пришло и, похоже, не придёт никогда. Первое, что он увидел после заброски в далёкую чужую страну, - бесконечные валуны. Под одним из них он нашёл кем-то припрятанную крестьянскую одежду. Ему пришлось строить свою новую биографию больше полутора десятков лет в полном одиночестве: к сожалению, послать на помощь жену с её типично славянской внешностью и неспособностью к сложным языкам было равносильно групповому самоубийству. Выбился в люди. Занял, преодолев неимоверную конкуренцию, высокий пост. Это позволяло передавать на Родину ценнейшую информацию стратегического характера.

Горе настигло нежданно. Юный сын, с которым удавалось встречаться крайне редко, утонул. Нелегал сумел вырваться в Москву лишь на день и сразу после похорон, сжав зубы, поспешил на место службы.

По меркам разведки, он вернулся на Родину не так давно. И уже здесь случилось несчастье. Его, уже Героя, вынесшего все тяготы и невзгоды, насмерть сбила машина. В одной из квартир хранились его вещи. Было видно, до чего же скромно он жил, вернувшись из-за границы. Даже в лишь раз мелькнувшем документе значится его фамилия, без имени-отчества, геройская звёздочка, а вместо фотографии - тёмное пятно.

А бывший руководитель Центрального разведывательного управления США Аллен Даллес в своей книге «Искусство разведки» сокрушался по поводу того, что американское секретное ведомство не имеет таких разведчиков, как Рудольф Абель (Вильям Генрихович Фишер): «Всё, что Абель делал, он совершал по убеждению, а не за деньги. Я бы хотел, чтобы мы имели трёх-четырёх человек, таких как Абель, в Москве».

В рядах советской разведки, к счастью, был целый ряд разведчиков класса Абеля. Они были скромными, незаметными людьми, которые в тяжелейших условиях «холодной войны» в глубоком подполье делали всё возможное, чтобы «холодная война» не превратилась в «горячую». Среди «бойцов незримого фронта» достойное место занимают и супруги-нелегалы Михаил и Анна Филоненко.

Долгое время эти разведчики-нелегалы оставались «в тени» и широкая общественность ничего о них не знала, хотя Анна являлась прототипом радистки Кэт из замечательного многосерийного телевизионного фильма «Семнадцать мгновений весны».

Анна Камаева (по мужу — Филоненко) родилась 28 ноября 1918 года в подмосковной деревушке Татгацево в многодетной крестьянской семье. Окончила семилетнюю школу, затем училась в фабрично-заводском училище, где она постигла тайны ткацкого мастерства.

В 1935 году 16-летняя девушка поступает на работу на московскую ткацкую фабрику «Красная роза», выпускавшую шёлковые ткани.

Вскоре Анна Камаева становится стахановкой, обслуживает сразу дюжину станков.

Перед ней открывалась дорога в жизнь, о которой рассказывалось в популярном кинофильме того времени под названием «Светлый путь»: коллектив ткацкой фабрики «Красная роза» выдвинул А. Камаеву кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР, её прочили на руководящую работу. Однако судьба распорядилась по-иному. Избирком отвёл её кандидатуру, поскольку Анне не исполнилось ещё 18 лет. И она продолжила трудился ткачихой на той же фабрике.

Крутой поворот в жизни Анны произошёл в конце 1938 года, когда по комсомольской путёвке 20-летняя девушка была направлена на работу в Иностранный отдел (ИНО) — внешнюю разведку.

За время массовых репрессий 30-х годов среди сотрудников органов госбезопасности сильно пострадала и внешняя разведка. К 1938 году примерно половина личного состава советской разведки была репрессирована: десятки сотрудников центрального и периферийных аппаратов ИНО были арестованы и расстреляны. В результате внешняя разведка органов госбезопасности была крайне ослаблена, в некоторых её резидентурах оставалось всего один-два оперработника, другие резидентуры вообще закрылись. Репрессиями была перечёркнута большая организационная работа по созданию за границей нелегального аппарата.

В 1938 году Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело вопрос об улучшении работы внешней разведки. Было принято решение об укреплении и расширении её штатов. Учитывая острую нехватку кадров в разведке, было решено создать Школу особого назначения (ШОН) НКВД для централизованной подготовки разведывательных кадров.

Так в октябре 1938 года Анна Камаева стала слушателем ШОН. Как потом она вспоминала, началась напряженная и увлекательная учёба. Она овладела радиоделом, тренировалась в стрельбе из пистолета, автомата, усиленно изучала иностранные языки — финский, испанский, польский. По окончании ШОН в 1939 году Анна была зачислена во внешнюю разведку. Она вела оперативные дела разведчиков-нелегалов, работавших в странах Европы.

С первых дней Великой Отечественной войны Анну Камаеву включили в состав Группы особых заданий при наркоме внутренних дел. Этой группой, фактически являвшейся «параллельной» разведкой и подчинявшейся непосредственно наркому, попеременно руководил Яков Серебрянский, Сергей Шпигельглас и Наум Эйтингон. Для выполнения заданий группой было создано за рубежом 12 нелегальных резидентур. В 1940 году группа Эйтингона, в частности, осуществила операцию «Утка» по физическому устранению Льва Троцкого.

Следует отметить, что у всех руководителей Группы особых заданий судьба оказалась трагической. Так, в 1938 году был арестован и приговорён к расстрелу Яков Серебрянский. Только с началом войны он по ходатайству начальника 4-го управления НКВД Павла Судоплатова был освобождён из тюрьмы и восстановлен в прежней должности. В августе 1953 года после расстрела Л. Берии Я. Серебрянский вновь был арестован и умер на допросе в прокуратуре в 1956 году.

В ноябре того же года был арестован первый руководитель Группы особых заданий С.М. Шпигельглас. Судом был приговорён к «вышке» и в январе 1941 года расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.

Эйтингон, руководивший операцией «Утка», в период войны являлся заместителем генерала П. Судоплатова, будет арестован в 1951 году как участник «сионистского заговора». Затем егои освободили, а в 1953 году вновь арестовали, на этот раз — по «делу Берии».

Из тюремного заключения его освободили только лишь в 1964 году. Он станет работать старшим редактором издательства «Иностранная литератур».

Между тем осенью 1941 года обстановка на фронте стала приобретать критический характер. В ноябре танки Гудериана вплотную подошли к Москве, началась эвакуация правительственных учреждений в Куйбышев. В Москве было введено осадное положение. Для поднятия духа в германских войсках вовсю раздавались приглашения для участия в параде на Красной площади.

Чекисты приступили к подготовке и реализации диверсионного плана на случай взятия гитлеровскими войсками Москвы. Они исходили из того, что в этом случае Гитлер и другие руководители Третьего рейха непременно примут участие в намеченных «торжествах». Такие мероприятия могли состояться в двух местах — в Кремле или Большом театре.

Практической боевой подготовкой чекистов руководил Яков Серебрянский. В условиях абсолютной секретности создавались диверсионные группы, часть разведчиков и контрразведчиков перешла на нелегальное положение. Сотрудники госбезопасности минировали штольни и подземные тоннели глубокого залегания в центральной части Москвы, израсходовав для этого несколько вагонов со взрывчаткой. Мины были заложены и в Кремле и под Большим театром. Анне Камаевой по личному указанию Л. Берии отводилась ключевая роль — осуществить покушение на самого Гитлера. Отрабатывались различные варианты выполнения, однако все они однозначно показывали, что шансов уцелеть у разведчицы не имелось.

Но, к счастью, этот план так и остался на бумаге. Москва выстояла. Западному фронту под командованием генерала армии Жукова удалось остановить, а затем отбросить гитлеровских захватчико на несколько сот километров от столицы. В тот период Анна находилась во вражеском тылу в своём родном Подмосковье по линии 4-го управления НКВД. Как отмечалось в рапорте командира Отдельной мотострелковой бригады особого назначения полковника Гриднева, «Камаевой предстояло принять участие в проведении специальных крупномасштабных диверсионных акций против немецко-фашистских войск на ближних подступах к Москве».

В ноябре 1941 года, в разгар битвы за Москву, Анна была приглашена в штаб командующего Западным фронтом Г.К. Жукова. В приёмной она встретилась со своим будущим мужем Михаилом Филоненко. Здесь он находился, чтобы получить из рук полководца орден за руководство отрядом разведчиков, совершивших рейд по тылам врага. Коща Михаил, раскрасневшийся от гордости и смущения, вышел из кабинета Г.К. Жукова, он поймал на себе любопытный взгляд Анны, сидевшей на большом кожаном диване. Разглядев петлицы на её гимнастёрке, он подумал: «Какая хорошенькая, и работаем мы в одном ведомстве — Наркомате внутренних дел».

Ещё во время учёбы в школе, а затем и в институте преподаватели предсказывали Михаилу, что своё истинное призвание он найдёт на поприще точных наук. А известные шахматисты не сомневались, что он станет гроссмейстером с мировым именем.

Однако судьба распорядилась иначе: после института он пошёл во внешнюю разведку органов госбезопасности. Во время войны Михаил, как и Анна, служил в 4-м управлении НКВД, которое занималось организацией и проведением разведывательнодиверсионных операций в тылу противника. В приёмной генерала Жукова состоялось его первое свидание с Анной Камаевой. Но их дороги тут же разошлись на долгие месяцы. Анна стала радисткой в одном из партизанских отрядов, действовавших в Подмосковье, а Михаила назначили комиссаром в партизанский отряд, который сражался в глубоком тылу врага.

Воевал Михаил в Украине. В оккупированном нацистами Киеве руководил разведывательно-диверсионной группой. Благодаря добытым Михаилом сведениям об обстановке на правобережье Днепра командованию Красной армии удалось подыскать оптимальные участки для форсирования реки нашими частями в ноябре 1943 года. Михаил хорошо знал о партизанских отрядах Ковпака, Фёдорова и Медведева. При выполнении диверсионной операции в Польше Михаил был тяжело ранен. Врачам удалось спасти жизнь отважного разведчика, однако он стал инвалидом второй группы. Из военного госпиталя разведчик вышел с тросточкой, с которой уже не расставался всю жизнь.

С Анной он вновь встретился только после войны. А пока она воевала в партизанском отряде. Когда непосредственная угроза захвата Москвы миновала, Анна была отозвана в столицу и стала вновь работать в центральном аппарате 4-го управления НКВД. С июля по декабрь 1942 года девушка училась в Свердловской школе НКВД, а затем была направлена на курсы иностранных языков при Высшей школе НКВД СССР в Москве. Здесь она совершенствовала знание испанского, изучала португальский и чешский языки. Руководство разведки планировало использовать её на нелегальной работе за рубежом.

В октябре 1944 года Анна была направлена в нелегальную резидентуру в Мексику, где вместе с другими разведчиками готовилась к проведению дерзкой операции по освобождению из тюрьмы Рамона Меркадера, который ликвидировал Льва Троцкого и был осуждён на 20 лет тюремного заключения. Вместе с товарищами по резидентуре она разрабатывала план нападения на тюрьму. Однако в последний момент операция была отменена. В 1946 году Анна возвратилась в Москву. А Рамон Меркадер вышел из тюрьмы в 1960 году и стал Героем Советского Союза.

После войны Анна и Михаил поженились. Руководство решило направить их на учёбу в Высшую разведывательную школу (или, как её ещё называли, Школу № 101), готовившую кадры для внешней разведки. В течение трёх лет продолжалась напряжённая подготовка будущих нелегалов к работе в Латинской Америке. С октября 1948 года по август 1964 года они совершали регулярные поездки в различные страны этого региона под видом иностранных граждан. Одновременно их сын обучался испанскому языку. По решению руководства нелегальной разведки он должен был выехать за рубеж вместе с родителями в соответствии с разработанной для них легендой-биографией. Павлик был способным мальчиком, и испанский давался ему хорошо.

«Обкатка» разведчиков-нелегалов до их направления в долгосрочную командировку проходила в сложных условиях. Перед переброской в Латинскую Америку они для начала должны были, выдавая себя за «беженцев» из Чехословакии, легализоваться в Шанхае, где после войны осело много европейцев. В ноябре 1951 года супругам Филоненко вместе с четырёхлетним сыном пришлось переходить советскую границу по пояс в снегу. В то время Анна была снова беременна. Впрочем, до Харбина, где прошёл первый и наиболее опасный этап их легализации, они добрались вполне благополучно. Здесь у них родилась дочь. По легенде, «беженцы из Чехословакии» были ревностными католиками, поэтому, в соответствии с традициями Европы, новорождённую окрестили в местном католическом соборе.

Путь в Латинскую Америку занял несколько лет. Из Харбина супруги перебрались в крупнейший портовый и промышленный центр Китая — Шанхай. Здесь с давних пор обосновалась обширная европейская колония, насчитывавшая до миллиона человек. Европейцы проживали в отдельных кварталах, называемых сеттельмены. Эти кварталы пользовались экстерриториальностью и управлялись иностранными консулами — британским, французским, португальским и американским. С победой народной революции в Китае все привилегии иностранцев в этой стране были аннулированы. Начался отток европейцев из материкового Китая.

Накануне отъезда в промежуточную командировку, которая должна была стать испытанием прочности их легенды, надёжности документов, супругов Филоненко принял министр иностранных дел В.М. Молотов, который в то время одновременно возглавлял и Комитет информации, объединивший под своей крышей военную и политическую разведки.

В.М. Молотов не спеша прохаживался вдоль кабинета, окидывая взглядом огромную политическую карту мира. «Мы, советское руководство, придаём исключительную важность вашей предстоящей миссии»,— сказал министр, напутствуя разведчиков. Он добавил, что проникновение в высшие правительственные и военные эшелоны власти ряда ведущих латиноамериканских стран должно стать трамплином в организации масштабной агентурно-оперативной работы разведки на территории Соединенных Штатов.

Такое напутствие министра не было, разумеется, случайным. После окончания Второй мировой войны пути бывших союзников по антигитлеровской коалиции кардинально разошлись. США, применившие в 1945 году атомную бомбу против уже поверженной Японии, стали считать себя хозяевами мира и открыто готовили ядерную войну против СССР. Курс на военную конфронтацию с СССР был откровенно провозглашён в знаменитой речи отставного премьер-министра Англии У. Черчилля, с которой он выступил в американском городке Фултоне 5 марта 1946 года. Запад отгородился от СССР и других стран народной демократии «железным занавесом», ввёл ограничения на свободное перемещение дипломатов с Востока, обмен учёными, спортсменами, профсоюзными делегациями.

Вместе с тем в результате предательства агента-групповода резидентуры советской разведки в США Элизабет Бентли работа в этой стране в послевоенный период была осложнена. В 1948 году были закрыты советские генконсульства и другие представительства СССР в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Нью-Йорке.

В сентябре 1950 года в США был принят закон о внутренней безопасности (закон Маккарена—Вуда), по которому срок тюремногозаключения за шпионаж в мирное время был увеличен до десяти лет. В соответствии с этим законом десять миллионов американцев — государственных чиновников и сотрудников частных фирм — подверглись проверке на лояльность. В конгрессе США была создана пресловутая комиссия сенатора Маккарти по расследованию антиамериканской деятельности, жертвами которой стало более ста тысяч человек.

Антисоветская истерия ещё больше усилилась после того, как 29 августа 1949 года в Советском Союзе было проведено испытание атомной бомбы. Власти США были настолько напуганы наступившим концом своей монополии на это смертоносное оружие, что объявили об этом событии только спустя две недели, инспирировав предварительно специальный запрос журналистов. В результате проведённого расследования ФБР США пришло к выводу, что американские атомные секреты Советскому Союзу выдал английский учёный-пацифист Клаус Фукс. К тому времени Фукс уже был в Англии. Американцы передали данные на Фукса англичанам. В Англии Фукс был осуждён на 14 лет тюремного заключения, хотя к моменту ареста Фукса ни англичане, ни американцы не имели никаких конкретных данных для предъявления ему обвинения. До момента, когда Фукс сам признался, никто ничего толком не мог доказать.

2 февраля 1950 года К. Фукс был арестован, и ему было предъявлено официальное обвинение. Американские власти просили правительство Великобритании о выдаче Фукса, но английские власти отказались.

24 июня 1959 года, после девяти с половиной лет заключения, за примерное поведение Фукс был освобождён. Он сразу же направился в Восточный Берлин, хотя имел много предложений от университетов Англии, Канады и ФРГ. В ГДР он и прожил до последних своих дней.

В результате предательства Э. Бентли советская агентурная сеть в США была разрушена и её пришлось создавать заново. Для решения этой задачи в 1949 году в США прибыл разведчик-нелегал В.Г. Фишер, ставший затем известным как Р. Абель. Нелегалам Филоненко было поручено работать параллельно с ним в Латинской Америке. Совершив предварительно несколько поездок в ряд латиноамериканских стран с целью закрепления легенды-биографии и проверки документов, в январе 1955 года они выехали в Бразилию, где Михаилу Ивановичу, выдававшему себя за бизнесмена, предстояло заниматься коммерческой деятельностью.На плечи Анны Фёдоровны легли заботы по выполнению оперативно-технических задач — обеспечение сохранности секретных документов, «страховка» мужа при его выходах на встречи в городе. Поначалу всё вроде бы шло неплохо, однако первая попытка Михаила стать бизнесменом провалилась. Созданная им коммерческая фирма разорилась: сказалась неопытность в делах подобного рода.

Впрочем, для Бразилии того времени это не было чем-то необычным: годы благополучной экономической конъюнктуры сменились годами затяжной депрессии. Ежедневно в стране разорялось несколько десятков больших и малых фирм. «Было время, когда опускались руки, казалось, что лучше всё бросить», — вспоминала Анна Фёдоровна. Но даже первый печальный опыт предпринимательства принёс разведчикам пользу. Михаилу несколько раз удалось удачно сыграть на бирже. Заработанных денег с лихвой хватило, чтобы открыть новую фирму и начать коммерческую деятельность с чистого листа. Постепенно бизнес Михаила стал приносить ощутимые дивиденды, и коммерческие дела резко пошли в гору.

Через год Михаил уже завоевал репутацию серьёзного и преуспевающего бизнесмена, часто ездил по континенту, заводил связи среди крупных чиновников, представителей военной и аристократической элиты Латинской Америки, в деловых кругах.

Когда их легализация в Новом Свете закончилась, супруги Филоненко приступили к выполнению разведывательных заданий Центра.

Главной задачей разведчиков было выявление реальных планов США в отношении нашей страны, особенно — военнополитических. В Латинской Америке получить такую информацию было легче, чем в самих Соединенных Штатах: Вашингтон делился с партнёрами из Западного полушария своими планами, имея в виду их использование в будущей войне против СССР.

4 сентября 1945 года Объединенный разведывательный комитет объединенного комитета начальников штабов США составил меморандум для президента Гарри Трумэна, в котором в предполагаемой войне против СССР намечалось двадцать целей для нанесения по ним атомных ударов. Этот план не был реализован, поскольку тогда Соединенные Штаты к крупномасштабной войне против нашей страны ещё не были готовы.

В 1946 году разрабатывается новый уточненный план «Бройдер». А в 1948 году на свет появится сразу целая серия планов войны против СССР: «Граббер», «Эразер», «Даблстар», «Лафмин», «Интермеццо», «Флитвуд», «Сиззл».

Следующий, 1949 год ознаменовался принятием новых планов тотального уничтожения нашей страны: «Дротшоп» и «Оффтэкл». Так Вашингтон реагировал на появление атомного оружия в СССР. Планам ядерного нападения США на СССР и страны народной демократии специально давались бессмысленные наименования, дабы «ввести противника в заблуждение». И каждый план, каждая разработка сценария мировой катастрофы лишь увеличивала число целей для ядерных бомбардировок. Сейчас можно с полной уверенностью утверждать, что мир был спасён от ядерной катастрофы только потому, что СССР, еще не оправившись от страшных разрушений войны, смог мобилизовать все силы и создать собственное атомное оружие, а в 70-е годы — достичь ядерного паритета с Соединенными Штатами.

Важное место в деятельности разведчиков-нелегалов занимало освещение политики США и их союзников на международной арене. Накануне каждой сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций на стол советской делегации ложились документы, содержавшие подробную информацию о позиции основных стран мирового сообщества. Эти документы добывали нелегалы Филоненко.

Анна Фёдоровна была надёжной подругой и помощницей мужа. Во время частого осложнения обстановки в стране, в которой военные перевороты не были редкостью, она проявляла выдержку и самообладание. Этому способствовало и прочное положение нелегалов на континенте. Михаилу Ивановичу удалось проникнуть в окружение президента Бразилии, завязать знакомство со многими министрами правительства страны, которых он часто приглашал на обеды к себе на виллу.

Михаил подружился даже с парагвайским диктатором Стресснером. Будучи в прошлом офицером германского вермахта и знатоком стрелкового оружия, хозяин Парагвая однажды увидел, как метко стреляет элегантный коммерсант, и пришёл в неописуемый восторг. В дальнейшем он неоднократно приглашал Михаила поохотиться на крокодилов. В беседах с разведчиком был предельно откровенен. Подобной «чести» удостаивались лишь избранные.

В результате хорошо налаженной разведывательной работы от нелегалов регулярно поступала актуальная политическая информация. Вскоре в семье родился ещё один ребёнок, сын Ваня.

Но не всё всегда бывает гладко. Уже в Москве они вспоминали такой случай. На помощь супругам, воспитывающим троих детей, Центр прислал молодого сотрудника. Встреча с ним состоялась в небольшом ресторане. Не успев ещё сообщить Михаилу Ивановичу указания Центра, этот работник принялся активно пробовать горячительные напитки, затем заказал оркестру популярную танцевальную мелодию, стал её напевать, приплясывать на танцевальном пятаке и тем самым привлекать внимание окружающих.

Такое поведение недопустимо для нелегального работника. По легенде, Михаил Иванович должен был познакомиться в ресторане с молодым, перспективным бизнесменом и установить с ним в дальнейшем партнерские отношения. Видя, что поведение посланца Центра выходит за все установленные для разведки рамки и грозит расшифровкой, Михаил Иванович поспешил доставить парня в гостиницу, в которой тот остановился, и направил в Центр телеграмму с просьбой срочно отозвать в Москву гуляку.

В 1957 году в Нью-Йорке был арестован разведчик-нелегал Вильям Фишер, назвавшийся при аресте Рудольфом Абелем, параллельно с которым работали супруги Филоненко. Во избежание их расшифровки и сохранения созданной ими агентурной сети, имевшей выходы на США, Центр принял решение изменить условия связи с разведчиками-нелегалами. Связь с Центром поддерживалась теперь только по радио. Разведчикам передали коротковолновую быстродействующую радиостанцию, «выстреливавшую» информацию за секунды. Анне Фёдоровне пришлось вспомнить свою военную специальность радистки.

В те годы спутниковой связи ещё не существовало. Поэтому в составе советской китобойной флотилии, ведущей промысел в водах Антарктики, под видом китобойного судна находился специальный корабль. Его мощный узел связи использовался в качестве усилителя и ретранслятора радиосигналов, поступавших от нелегалов. Это были годы «холодной войны», и информация, передаваемая разведчиками, носила тревожный характер: в Вашингтоне вовсю гремели военные барабаны.

В жизни разведчиков-нелегалов были и драматические моменты. Однажды Михаил Иванович отправился в деловую поездку по континенту. Вскоре по радио сообщили, что самолёт, на котором он должен был лететь, потерпел катастрофу. Можно представить себе состояние Анны Фёдоровны, услыхавшей сообщение по радио: вдова нелегала с тремя малолетними детьми на руках! К счастью, Михаил Иванович опоздал на рейс: до вылета самолёта он проводил встречу со своим источником информации и задержался.

Постоянные стрессовые ситуации, которых у разведчиков было немало, сказались на здоровье Михаила Ивановича. В начале 1960 года он перенес обширный инфаркт и работать с прежней нагрузкой уже не мог. В июле того же года Центр принял решение отозвать супругов-нелегалов на Родину. Домой они ехали с целым чемоданом денег. Это были партийные взносы, которые они аккуратно откладывали за границей, чтобы сдать в партийную кассу по возвращении в Москву. Агентурная сеть, созданная их усилиями, была передана на связь другому сотруднику нелегальной разведки и продолжала действовать ещё много лет.

Путь на родину занял много времени. Супруги с детьми переезжали из одной страны в другую, чтобы скрыть от контрразведки противника свой истинный маршрут. Наконец они добрались до Европы, а оттуда на поезде пересекли советскую границу. Они не смогли скрыть слёз радости и запели: «Широка страна моя одная...» А дети с изумлением слушали незнакомую им русскую речь, думая, наверное, что их родители сошли с ума.

Тогда старший сын Павел закричал: «Я всё понял: ведь вы — русские шпионы!» Видимо, в его памяти отложилось, как в не столь далёком 1951 году они пересекали китайскую границу, бредя по пояс в снегу. Впоследствии дети долго привыкали к новому дому, русскому языку и даже к своей настоящей фамилии.

После отдыха и лечения разведчики вернулись в строй. Их заслуги были отмечены высокими наградами Родины. Полковник М. Филоненко стал заместителем начальника отдела Управления нелегальной разведки. В том же отделе трудилась и Анна Фёдоровна, майор госбезопасности. За годы работы в разведке она была удостоена ордена Красной Звезды, награждена двумя медалями «За боевые заслуги», многими другими наградами, нагрудными знаками «Заслуженный работник НКВД» и «Почётный сотрудник госбезопасности». В 1963 году супруги Филоненко вышли в отставку.

В начале 70-х годов режиссёр Татьяна Лиознова приступила к съёмкам замечательного телесериала «Семнадцать мгновений весны». Для съёмки требовались опытные консультанты. Руководство тогдашнего КГБ выделило ей в помощь супругов Филоненко. Иногда Т. Лиознова, заворожённая историями нелегалов, засиживалась у них дома далеко за полночь. Её интересовали переживания разведчиков, психология западного обывателя, малейшие детали быта. Поэтому многие эпизоды этого замечательного фильма были подсказаны нелегалами Филоненко.

Например, сюжет с рождением ребёнка. Правда, Анна, в отличие от радистки Кэт, при родах дочери в Китае по-русски не кричала. Режиссёр ввела этот эпизод для усиления драматургии сюжета.

С нелегалами подружился и В. Тихонов, сыгравший в кинофильме роль Штирлица. Эта дружба продолжалась вплоть до кончины разведчиков. Хотя прототипами Штирлица в повести были предвоенный агент внешней разведки немец Вилли Леман, он же «Брайтенбах», и ряд других сотрудников внешней разведки КГБ СССР, Вячеслав Тихонов, создавший убедительный образ советского разведчика-нелегала, многое позаимствовал у нелегала Михаила Ивановича.

О таких замечательных людях, как разведчики Филоненко, мы узнаём, как правило, только после их кончины, да и то не всегда. Михаил Иванович скончался в 1982 году. Анна Фёдоровна, ставшая прототипом радистки Кэт, пережила мужа на 16 лет и скончалась в 1998 году. После смерти разведчиков Служба внешней разведки рассекретила их имена. В российской прессе появились публикации, раскрывающие некоторые эпизоды их боевой биографии. Однако о многих конкретных делах этих сотрудников внешней разведки рассказывать пока ещё не настало время.

Кто-то из видных деятелей культуры однажды сказал, что артист не может стать в одночасье разведчиком, но каждый разведчик обязательно должен быть артистом. В истории советской и российской разведки известны разведчики, которые были и послами чужих стран в чужих странах, и бизнесменами, и гангстерами, и просто уличными продавцами, как, скажем, «молочница» Марина Кирина на улицах Вены. Всё изложенное в книге основано исключительно на архивных документальных материалах. Разведчики-нелегалы - люди необычайной судьбы. Такими их делает специфика работы вдали от Родины, тайная жизнь под чужими именами и с фиктивными документами. В книге пойдёт речь о замечательных советских разведчиках, выполнявших в самое суровое время весьма сложные задачи в логове врага, причём всегда рискуя своей жизнью.

РАЗВЕДЧИК-НЕЛЕГАЛ К.Т. МОЛОДЫЙ

РАЗВЕДЧИК-НЕЛЕГАЛ К.Т. МОЛОДЫЙ

23 марта 1961 года в известном уголовном суде высшей инстанции Олд Бейли завершился судебный процесс, основным из действующих лиц которого являлся канадский бизнесмен Гордон Лонсдейл. 25 лет тюрьмы - таков был приговор суда. Имя этого человека тогда не сходило с первых полос английских и американских газет. Но только спустя многие Годы мир узнал, что под этим именем в Англии работал кадровый советский разведчик полковник Конон Трофимович Молодый.

В первые годы службы во внешней разведке КГБ я познакомился с двумя разведчиками-нелегалами. В кратком очерке я уже рассказал о Рудольфе Абеле (Вильяме Фишере). Теперь на основе рассекреченных документальных материалов попробую поведать ещё об одном легендарном советском разведчике-нелегале - Кононе Молодом.

Конон Трофимович Молодый родился 17 января 1922 года в семье научных работников. Отец Конона преподавал в Московском государственном университете и Московском энергетическом институте. Мать была профессором Центрального научно-исследовательского института протезирования. Родился К. Молодый в Москве.

По приглашению тетки (тёти Тани) К. Молодый приехал к ней в США в 1932 году с разрешения правительства. Тётя проживала в США с 1914 года. Конон учился в средней школе города Сан-Франциско, где в совершенстве овладел английским языком. В 1938 году он возвратился в Москву и продолжил учёбу в средней школе, которую окончил в 1940 году.

В октябре 1940 года Конон Молодый был призван в ряды Красной Армии для прохождения срочной службы. Весь период Великой Отечественной войны находился в действующей армии, во фронтовой разведке. Принимал непосредственное участие в боях против немецко-фашистских войск. В должности помощника начальника штаба отдельного разведывательного дивизиона лейтенант Молодый неоднократно ходил в тыл противника, брал «языков», добывал необходимые командованию сведения о противнике. В боях с фашистскими захватчиками проявились такие качества К. Молодого, как смелость, находчивость и отвага.

После демобилизации из армии в 1946 году поступил учиться на юридический факультет Московского института внешней торговли. Изучал китайский язык. Окончив институт в 1951 году, остался в нем в качестве преподавателя. В соавторстве с коллегами принимал участие в создании учебника китайского языка, по которому, кстати, до недавнего времени занимались студенты языковых ВУЗов.

В конце 1951 года К. Молодый был зачислен на службу во внешнюю разведку НКВД СССР. Прошёл полный курс разведывательной и специальной подготовки по работе за рубежом с нелегальных позиций.

В 1954 году был нелегально выведен в Канаду, а затем с документами на имя канадского бизнесмена Гордона Лонсдейла перебрался в Англию, где приступил к выполнению задания Центра в качестве руководителя нелегальной резидентуры.

В Лондоне Конон занимался бизнесом, создав фирму по продаже и обслуживанию игральных автоматов. Это стало удачным прикрытием для разведывательной деятельности и легализации средств, получаемых из Центра. В 1955 году К. Молодый поступил учиться в Лондонский университет, находящийся в самом центре города, рядом со всемирно известным Британским музеем.

Характеризуя Конона, один из сокурсников по московскому институту отмечал следующее:

«У Молодого была типичная внешность разведчика - он был человеком без особых примет. Если вы, скажем, познакомились с ним вечером, а наутро вас попросят описать портрет К. Молодого, почти наверняка вы не сможете этого сделать. В памяти останется только ощущение чего-то общего и ещё приятного. Впрочем, обаяние - это уже сугубо личная его черта. Внешность его лишена каких-либо ярких национальных черт. Он легко может сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина и даже француза».

Прошло некоторое время учёбы в университете, и Конон успел уже познакомиться поближе со многими сокурсниками. «Я сразу заметил, - отмечал позже К. Молодый, - что одна из академических групп университета резко отличается от остального контингента студентов. Средний возраст студентов этой группы был по крайней мере лет на 10 старше, чем в других группах».

В состав этой группы попал и Гордон Лонсдейл. Ему было известно, что на этом факультете обучаются редким языкам сотрудники специальных служб. К тому времени Гордон знал уже немного китайский язык. Перед ним стояла задача попасть именно в эту группу, чтобы выявить разведчиков и контрразведчиков наших вероятных противников.

«Зачислению в эту группу, - замечает далее Г. Лонсдейл, - мне способствовала секретарь Джин, с которой я познакомился ещё при посещении университета. Мне удалось легко убедить её в том, что мне будет неудобно заниматься в одной группе с молодыми ребятами. Она тут же перенесла меня в список “переростков”. Возможно, её сговорчивости поспособствовало то, что я запомнил её имя, а также и то, что преподнес ей небольшой флакончик французских духов, приобретённых мною днём раньше в Париже. Скорее всего - и то и другое».

В задачу Г. Лонсдейла помимо некоторых других вопросов входило выявление из числа студентов сотрудников спецслужб, сбор анкетных данных, изучение их личных качеств и т. д. Сделать это Гордону было не так-то просто, так как англичане редко идут на сближение с людьми из непривычного для них круга, особенно с иностранцами. Студенты группы считали себя людьми солидными, сделавшими уже определенную карьеру. К тому же почти все они были семейными. Свободное время большинство из них привыкло проводить в «своих», как говорят в Англии, клубах по интересам.

«Надо сказать, - пишет в своих воспоминаниях К. Молодый, - в Аштош, особенно в Лондоне, невероятное количество пивных. Часто встречаются две, три, а то и четыре пивные на одном перекрестке. Ну а в США, скажем, или в Канаде их ничтожное количество по сравнению с Англией. Почти у каждого англичанина (так же, между прочим, и у немцев в Германии. - Н.Ш .) есть пивная, которую он считает “своей”, причём зачастую эта пивная может быть совсем не рядом с домом. В “своей” пивной англичанин знает большинство завсегдатаев и чувствует себя почти как дома.

В процессе еженедельных посещений пивной я многое узнал о своих однокурсниках и сумел завязать неплохие отношения почти со всеми. Однокурсники знали, что фотографирование является моим хобби, и никто на наших встречах не удивлялся, увидев у меня фотоаппарат и электронную вспышку. Так за один далеко не последний вечер я сделал несколько десятков снимков и пообещал всем прислать фотографии. Ну а поскольку это было в последний день семестра, я записал адреса всех присутствующих!

В конце учёбы мы устроили прощальный вечер в одном из китайских ресторанов. Вечер прошёл весьма интересно, особенно для меня, так как на прощанье мои бывшие однокурсники рассказали друг другу, кого куда направили на работу, и все мы обменялись адресами.

Несколько человек направлялись в Пекин, многие ехали в Гонконг и так далее. Наш единственный американец Клейтон Бредт возвращался к себе на родину в США.

О нем я вспомнил много лет спустя. На занятиях он обычно сидел рядом со мной у самой стены. Он знал, что, как американца, его недолюбливали в группе, и поэтому он общался главным образом с Томом Поупом и мною. Ведь мы, как канадцы, были как бы двоюродные братья и англичанам и американцам. Он в конце концов тоже разобрался в наших “однокашниках”. И вот как-то на очень скучной лекции по китайской философии он толкнул меня локтем и сказал: “Послушай, да ведь тут все, кроме нас с тобой, - шпионы”. Он стал приводить мне различные доводы, но я продолжал настаивать, что это не так.

Бредг, разумеется, ошибался, однако я не мог ему сказать, в чём заключалась его ошибка (он сам узнал об этом много лет спустя из газет после моего ареста), тем не менее я не мог не быть довольным тем, что этот, как казалось, весьма наблюдательный человек, который сумел расшифровать подлинное лицо наших “однокашников”, не заподозрил меня в принадлежности к спецслужбам.

И если уж американец, который сталкивается с канадцами, принимал меня за канадского коммерсанта, проживавшего много лет в США, то англичан мне можно было не бояться».

Не эта ли самоуверенность привела К. Молодого к расшифровке? Думается, что нет. Ведь свой вывод Молодый сделал, не предполагая, что его могут предать. А англичанам все-таки удалось напасть на след К. Молодого и арестовать его самого и его помощников Морриса и Леонтину Коэн (Питера и Хелен Крогер).

Моррис и Леонтина Коэн, как верные помощники Бена (оперативный псевдоним Конона Молодого. - Н.Ш.) заслуживают того, чтобы о них рассказать несколько подробнее.

Резидентура Бена в течение шести лет успешно добывала в большом количестве весьма ценную документальную информацию Адмиралтейства Великобритании и Военноморских сил НАТО, касающуюся, в частности, английских программ разработки вооружений. Помощниками у Бена, поддерживающими регулярную связь с Центром по радио, были известные советские разведчики-нелегалы Питер и Хелен Крогеры. Эта супружеская пара сделала очень многое для советской разведки в самое тяжёлое для нашей страны время.

Когда Моррис и Леонтина Коэн («Луис» и «Лесли» соответственно) находились в США и работали по «атомной проблематике» на советскую разведку, они были на связи у нашего известного разведчика-нелегала «Марка» (Вильям Фишер - Рудольф Абель).

Между тем в начале 1950 года в США развернулась «охота на ведьм». Под эту кампанию стали сгущаться тучи и над «Луисом» и «Лесли». Центром срочно было принято решение о немедленном выводе их в Советский Союз. Но Моррис был против и утверждал, что они могут продолжать спокойно работать ещё какое-то время. Но нелегалов пришлось убедить в правильности принятого решения, и в августе 1950 года их нелегально вывели из США в Советский Союз.

Находясь в Москве, они постоянно заявляли руководству разведки, что принадлежность к советской разведке является для них святой обязанностью, что они продолжают гордиться тем, что сделали для Советского Союза. «Если коммунизм считается религией, - говорили они, - то всю свою последующую жизнь в России мы готовы посвятить этой самой религии».

По истечении некоторого времени у куратора Морриса и Леонтины Корешкова Александра Афанасьевича состоялся деловой разговор с начальником нелегальной разведки генерал-майором А.В. Тишковым по предстоящему использованию Коэнов по линии нелегальной разведки.

Ковда Корешков рассказал своим подопечным о состоявшемся разговоре с руководством нелегальной разведки, то Моррис осторожно заметил: «Кажется, мы впервые за полгода пребывания в СССР почувствовали к себе деловой интерес. Или я ошибаюсь, мистер Денис (псевдоним А. Корешкова. - Н.Ш .).

Совершенно верно. Если вы готовы поработать так же продуктивно, как прежде, в интересах нашего государства, то у нас есть для вас конкретное предложение.

Какое именно? - подхватила Леонтина.

Очень интересное. Вам придется выехать для работы на Запад. "

О! Хорошо бы в Латинскую Америку. Поближе к Нью-Йорку, - пошутил Моррис.

Нет, это исключается. Скорее всего, речь может идти об африканской стране.

Все равно, мы согласны.

Но тогда вам придётся полностью изменить свои имена и фамилию и жить по фиктивным документам.

Мы готовы на всё. Если нужно, то готовы даже сделать пластическую операцию на лице, лишь бы поскорее приступить к работе, - поспешила заверить собеседника Леонтина.

А почему вы так легко идёте на всё это?

Наверное, потому, что разведка для нас - это как героин для наркоманов. Мы теперь не мыслим без неё своей жизни, в ней мы познавали истинное воодушевление и великую преданность идее. Разведка для нас - это путь к великому и торжество великих свершений».

В плане подготовки нелегалов для работы за рубежом был и такой пункт:

«Через “Марка” (Рудольф Абель. Он находился в то время в качестве нелегала в США) выяснить, интересовались ли сотрудники ФБР фактом исчезновения “К” (Коэнов. - Н.Ш.) из Нью-Йорка. Если что-либо известно ФБР об их местонахождении, то необходимо это учесть при доработке их легенд-биографий».

26 марта 1951 года по радиоканалу «Марку» был направлен запрос в отношении Коэнов. В радиограмме, поступившей от Марка в Центр, сообщалось:

«Сов. секретно

Экз. единств.

На № 287/34 от 26.03.51 г.

Исчезновением Другарей неоднократно интересовались у родителей и родственников Луиса неизвестные лица. Они ссылались при этом на то, что якобы Луис очень нужен школе и отделу просвещения. Отец Другаря отвечал всем одинаково: около года назад сын с женой выехали в Канаду, обещали возвратиться домой через два-три месяца, однако по непонятным ему причинам они до сих пор не вернулись. Кроме того, отец сообщил, что квартира сына была кем-то опечатана в октябре прошлого года.

В последний раз исчезновением Луиса интересовались в феврале, что может свидетельствовать о том, что Другарей продолжают разыскивать по сей день.

9.04.51 г. Марк».

С учетом содержания радиограммы из Нью-Йорка в Москве шаг за шагом начали отрабатывать для Коэнов варианты легенд-биографий и определять страну их дальнейшего нелегального оседания. В то же время в Центре к работе в Англии готовился майор Конон Трофимович Молодый (оперативный псевдоним - «Бен»). По согласованию с «Беном» руководством разведки было принято решение, что его связниками-радистами должны стать американцы Коэны. Не раскрывая их друг перед другом, «Бен» был представлен им под именем Арни как разведчик-нелегал, недавно возвратившийся из Канады (что соответствовало действительности). Непосредственное руководство их совместной подготовкой было возложено на Виталия Григорьевича Павлова.

Генерал-лейтенант Павлов В.Г. в разведке с 1938 года. В 1942–1946 гг. - резидент в Канаде, в 1966–1970 гг. - в Австрии. В 1961–1966 гг. - 1-й заместитель начальника ПТУ КГБ при СМ СССР. В 1971–1973 гг. - начальник Краснознаменного института разведки. В 1973–1984 гг. - руководитель представительства КГБ в Польше. В настоящее время на пенсии. Автор двух книг о деятельности советской разведки за рубежом.

В начале июля 1951 г. В.Г. Павлов коротко изложил Коэнам в присутствии специально выделенных для них наставников программу подготовки. «Что касается мер вашей безопасности, - подчеркнул Павлов, - вы должны запомнить, что никто из инструкторов не должен знать ваших настоящих имен и фамилий, а также ваших бывших кличек в Нью-Йорке».

Во время подготовки Коэнам пришлось изучить тайнопись, шифры и пользование ими. На заключительной стадии подготовки Коэны должны были освоить свою основную работу за кордоном - работу на радиопередатчике.

В ходе подготовки к нелегальной работе Коэны как-то сразу пришлись по душе «Бену». По одному ему известным загадочным признакам он увидел в них воплощение британской сдержанности, интеллигентности и ответственного отношения к делу. Нравилось ему и то, что, несмотря на уже имевшийся опыт разведывательной работы, они с большим вниманием относились ко всему, чему их учили, что не стесняясь признавались в том, чего не знали и не умели. «Бен» в свою очередь тоже учился у них правильному произношению английских слов и оборотов, особенно названий тех лондонских улиц, которые читаются совсем не так, как пишутся.

Перед тем как выехать на работу за границу, начальник отдела подготовки нелегалов Павлов вместе с кураторами обсудил их легенды-биографии. Во время беседы Коэны заявили, что им хотелось бы знать, в какую страну планируют их направить. Это же очень важно для легенды.

Рассматривалось несколько вариантов, - пояснил Павлов. - А сейчас речь пойдёт о направлении вас в Англию.

Коэны страшно обрадовались, а Леонтина даже зааплодировала.

Видно, Бог все же есть! - воскликнула она.

Да, Англия - это не Африка и не Новая Зеландия, - многозначительно добавил Моррис. - Слава богу, что нам не придется теперь перестраиваться.

А вот с этим мы с вами не совсем согласны, - продолжал Павлов. - В Англии вам придётся исполнять новые роли. В Лондоне вы будете жить и работать под другими именами, иметь своё коммерческое дело. Перед вами будут поставлены другие разведывательные задачи.

После некоторой паузы Павлов продолжил.

Вы получите задание исключительной важности и секретности. На данный момент о ней знают только присутствующие здесь мои товарищи и ещё два человека. Один из них - руководитель нелегальной разведки Степанов (заместитель начальника разведки генерал-майор Коротков Александр Михайлович). Другой - тоже наш коллега, который готовит для вас документы прикрытия. О том, как ими пользоваться, он расскажет вам на инструктаже. В Англию вы поедете как новозеландские граждане под фамилией Крогеры. У Морриса будет имя Питер Джон, а у Леонтины - Хелен Джойс.

В деле «Дачников» (Крогеров. - Н.Ш.), хранящемся в архиве, подшит следующий документ:

«Сов. секретно Экз. единств.

Председателю КГБ при СМ СССР

генерал-полковнику

т. Серову И.А.

Центром проведена работа по созданию нелегальной резидентуры “Бена” в Великобритании. В качестве ее оперативных работников намечаются Дачники - бывшие загранисточники Луис и Лесли.

Коэн Моррис, 1910 года рождения, уроженец ОБА, американец, участник военных действий в Германии и Испании, в 1948 г. окончил педагогический факультет при Колумбийском университете.

Коэн (Пэтке) Леонтина, 1913 года рождения, уроженка США, полька, вместе с мужем сотрудничают с советской разведкой с 1941 года.

Для оседания в Англии Луис и Лесли используют загранпаспорта, официально полученные ими в новозеландской миссии в Париже. Вывод их в Великобританию предполагается осуществить из Австрии через Швейцарию.

Прошу утвердить Луиса и Лесли в качестве оперативных работников нелегальной резидентуры “Бена” и санкционировать проведение намеченной комбинации по их выводу в Англию, где они будут выступать как новозеландские граждане - коммерсант Питер Крогер и домохозяйка Хелен Джойс Крогер.

И.о. начальника

Первого главного управления

А.М. Коротков».

На рапорте резолюция:

«Вывод “К” за границу санкционирую.

И.А. Серов».

На другой день с «К» перед их отъездом за кордон была проведена заключительная инструктивная беседа.

В целях легализации в стране пребывания и организации прикрытия для ведения разведывательной работы в соответствии с планом агентурно-оперативных мероприятий им было ещё раз довольно основательно рекомендовано:

1. Купить в пригороде Лондона дом, в котором оборудовать радиоквартиру.

2. Арендовать помещение для книготорговли.

3. Открыть счета в швейцарском и лондонском банках.

4. Вести скрытый образ жизни, проявлять осмотрительность в расходовании денежных средств.

5. Приобрести надёжные связи среди книготорговцев, установить с ними и с соседями по месту жительства дружеские отношения.

6. До встречи с руководителем нелегальной резидентуры связь с Центром поддерживать путём почтовой переписки с использованием тайнописи. В случае крайней необходимости можно вызвать на связь сотрудника посольской резидентуры, для чего в любой из понедельников следует поставить соответствующий сигнал с левой стороны входа в концертный зал «Квинс-холл». Явка должна состояться там же, но на следующий день в 17.00.

Условия встречи формулировались так:

Питер должен прогуливаться вместе с Хелен около «Квинс-холла» и курить трубку. В левом кармане его пальто - свернутая газета «Фигаро». Разведчик, который придёт на явку, должен держать в руке журнал «Лайф» и первым назвать слова пароля: «По-моему, мы с вами встречались в Париже в мае минувшего года!» Ответ: «Нет, друг мой, в Париже мы не встречались, я в то время находился в Риме».

В случае вызова вас на явку в Париж встреча должна состояться у выхода из станции метро «Пирамид». Условия точно такие же, как и в Лондоне.

В Лондон разведчики прилетели под самый Нозый год, 1955-й! Сразу после рождественских праздников они приступили к выполнению программы легализации. Через тайник нелеідльї получили два совершенно новых канадских паспорта: один на имя Джеймса Цилсона с фотографией Питера, другой на имя Джейн Смит с фотографией Хелен. Вместе с паспортами было и такое указание: 10 апреля Крогерам необходимо выйти на связь в Париже у станции метро «Пирамид» с прибывающим из Центра связником. В словах пароля, который он должен был назвать первым, вместо ключевого слова «Париж» должно быть слово «Варшава».

Прибыв в Париж 10 апреля, Крогеры остановились в гостинице на Опера де Пари. На другой день в назначенное время они вышли к станции метро «Пирамид». Ровно в пять, как предписывалось условиями связи, Питер начал раскуривать трубку, ожидая подхода курьера из Центра. Минуло пять, шесть, семь минут, однако никто не подходил к ним. В последний раз осмотревшись по сторонам, Питер заметил фигуру знакомого человека. Он ничем не выделялся из окружающих его людей и шёл прямо на них, размахивая журналом «Лайф» в левой руке. Это был К.Т. Молодый. Тут же Арни, широко улыбаясь, заключил в объятия маленькую, хрупкую Хелен.

Господи! Арни! Ты ли это? Вот уж никогда бы не подумала, что увижу тебя здесь! - удивилась она.

Да я! Я, конечно!

Повернувшись к Питеру, «Бен», виновато улыбаясь и крепко пожав ему руку, обронил:

Прости меня, Пит, я опоздал почти на десять минут.

Питер Крогер развёл руками - мол, что с тобой поделаешь.

Ты тоже меня извини, Арни, но порядок есть порядок: назови, пожалуйста, пароль. - А про себя опять невольно подумал: «Теперь-то я окончательно тебя проверю, поскольку в содержание пароля незадолго до этой встречи были внесены коррективы. Вместо ключевого слова “Париж” он должен мне назвать ’’Варшаву”».

Хелен с укором посмотрела на мужа: зачем, мал, пароль!

Всё правильно, Пит. Личная безопасность превыше всего, - с подкупающим добродушием проговорил Бен. -

Ну что ж… Пароль так пароль: «По моему, мы встречались с вами в Варшаве в мае минувшего года?»

Нет, мой друг, в Варшаве мы не встречались, я в это время находился в Риме, - ответил довольный Питер.

А где же, Пит, твоя курительная трубка? - засмеялся «Бен». - По условиям встречи, насколько я помню, она должна дымиться…

Пока я ждал твоего прихода, она успела уже погаснуть. А ровно в пять она курилась как вулкан.

Прекрасно! Я думаю, теперь мы с тобой квиты. А сейчас, если не возражаете, мы пройдём на бульвар Сен-Мишель и посидим в знакомом мне кафе «Бульмиш».

С удовольствием! - воскликнула Хелен и, взяв «Бена» под руку, спросила: - Скажи нам, Арни, с кем мы теперь будем работать?

На лице «Бена» появилась лукавая улыбка:

С одним канадцем. В кавычках, конечно. Я думаю, вы с ним сработаетесь.

А как его зовут? Может, мы знаем его?

Гордон Лонсдейл! Известен вам такой?

«Бен» имел разрешение сообщить Крогерам о своём назначении на работу в Англию в качестве руководителя нелегальной резидентуры, но решил до поры до времени об этом не говорить.

После отъезда «Бена» в Москву примерно через месяц Крогеры направили в Вену тайнописное письмо:

«…На окраине Лондона приобрели приличный кирпичный коттедж, отвечающий требованиям конспирации. Расположен он в двух-трёх милях от военного аэродрома Норхолт. Его радиостанции работают круглосуточно, и поэтому запеленговать кратковременный выход в эфир постороннего быстродействующего передатчика в нашем доме будет практически невозможно.

Перед тем, как дать нам ссуду на покупку собственного дома, представители ипотечного банка проверили нашу платёжеспособность и пришли к выводу, что мы вполне можем погасить кредит, не закладывая нашу недвижимость.

Наш адрес: 45 Крэнли Драйв, Руислин, графство Мидлсекс.

Крогеры».

В мае 1956 года Крогеры наконец-то получили сообщение из Центра о том, что в последний вторник в 15.30 на 3-м этаже Корнер-Хауза «Лайонс» они должны встретиться с назначенным на должность руководителя нелегальной резидентуры Гордоном Лонсдейлом.

Около трёх часов дня Питер и Хелен прибыли к КорнерХаузу. Как всегда тщательно проверившись, они только после этого вошли в холл ресторана «Лайонс».

Опасаясь, что в зале ресторана может оказаться кто-то из знакомых бизнесменов, Питер у входа придержал шедшую впереди супругу, оглядел сидевших за столиком клиентов - их было всего шесть, - и вдруг Хелен, резко повернувшись к нему, обрадованно воскликнула:

Бобзи! Ты смотри, кого я вижу в дальнем левом углу! Это же наш знакомый Арки!

Питер, крепко сжав ее локоть, полушёпотом сердито процедил сквозь зубы:

Лона, ты что, с ума спятила? Мы же не на книжном аукционе! Кто знает, может, он прибыл сюда для того, чтобы проконтролировать нашу встречу с Лонсдейлом. Пойдём в конец зала, - тихо добавил он, - и будем ждать от него сигнала. Не подаст - значит, так и надо. А пока пройдём в уголок, займём столик и будем ждать прихода нашего Лонсдейла.

Не успели они дойти до середины зала, как «Бен» вскинул голову, бросил на стол газету и, вскочив, громко воскликнул:

Кого я вижу! Сколько лет, сколько зим! - Он обнял Хелен, пожал руку Питеру. - Вот уж, действительно, пути господни неисповедимы. Прошу к моему столу.

Сидя за столом, Питер закурил. Скрывая волнение, он произнёс:

Может, я ошибаюсь, Арни, но мне кажется, Центр не совсем доверяет нам…

С чего это ты взял? - воскликнул «Бен».

Видимо, ты в курсе, что мы получили указания встретиться с неким Гордоном Лонсдейлом. А приехал ты опять почему-то…

«Бен» расхохотался. Успокоившись, наклонился к столу и тихо произнес:

Перед вами и есть тот самый Гордон Лонсдейл! Да, да. Не гляди на меня так, словно видишь в первый раз. Чтобы вы убедились в этом, сообщаю мой пароль: «Извините, мы не встречались с вами в Мексико-сити?» Ваш ответ должен быть таким: «Нет, в Мексико-сити мы никогда не были, а встретить нас вы могли только в Оттаве». Ну как?

Подведем некоторый итог, - улыбнулся «Бен». - Поскольку теперь мы будем работать вместе, прошу называть меня впредь Гордоном, а не Арни. Под фамилией Лонсдейл мне предстоит теперь легализоваться в Англии.

Итак, с этого момента в Лондоне начала работать нелегальная резидентура советской разведки, которой руководил разведчик-нелегал Гордон Лонсдейл (Конон Молодой). Одним из его информаторов был «Шах» (Гарри Хаутон). С ним «Бен» встречался каждый месяц. На встречу «Шах» привозил из Портленда по несколько сот совершенно секретных документов Адмиралтейства: шифры морской разведки и инструкции к ним, отчёты, доклады, разведывательные задания по Советскому Союзу и странам Восточной Европы. Кроме указанных документов «Шах» передал Лонсдейлу огромное количество чертежей различных видов оружия и приборов, хранившихся в бронированной «сейфовой комнате» КМ Центра в Портленде.

К утру эти «горячие» материалы должны были лежать на своём месте в сейфе. Поэтому, не знакомясь даже с их содержанием, в целях экономии времени Лонсдейл оставлял «Шаха» в городе (как правило, в ресторане), а сам отвозил материалы Крогерам. После того как документы были сфотографированы, подлинники возвращались агенту.

Следует отметить, что такой способ получения и обработки секретной информации был сложен и небезопасен. Лонсдейл пытался уговорить «Шаха», чтобы он сам фотографировал материалы на рабочем месте или дома. Однако все усилия Лонсдейла убедить «Шаха» готовить и передавать информацию в непроявленных плёнках оказались безуспешными: агент не умел, не любил и не хотел фотографировать, несмотря на то, что Гордон подарил ему удобный для этих целей миниатюрный высококлассный аппарат «Минокс». Более того, «Шах» боялся этим заниматься: фотоаппарат, считал он, является серьёзной уликой, вещественным доказательством шпионской деятельности, особенно если он хранится на работе, в сейфе.

После каждой встречи Лонсдейла с «Шахом» Крогерам значительно прибавлялось работы: с вечера они закрывали двери и ставни окон с внешней и внутренней стороны, и на несколько дней создавалось впечатление, что в доме № 45 по Крэнли-Драйв никого не было. А в доме днём и ночью шла работа: проявлялись и сушились плёнки, затем они печатались и переводились в десятки микроточек, каждую из которых Питер и Хелен старательно подклеивали потом в книги или под марки на конвертах для отправки в Центр.

В Москве полученные из Англии материалы приводили в восхищение руководство КГБ и заинтересованных союзных ведомств. Большая часть этой информации имела первостепенное значение для Минобороны: его Генеральный штаб получал возможность знакомиться со многими отчетами НАТО о проведенных маневрах ВМС, а также результатами испытаний новых видов оружия на британском военном флоте.

Как-то раз Лонсдейл прибыл к Крогерам. Он достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и передал его Хелен:

Об этом надо радировать как можно быстрее.

Что здесь?

Почитай.

«Ваше задание по Портону выполнено. В ближайшее время контейнер с результатами микробиологических исследований будет направлен вам через курьера. В контейнере несколько десятков, а может бьггь и сотен, бактерий. При обращении с ними необходимо соблюдать особую осторожность и иметь в виду, что один микроб страшнее взрыва термоядерной бомбы.

Закончив чтение, Хелен тревожно посмотрела на Лонсдейла.

Ну что? - спросил он.

Душу сжало.

От чего?

От страха… Это все правда?

Что правда?

Что один микроб страшнее атомной бомбы?

Да, в десятки раз опаснее того, за чем вы когда-то охотились в Лос-Аламосе. Как видишь, наука идёт вперёд.

Но кому нужна такая наука, если она направлена на разрушение, умерщвление всего живого на Земле? Это же все делается для войны. А мы сидим здесь и молчим…

Нет, не молчим и не сидим просто так. Мы с вами работаем здесь во имя того, чтобы не было войны. Наша главная задача - добывать информацию, не просмотреть возможной подготовки Запада к ядерной или какой-либо другой войне.

При очередном радиосеансе была получена радиограмма для Лонсдейла. В ней говорилось:

«Контейнеры с продукцией Портонской лаборатории получена. Просим информировать о результатах дальнейшей работы по ней, обратив особое внимание на сбор сведений об учёных-бакгериологах.

Одновременно напоминаем, что в 1960 г. истекает срок действия паспортов “Дачников”. Необходимо им напомнить о продлении документов. За успешное выполнение заданий по Портленду и Нортону “Бен” и “Дачники” представлены к правительственным наградам.

На одной из встреч Крогеры высказали пожелание стать гражданами СССР. Гордон заверил их, что это для них возможно, и заявил, что сообщит об этом в Центр.

«Сов. секретно

Председателю КГБ при СМ СССР

т. Шелепину А.Н.

В нелегальной резидентуре Бена в Англии с 1955 г. работают в качестве связников-радистов разведчики-интернационалисты, граждане США, нелегалы Леонтина и Моррис Коэны.

Помимо выполнения основной своей роли, они оказывают постоянную помощь Бену в вербовочных акциях и в проведении различных разведывательных операций, связанных с получением и обработкой секретной информации.

В 1950 г. в связи с возникшей угрозой провала они были вывезены из США в СССР, оставив всё своё имущество в Нью-Йорке.

Коэны давно уже посвятили свою жизнь работе на советскую разведку. Недавно они обратились в КГБ с ходатайством о приёме их в советское гражданство.

Принимая во внимание, что у них сейчас нет сбережений, считали бы целесообразным установить им зарплату в размере 800 руб. в месяц и выйти в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о принятии их в советское гражданство.

Просим рассмотреть.

Начальник Первого Главного управления КГБ при СМ СССР генерал-лейтенант

А.М. Сахаровский».

На рапорте синим карандашом наложена резолюция:

«Согласен. Прошу подготовить проект записки в инстанцию с ходатайством о приёме Коэнов в советское гражданство.

А. Шелепин».

Такой документ вскоре был подготовлен и направлен в ЦК КПСС. В комитет госбезопасности он возвратился с резолюцией секретаря ЦК:

«Вопрос о Коэнах поставлен преждевременно. Они могут ещё предать нас. Вот когда они вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство.

2. XI.60 г. М. Суслов».

В конце 1960 года генеральный директор МИ-5 (контрразведка Великобритании. - Н.Ш.) Роджер Холлис получил из ЦРУ материалы допроса перебежчика - одного из руководителей польской разведки полковника Михаила Голеневского, сообщившего американцам, что у русских есть в Англии два очень ценных агента: один в Интеллиндженс сервис, другой завербован 8 лет назад в Варшаве польскими и советскими органами госбезопасности. По данным «Снайпера» (псевдоним Голеневского), первый агент находился в плену в Северной Корее (это был Джордж Блэйк-Н.Ш.), а второй - работал в посольстве Великобритании в Варшаве шифровальщиком военно-морского атташе.

В тот же день шифровальщик был установлен по картотеке английского МИДа. Им оказался Гарри Фредерик Хаутон, 1905 года рождения. В 16 лет ушёл служить на флот. Во время Второй мировой войны ходил с конвоями на Мальту и в Мурманск. В 1952 году был направлен в Польшу в качестве сотрудника военно-морского атташе. За различные махинации и пьянство был откомандирован в Англию досрочно.

А вот что сообщалось о нем в документах, приобщенных к делу «Дачников»:

1. «…Особую ценность представляют переданные Шахом (Гарри Хаутон) в последние два месяца шифры и инструкции. Используя их, разведка получила возможность проникнуть во многие тайны Адмиралтейства и военно-политического блока НАТО».

2. «…После того, как Шаха отозвали в Англию, он устроился на работу в учреждение, занимавшееся испытанием подводного оружия и различным гидроакустическим оборудованием для обнаружения подводных лодок. Эго учреждение располагается на территории военно-морской базы в Портленде. С Шахом восстановлена связь сотрудником посольской резидентуры.

За время сотрудничества он передал советской разведке большое количество чертежей и документов различных видов оружия и приборов, которыми оснащаются английские подводные лодки.

В целях безопасности полагал бы целесообразным передать его на связь опытному разведчику-нелегалу Бену».

3. «…С санкции Центра Бен принял на связь Шаха от имени Алека Джонсона - капитана второго ранга Военноморского флота США».

Итак, получив полные данные на Хаутона, генеральный директор МИ-5 Р. Холлис дал указание:

1. Установить за Хаутоном плотное наружное наблюдение.

2. По месту службы изучить все его связи и возможности по сбору информации.

3. Взять на контроль его телефонные разговоры.

4. Провести негласный обыск по месту работы и жительства.

Через некоторое время на стол гендиректора МИ-5 поступило первое сообщение.

«…Хаутон работает на Военно-морской базе в Портленде. Там расположен особо секретный, режимный научноисследовательский центр по разработке электронной, магнитно-акустической и тепловой аппаратуры для обнаружения подводных лодок, морских мин, торпед и других видов противолодочного оружия.

Там же работает его любовница - Этель Элизабет Джи. Она занимает должность старшего клерка бюро учёта и размножения секретных и совершенно секретных документов. Происходит из довольно респектабельной семьи. На госслужбу в Портленд направлена в 1940 г. С Гарри Хаутом - роман с 1955 г. Не замужем».

В следующем донесении шефу МИ-5 Р. Холлису сообщалось: «…Сотрудниками Скотланд-Ярда зафиксирована подозрительная встреча Хаутона на Ватерлоо-роуд с неизвестным лицом, которому он передал пакет в целлофановой сумке, а в обмен получил конверт размером 4x3 дюйма. Связь Хаутона была взята нами под наблюдение.

Впоследствии было установлено: неизвестным лицом является сэр Гордон Арнольд Лонсдейл - один из директоров фирмы “Мистер Свитч и К°”, проживающий в “Белом доме”, владелец богатой загородной виллы и около десятка личных номеров в лучших отелях Лондона.

Лонсдейл - миллионер, имеет свой вклад в отделении Миндленского банка на Грайт-Портленд-стрит с правом получения солидного кредита. Титул Сэр ему дарован лично Ее Величеством королевой за то, что он прославил Великобританию на Международной выставке в Брюсселе…»

Итак, МИ-5 взяла в разработку Гордона Лонсдейла и Р. Хаутона. Планом разработки предусматривалось:

«1. Через возможности особого управления Скотланд-Ярда продолжить наблюдение за Хаутом и Лямбдой-2 (этот шифр был присвоен в МИ-5 Гордону Лонсдейлу, а Лямбда-1 - Джорджу Блэйку).

2. По местам работы и жительства Лямбды-2 и Этель Джи провести неофициальные обыски.

3. Побудить Хаутона и Этель Джи признаться в проведении шпионской деятельности, напомнив им о том, что в случае добровольного признания они смогут рассчитывать на снисходительность суда при определении меры наказания.

4. Довести до сведения Хаутона, чтобы на последнюю встречу с Лямбдой-2 он пришел вместе с Этель Джи, что позволит суду легко доказать и ее причастность к шпионскому заговору.

5. Совместно с Скотланд-Ярдом разработать детальный план мероприятий по делу “Лямбда-2”. Основное внимание уделить выявлению его шпионских связей в Англии и сбору вещественных доказательств, а также подготовке операции по захвату Лямбды-2, Хаутона и Джи в момент обмена информацией. Не допустить при этом возможного использования ими ампул с ядом».

Через некоторое время генеральному директору МИ-5 Р. Холлису был доложен меморандум сводок периодического наблюдения за Лямбдой-2:

«- 26 октября Лонсдейл оставил в Миндленском банке на Грейт-Портленд-стрит большой кожаный портфель , в котором находились деловые бумаги, плёнки, дорогостоящая фотокамера и список с названием улиц;

25 ноября Лямбда-2 и Хаутон встретились у паба (пивная - Н.Ш.) на Дитон-роуд. В пабе они обменялись портфелями, после чего “Л-2” уехал на своей машине. Однако на одной из улиц Лондона он был потерян службой наружного наблюдения.

На другой день его машина была зафиксирована на Уиллоу-гарден, в районе Руислипа;

18 декабря “Л” встретился с Хаутоном и Этель Джи у театра “Олд-Вик”, где ему была передана толстая папка. После этой встречи он выехал в Руислип и длительное время находился в доме № 45 по Крэнли Драйв, в котором проживают супруги Крогер - Хелен и Питер».

Ознакомившись со всеми этими материалами, Р. Холлис пригласил на беседу суперинтенданта Скотланд-Ярда Джорджа Смита и поинтересовался его мнением в отношении дальнейшей разработки Лонсдейла. Мнение того было однозначно: как можно скорее пресечь последующую утечку секретной информации из Портленда и произвести арест Лямбды-2, Хаутона и Этель Джи.

«- А чем мы располагаем сейчас на супругов Крогеров?

Пока ничем. Улик против них у нас нет, - ответил Смит.

Но они могут быть, если установить за ними подвижное и стационарное круглосуточное наблюдение… Попробуйте оборудовать в каком-нибудь из соседних с Крогерами домов наблюдательный пункт.

А как быть в отношении самого «Лямбды-2»? - спросил Смит.

Будем планировать операцию по его захвату и аресту. Лучше всего это сделать в момент передачи Хаутоном или Джи секретных материалов. Их встреча, как нам известно, должна состояться 7 января следующего года. Вот тогда и осуществим эту операцию. А пока продолжайте по ним работать. И по Крогерам тоже.

Крогеры за последнее время по ряду обстоятельств пришли к выводу, что за ними установлена слежка. Об этом они сообщили в Центр. Ответ на радиограмму Хелен Крогер пришёл в тот же день. В ней сообщалось:

«Особых причин для беспокойства не видим. Однако обстоятельства складываются так, что вам надо прекратить связь с нами и Беном. Не отчаивайтесь. Мы будем заботиться о вас. Поздравляем с наступающим Новым годом. Счастья вам, здоровья и благополучия.

Поздно вечером позвонил Лонсдейл и трижды, как было условлено, кашлянул в трубку - это был сигнал тревоги, одновременно означавший необходимость срочного изъятия последнего резервного тайника на кладбище Хайгейт-хилл (система связи была разработана на все случаи жизни и смерти).

У одного из памятников Лонсдейл должен был оставить обычный ржавый гвоздь, в полости которого находилось экстренное сообщение для них.

Утром, не теряя времени, Крогеры сели в машину и поехали к магистрали, ведущей на Хайгейт-холл. Обстоятельно проверившись, они прибыли на кладбище. Хотя на кладбище в тот дождливый зимний день посетителей было мало, они для видимости останавливались у памятников, читали надписи на них, потом положили цветы у могилы К. Маркса, а при подходе к обусловленному месту Питер умышленно обронил носовой платок и вместе с ним поднял ржавый гвоздь. Вернувшись к машине, Хелен в салоне торопливо отвернула головку контейнера-гвоздя, вытащила плотно свернутую в трубочку тонкую бумагу, развернула ее и удивилась: листок с двух сторон был чистым.

Странно. Как это понимать?

Скорее всего, обстоятельства складывались так, что он вынужден был написать сообщение симпатическими (тайнописными. - Н.Ш.) чернилами, чтобы обезопасить себя и нас.

О да! Этого я не учла.

Прибыв домой, Питер фазу же зашел в свою лабораторию, смочит тайнописное сообщение специальным химическим составом и, когда текст проявился, дважды прочитал его. Затем вышел к Хелен и передал ей послание Лонсдейла. Их надежды на то, что у него все в порядке, не оправдались.

В записке «Бен» писал:

«По причине очевидно ведущейся за мной слежки, Центр дал мне указание временно свернуть всю разведывательную работу. Выходить в эфир нам запрещено до особого распоряжения.

В случае возможного ареста и проведения официального обыска обнаруженные уликовые материалы не принимайте на свой счёт; валите все на меня или на того самого мнимого польского ‘‘провокатора”, который иногда наведывался к вам в дом и оставлял кое-какие вещи, приплачивая вам за их сохранность.

И последнее: постарайтесь кое-что из известных улик уничтожить или надёжно спрятать.

С Новым. годом вас!

2 января 1961 года Питер с Лоной были на новогоднем приёме, устроенном книготорговой ассоциацией. Когда они вернулись домой, Питер, открывая дверь, заметил на замке царапины, которых на нем раньше не было. Поняв, что кто-то уже открывал дверь, он осторожно прошёл по темному коридору в свой рабочий кабинет, где у него всегда хранились некоторые предметы шпионской экипировки. Обычный человек, не имеющий к спецслужбам никакого отношения, ничего бы не заметил, но у разведчиков, особенно нелегалов, такие штучки не проходят. Заранее используя невидимые для глаза «ловушки», профессионал всегда может установить, дотрагивался ли кто до его вещей. По одному ему известным приметам уловил, что во всех ящиках стола кто-то аккуратно рылся. Хотя всё вроде бы лежало на месте. Теперь Питер окончательно утвердился в мысли, что за ними не просто следят; а уже скрытым способом добывают доказательства шпионской деятельности для следствия.

Обычно в это время к ним приезжал «Бен» на уикэнд, - обрадовалась Хелен. - Может, он?

Питер вышел в прихожую, затем на веранду,

Кто там? - с трудом сдерживая волнение, учтиво спросил он.

Мистер Крогер?

Мы из полиции. Нам надо с вами поговорить.

Несколько секунд Питер стоял в нерешительности, испытывая невероятное напряжение. Питер открыл дверь. В одно мгновение на него было направлено со всех сторон по два мощных светильника. Щёлкая затворами фотоаппаратов, перед входом засуетились корреспонденты и кинооператоры, нацелив объективы своих камер на Питера и на стоявших перед ним около десятка детективов в традиционных для них английских макинтошах…

Двумя часами раньше эти же полицейские под руководством Джорджа Смита провели операцию на Ватерлоо-роуц по захвату и аресту Гордона Лонсдейла, Гарри Хаутона и Этель Джи в момент передачи секретных материалов. Происходило это следующим образом.

…Из Портленда Хаутон и Джи прибыли поездом на вокзал Ватерлоо. Затем на автобусе они проехали по городу, чтобы проверить, есть за ними слежка или нет. В 16.20 вернулись обратно и ровно в 16.30 были на углу Ватерлоо-роуд. В это время туда подъехал «Лямбда-2». Он поздоровался с ними, как со старыми друзьями, обнял за плечи Джи, прошёлся с нею под руку, потом на ходу взял у нее корзину. В этот момент и был подан сигнал к захвату «Лямбды-2» и его источников.

Все трое были схвачены и посажены в разные машины. В корзине оказались четыре папки Адмиралтейства с грифом «сов. секретно» и «секретно», содержащих сведения о военных кораблях, чертежи конструкций узлов атомной подводной лодки и схемы расположения на ней ракет. Всего около 200 страниц. Кроме того, в корзине лежала закрытая металлическая банка. В нее, по заявлению Хаутона, были вложены непроявленные фотоплёнки.

Свой арест 7 января 1961 года, - вспоминает Леон-тина Коэн, - мы восприняли без паники потому, что были в какой-то мере уже готовы к этому. Помню, жалко было оставлять книги и спрятанные в них честно заработанные нами несколько тысяч долларов и английских фунтов. Остались мы без единого пенса. Затем начались ежедневные допросы. Мы вели себя так, чтобы сотрудники МИ-5 и Скотланд-Ярда сами раскрывали свои карты перед нами, а мы уже в зависимости от этого вырабатывали для себя линию поведения.

Как и предполагал Гордон Лонсдейл, при повторном обыске в доме Крогеров были обнаружены весьма существенные улики и предметы шпионской экипировки:

Устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей;

Линзы для изготовления микроточек, фотокамеры «Минокс» и «Экзакта»;

Микроскоп и два стеклянных слайда, между которыми находились не отработанные до конца микроточки;

Напечатанные мелким шрифтом коды, шифроблокноты, планы радиосвязи, контрольные таблицы;

Светильник и настольная зажигалка «Ронсон» с потайными полостями, идентичные тем, что были найдены в квартире Бена;

Вшитые в папку из высококачественной кожи паспорта «ухода» на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит с фотографиями Питера и Хелен Крогер.

7 марта 1961 года, ровно через два месяца после ареста, Крогеров под усиленной охраной доставили в суд первой инстанции на Боу-стрит Здесь должно было состояться предварительное слушание «портлендского дела» - своего рода генеральная репетиция, на которой должен был решаться всего один вопрос: достаточно ли у обвинения доказательств, чтобы выходить с этим делом в Центральный уголовный суд - Олд-Бейли.

Процесс над «портлендской пятёркой» должен был стать для Министерства юстиции самым важным из всех уголовных дел последних десятилетий. Ещё бы! Ведь в «пятёрку» обвиняемых входили представители трёх национальностей: двое американцев - Питер и Хелен Крогер, двое англичан - Гарри Хаутон и Этель Джи и канадец Гордон Лонсдейл (Конон Трофимович Молодый), который руководил всеми операциями по проникновению в Адмиралтейство и в Центр по изучению биологических методов ведения войны.

Предстоящие слушания в суде высшей инстанции вызвали большой резонанс не только в Англии, но и во всем мире: газеты были заполнены сенсационными сообщениями об аресте в Лондоне канадского коммерсанта-миллионера, который оказался русским шпионом. Его крупные снимки и огромные заголовки статей подогревали любопытство не только рядовых лондонских обывателей, но и представителей даже всего высшего света Великобритании.

Наконец наступил день открытия судебного процесса в самом Олд-Бейли, в зале номер один. Охрана ввела в зал группу обвиняемых - Лонсдейла, Хаутона, Джи и Кроге-ров. Ровно в 10.00 торжественно пропіли к своим тронным креслам трое сухопарых судей - в париках и ярко-красных мантиях, отделанных горностаем. Как только они уселись, в зале сразу установилась напряженная тишина.

Судебный клерк зачитал обвинительный акт: точную копию того, который зачитывался на предварительном слушании на Боу-стрит. Затем с обвинительной речью выступил генеральный прокурор Реджинальд Мэнингхэм-Буллер.

Вслед за генеральным прокурором выступил суперинтендант Джордж Смит. Последующие два дня судебного заседания были заполнены серыми безликими показаниями свидетелей. Затем полтора дня давал показания в качестве свидетеля обвиняемых Хаутон. Стараясь выгородить себя, он признал, что передал Лонсдейлу много секретных документов из Портленда. Его показания подтвердила Этель Джи, но затем она «утопила» и самого Хаутона, и себя, заявив о том, что она действительно нарушила данную ею подписку о неразглашении государственной тайны и передала через своего любовника около двух тысяч секретных документов.

Допрос Гордона Лонсдейла начался с вопроса: признаёт ли он себя виновным в тайном сговоре с Хаутоном, Джи и Крогерами? Лонсдейл, ухватившись руками за барьер, отделявший его от зала, оглядел присутствующих в нем людей, затем, обращаясь к главному судье Паркеру, сделал заявление, из которого следовало, что Крогеры не состояли с ним в тайном сговоре и что даже если суд сочтёт обвинение против них доказанным, то виновным во всем должны считать только его, какими бы последствиями лично ему это ни грозило.

Разведчик Молодый твёрдо решил для себя ещё до судебного процесса сделать все возможное, чтобы Крогеры и все те, кто продолжал в Англии и других странах мира оказывать России тайную помощь, ещё раз, как и после суда в Америке над Р. Абелем, убедились бы в том, что на советских разведчиков можно положиться. Затем верховный судья обратился к Хелен:

Подсудимая Крогер, вам знаком человек по имени Эмиль Голдфус?

Этот вопрос для Крогеров оказался подобным удару молнии.

Нет, мне не известен Эмиль Голдфус.

А знаком ли вам Мартин Коллинз?

Нет, ваша честь.

Тогда, может быть, вам известен полковник Абель?

Нет, ваша честь, я не знаю никакого полковника Абеля, - спокойно ответила Хелен.

Те же вопросы и в той же последовательности верховный судья задал Питеру. Тот психологически был уже готов к этим вопросам. Он отвечал непринужденно, как будто и в самом деле не знал Абеля. И вдруг новый неожиданный вопрос:

Подсудимый Крогер, что вы можете сказать о фамилии Коэн? Известна ли она вам? - начал новый виток допроса лорд Паркер.

Таких фамилий в Англии много, - ответил Питер.

А что вам известно о Моррисе и Леонтине Коэн? Она жеПэтке?

К сожалению, ваша честь, о них я тоже ничего не знаю.

В это время встал генеральный прокурор и заявил, что за день до закрытия процесса в руки обвинения попали существенные доказательства связи Крогеров с советской разведкой. Посмотрев в конец зала, он пригласил к себе «Супер-Смита».

Прокурор: Ваша должность, свидетель Смит?

Смит: суперинтендант Управления специальных расследований Скотленд-Ярда.

Прокурор: Что вы, мистер Смит, имеете сказать высокому суду?

«Супер-Смит» поведал, что у него есть документальные сведения о Крогерах, полученные от ФБР США. Десять лет назад в целях поиска внезапно исчезнувших из Нью-Йорка двух американских граждан ФБР разослало по многим странам мира их фотографии, а также приметы и образцы отпечатков пальцев. После ареста подсудимых в Англии у них были взяты отпечатки пальцев. Проведенной экспертизой установлено, что подсудимые Питер Крогер и Хелен Крогер не являются теми людьми, за которых они себя выдают. Настоящие фамилии и имена подсудимых Крогеров - Моррис Коэн и Леонтина Тереза Коэн, урожденная Пэтке. Оба являются гражданами США. ФБР разыскивало их по той причине, что, как утверждают американцы, Коэны причастны к шпионскому делу полковника Абеля. При аресте Абеля в США была найдена фотография Коэнов с надписью Абеля на обороте: «Моррис и Леонтина».

После своего выступления верховный судья объявил перерыв. Подсудимых отвели в камеры. Журналисты и юристы, присутствовавшие на суде, стали гадать, сколько лет каждому из «портлендской пятёрки» могут дать. Многие из них сходились на том, что Лонсдейлу, как руководителю шпионской сети, «влепят» 14 лет, Хаутону и Этель Джи -10, чете Крогеров по всем канонам английского судопроизводства - 3–4 года каторжной тюрьмы.

Через полчаса подсудимых снова ввели в зал суда. В соответствии с правилами британского судопроизводства заключительное слово было предоставлено суперинтенданту Смиту. Располагая копией переданного присяжным заседателям и обвинению документа, подготовленного по результатам экспертизы и полученным от ФБР дополнительным материалам, Смит огласил настоящие биографические данные Крогеров, полученные от ФБР.

После этого наступил черед огласить заранее приготовленный приговор. Лорд медленно поднялся из судейского кресла и, ощущая себя чуть ли не спасителем Великобритании от иностранных шпионов, почувствовал, что наступил час его великой славы, с которой он войдёт теперь в историю английского правосудия, и начал читать приговор. Закончил он его витиеватыми фразами:

- …Поскольку тайный сговор Крогеров с Лонсдейлом длился около пяти лет, каждый приговаривается к двадцати годам тюремного заключения. То есть год их противоправной деятельности приравнивается к 4 годам отбытия наказания.

В общей сложности «портлендская пятёрка» получила 95 лет (Гордон Лонсдейл - 25 лет, Гарри Хаутон и Этель Джи - по 15, а Крогеры - по 20). Но верховный судья посчитал, что это не так уж много, и потому вынес ещё одно решение: возложить на подсудимых оплату судебных издержек и всех расходов обвинения по этому делу.

Лонсдейл потянулся к Питеру и на прощание громко ему сказал:

Ничего не поделаешь, Моррис: когда в Англии растут цены, то, вполне естественно, повышаются и сроки наказания. Так что крепись, старина! Я думаю, Родина нас не забудет!

Вместе с Питером в тюрьме отбывал срок известный советский разведчик Джордж Блэйк. Он был кадровым сотрудником МИ-6 (разведка Великобритании. - Н.Ш.) и сотрудничал с советской разведкой. Он был арестован и в том же зале Олд-Бейли осуждён на 42 года тюремного заключения. Когда Лонсдейла переводили в тюрьму Стренджуэйс, он оптимистично заявил Блэйку: «Я, Джордж, уверен, что юбилейный праздник 50-й годовщины Октябрьской революции мы будем встречать вместе на Красной площади в Москве». (Так оно впоследствии и получилось: Блэйк из тюрьмы сбежал и 7 ноября 1967 года они вместе стояли на гостевой трибуне Красной площади.)

Как только над Крогерами свершился суд, в Москве сразу же приступили к изучению вопроса о том, как их теперь выручать. Вариантов предлагалось много, но Центр принял единственное решение: через польский МВД оспорить утверждение об американском гражданстве супругов Коэнов и настаивать перед английским правительством на их польском гражданстве.

22 октября 1966 года Джордж Блэйк осуществил побег из тюрьмы Уормвуд Скрабе. Питер был рад за него и очень сокрушался, что не выразил ему в свое время твердого намерения совершить подобный же шаг. Об этом он записал в своём дневнике. Это сразу же стало известно тюремным властям. Питер понял, что совершил ошибку, потерял на какое-то время бдительность, делая такие записи. А ещё через некоторое время из Скотланд-Ярда пришло указание перевести Питера Крогера в тюрьму особо строгого режима Паркерст на остров Уайт.

Тем временем в Москве уже прорабатывали возможность обмена Крогеров на осужденного в 1965 году в СССР англичанина Джеральда Брука. Министр иностранных дел Великобритании Майкл Стюарт первым поставил тогда вопрос перед советским МИДом о возможности освобождения Брука, отбывавшего тюремный срок в СССР.

МИД СССР направил его просьбу на рассмотрение председателю КГБ СССР В.Е. Семичастному. Комитет госбезопасности предложил обменять Брука на «Дачников». В послании министра иностранных дел СССР А. А. Громыко, направленном Майклу Стюарту, говорилось:

«…Мы готовы положительно рассмотреть ваше предложение, если английское правительство со своей стороны положительно решит вопрос об освобождении двух лиц польского происхождения, супругов Крогеров». Однако Великобритания не согласилась вести переговоры на таких условиях. Чувствовался нажим США на правительство Лондона. Этот вопрос повторно обсуждался с премьер-министром Англии Гарольдом Вильсоном во время его визита в СССР в 1966 году на условиях советской стороны: Брука - на Крогеров. Англичане и на этот раз не согласились. Находившийся с визитом в Советском Союзе в 1967 году новый министр иностранных дел Великобритании Джордж Браун в ходе переговоров с А.А. Громыко в 3-й раз затронул вопрос об освобождении Брука, попросил советскую сторону подойти к рассмотрению этой проблемы с позиций гуманности и взаимных интересов. Но Громыко и на сей раз был непреклонен.

Наша позиция в этом вопросе, - заявил он, - была вам изложена ранее, и она остается в силе в настоящее время. Что касается мистера Брука, то он, по данным компетентных органов, ведёт себя в местах заключения, мягко говоря, далеко не лучшим образом.

Извините, господин Громыко, - остановил советского министра Браун. - Не могли бы вы сказать, в чем это конкретно выражается?

Мы сообщим вам об этом в самое ближайшее время через наше посольство в Лондоне.

Джеральд Брук вместе с другими заключенными участвовал в разработке плана побега из лагеря, что дало основание для возбуждения против него нового уголовного дела.

Только после того, как в МИДе Великобритании ознакомились с информацией советского посольства о предстоящем увеличении срока наказания Д. Брука за его неправильное поведение в советской тюрьме, англичане снова пошли на переговоры об обмене Крогеров на Брука.

Началась опять длительная бесплодная переписка двух дипломатических ведомств. Видя это, советская сторона предложила англичанам в дополнение к Бруку освободить из тюрьмы ещё двух их соотечественников, отбывавших наказание за контрабанду наркотиков. На этих условиях британская сторона сразу же согласилась произвести обмен.

Узнав об этом, лондонские газеты стали писать о Питере и Хелен как о двух крупных шпионах с большим опытом и стажем. Что достигнутое соглашение об их обмене на Брука и двух каких-то уголовников далеко не равноценно, что это не может не вызвать возмущения. Что не в интересах Англии отдавать «крупных акул» за «кильку». Поэтому договоренность о досрочном освобождении Крогеров расценивалась в Англии как серьёзная победа Москвы.

В последующие дни внимание английской прессы и телевидения было приковано к обмену Крогеров и их отлёту из Лондона Это внимание было большим, чем ко многим прибывающим в Англию главам государств. Проводы Питера и Хелен были организованы так, будто отправляли «сокровища британской короны». Потом в газетах стати появляться критические статьи. Лондонская «Таймс», например, сообщала так: «Иностранец, прибывший в Англию в пятницу (24 октября 1969 г.) невольно подумал бы, что Крогеры являются национальными гостями, а не шпионами, нанесшими ущерб интересам безопасности Великобритании… Отправку Крогеров нужно было организовать иначе, а не так, чтобы она напоминала отъезд королевской четы», - писала «Дейли телеграф».

Шумихой вокруг досрочного освобождения и проводов Крогеров из Лондона английские СМИ создали прекрасную рекламу советской разведке, убедив западную общественность в том, что наша разведка никогда не бросает в беде верных ей агентов и кадровых сотрудников.

На другой день после прибытия в Варшаву Коэны обычным рейсом вылетели в Москву. В аэропорту Шереметьево их встречали так же скромно и незаметно, как всех разведчиков, возвращавшихся из-за рубежа. Было много букетов ярких цветов, были тёплые объятия товарищей по работе. Леонтина внимательно всматривалась в лица встречавших, надеялась увидеть особенно дорогих ей людей - Твена, Лонсдейла, Джонни, Клода, Марка. Но их не было. Да и не могло быть, не положено им появляться в общественных местах в компании других разведчиков. Узнав одного из тех, кто руководил их подготовкой к работе в Англии, она бросилась к нему с возгласом:

Саша! Ты ли это?

Полковник Корешков, обнимая и целуя её, обрадовано лепетал:

Конечно, я! Лона, ты не представляешь, как я рад за вас! Я уже думал, не доживу до этой встречи с вами.

Да, Саша, не попадись вашей контрразведке Брук, и наше с Бобби пребывание у её величества могло бы затянуться ещё на одиннадцать лет. Мы так признательны ему за то, что он попался.

Тут же Коэнов пригласили к стоянке машин. Морриса и Леонтину посадили в служебную «Чайку». Она поехала впереди остальных машин.

Давай соберём наших старых друзей. Я так давно не видел их, - обратился Моррис к Леонтине.

Она, конечно же, не была против.

Через некоторое время они прибыли на секретный объект нелегальной разведки, где их ждали уже ближайшие соратники по работе в США и Великобритании, которых не было на встрече в Шереметьево. Это Марк, Бен, Джонни, Клод, Твен и Леонид Квасников.

Через несколько дней появился закрытый секретный Указ Президиума Верховного Совета СССР.

«За успешное выполнение заданий по линии Комитета государственной безопасности в сложных условиях капиталистических стран и проявленные при этом мужество и стойкость наградить орденом Красного Знамени Коэн Морриса Коэн Леонтину

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

Н. Подгорный

Секретарь

М. Георгадзе

Москва, Кремль

После издания этого указа в ЦК КПСС было вторично направлено ходатайство Комитета госбезопасности о приёме Коэнов в советское гражданство. Однако секретарь ЦК М. А. Суслов по-прежнему считал их «провалившимися» разведчиками, не пожелал наложить на документе никакой резолюции, решив предварительно устно обсудить этот вопрос с Ю.В. Андроповым.

На встрече Андропов, обращаясь к Суслову, объяснил ему:

Вы напрасно, Михаил Андреевич, не доверяете Коэнам. Интернационалисты Коэны участвовали в выполнении многих опасных операций советской разведки в Соединенных Штатах и Великобритании. И они выполняли их хорошо. Мне тем более непонятны ваши сомнения и колебания после того, как вы уже однажды поставили свою подпись на представлении о награждении их орденом Красного Знамени.

Суслов, уставившись холодными серыми глазами на Андропова, резко обронил:

Вы забываете, Юрий Владимирович, что тот указ о награждении был закрытым. О нем никогда никто не узнает, кроме ваших подчиненных. А вот решение о принятии американцев Коэнов в советское гражданство может сразу стать достоянием прессы.

Я не вижу в этом ничего предосудительного, - не согласился с Сусловым Андропов. - Почему вы считаете, что американцы не могут стать советскими гражданами?.. Мне хотелось бы напомнить вам, уважаемый Михаил Андреевич, мы знаем своих людей лучше, чем вы и остальные члены Политбюро. Что касается Коэнов, то, поверьте мне, они заслуживают от нашей Родины гораздо большей благодарности за проделанную сложную и опасную работу в разведке. Эти люди достойны самого высокого уважения в нашем обществе за их достоинство, мужество и умение работать. Чего, к великому сожалению, недоставало часто тем, кто выезжая в служебные командировки за границу, оставался там, изменяя Родине. Хотя, вы знаете, все они носили советское гражданство. А Коэны во время допросов, суда и девяти лет заключения не выдали англичанам секретов и, несмотря на провокационные угрозы и многочисленные обещания в лучшем устройстве жизни, не предали нас и вернулись все же в нашу страну, избрав ее своей второй Родиной. Я уже не говорю об американцах, с которыми они вообще отказались встречаться во время своего пребывания в тюрьме.

Ничего не сказав в ответ, Суслов молча взял документ и рядом с подписью министра иностранных дел СССР А А. Громыко поставил свою.

В 1964 году английские власти согласились обменять Ко-нона Молодого на арестованного за шпионаж в СССР агента британских спецслужб Гревилла Винна. Он был арестован в Будапеште венгерской контрразведкой и выдан советским властям. Соответствующий договор между СССР и Венгрией о выдаче государственных преступников в то время существовал.

23 сентября 1969 года её величество королева Великобритании Елизавета II подписала Указ, в котором, в частности, говорилось: «…В отношении Хелен Джойс Крогер, которая 22 дня марта месяца 1961 года Центральным Уголовным судом была признана виновной в тайной передаче сведений… и была приговорена к 20 годам тюремного заключения.

Всемилостивейше объявляем, что, принимая во внимание некоторые обстоятельства, представленные на высочайшее рассмотрение, мы соблаговоляем простереть Наше милосердие и прощение на поименованную Хелен Джойс Крогер. И даруем ей помилование и освобождение её от оставшегося по вышеуказанному приговору срока наказания на день двадцать четвёртого октября 1969 года.

По нашему желанию и благоволению повелеваем освободить её из-под стражи, для чего настоящий Указ будет достаточным основанием».

Указ такого же содержания был подписан королевой Елизаветой II и в отношении Питера Крогера.

25 октября 1969 года Леонтина и её муж Моррис прибыли в Москву. В начале 1970 года они были приняты в советское гражданство.

После возвращения на Родину Конон Молодый работал в Центральном аппарате внешней разведки. В одном из своих интервью советским журналистам разведчик-нелегал подчеркнул:

«Я не воровал английские секреты, а методами и средствами, которые оказались в моем распоряжении, пытался бороться против военной угрозы моей стране. Я не понаслышке знаю, что такое война. Я ведь прошёл Великую Отечественную войну от начала до конца».

К сожалению, Конон Трофимович Молодый рано ушёл из жизни. В октябре 1970 года он скоропостижно скончался на 49-м году жизни во время сбора грибов в Подмосковье (инсульт).

«На протяжении всей службы в органах КГБ СССР К.Т. Молодый характеризуется как исключительно добросовестный, способный, честный и смелый сотрудник, отдавший себя целиком делу обеспечения безопасности нашего государства. Его отличали большое жизнелюбие, высокая культура, подлинное чувство товарищества, любовь к Родине и глубокая вера в правоту того дела, которому он служил», - отмечалось в некрологе.

О деятельности К. Молодого, как разведчика-нелегала, англичанами был создан художественный фильм. Мне в своё время довелось посмотреть эту киноленту. Фильм получился правдоподобный и очень интересный. К чести создателей картины, они показали К. Молодого как высочайшего профессионала-разведчика, жизнелюба, обаятельного и доброжелательного человека.

Как-то при встрече английских тележурналистов с сыном К. Молодого - Трофимом Кононовичем - они сказали ему: «Ваш отец до сих пор очень популярен в Англии. Потому что он никого не предал».

А сейчас о некоторых дополнениях к биографии Конона Трофимовича, которые сделал его сын Трофим Кононович.

«Отец умер, когда мне было 12 лет. О том, чем на самом деле занимался отец, в семье не знали. Даже мама узнала о том, что папа разведчик, когда англичане уже вынесли ему приговор. Три года он отсидел в тюрьме. Вспоминаю, как я пришёл из школы, а сестра Лиза и говорит: “Мама уехала на три дня, а вернется вместе с папой”.

И вот звонок в квартиру, он вошёл - я его сразу узнал по фотографиям, и тут почему-то выпалил: “Папа, я знаком с вашей мамой”.

Сцена встречи Штирлица с женой в кинокартине “Семнадцать мгновений весны” списана именно с моих родителей. С Вячеславом Тихоновым отец познакомился потому, что этого хотел сам Тихонов. Сцена эта реальная: отец иногда приезжал в Москву, но чаще маму вывозили на встречу с ним в социалистические страны.

Там они встречались, в результате, кстати, я и появился на свет. Отца об этом известили шифровкой, которая дошла почему-то обрывками: “Трофим… 53 см… поздравляем…” Папа ничего не понял: что за ерунда? Какие 53 см? Наконец его успокоила его помощница Лона Крогер и говорит: “Балда, у тебя сын родился!”

Когда отца вызволили из тюрьмы, он надеялся ещё поработать за границей. Предлагал даже в этих целях сделать пластическую операцию, хотя было ясно, что это нереально…

А более всего, конечно, его ранил случай с тётей Таней, которая шесть лет заменяла ему мать, когда он жил у нее в Америке. Она приехала из Парижа к нам в гости. Тётя Таня уже всё знала об отце из западной прессы. Она была очень богата, любила “Каню” и приехала просто всех нас повидать. Но отцу запретили с ней встречаться. И вот она пришла к нам домой с подарками, а его дома нет…

Мемуары, которые вышли в Англии и Америке, отцу разрешили написать в виде исключения. Ему это предложение сделали англичане, ещё когда он сидел в тюрьме. И позже В. Семичастный (в ту пору председатель КГБ СССР) вынес этот вопрос на Политбюро. Идеолог Суслов аж вскипел: “Какой он герой, этот ваш Молодый! Провалился, его арестовали, 25 лет дали…” И тут хитрый В. Семичастный говорит: “Но ведь разведка на эти деньги заработает больше, 75 “Волг” купить можно”. Леонид Брежнев, большой любитель автомашин, как услышал, кивнул: “75 “Волг” - это хорошо! Пусть пишет”».

Ну а что же такого сделал для своей страны К. Молодый? После его ареста Адмиралтейство Её Величества заявило: «У нас больше нет секретов от русских!»

Трофим Кононович ответил на этот вопрос так: «СВР (Служба внешней разведки. - Н.Ш .) не открыла для нас пока свои архивы. Но я знаю, что отец способствовал получению нашей страной технологии ракет “Поларис”, запускаемых с подводных лодок. А это миллионы долларов, сэкономленные Москвой».

Вот так вкратце Трофим Кононович поведал о своём отце - Молодом Кононе Трофимовиче, разведчике-нелегале.

Большинство из нас смотрели, а некоторые даже не один раз, фильм «Мёртвый сезон». Донатаса Баниониса, сыгравшего главную роль в этой картине, консультировал К. Молодый. И даже считал, что они внешне похожи друг на друга. К. Молодый был прототипом разведчика Ладейникова из «Мёртвого сезона». Об этом знали его друзья-коллеги. Фильм нравился всем - кроме самого его героя.

Ну и наконец, ещё один штрих. По легенде, разработанной Центром для К. Молодого, у Г. Лонсдейла отец был шотландцем с примесью индейской крови, а матушка - финкой. Папаша якобы бросил семью, когда сынишке был всего лишь один годик.

И нашёлся ведь ирландец, партнёр К. Молодого по бизнесу, который со слезами на тазах упал к нему на грудь: «Гордон, я же встречал твоего отца Джека в Бирме!» А со временем ирландец уверился в том, что помнит Гордона в младенческом возрасте.

Другой знакомый, французский антрополог, рассмотрел Молодого во всех ракурсах и изрёк: «Без сомнения, в вас есть примесь индейской крови. Все указывает на это!»

Ну а на самом деле в роду Молодых, перебравшихся в Москву с Дальнего Востока, никаких иностранцев не было. И, стало быть, англосаксом не рождаются - им становятся, когда жизнь заставит.

За достигнутые положительные результаты в разведывательной работе полковник К.Т. Молодый был награждён орденами Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, нагрудным знаком «Почётный сотрудник госбезопасности». Его ратные подвиги во время войны были отмечены орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, а также многими медалями.

К.Т. Молодый похоронен на Донском кладбище в Москве. Кстати, там же похоронен и разведчик-нелегал Р. Абель - В. Фишер.

Имя К.Т. Молодого занесено на Мемориальную доску Службы внешней разведки Российской Федерации.

И последнее о помощниках К. Молодого по работе в Лондоне. К сожалению, их тоже уже нет с нами. Леонтина Коэн умерла 23 декабря 1992 года. Моррис Коэн скончался 23 июня 1995 года. Похоронены супруги на Новокунцевском кладбище в Москве. В день похорон Морриса одна из центральных газет писала: «Он любил Россию страстно и оптимистично». Эти же слова с полным основанием можно бы отнести и к его супруге Леонтине Коэн.

За выдающийся вклад в обеспечение безопасности нашей страны Леонтина и Моррис Коэны были посмертно удостоены высокого звания Героя Российской Федерации. Моррису Коэну звание было присвоено в 1995 году, а Леонтине Коэн - в 1996 году.

…В феврале 2000 г. Кабинет истории внешней разведки посетила группа наших космонавтов. Лётчик-космонавт СССР В. Афанасьев передал в Кабинет книгу «Гордон Лонсдейл: моя профессия - разведчик». Члены авторского коллектива книги - Н. Губернаторов, А. Евсеев и Л. Корнетов - неоднократно встречались и беседовали с К. Молодым в последние годы его жизни, и на основании этих бесед издана книга.

Данный экземпляр книги с 14 января 1991 года по 28 августа 1999 года находился в космосе, а с 16 января 1991 года по 27 августа 1999 года - на космическом комплексе «Мир».

Все страны, которые заботятся о своей безопасности, занимаются разведкой, в том числе и нелегальной. Последняя в силу исторических и политических причин больше была присуща СССР, чем остальным странам мирового сообщества.

Согласно изданной в США «Энциклопедии шпионажа», «нелегал – это офицер советской разведки, находящийся на оперативной работе за рубежом и выдающий себя за гражданина страны пребывания либо за иностранца. Основная работа нелегала – вербовка агентов, имеющих доступ к секретной информации или к интересующим советскую разведку объектам».

Генерал-майор Юрий Дроздов, экс-начальник Управления «С» КГБ СССР, где готовили будущих нелегалов, добавляет: «Разведчиком-нелегалом может стать далеко не каждый. Профессия требует высокого уровня развития мышления, памяти, интуиции, способности к овладению иностранными языками, воли и эмоциональной устойчивости, которые позволяют сохранять интеллектуальный потенциал в стрессовых ситуациях и переносить без ущерба для здоровья постоянное психическое напряжение».

С легкой руки заместителя начальника внешней разведки КГБ СССР генерал-лейтенанта Вадима Кирпиченко сотрудников легальной разведки КГБ и ГРУ, действующих за границей под дипломатическим прикрытием, стали называть «солдатами, воюющими за рубежом в окопах холодной войны». Следуя логике генерала, наших разведчиков-нелегалов вполне обоснованно можно сравнить с партизанами, действующими в тылу врага.

Все разведки мира пользуются двумя видами прикрытий: официальным и неофициальным. Под официальным прикрытием подразумеваются посольства, торговые, культурные, просветительские миссии и иные учреждения за границей, над которыми в прямом смысле полощется на ветру государственный флаг страны, действующий на местных контрразведчиков, как красная тряпка на быка. Официальное прикрытие обеспечивает надежную защиту разведчикам в случае провала, расшифровки и прочих неприятностей, от которых не застрахован ни один «рыцарь плаща и кинжала», так как все они защищены дипломатическим иммунитетом.

Перед ЦРУ, английской СИС, германской БНД, израильским Моссадом никогда не возникало проблем по обеспечению своих сотрудников неофициальным прикрытием. А все потому, что в капиталистических странах всегда существовало многообразие форм собственности, что позволяло разведчикам этих стран спокойно выступать под вывеской всевозможных частных компаний и фирм. В перечисленных спецслужбах такую форму маскировки своих сотрудников спецслужбы именуют «глубоким прикрытием».

ПРОФЕССИЯ – ИНОСТРАНЕЦ

Советская разведка, имея весьма ограниченные возможности упрятать своих сотрудников в каких-то неправительственных организациях и учреждениях (ввиду малого количества таковых в СССР) – в тех самых, которые в западных спецслужбах называются институтами «глубокого прикрытия», вынуждена была поставить на конвейер производство и использование разведчиков-нелегалов, превращая в иностранцев представителей разных народов, населявших СССР. Русские и евреи, украинцы и адыгейцы, эстонцы и армяне, азербайджанцы и латыши, поволжские немцы и молдаване – всего более 30 национальностей, сами того не подозревая, делегировали своих сыновей и дочерей в Управление «С» КГБ СССР – центр подготовки разведчиков-нелегалов.

В среднем подготовка одного нелегала обходилась всесоюзной казне в 3–5 миллионов полновесных советских рублей и включала в себя овладение иностранными языками, подготовку разведчика в психологическом плане, которая позволяла бы ему в будущем выступать в роли представителя той или иной национальности, в том или ином амплуа.

Особое значение отводилось работе над легендой прикрытия нелегала, ведь он должен был убедительно сыграть роль человека, которого в природе либо вообще не существовало или уже не существует, но чьи анкетные данные он выдавал за свои.

Легенда не должна была быть похожей на китайскую корзинку: дернешь за один прут – развалится все сооружение. Если в доме человека, за которого выдает себя нелегал, была кошка, то он не только должен был знать ее кличку, масть, но и повадки.

Вот конкретный пример. Под подозрение местной контрразведки попал советский нелегал, работавший в одной из стран НАТО. Назовем его Мансур. Он выступал в роли турецкого бизнесмена, сына известного, но уже умершего политического деятеля Турции.
Учитывая родовитое происхождение попавшего под подозрение «турка» и занимаемое им высокое положение в стране пребывания, местные контрразведчики не могли вызвать его на допрос, ибо дело могло обернуться грандиозным международным скандалом. Спецслужбисты решили провести проверку скрытно, через своих опытных агентов.
Подведенный к нелегалу агент экстра-класса установил с ним приятельские отношения и как-то в непринужденной беседе пожаловался, что несколько лет назад, посещая виллу отца Мансура, чуть было не сломал ногу, споткнувшись на одной ступеньке лестницы, ведущей в дом.

– Вы, конечно же, имеете в виду третью ступеньку. Она у нас со щербинкой. Что делать, строительные рабочие халтурят не только у вас в Европе, но и у нас в Турции, – моментально отреагировал нелегал.
После этого местная спецслужба оставила в покое Мансура, так как все совпало: и третья ступенька, и выбоина на ней...

В ПОГОНЕ ЗА ДЛИННЫМ ДОЛЛАРОМ

Как бы парадоксально это ни звучало, но в советские времена для внешней разведки важнейшим из искусств являлось умение заработать деньги, чтобы расплатиться со своей закордонной агентурой, то есть с иностранцами, работавшими в пользу СССР. КГБ СССР позарез нужны были такие ребята, которые изначально имели бы четкое представление о маркетинге, менеджменте, других нюансах мира капитала, а также об уловках, к которым прибегали западные предприниматели, чтобы уйти от уплаты налогов. Почему? Да лишь потому, что нелегальная разведка находилась… на хозрасчете и должна была быть не только самоокупаемой, но и приносящей прибыль.

Так, Конон Молодый (прототип главного героя фильма «Мертвый сезон»), на Западе известный под именем Гордона Лонсдейла, был преуспевающим предпринимателем, владевшим монополией на продажу музыкальных автоматов для увеселительных заведений. Рудольф Абель, он же Эмиль Р. Голдфус, был респектабельным хозяином модного нью-йоркского фотоателье, которое посещали даже сотрудники центрального аппарата ФБР (американской контрразведки), чтобы сняться на служебные удостоверения.

Список можно продолжать до бесконечности. Дело не в рассекреченных именах, а в тенденции. И кандидатов в нелегалы советские «охотники за головами» искали, как правило, на экономических факультетах университетов, в политехнических институтах, в академиях народного хозяйства, в различных отделах Министерства внешней торговли.
Однако среди советских разведчиков-нелегалов были не только бизнесмены, но и ученые, поэты, писатели, священники и актеры (к примеру, Ирина Алимова – актриса «Узбекфильма»). Это говорит о том, что для нелегала в качестве «крыши» годилась любая профессия, лишь бы она была застрахована от «протечки».

ПОЛЮБИТЕ НЕЛЕГАЛА

Наблюдательные зрители, поклонники неотразимого разведчика-супермена Штирлица, с недоумением отмечали, что рядом с ним никогда не было женщины. Появилась как-то беременная радистка, но тут же выяснилось, что полковник Исаев к этому ее интересному положению не причастен, ибо действовал исключительно в рамках служебных инструкций. Возникшее было подозрение, что Штирлиц – почитатель однополой любви частично рассеяла впечатляющая сцена его встречи с женой в немецкой пивной. Несколько минут взаимной любви вприглядку – и снова он один в поле воин…

Действительно, наряду с массой других проблем, с которыми ежедневно, если не ежечасно, приходилось сталкиваться советским нелегалам за границей, была одна весьма деликатного свойства. Проблема секса. Ведь нелегал видел собственную жену в лучшем случае раз в году. А вокруг столько обольстительных женщин, и нелегалу, как правило, 35–45 лет и он все-таки живой человек.

Если, находясь за границей, разведчик в своем обществе ведет аскетический образ жизни и нарочито не замечает женщин, вокруг такого индивидуума могут возникнуть слухи, что он – нетрадиционал, то есть склонен к гомосексуализму. Скандала, разумеется, это не вызовет, но сам факт сначала привлечет внимание окружающих к персоне нелегала, а затем, возможно, создаст стену отчуждения между ним и его деловыми партнерами. А вот этого допустить никак нельзя, ибо разведчик ни в коем случае не должен выделяться из круга людей, с которыми поддерживает деловые отношения.

Поэтому Абель и Молодый, как и другие разведчики-нелегалы, находившиеся в долгосрочных зарубежных командировках, решали свои сексуальные проблемы скрытно от своих кураторов из Центра, но, в сущности, однотипно, по одной схеме.

Нет-нет, они не пользовались услугами проституток. Не тот уровень, да и риск нарваться на сутенеров-рэкетиров слишком велик. Разведчики выбирали женщин разведенных, разочаровавшихся в супружеской жизни, ни на что не претендовавших, которые могли довольствоваться малым: скромными подарками, редкими приглашениями на обед-ужин в недорогом ресторане и эпизодическими сексуальными утехами – и, исходя из этого, общались с ними от случая к случаю, по мере необходимости. Но не более двух-трех раз кряду.

Почему именно два-три раза, а не дольше? «Потому, – объяснил Абель на встрече со слушателями курсов подготовки разведчиков-нелегалов Управления «С», – что после третьей встречи нет никакой гарантии, что ваша партнерша в вас не влюбится. Влюбившись и имея на вас виды как на постоянного партнера, а то и расценивая вас в качестве возможного супруга, она может выпустить за вами «хвост», нанять частных детективов, чтобы удостовериться, правильный ли выбор она сделала. И тогда... Тогда ваша жизнь станет невыносимой, а последствия предсказать не возьмется никто... Частные детективы на Западе – сплошь бывшие сотрудники полиции или спецслужб – могут накопать на вас такое, что из плоскости ваших личных взаимоотношений с шальной любовницей дело может прямиком переместиться в плоскость государственной безопасности страны вашего пребывания, другими словами, в контрразведку. Так что рекомендую вам не более двух-трех свиданий с понравившейся женщиной…

И все-таки самое страшное таится в другом, – продолжал Абель, – в вашей неконтролируемой влюбчивости. Если вы почувствуете, что влюбились по уши, немедленно кончайте или с нелегальной разведкой, или с любовью. Признаться своей возлюбленной в том, что вы – разведчик Страны Советов, вам не позволит долг, да и она вас никогда не поймет. Отшатнется и уйдет не попрощавшись. Это – в лучшем случае. В худшем – сразу же побежит в местное отделение полиции или контрразведки. Как это случилось в Канаде с нелегалом Ламбертом–Ольшанским.

Новая, западная жизнь захватила его с потрохами. Он поспешно расстался со своей законной супругой, в паре с которой и был заслан для выполнения задания, и стал сожительствовать с молодой канадкой. Любовь к ней, гражданской жене, была столь велика, что однажды он решил открыть ей душу.

– Дорогая, – сказал он, – я совсем не тот, за кого себя выдаю. Я – русский разведчик!
Ошарашенная молодая женщина поделилась страшным известием со своим отцом. Ну а тот, будучи истинным патриотом, обратился куда следует, и Ламберт–Ольшанский оказался в канадской контрразведке. Впрочем, это не единственный случай, когда шпиона выдают собственные родные. Нашего суперагента Уокера, кадрового сотрудника АНБ, сдала его же жена, оскорбленная разводом.
Ну, а если о вашей безумной любви станет известно чинушам из Центра, то они не дадут вам продолжать начатое дело в стране, куда вас послали. Ибо сочтут вас потенциальным изменником. И, в общем-то, правильно сделают. Так что в итоге получается замкнутый круг, в который вы сами себя загнали, а разомкнуть его вы сможете, только пустив себе пулю в висок...»

ЛЕГЕНДЫ ДЛЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ГЕРОЕВ

Кандидатов в нелегалы подбирали не только на первых курсах учебных заведений, но и на другом поле: среди уже работающих в органах госбезопасности оперативников. В этом случае основная трудность состояла в том, как объяснить окружению – домочадцам, дальним родственникам, друзьям, а зачастую и соседям – исчезновение условного Иванываныча, то есть его отъезд в длительную заграничную командировку после окончания курсов разведчиков-нелегалов?
Упоминание о загранкомандировке было категорически запрещено и отметалось напрочь. Это ж – заведомая расшифровка! Поэтому для разведчиков-нелегалов, существовали отработанные варианты, зашифровывавшие переход того или иного имярек с прежнего места работы в нелегальную разведку.

Например, для офицеров Советской армии, успешно окончивших курсы и ставших полноценными разведчиками-нелегалами, вполне приемлемым считался вариант под кодовым названием «Перевод по службе», то есть притворное направление имярек в какой-нибудь медвежий угол – отдаленный гарнизон Забайкальского или Туркестанского военного округа.

Через некоторое время в семью такого нелегала начинали приходить письма со штемпелями соответствующих воинских частей. Так могло продолжаться с год-полтора, в течение которого этот офицер находился, конечно же, не в Туркестанском или Забайкальском ВО, а где-нибудь в Париже или в капиталистической части Азии.
Когда же руководство Управления «С» такого Иванываныча, ставшего разведчиком-нелегалом, наконец, разрешало ему встретиться со своей суженой, то не он приезжал на прежнее место жительства (там ведь оставались друзья, знакомые, которые обязательно будут задавать очень неудобные вопросы!), а его жена следовала по указанному ей маршруту и, как правило, достигнув пункта назначения, оставалась там на определенный Центром срок – от недели до месяца. Для свидания обычно подбирались курортные места европейских социалистических стран: Карловы Вары, фешенебельные гостиницы на болгарском побережье Черного моря и т.п.

Для гласных сотрудников КГБ, перешедших в нелегальную разведку, практиковалось в основном два варианта. Один из них проходил под кодовым названием «ДТП с трагическим исходом», другой назывался «Психушка».

…В апреле 1974 года старший оперуполномоченный управления КГБ СССР по Краснодарскому краю, капитан Александр К-нко был вызван в Москву. Генерал Н. из отдела кадров Управления «С» (подготовка и работа с разведчиками-нелегалами) без обиняков объявил ему:
– Александр Сергеевич, мы знаем вас не только как опытного оперативного сотрудника, но и как человека, выучившего испанский язык, чтобы читать Сервантеса в оригинале. Но дело, в общем-то, не в этом… У нас есть одна идея, которая на первый взгляд может показаться вам странной. Мы предлагаем вам перейти на нелегальную работу в Португалии под «крышей» коммерсанта одной из латиноамериканских стран. Вы же знаете, что сейчас происходит в Португалии – апрельская, «гвоздичная» революция. Фашистский режим Салазара приказал долго жить, к власти пришли социалисты, которым мы обязаны оказать помощь. Если мы этого не сделаем, за нас это сделают западные державы, наши классовые противники, а вот этого мы, как коммунисты, допустить не имеем права.

Не дав испытуемому прийти в себя, кадровик подытожил:
– В общем, так, Александр Сергеевич! Принятие решения, разумеется, остается за вами. – Генерал протяжно посмотрел в зрачки ошалевшему от предложения оперу из провинции. – Однако, товарищ капитан, прошу иметь в виду, что полученное вами предложение на бис не исполняется, поэтому, прежде чем дать ответ, хорошенько взвесьте все «за» и «против»... Идите, думайте, а завтра доложите ваше окончательное решение. Да, вот еще. Я категорически запрещаю советоваться с кем-либо по поводу предложения.

– Простите, товарищ генерал-майор, можно вопрос? – К-нко вытер платком взмокший лоб.
– Хоть десять...
– А как будет выглядеть мой переход в нелегальную разведку? Ведь все – родственники, друзья, соседи – знают, что я кадровый офицер из гласного состава КГБ, и вдруг мне придется исчезнуть. Как я конкретно объясню им свое новое назначение?
– Очень просто! И объяснять ничего и никому вам не придется! Мы подберем похожий на вас труп, изуродованный до неузнаваемости в автомобильной катастрофе, чтобы ваша жена, родители и друзья не сомневались в вашей смерти. Ну и... похороним с почестями. Вслед за этим вам с годик придется провести на конспиративной квартире, там вы будете осваивать специфические дисциплины и методы нелегальной разведки, шлифовать с преподавателями свои знания испанского языка. А затем, с богом в душе, с Марксом–Лениным в голове, – в путь-дорогу! Вот так-то, дорогой Александр Сергеевич…

Выслушав генерала, К-нко сник и вспомнил о своей матери с больным сердцем. Она, конечно, не переживет смерти своего единственного сына.
– Вас что-то смущает в предложенном варианте, товарищ капитан?
– Скажите, товарищ генерал-майор, а вот мой мнимый труп, похороны с почестями, это что, единственный вариант, чтобы зашифровать перед окружением мое исчезновение?

– Вы о руководстве Управления «С» не слишком высокого мнения, капитан! – Кадровик раскатисто рассмеялся. – Если вам не по душе ДТП, могу предложить вариант под кодовым названием «Психушка»…
Свидания пациентов с близкими родственниками происходят следующим образом: посетителей, то есть жену и иже с ней, вводят в отдельную комнату, где стоят только кресла и телевизор. Там-то и начинался настоящий спектакль. Заранее заснятого на видеопленку курсанта показывают родственникам по телевизору в окружении плюшевых игрушек, которыми он забавляется, корча всевозможные, но отнюдь несвойственные нормальному человеку рожи.
Через 5–7 минут такого садомазохистского сеанса близким становится ясно, что у их родственника «крыша» протекла основательно, и на ее починку потребуются месяцы, а то и годы... Удрученные судьбой бедолаги, но вместе с тем уверенные, что он находится в надежных руках медиков экстра-класса, близкие кандидата в нелегалы с камнем на сердце покидают псевдоклинику. А впоследствии рассказывают своим друзьям и знакомым о постигшем их несчастье. То есть делают то, что должны сделать по замыслу режиссеров-сценаристов, – распространяют первую часть легенды прикрытия…

– Как видите, Александр Сергеевич, – с сардонической улыбкой на устах подытожил генерал, – хрен редьки не слаще!
…Свою разведсессию полковник К-нко закончил в должности резидента СВР в одной африканской стране, бывшей колонии Португалии.

Новости партнеров: