Ирина Пиотровская -- жена директора Эрмитажа, одного из самых известных российских менеджеров, -- работает директором проектов в Модном доме Татьяны Парфеновой. Мы беседовали с ней в пятницу, в конце дня, в производственной части, далеко от минималистских витрин Модного дома. Пока разговаривали, Михаил Борисович дважды позвонил супруге -- на выходные планировалась дача.
-- Ирина Леонидовна, трудно ли быть женой символа Петербурга, чье имя неразрывно связано и с городом, и с одним из лучших музеев мира?
-- Трудно. Очень трудно. Этот человек рос в особой среде, с детства вращался в определенном кругу людей, определенного ума и положения. Он только став чуть больше стола уже помогал своему отцу -- работал в архелогической экспедиции в Армении (Борис Пиотровский -- директор Эрмитажа в 1964-1990 годах. -- Ред.). Когда ему было лет 18 и он учился на восточном факультете, то уже переводил для очень высоких правительственных делегаций. Вообще трудно соизмерять себя рядом с ним.

Как Михаил Борисович борется со своим культом личности?
-- Совершенно не борется: культа никакого нет. Может быть потому, что он довольно закрытый человек. И его умение держать себя -- не нарочитое "ах, извините", "разрешите пройти"... Он тактичен одинаково со всеми. Звезды -- по телевидению одни, дома другие, третьи, десятые. Пиотровский везде одинаковый.

И все-таки, в России культа личности трудно избежать тем, кто попадает во власть, или тем, чье слово для власти значит очень много.
-- Думаю, очень многое зависит от окружения, в котором человек работает. Вот, например, Путину этот самый культ, скорее, создают. Я с Путиным работала 6 лет. Мы вместе начинали, когда он набирал команду в Комитет по внешним связям. Самые тяжелые годы, когда в городе оставалось хлеба на 5 дней... Мы так крутились, безумно. Я международник, окончила в Москве финансово-экономический, валютно-финансовые отношения, специфика -- арабские страны. Здесь, в Петербурге, не было специалистов по рыночным отношениям. Путин сам набирал людей -- была сильная, хорошая команда. Человека создает его окружение.

Привлекает ли Вас супруг для принятия деловых решений?
-- Дома все на равных. Я помогаю ему по мере возможности. Что касается работы, никогда не вмешиваюсь в его дела. Это не тот бизнес, когда муж, например директор ресторана, советуется, как можно что-то там в бизнесе изменить. Эрмитаж -- слишком огромная машина.

Ваш сын Борис работает сейчас над сайтом Эрмитажа?
-- Он учится в Финэке, на четвертом курсе, на факультете менеджмента. Когда Боря маленький был, Борис Борисович привез ему компьютерную приставку к телевизору. Тогда еще ни у кого таких не было. И когда ему было 10 лет, он уже прекрасно владел компьютером. Когда он учился в последних классах школы, появился компьютерный отдел в Эрмитаже. Когда сыну было 13, у него уже был самый лучший сайт. Он и сейчас ведет проекты в Эрмитаже. Но его так и не увлекла дизайнерская стезя.

Вы, как экономист, повлияли на сына?
-- Мы хотели, чтобы он пошел на восточный факультет, как и дочка, которая закончила арабское отделение, но сейчас работает в Дрезднер Банке в Москве, возглавляет департамент валютных операций. Получается, что я, как финансист, повлияла на нее, плюс несколько языков, которые она знает благодаря восточному факультету. Она работоспособная девочка. Замужем.

Вы не хотели послать Бориса учиться за границу?
-- Сын в будущем году заканчивает университет, учит два языка -- английский и французский. Но чтобы за границей учиться? Машенька уехала из дома, а мне второго ребенка отпускать не хочется. Вдруг он там останется. Его и сейчас в поездки нужно выталкивать. Говорим ему: Боря, тебе нужен язык, тебе нужно видеть, как люди работают.

А Вы, как москвичка, сразу себя хорошо ощутили в Петербурге? Ведь Вы попали в семью с сильными петербургскими традициями. Как Вам здесь?
-- До сих пор не могу привыкнуть к городу. В семье было, конечно, все великолепно. Ну как может быть не великолепно, когда рядом с тобой Борис Борисович! Борис Борисович Пиотровский был человек удивительный. Миша внешне больше похож на маму, а внутренне -- на отца. Но более динамичный. Сейчас я к Петербургу привыкла. Но когда я приезжаю в Москву... Мне бы хотелось жить в Москве. Москва быстрее все впитывает. В Петербурге -- благородство, деликатность, спокойствие. А мне не хватает динамики. И я не могу терпеть, когда сами петербуржцы говорят "Питер". Это так пошло.

Что запомнилось из петербургских традиций семьи Пиотровских?
-- Когда Боренька был маленький, мама Михаила Борисовича заставляла нас гулять с детьми. Гулять мне страшно не хотелось. Мы приходили в Эрмитаж и гуляли по залам. Я сажала сына на бедро, и так мы ходили, смотрели часами. Я не говорила Боре: смотри, какая картина, автор такой-то, запомни. Нет. Я стала наблюдать за Борей -- и однажды обнаружила, что он смотрит на пол. Мы переходим из зала в зал, рисунок пола меняется -- два часа Боря смотрит пол. Следующий раз он "ведет" потолок. У него были свои пристрастия. Есть одна картина, он ее называл "Капочка", в испанском зале, забыла автора. Он подходил к ней, как к живой, и даже с ней разговаривал. Потом возвращались домой, а он говорил: "ой, мама, Капочка пришла".

Столичные СМИ называют Михаила Пиотровского лучшим менеджером России. Что вы об этом думаете?
-- Ему бы фирму возглавить... Я узнаю о его делах в основном через телевидение. Или, например, сегодня прочитала в "Деловом Петербурге" о том, что он подписал какое-то соглашение. Сегодня утром в 8.15 смотрела его прямой эфир и узнала таким образом, что происходит в Эрмитаже. Думаю иногда: надо же, как здорово придумано! Дома это не обсуждается: если человек каждый день приходит в 11 или 12 часов ночи, ему нужен отдых. А тут я еще буду приставать: что у тебя интересного, скажи...

Дом -- это крепость семьи?
-- Абсолютно. И никаких лишних людей, чаев, звонков. Стараюсь его как-то оградить. Ему надо отдохнуть от людей.

Михаил Борисович соответствует образу восточного человека?
-- Нет, хотя, может быть, он -- носитель восточного темперамента. Я его темперамент заметила в Ираке, где мы познакомились. Когда мы вышли из самолета в Багдаде, оказалось, что делегацию никто не встречает. Михаил Борисович один знал об этом заранее -- но в самолете мирно спал. Потом нас привезли в посольство, поселили, разберемся, мол. Нам выдали какие-то копейки, и мы решили их целиком потратить на музеи. Михаил Борисович моментально нас взял в оборот и повел -- это было так захватывающе!

Как Ваша семья отдыхает?
-- Каждый год мечтаем 3 недели побыть за городом у себя в Комарово. Но никогда не получается. Такая вот мечта. Побыть вместе, выспаться, отдохнуть.

Как Вы попали к Татьяне Парфеновой?
-- Это случайно произошло. С Татьяной были знакомы и раньше, когда я еще работала в Смольном. После тех огромных, мощных проблем, над которыми приходилось работать в Комитете по внешним связям, это совсем другой мир. Я работаю директором проектов. Выезды на показы прет-а-порте должны иметь экономическую отдачу, не только хорошие отклики в газетах.

Чья идея продавать вышитые шарфики Татьяны Парфеновой в Эрмитаже?
-- Не моя. Это было решено без меня. Смотрю по телевизору: стоит мой муж с Татьяной Парфеновой -- и оба довольные. Она достойный дизайнер, достойна того, чтобы ее изделия продавались в Эрмитаже. Иностранцы ее вещи покупают охотно. Таня очень чувствует моду, чувствует ее примерно на год вперед.

Кто одевает Михаила Борисовича?
-- В основном я, конечно, что-то советую. И здесь, и в поездках. Но это бывает с криками, скандалами, он не хочет идти -- страшное дело затащить его в магазин, заставить что-то примерить. Шарфы? Как-то они сами прижились. Он их покупает, я покупаю. У меня было даже такое впечатление, что это как-то связано с арабским миром. Он говорит, что видит сны на арабском языке. Арабы, бедуины закрывают лицо шарфами. Когда-то он был начальником международной экспедиции в Йемене. И потом на фото я увидела на нем шарф в первый раз. Может быть, это что-то неосознанное, ни в коем случае не заимствованное, например, из итальянской или французской моды. Он даже на даче сидит в рубашке и шарфе на шее. Он говорит, ему так комфортно.

А Вы где одеваетесь?
-- Мне страшно нравятся вещи Тани Парфеновой, особенно деловой костюм. Я практически не ношу юбки -- только брюки. Там, где я прежде работала, была нужна белая рубашка и пиджак. Я привыкла к нему. А Таня делает еще и элегантные костюмы. Мне очень нравится.

При вашей общей семейной занятости кто занимается домом? Пользуетесь ли услугами дизайнеров по интерьеру для оформления дома, дачи?
-- Не представляю, чтобы Михаил Борисович привел дизайнера и тот сказал: здесь повесьте это, а там поставьте то. Может быть, и есть такой дизайнер, но я не могу его представить у нас в доме. Когда-то с удовольствием ездили на Наличную в антикварный магазин, покупали какие-то вещи. Вот так потихоньку сложился дом.

Часто ли Вы или Михаил Борисович покупаете книги?
-- Под моим нажимом он покупает их теперь меньше. Но каждая выставка сопровождается альбомом. Остальные -- это научные издания. Есть вещи, ему нужные -- это его жизнь и работа. Вообще у нас книг очень много -- их просто негде держать. В комнатах книг нет. Там, где отдыхают люди, их нет -- иначе можно с ума сойти.

За что любят Пиотровского?
-- Он человек удивительного благородства, порядочности. И это нельзя не оценить. В Эрмитаже все, что он делает, -- это для людей: чтобы люди ходили в Эрмитаж. Ну, отменим скидки для детей, выиграем копейки. Если дети не будут зимой бегать по улицам, а придут в Эрмитаж и просто будут сидеть -- это уже хорошо. Им тепло и хорошо. Сегодня они смеются, завтра задумались -- это же очень важно.

В Эрмитаже празднуют 300-летие. 240 лет - самому музею и 60 лет - его директору Михаилу Пиотровскому. В предверии этих событий Михаил Пиотровский любезно согласился дать интервью "ФельдПочте".

Что входит в обязанности директора Эрмитажа? Каков круг вопросов, которыми вы занимаетесь?

Самый широкий. От хозяйственных до глубоко философских. Нужно заниматься руководством и реконструкцией, текущим ремонтом и капитальным. Есть, конечно, заместители, но идеологию всего нужно держать в руках. Нужно обеспечивать хранение, охрану, систему безопасности, руководить наукой и исследованиями. Организовывать временные и постоянные выставки. Нужно заниматься борьбой с разными госорганами в интересах Эрмитажа, проталкивать через Думу правильные, нужные законы. Нужно заниматься престижем и статусом Эрмитажа, тем, что называется "пиар". Ну и самое главное - бороться за выделение денег для музея из бюджетных и внебюджетных источников.

У Эрмитажа есть меценаты, постоянные спонсоры?

Есть, конечно. Но главная задача по содержанию музея лежит на обществе в целом. Основная доля расходов приходится все же на государство. А меценаты есть - и наши, и заграничные. Где-то 1/8 бюджета - это средства от меценатов.

Почему вам приходится бороться с Думой - в вопросах культуры все вроде бы патриоты?

Нам приходится бороться со всеми, потому что все хотят сэкономить деньги, а нам нужно много денег. Общение с депутатами можно называть борьбой, а можно - работой. Вот сейчас готовится в Думе вопрос о новых правовых формах - государственных и полугосударственных учреждений культуры. Мы готовим целый ряд предложений, чтобы нашу культуру не убивали, а, наоборот, помогали ей развиваться. И чтобы интересы музеев были учтены. Конкретные предложения посланы и в Думу и в министерство.

И какие это предложения?

Основные такие: в том случае, если эти законы предполагают относительную свободу и перекладывают значительную часть материальной ответственности на учреждения, то они должны, соответственно, уменьшить и госконтроль. Ведь законы эти сводятся к тому, что государство должно давать немного - все должны зарабатывать сами учреждения культуры. Но при этом резко увеличивается мелочный, ежедневный контроль государства, что, конечно, приводит к полной катастрофе, потому что если дают свободу, то должна быть и свобода распоряжения зарабатываемыми средствами. Конечно, при контроле, но только по итогам.

Как вы зарабатываете деньги?

Мы называем это не зарабатыванием, а генерированием. Мы получаем деньги от выставок, все больше и больше от меценатов и от разных фондов. Но дело не в том, сколько мы можем заработать. У нас во главе утла не должно стоять зарабатывание денег любым путем. Это неизвестно к чему может привести.

Что плохого в том, чтобы всеми способами зарабатывать деньги для популяризации искусства?

В целом ничего плохого в этом нет, но есть способы заработка для нас неприемлемые. Нельзя устраивать дискотеки в залах Эрмитажа, хотя можно за одну дискотеку столько денег собрать...

А что, были предложения?

У нас всякие бывают предложения. Ну что-то в этом роде. Всем хочется какие-то балы, фуршеты устраивать в Эрмитаже.

Свадьбы еще, наверное?

Всякое, не будем говорить. Но этого ведь нельзя делать, хотя это могло бы принести большие деньги. Есть пределы.

Может быть, не нужно быть столь щепетильным? Ну чем свадьба помешает Эрмитажу?

Как раз и помешает. Есть определенный музейный режим, который нельзя нарушать, - охрана, влажность воздуха. Но самое главное - это атмосфера музея. Даже прием в честь музейного события, открытия выставки - может быть, но не в музейных залах, а в других помещениях.

То есть в Эрмитаже все же могут проходить мероприятия не музейного порядка?

Да, но только те, которые проводит сам Эрмитаж, - открытие выставки, презентация больших проектов. Вот сейчас у нас будет вечер-встреча музей Эрмитажа - людей, которые помогают музею в течение года материально, окружают нас всяческой заботой. В честь них 8 декабря будет прием в Зимнем дворце.

И сколько у Эрмитажа друзей?

Я думаю, будет 250-300 человек. Причем мы не стремимся приглашать так называемых знаменитостей. Только тех людей, которые дают деньги.

Это будет что-то вроде бала?

Сначала мы соберемся в театре на маленький концерт. Потом слова благодарности, медали, дипломы. Потом пройдемся по музею, покажем разные выставки, новые открытия. Потом будет прием в Иорданской галерее, в специальном месте, где у нас бывают два-три раза в год большие приемы. Один раз в год - это специальный прием для сбора денег на очередной проект. Он обычно приурочен к балу Мариинского театра. Другой будет сейчас для друзей. Ну и третий, по особому поводу, случается в течение года.

Что будет на фуршете?

Как обычно - еда, угощение. Но не там, где картины.

Во сколько содержание Эрмитажа обходится государству в год?

Каждый год по-разному. В этом году содержание и строительство (мы ведем большое капитальное строительство) обошлось в 40 млн. долларов. До этого все годы было меньше. Из этой суммы 60 процентов дает государство, остальное - спонсоры и наши заработки от генерирования средств.

К 300-летию Санкт-Петербурга многим памятникам и музеям, как говорится, только фасад подкрасили. Каково техническое состояние Эрмитажа?

Во-первых, мы фасады красим каждый год, и на это уходит один миллион долларов. Фасады у нас большие, это еще и крыши. Фасад - это очень важная вещь. Потому что человек, например, может быть очень хороший, но если он рубашку меняет раз в две недели и не чистит ботинки, то от его хорошее(tm) толку мало. (Смеется.) Точно так же и наше здание. У нас полностью реконструированы и заменены водопроводная, пожарная системы. Ведется мощная работа с привлечением международных компаний по гидроизоляции стен и подвалов Эрмитажа. Работаем над стабилизацией температуры в здании -устраиваем в разных частях музея тепловые центры. Я бы сказал, что техническое состояние очень приличное.

Почему не скажете, что хорошее?

Никогда нельзя говорить, что хорошее, потому что, как скажешь, так чтонибудь сразу и обрушится. Работа никогда не прерывалась - было лет пять, когда вообще денег не было. Теперь мы каждый год что-то делаем. В этом году мы сделали новое освещение двора Зимнего дворца, который теперь стал входом в Эрмитаж. Меценатам мы покажем и отреставрированный зал Ван Дейка, Пикетный зал. Все они войдут в строй к грядущим дням Эрмитажа.

В теории Эрмитаж может приносить государству прибыль?

Мы храним культурное наследие нации. Самое важное, что есть. Это важнее всего остального. Этим мы отличаемся от животных. Обязанность государства - давать деньги на то, чтобы это сохранялось. Говорить, что музей может сам зарабатывать, можно - но нельзя говорить о том, что музей может приносить доход государству. Нельзя вообще так ставить вопрос - говорить, чтобы музеи зарабатывали деньги для государства. Оно для этого собирает с нас налоги, чтобы сохранять культурные ценности, содержать то, что важно для нации. Да, сейчас есть такая тенденция -ждать прибыли от любой государственной собственности. Мы можем зарабатывать деньги, но это не наша обязанность. И тем более, мы не должны ничего отдавать государству. Пускай олигархи делятся, а нам не полагается.

Вас Владимир Владимирович поддерживает в этом вопросе?

Конечно.

Без поддержки первых лиц государства тяжело, наверное, противостоять бюрократии?

Ну как Президент поддерживает? Он придет в Эрмитаж со своим гостем. Там поговорит, тут сфотографируется. Картинка есть - все как надо. После этого уже легче разговаривать - не обязательно, чтобы он сам звонил по телефону. Мы используем его доброе отношение к культуре - оно есть. Он что-нибудь скажет, а мы стараемся дальше развивать.

Какого рода новые поступления принимает Эрмитаж? Что было сенсационного за последние годы?

Самое сенсационное - это, конечно "Черный квадрат" Малевича, который купил Потанин. Буквально сегодня мне позвонили, что один из меценатов ухитрился недорого купить на аукционе акварель Чернецова, изображающую наш Малахитовый зал. Для нас это бесценный дар.

Какие проблемы с охраной Эрмитажа?

До эпохи терроризма главным врагом было, как и везде, воровство. Эти воры все время чего-то изобретают. Вот я сижу за своим письменным столом, а передо мной три монитора, которые фиксируют, как люди входят в Эрмитаж, как они проходят через все эти металлоискатели, проверки и досмотры. К сожалению, на это пришлось пойти. Нас охраняют и милиция, и наша собственная служба безопасности. По залам ходят патрули, смотрители. Все больше денег тратится на техническую охрану, детали позвольте не раскрывать.

Все это гарантирует безопасность?

Пока несколько лет вроде Бог миловал от крупных неприятностей.

Как складываются ваши отношения с новым губернатором - Валентиной Ивановной Матвиенко?

Прекрасные отношения. Она хорошо знает Эрмитаж еще со времен своей прежней работы в Санкт-Петербурге, проявляет всяческую заботу, хотя формально у нас федеральный уровень и денег от города мы не просим.

Вам не мешает излишняя интеллигентность для ведения дел в нашей грубой стране?- Это нужно спрашивать не у меня, но, по-моему, не мешает. Тем более что моя интеллигентность, я бы сказал, умеренная. Я ведь не только с книжками сидел. Много ездил по миру, в археологические экспедиции. Я не чувствую себя неуютно в нашей грубой стране, хотя, конечно, иногда толкаются плечами.

Бывает, что строят козни?

Время от времени начинается какая- то глупая возня: якобы картины подменили, что-то там такое вывезли. Были какие-то идиотские парламентские запросы, а прокуратуре все это приходится проверять... Козни строят не то чтобы чиновники, а разные злопыхатели. Одним хочется показать, что в России все плохо, другим что-то в Эрмитаже не нравится. Еще у кого-то личная неприязнь. Но это есть во всем мире. И у нас, и не только касательно Эрмитажа.

У вас "сладкое" место, если пытаются подсиживать?

Не столько меня - это скорее против команды, которая работает в Эрмитаже. А место не такое уж и "сладкое". Работы много, сплю с двумя телефонами, потому что и ночью всякое происходит. Люди у нас работают тоже за не очень большие деньги, но, как правило, никуда не уходят.

Говорят, что вы изыскиваете средства, чтобы доплачивать музейным работникам?

Мы платим из внебюджетных средств примерно в три раза больше музейных окладов. Надбавки мы даем тем, кто активен, и, конечно, стремимся не увольнять музейных людей. Этого делать нельзя, потому что тогда они вообще оказываются на улице.

Мы гордимся своим культурным достоянием - но как вам разговоры последних лет о том, что нужно возвращать ценности, изъятые во время последней войны? Какова ваша позиция? Почему Британский, скажем, музей далее не обращает внимания на подобные упреки, а в России все это обсуждается?

Мы очень отличаемся от всех британских музеев и тому подобное. Мы, к сожалению, не грабили не в Египте, не в Месопотамии. (Смеется.) Большая часть нашей коллекции приобретена за деньги российскими царями и аристократией, что вполне законно. Другая часть коллекции - вещи, собранные на всей территории СССР. Очень часто крики об ограблении раздаются от тех, кто сам не ценил того, что имел. Те же мраморы Парфенона. Их продали англичанам, а теперь говорят - отдайте обратно. Вообще, музей - это особый организм. Какая-нибудь там греческая ваза рядом со скифским ожерельем, с картинами Матисса и Рембрандта, - все вместе это становится единым организмом и памятником культуры. Вещи в музее становятся знаменитыми, смотреть на них специально приходят люди и через них узнают мировую культуру. Мы активно выступам за то, что все эти разговоры насчет награбленного должны касаться только послевоенного времени, когда уже действовали международные законы. Сейчас действительно много вывозят нелегально. И это надо пресекать. А то, что было раньше, пусть остается и лежит в музеях. И не надо ничего отнимать - ни у Метрополитена, ни у Лувра. А у Эрмитажа и отнимать-то нечего - все законно.

С какого события отсчитывается 240 лет Эрмитажу?

В 1764 году Екатерина Великая приобрела первую большую коллекцию картин у берлинского торговца Катковского, который собирал ее для Фридриха Великого. В это время была семилетняя война, Фридрих Великий воевал с Россией, оказался без денег, и коллекцию эту он купить не мог. Екатерина купила коллекцию и привезла сюда в Эрмитаж, правда нет точной даты, когда это было. Поэтому много лет у Эрмитажа не было дня рождения -вот только дата 240 лет. Потом мы все-таки решили, что надо найти день рождения Эрмитажа и справлять его в День святой Екатерины - 7 декабря. Поэтому уже лет 6 мы справляем день рождения Эрмитажа в декабре. А 9-го - День святого Георгия. Это день Георгиевского зала Зимнего дворца. Вот в эти три дня мы и отчитываемся перед самими собой, перед друзьями. Всякие выставки устраиваем.

Я никак не праздную свой день рождения в Эрмитаже. Это отдельный разговор...

Как же так, 60 лет - это все же юбилей...

Я вас умоляю! Юбилей - это пятьдесят, а шестьдесят - это так. Я никак не буду справлять. Я работаю - на работе нахожусь, поэтому, может быть, в промежутках между церемониями, докладами, пресс-конференциями будут приходить друзья, ну, может, рюмочку-другую... А так ничего не будет.

Позволяете себе рюмочку-другую?

В особые праздники - да. Виски, водка. Коньяк я не пью.

Говорят, что культурный уровень наших современников упал, - так ли это?Что вы видите по посетителям Эрмитажа?

Надо делить по частям. Например, все очень любят говорить, что упал культурный уровень студентов, молодежи. Это абсолютно неправильно. У нас есть замечательный студенческий клуб, который мы совсем недавно создали, есть специальные лекции для студентов - вы бы видели, сколько народу рвется в лекционные залы, особенно когда мы делаем лекции по современному искусству. То есть молодежь точно не деградировала. В Эрмитаж студенты, дети и пенсионеры ходят бесплатно. Вот эти бесплатные категории составляют примерно миллион из наших двух с половиной миллионов посетителей. Это очень много, это значит, что по крайне мере половина граждан действительно стремятся к искусству и получают от него удовольствие. Где-то посередине остается какая-то масса, у которой уровень не то чтобы упал, но которая увлекается всяким массовым искусством, ставшим доступным, но... это тоже пройдет. Я не стал бы жаловаться, что у нас упал культурный уровень. Может, просто слишком много соблазнов - это отвлекает от высокой культуры. Но мы в музее совершенно не жалуемся на отсутствие посетителей - идут, идут, идут.

Сами ходите на мероприятия не "высокой культуры" ?

У нас в Эрмитаже есть театр. Поэтому вечером у нас всегда или балет, или музыкальный концерт буквально "на дому" можно посмотреть. Но, к сожалению, это у меня редко получается - вечером тоже работа...

Когда же вы бываете дома?

Часов в десять-одиннадцать, но это не значит, что можно отдохнуть. Пришел -значит, надо готовить следующий день, что-то писать.Я же преподаю в ЛГУ на восточном факультете, читаю историю мусульманского искусства, преподаю на философском факультете - там я возглавляю кафедру музееведения - и преподаю в Европейском университете в Петербурге, теперь есть такой, - я председатель попечительского совета. Пишу книги - своей специальностью тоже занимаюсь.

Ваши сотрудники с гордостью, рассказывая о вас, говорили, что вы знаете шесть языков. И даже можете думать на арабском...

Я действительно знаю много языков, а главное - я по профессии востоковед и привык всю жизнь каждый день говорить на нескольких языках, тем более что я долго жил на Ближнем Востоке. Я действительно говорю на разных языках, и это производит на гостей впечатление. Когда приезжают высокие гости, я вожу их сам, без переводчика.

Вы удивительный, уникальный человек!

Это не уникально - профессия у меня такая.

Наверное, не каждый хранитель крупнейшего музея за границей может разговаривать хотя бы по-русски?

По-русски - да, по-русски почти никто. По-русски немножко говорит только директор музея Метрополитен.

Каждый директор должен говорить на нескольких языках. У меня это, слава богу, получилось благодаря образованию, а так - каждый должен стремиться.

Вы уже 15 лет занимаете этот пост. Кто вас назначал?

Правительство Российской Федерации. Премьер-министром был Гайдар, президентом - Ельцин. Мэром города был Собчак. Заместителем мэра был Путин. Стройте предположения.

Вот оно в чем дело, оказывается!

Да, мы действительно были хорошо знакомы с семьей Президента. И действительно тесно работали сообща. Это были годы, когда все по-новому строилось в Петербурге.

Петербуржцы считают, что Петербург - это культурная столица России. А москвичи считают, что Москва - культурная и политическая столица России. Так Москва или Петербург?

Вообще, честно говоря, при всей любви к Петербургу считаю, что у нас одна столица - Москва, и культурная столица тоже Москва. А Петербург - это культурная столица Европы и мира. Вот так. На самом деле это нелепый спор. Петербург - это величайший город, являющийся культурным мировым центром. С другой стороны, Петербург должен постоянно отстаивать эту свою позицию. Самое главное - не говорить и не хвастаться, что мы такие-растакие замечательные, и все. Мы каждый год должны отстаивать этот высокий титул крупнейшего культурного центра мира. Мы должны делать выставки высочайшего уровня, чтобы люди в мире каждый раз при слове "Петербург" не просто говорили: "Ах, Петербург - красивый город! ", а понимали, о чем идет речь. Раньше было так: "О да, мы знаем - у вас потрясающий музей, но, говорят, у вас полно всяких экономических проблем и тяжело в стране". Уже лет 6 разговор другой: "Очень приятно, слушайте, у вас потрясающий веб-сайт, лучший в мире. Где, как вы ухитрились его сделать и как вы ухитрились уговорить Ай-би-эм? " А мы действительно уговорили Ай-би-эм вложить несколько миллионов долларов, чтобы наш веб-сайт был такой хороший. Вот так нужно каждый раз что-то делать, чтобы люди чем-то новым восхищались.

Как вы относитесь к разговорам о переносе столицы России в Петербург?

Бога ради! Я благодарю Ленина за то, что он перенес столицу из Петербурга в Москву, потому что, если бы столица осталась здесь, у нас давно все было бы как в Москве. Была бы не просто уплотненная застройка, как сейчас, а стояли бы черт-те какие дома. Москва это все-таки выдержала. Кремль выдержал наступление нового строительства. В Петербурге было бы хуже. Никакого переноса не надо. У Петербурга есть необходимый набор столичных функций. Здесь могут быть некоторые федеральные учреждения. Совершенно необязательно перевозить сюда Министерство культуры, но развивать культурные учреждения Петербурга, придавать им больше автономии - это замечательно. Есть у нас Морской регистр, геральдическая служба, которые спокон века существуют в Петербурге, и их можно развивать, а что-то такое переносить из Москвы, начинать движение туда-сюда, поднимать людей с места - я думаю, не нужно.

Чем вы занимались до Эрмитажа?

Я работал в Институте востоковедения, в Академии наук. Занимался чистой наукой - востоковедением, был начальником большой экспедиции в Йемене. Много лет работал там и тут. Доктор исторических наук, писал книги по истории.

Расскажите поподробнее, как вы познакомились с Путиным.

Трудно даже вспомнить. Тогда как раз создавалось правительство, жена моя работала у него в комитете по внешним связям, тогда этот комитет только-только создавался. Где-то встречались в Смольном. Потом одна из встреч была, когда в гости приезжал Президент Финляндии, - у нас была такая договоренность, что он ходит по Эрмитажу, мы заходим в библиотеку, говорим на разные "эрмитажные" темы, потом приходит Владимир Владимирович - и они ведут переговоры здесь, у нас. Хорошо помню - тогда все это получилось красиво, изящно и с пользой для всех. Эрмитажная обстановка всегда нашей стороне помогает вести переговоры.

Но все же интересно, насколько Президент принимает участие в делах Эрмитажа?

Я уже сказал - у него тот стиль, который дает возможность использовать его доброе отношение, не больше. Я не пользуюсь телефонным правом.

У вас есть его, как бы сказать, мобильный телефон?

Нет, конечно.

Михаил Борисович, ваш фирменный стиль - красивые шарфики. Вы их что коллекционируете? Откуда их у вас столько?

Я уже говорил - у меня не шарфики, а шарф. Шарф - это не "шарфики". Кроме того, откуда - это вопрос, который журналистам запрещено задавать. Я их, если вам угодно, покупаю, мне дарят. Самые лучшие - те, которые сам подбираю для себя.

Вы сами себе такой имидж придумали?

Ну, нравится мне носить шарф. Это как-то защищает от всего мира...

Некоторые высказывают мысль, что Эрмитаж очень мало работает, рано закрывается.

Видите ли, Эрмитаж работает столько, сколько может, потому что две тысячи человек не могут работать в две или в три смены. Мы и так работаем целый день шесть дней в неделю. Кроме того, бывают бесплатные дни раз в месяц. Если бы мы могли позволить себе жечь больше электричества и нанимать еще больше людей, - может и работали бы подольше...Те, кто живет в Петербурге, покупают абонементы, есть специальные лектории Эрмитажа, когда ходят по пустому музею группами. Так что есть специальные программы, и мы будем делать их больше.

Осовременивать музей не собираетесь? Компьютеры, музыкальные фильмы возле картин...

Современность у нас умеренная. С компьютерами тоже проблем нет - мы одни из самых продвинутых пользователей в области информационных технологий. Но так, чтобы слишком много, мы не делаем: у нас все-таки потрясающая архитектура и картины - это все уже друг друга дополняет и друг другу мешает. Мы всякую новую технику вводим осторожно, больше как информационную. Есть экраны-путеводители. Есть концертная музыка, свой оркестр, свой театр. Есть музыкальные фестивали во дворе Зимнего дворца, на площади. Представление не сильно современное, больше синтетическое. Специальные технологии будут применены в отреставрированном здании Главного штаба - там будет искусство двадцатого века, там будут всякие выкрутасы.

Первым "философию отдыха" Михаила Пиотровского мне по случаю когда-то рассказал его сын Борис: отдыхать не заставишь, гулять не вытащишь, стопка книг перед диваном и больше ничего не надо.

Разница дома

Я не люблю дачу? - переспрашивает Пиотровский. - Ну разве что дачу конца 19 - начала 20 века, когда надо было неделями собираться, выезжать за город и начинать там особую жизнь. А современная дача для меня примерно то же самое, что и квартира в Петербурге. Летом стараюсь по возможности ночевать здесь. Особых дачных занятий у нас нет. Погулять по лесу (тут лес интересный), пройти к морю. Но главное дело для меня на даче - сидеть у большого окна и глядеть на лужайку.

Это газон, - уточняет его красавица-жена.

А по-моему, лужайка, - с не так легко сдающимся мужским упорством отвечает хозяин. - И это совсем другое дело, чем смотреть на гобелен в кабинете Эрмитажа. Тут на участке растет черника. Сюда Борис чаще приезжает. Встречаемся поздними вечерами, разъезжаемся. В городе все-таки не та красота встреч, а на даче возможно торжество возвращения: открываются ворота, и в воротах - человек.

Я на себе это испытала, открылись ворота, ты перешагнул в царство сосен, берез и черники, а хозяева - легким, но признающим тебя кивком - уже приветствуют с крыльца. И почему-то начинаешь волноваться.

Дача Пиотровских находится в знаменитом Комарово, месте старых ленинградских академических дач. После войны и постановления СНК "О постройке дач для действительных членов Академии Наук СССР" участок земли в дачном Келломяки безвозмездно передали " в личную собственность" 25 академикам. А поселок вскоре переименовали в честь не успевшего пожить на даче Президента АН, ботаника Комарова. В Комарово жили и отдыхали Ахматова, Шостакович, Лихачев, Шварц, Черкасов, Сругацкие, Германы.

У Дмитрия Лихачева есть интересная дневниковая запись: у меня есть друг, ему четыре года, его зовут Борис. Это был маленький Борис Пиотровский, сын Михаила Борисовича и внук Бориса Борисовича, часто по праву четырехлетнего соседа заходивший на дачу к Лихачевым. ("Ира, не волнуйтесь, если вечером не станет ужинать, - шептала матери мальчика дочь Лихачева, он у нас с удовольствием съел две котлеты"). Борис Борисович Пиотровский купил академическую дачу поздно, это была квартира в двухэтажном таунхаусе с клумбой перед входом. А на место, где сейчас стоит их дача, семья когда-то ходила собирать чернику.

"Представляю разницу между моим домом и домом Пиотровского", - иронически говорил принимавший меня до этого дачник. "Не представляете", - смеялась я. Дача Пиотровского прямо перпендикулярна инерционно-негативному клише обывательских представлений - одноэтажна, органична окружающему лесу, оптимальное пристанище для ни разу не заблудившегося ни в чем ненужном интеллектуала. И дом сына в углу участка такой же.

Время думать

Хозяин в отпуске, и как раз занят главным дачным делом - сидит за столом перед большим окном, смотрит на лужайку и продолжает оправдывать дачу в своих глазах.

На даче хорошо думать стратегически. Не спеша. И писать не спеша. Что-то несрочное. Я вот сейчас пишу "Выбор директора". Это такой проект для директоров мировых музеев - выбрать 30 вещей и картин, но не любимых, а тех, о которых хочешь рассказать. Из моих любимых там будет одна. А так, я, например, уже выбрал "Благовещенье" Симоне Мартини.

В городе возле него столько людей! - шепчет Ирина Леонидовна. - А здесь иногда - я стараюсь - ни одного контакта.

Но "комаровское спокойствие" все равно относительное. Абсолютное осталось в прошлом, теперь на мотоциклах гоняют, все время что-то строят, заборы сооружают. Пиотровский высоких заборов не любит, но когда англичане начинают ему на них указывать, парирует: когда мы ездили к лорду такому-то, там заборов, конечно, не было, но электронные охрана на все 40 га, попробуй зайди. Никто не хочет вторжения в частную жизнь.

На даче, конечно, происходит частичное переключение, - продолжает Пиотровский. -Переключаешься, чтобы думать. Вообще самое главное удовольствие для меня - это думать. А самая главная проблема - на это нет времени.

При этом у него есть одно из самых главных современных умений - умение быстро решать вопросы. Он точно это умеет.(В минуту - и не игнорируя мнение других - может решить, например, делать или не делать ту или иную выставку). Но тем более ценно время медленной мысли.

Подходит к столу, открывает ежедневник - длинная голубая линия маркера уже обозначила в нем "время думать".

Но у него тяжелые думы.

О том, что в последнее время почему-то резко возросло количество - почти советских - запретов, и - почти из 90-х годов - угроз. Угрозы музейным коллекциям идут и от частников, и от бюрократии. Количество ограничений и бюрократических понуканий в поисках абсолютного порядка столь дикое, что на замечание из министерства "Вы недоучли финансовые риски" приходится прямо писать, что главные риски Эрмитажа связаны с получением денег от государства и хищениями, "освященными" (если присмотреться) как раз чиновниками.

Эрмитаж место, где, сколь это ни муторно, готовы дать 150 прямых и нелицеприятных ответов на бесконечные распоряжения министерства. Например, о том, что требуемая министерством отчетность легко фальсифицируется, и хищения как раз происходят именно на уровне забюрократизированной госотчетности. Что насаждаемый сверху "электронный учет" легче всего подделать. Что неучет особенностей такого музея, как Эрмитаж - опасен.

Дальше его медленная "дачная" мысль уходит в конспирологию - но он точно имеет на нее право, потому что хорошо ее осознает. За почти токсичным (из-за бюрократии) поведением государства - подталкивание музеев в сторону частных форм существования. За привычным "Вы плохо отчитываетесь, плохо храните, у вас запасники ломятся, дайте мы распорядимся" разве не может скрываться чей-то замысел на музейный передел? В пользу частников или бедных провинциальных музеев?

А музейную коллекцию только дай тронуть… В 20-х годах все начиналось с невинных ревизий, но быстро войдя во вкус командовать культурой, чиновники продали заграницу тысячи экспонатов из Эрмитажа. Еще вчера - для всех табу, а сегодня - изъятия и продажи на аукционах.

Все 25 лет директорства Пиотровский видит главную угрозу в покушении на коллекцию, и связывает с ней все - и странные проверки Эрмитажа, и странную темную кражу из музея, и наезды в связи с выставками современного искусства, и попытки воссоздать в Москве музей Нового Западного искусства за счет Эрмитажа.

Пока знаменитая шутка президента "к Пиотровскому хоть с винтовкой приди - он все равно ничего из музея не отдаст" - фиксирует его правоту и победу.

Не верите большой опасности? А вот послушайте - одно событие, внимательно увиденное Михаилом Пиотровским. "Вот возник закон о ввозе-вывозе. Мы (Союз музеев) сначала принимали участие в его обсуждении, а потом нас отодвинули и очень мощно провели его через Госдуму (Думский комитет по культуре возражал, но тщетно). Там есть много хороших вещей, но помимо них оказался облегчен … вывоз культурных ценностей из России. А кроме того, когда к нам, в госмузеи, приезжают выставки из- за рубежа, мы теперь вынуждены платить разные таможенные пошлины, которые раньше не платили. Министерство культуры давало нам справку "это вещи культуры, с них то-то и то-то не брать", а новый закон теперь министерство ограничил¸ и справку должна давать независимая комиссия, которой нет".

И в результате частные музеи (которые Пиотровский в принципе любит и поддерживает), что-то приобрели, а государственные потеряли то, что имели. А между тем именно охраняемой государством культуре нужны привилегии - и налоговые, и моральные.

Так что то, о чем Пиотровский думает медленно, в самом деле думается тяжело.

Понимая, что Михаил Борисович всего скорее не пустил бы меня на дачу, если бы меня - в пределе - интересовала лишь дачная жизнь, цветочки-бабочки, все-таки рискую вынырнуть из режима его нелегких медленных мыслей и задаю простой вопрос Ирине Леонидовне "А дачу вы придумали?"

Да, она, - не собирается уступать жене ответ Михаил Борисович. - Все она - от идеи до большого руководства стройкой.

А вы не вмешиваетесь?

Нет. Она даже если и спросит иногда у меня совета, все равно потом сделает, как считает нужным.

Но вам нравится в результате ее выбор?

Конечно, нравится. Мне вообще нравится все, что делает Ирина Леонидовна (слышали бы вы, каким прекрасным тоном это говорилось. - Прим. авт.). Это же все продиктовано заботой о том, чтобы всем нам было хорошо. Но в первую очередь - мне. Сначала она заботится обо мне - потом о детях. (Спокойно-спокойно, нейтрально-нейтрально, Ирина Леонидовна молчит.)

Семь вещей с дачи Пиотровского

Желая остаться на этой даче подольше, прошу хозяев показать мне 7 самых символичных и характерных вещей на ней. Я бы лично первой в дачную коллекцию семи символичных вещей включила висящую над лестницей картину "Мальчик в шарфе". ("Работа Александра Задорина, - уточняет Ирина Леонидовна. - И это Мишин портрет").

"Тема шарфа", да, культовая для Пиотровского ("Вот вы меня фотографируете - а я без шарфа?"), но не на даче. Дело в том, что при температуре выше 23 градусов он снимает шарф, а сегодня (да и вообще часто) на даче 29. Но картина Задорина замечательная.

Михаил Борисович перехватывает у нас инициативу поиска семи самых говорящих о нем вещей.

Во-первых, это стопка книг, которые я на даче медленно - по страничке - читаю. Одну бросаю и начинаю другую. Иногда параллельно смотрю кино. Читаю, например "Фиму" Амоса Оза и тут же смотрю "Фауда", знаменитый израильский сериал о терроре.

Один секрет чтения Михаила Пиотровского я знаю точно: в стопке читаемых им книг обязательно будет одна про экономику и финансы, прошлый раз он называл "Черный лебедь" Насима Талеба, сейчас - я угадала, книга есть - это "Одиссей против хорьков" Георга фон Вальвица - про финансовые рынки.

Дача - это место, где Пиотровский снимает шарф. И собирает высокие стопки книг - для чтения и медленных мыслей

- "Зерцала для шейхов" Александра Казеруни - совершенно замечательная книжка о создании музеев в Персидском заливе - нужна мне ближайшего доклада. Книга нового ректора Европейского университета Вадима Волкова "Государство или цена порядка" тоже стоит внимания. "Страдающее Средневековье" сейчас читают все. "История государства лахмидов" - про доисламских арабов, вот ее-то я как раз и читаю по страничке. "Холодное лето" - пословный комментарий к прозе Мандельштама. И в самом низу - всегда! - книга вечного возвращения, "Петербургские повести" Гоголя. У меня есть другая пачка книг, на втором этаже, хотите покажу?

В новой пачке "Зависть" Олеши, "Ненормальные" Мишеля Фуко, "Памяти Каталонии" Оруэлла и …"Цветочки Франциска Ассизского".

Боря тут у нас поехал в Италию и, попав в Ассизий, включился в паломничество к св. Франциску. Но мы были спокойны за него: что можно и что нельзя в католичестве ему там объяснял бывший семинарист Сергей Шнуров.

История оказалась вполне серьезной. Когда в Эрмитаже была выставка Фабра и появилось недовольство "народа", в музее задумались, кто бы мог войти с народом в диалог. В результате на выставку пригласили Сергея Шнурова, Фабр ему понравился, он сказал - не чужие, свои - но нужные слова, и выставка прошла относительно спокойно. Сила скоморошьей культуры - а скоморох почти всегда умен - велика внутри ригористичной ситуации.

А вот, обратите внимание, единственный стол, который мне удается держать пустым, - продолжает экскурсию Михаил Борисович. (" Ирина Леонидовна настояла?", " Нет, Ирина Леонидовна в такие вещи не вмешивается"). Хорошо иметь, конечно, не один чистый стол, но не получается. А здесь только сегодня лежат бумаги, потому что я пишу. Этот ножик для разрезания книжных страниц мне подарил наш посол в Омане, я очень боялся, что у меня его отберут на границе, он же по виду кинжал.

Мы с Ириной Леонидовной предлагаем в качестве символа дома портреты великих математиков - Ньютона, Декарта, Лапласа, Эйлера, висевшие еще в доме деда Михаила Борисовича, артиллериста и преподавателя математики, автора прекрасных учебников. Мне интересны яркие четки. Михаил Борисович каждую нашу находку сопровождает историей, сюжетом.

Ливанские христианские четки привез я, а четки из ракушек - папа из Океании.

Вещи покойного отца - отдельная "тема". На втором этаже, на самом почетном месте стоит старинная печатная машинка, подаренная отцу на 50-летие, и Пиотровский просит включить ее в 7 символических вещей дома. Как и отреставрированное (Ирина Леонидовна этим занималась) старинное кресло перед столом.

А еще обязательно - кукольный домик из своего кабинета. Он сделан очень крупным арт-дилером, такие кукольные домики есть у многих знаменитых директоров мировых музеев.

Ему дорог и настольный Королевский дворец в Амстердаме, потому что однажды, когда на открытие выставки Эрмитажа в голландской столице пришла королева, ее открыть не дали - из-за угрозы теракта. И королева сказала "Тогда все пойдем ко мне", ее дворец был напротив. Королева не часто жила во дворце, толком не знала, где у нее бокалы, открывала шкафы ключами. Недавно на встрече с Пиотровским (она теперь уже королева на покое) вспоминала об этом. А он хранит подаренный ему на память об этом настольный Амстердармский королевский дворец. И это точно символическая вещь его дома.

Может быть, не тянет на такую, но дышит своей историей миниатюрный - с мизинец - стул, из тех, что сделал театр Валерия Фокина, воссоздавая знаменитый мейерхольдовский "Маскарад".

Я начинаю думать, что у Пиотровского в доме нет вещи без истории - все четки из Океании, все стулья от Мейерхольда. Корзины на полу, куда удобно положить и книги, и бутылку вина, например, были "подсмотрены" в доме итальянского издателя Леонардо Монтадори. ("Богатейший человек, - вспоминает Ирина Леонидовна, - но великолепные книги держал вот так, в корзинах, и нам понравилась эта идея").

Пиотровский обращает наше внимание на икону - это святой Иоанн (Стеблин- Каменский), новомученик и исповедник российский, расстрелянный в 1930-м году близ Воронежа. Он предок в юности лучшего друга Пиотровского, известного лингвиста, ираниста, академика Ивана Стеблин-Каменского, умершего в мае этого года.

Икону мне подарили жена и дочка Вани. Дочка у него иконописец.

Культ личности

У нас тут, конечно, культ личности, говорит Пиотровский, показывая куклу-себя.

Нельзя не упомянуть и парадоксально-ироничную линию вещей его дома - фотографию обезьянки из зоопарка, которая рисовала ("Эрмитаж не пропускает такие сумасшедшие вещи"), шуточное поздравление с днем рождения, полученное хозяином от Европейского университета "Тебе, боярину и главному судие государева Ермитажного…"

Но шутки исчерпываются быстро, и хочется внимательно посмотреть старые блокноты, в которых остались его зарисовки древних йеменских надписей и рисунков, которые он делал будучи участником и руководителем знаменитой Йеменской научной экспедиции. Судя по современной войне в Йемене, это может быть их единственное хранилище в мире, и цены тогда этим блокнотам нет. Об этом надо писать книгу. Но научную.

Это на самом деле меня и тормозит, - говорит Михаил Борисович, усаживаясь за стол на террасе. - Научная работа требует глубокого погружения во всякие сравнительные материалы, а на это времени уже нет.

Ирина Леонидовна приносит другие, не менее интересные блокноты - в них последние рисунки мужа. "Это "Жертвоприношение Авраама", - объясняет, пока я путаюсь взглядом в необычных линиях, - а это "Мадонна".

Пытаюсь оспорить его метод "рваного чтения" - по страничке из разных книг. Это же то самое "клиповое мышление", бич современного мира и сознания.

Но когда читаешь мало, то как раз и начинаешь читать и думать медленно, - возражает он. - Ира, а почему на столе нет сахара?

У нас в доме нет сахара. Я конфеты поставила.

Как это у нас в доме нет сахара? - идет на кухню и возвращается с полной вазочкой сахара двух сортов.

Ты прячешь от меня сахар?! - удивляется жена, и начинается спокойно-любовный диалог о пользе и вреде сахара, состоящий наполовину из взглядов и, кажется, являющийся лучшим тестом на тему, счастливую ты видишь перед собой семью или не очень.

Когда мы перед отъездом будем стоять с Михаилом Борисовичем в воротах, а Ирина Леонидовна закрывать дом и тихо идти к нам по дорожке, я скажу ему, что никогда не перестану удивляться искусству быть женой - молчать, когда есть что сказать, вспоминать самое главное, но касающееся мужа, а не тебя, отказываться от своего ради интересов мужа (Ирина Леонидовна работала в комитете внешнеэкономических связей Петербурга под началом тогда вице-мэра Владимира Путина, у нее получалось, и ее могла ждать сногсшибательная карьера).

Я думаю, быть женой - это талант, - говорит Пиотровский. - Причем, врожденный.

На обед в загородный ресторан на реке Сестре приезжает Борис. Подтянутый, веселый, счастливый. Рассказывает, что дал два интервью, показывает снятый на мобильник новый клип.

Самоуверенный, - говорит после обеда полулюбующийся, полустесняющийся Михаил Борисович.

Да, нет, просто уверенный в себе, - возражаем.

Да, пожалуй, уверенность в себе важна, - соглашается Пиотровский уже в машине.

Мой дачный день с великим музейщиком мира закончится абсолютно не дачно. В Эрмитаже открывается выставка "Мебель для всех причуд тела". Откроет ее заместитель директора, поскольку директор в отпуске, но Пиотровского на выставке с настырностью ос, совершающих в этом году нашествие на дачное Комарово, облепят всевозможные люди. Но с осами у Ирины Леонидовны все-таки получается бороться, а тут, как с сахаром…

А потом кабинет, где надо срочно ответить на письма "гениальной актрисы" Хелен Миррен с просьбой разрешить ей снять фильм в Эрмитаже (отказ, конечно) и старого друга, английского музейщика, задающего личный вопрос (жесткое влияние санкций на человеческое сознание) , не опасно ли ехать в Ростов-на-Дону на научную конференцию. "Я пишу ему: ты с ума сошел?".

И мне, чтобы не растерять память о даче, остается только ретироваться.

Время прочтения:

Мне нельзя задавать только два вопроса: почему я ношу шарф и какая моя любимая картина.

Эрмитаж – это скит. Для большинства людей это место, куда можно уйти и где скрыться.

Мы очень церемонны. Наши выставки имеют имперский уклон не потому, что мы такие гордые. Мы просто должны это сохранять: царя нет, но многие традиции остались. Есть дом-царь. А мы не то чтобы его слуги, но помогаем распространять дух дома. Эрмитаж – это дворец, который потрясающим образом помнит себя. И все вокруг должно определяться дворцом, его стилем и вкусом.

Культура и политика взаимосвязаны. Только культура стоит над политикой. Когда все в политике рушится, культура остается мостом между людьми, который взрывают последним.

Без выставки в Версале никакой встречи Путина с Макроном бы не было. Новый президент Франции не стал бы проводить встречу без повода. Искусство, которое соединяет народы, всегда несет дипломатическую функцию. Кризисы преодолевались с помощью искусства. Вспомним советское время: сначала отправляли выставку, а потом восстанавливались отношения.

Когда стало понятно, что древней Пальмиры больше нет, я испытал гнев. Совершенно ясно, что памятники и сокровища можно было защитить.

Любая ближневосточная война напоминает крестовый поход. Известна история, как во время русско-турецкой войны Екатерина I собрала все драгоценности, дала взятку туркам, те открыли коридор, и русские вышли из окружения. Воевать можно только за памятники и их защищать.

Музей никогда не станет полностью виртуальным. Сейчас и без того полно всяких шапито, где зараз показывают все картины Ван Гога. Ничего плохого в этом нет, за исключением того, что такой формат не назовешь музеем, где есть энергия подлинной вещи.

Нам говорят: вот вы молодцы, обратились к современному искусству! Но ничего в этом нового нет. Императоры покупали современное им искусство. А первая выставка современного искусства проходила в Петрограде в 1918 году в Зимнем дворце. Разве сегодня мы можем находиться в стороне?

Мы должны не только угождать посетителям, но и знакомить их с чем-то новым. Когда мы поставили черепа и чучела Фабра в зале Снейдерса, то и на Снейдерса люди стали обращать внимание, хотя мимо него обычно быстро проходят.

Большого ажиотажа в связи с выставкой Яна Фабра не было. Посетителей стало чуть больше, но это было несравнимо с Серовым или Айвазовским, которые в разы увеличили посещаемость Третьяковской галереи. Задача заключалась в том, чтобы Фабра увидели те, кто на него не пришел бы никогда.

Доверие – это не демократия. Это знак силы.

В сложных условиях, как известно, поэты пишут хорошие стихи, художники – хорошие картины, а когда все свободно, то ни черта и не происходит.

Я вполне приемлю существующий режим. Мне хотелось бы не занимать никаких позиций, но иногда это нужно сделать и помочь. Для меня избираться в Госдуму в 2011 году было примерно тем же, что написать письмо патриарху про Исаакиевский собор. Есть ситуации, когда ты должен выйти из ряда и что-то сказать.

Было бы гораздо хуже, если бы никого не интересовало твое мнение.

Многие процессы, которые происходят в обществе и мире сегодня, объясняются одним выражением: Back in USSR. Название бит- ловской песни как нельзя кстати. Тем более что оно пародирует Back in USA Чака Берри. А мы здесь, в Петербурге, стараемся жить, как в песне Simon & Garfunkel Bridge over Troubled Water (Мост над бурными водами. – Esquire).

Петербург надо любить как минимум затем, чтобы он не утонул. Он очень легко разрушается. Город построен на болоте, у города есть пророчества, город ненавидят. Он в любой момент может уйти под воду.

У меня насыщенная разнообразная жизнь. Я живу во многих мирах и продолжаю быть востоковедом. Мне некогда жалеть о том, что что-то пошло не так. Разнообразие создает идеальность.

Музей – это мощный рычаг очищения.

На вопросы, куда делись исчезнувшие ценности и почему коллекции шедевров ездили на выставки без страховок, М.Б.Пиотровский, похоже, так и не ответил.
И вообще назад с „выставок“ приезжали обратно оригиналы или подделки? Экспертиз-то насколько известно никто не проводил?
Нужна выборочная, а затем тотальная проверка в 2013 году Эрмитажа на предмет сохранности шедевров и их подлинности, а заодно всей финансово-хозяйственной деятельности руководства вышеуказанного музея.
После этого будет ясно каким тоном и на какие именно злободневные темы можно говорить с этим странноватым директором».

http://blog.fontanka.ru/posts/122586/#comments
(комментарий пользователя BigNode)

http://karpovka.net/2013/01/19/92033/#comments
http://forum.rosbalt.ru/index.php?showtopic=1083328&st=20
http://www.baltinfo.ru/2013/01/19/Piotrovskii-otka...bne-v-stenakh-Ermitazha-330911

P.S. — АНЕКДОТ В ТЕМУ:

ДИНАМИТ ИСТОРИИ

«САМ БОГ ВЕЛЕЛ ВОРОВАТЬ»,
или
ИСКУШЕНИЯ ТЕРРОРИСТА

Лакеи [Зимнего дворца], да и вообще дворцовая челядь, действительно были «тертыми». Из сохранившихся сообщений А.И.Желябова и С.Н.Халтурина известно, что при поступлении в Зимний дворец Халтурин был поражен нравами и обычаями новых сотоварищей. Удивительный беспорядок царил в управлении дворцом. Повальное воровство служителей превосходило всякое вероятие. Дворцовые сослуживцы Халтурина устраивали у себя пирушки, на которые свободно проходили без контроля и надзора десятки их знакомых. В то время, как с парадных подъездов во дворец не было свободного доступа самым высокопоставленным лицам, черные ходы днем и ночью были открыты для любого трактирного знакомца самого последнего дворцового служителя. Нередко посетители оставались и ночевать во дворце.

Всеобщее воровство дворцового имущества вынуждало Халтурина воровать съестные припасы, чтобы не показаться подозрительным. Дважды он украл фарфоровые блюда. Впрочем, служители утверждали, что им сам бог велел воровать, ведь, например, дворцовые лакеи получали всего лишь по 15 рублей в месяц…

Воровство во дворце достигло таких масштабов, что Халтурин (в беседе с народовольцем А.А.Квятковским) недоумевал, почему не похищена находившаяся на первом этаже дворца почти неохраняемая корона Екатерины II, которая оценивалась в миллион рублей… «Как все эти короны и скипетры не разворовали - ума не приложу?», - говорил Халтурин.

Подготовляя взрыв, Халтурин требовал от Исполнительного Комитета «Народной воли» помощи различными разведывательными сведениями, а главное, - снабжения его динамитом.

Павел Канн.
Прогулка от Летнего дворца до Зимнего дворца
по Дворцовой набережной Санкт-Петербурга.
СПб., «Петроградский и К°», 1996, с.180-181.

ПОЧЕМУ ДИРЕКТОР ЭРМИТАЖА М.ПИОТРОВСКИЙ,
СПЕЦИАЛИСТ ПО ИСЛАМУ И КОРАНУ,
НЕ РАЗРЕШАЕТ ХРИСТИАНАМ
МОЛИТЬСЯ В ХРАМАХ ЗИМНЕГО ДВОРЦА?

Давно известно, что в недрах музея «Государственный Эрмитаж», подведомственном Министерству культуры России, в глубоком подполье действует, как во времена гонителя христиан римского императора-садиста Нерона, община православных христиан, которая на законных основаниях - по Указу Президента России - требует освободить от «мирских выставок» храмы официальной резиденции Императоров Российских (дома глав Русского государства - императоров и императриц) - Зимнего дворца.

Христиане настоятельно просят исполнить Указы Президента о возвращении Русской Православной церкви предметов христианского богослужения. Директор музея «Государственный Эрмитаж» Михаил Пиотровский не обращает внимания на законные требования православных, он не желает выполнять Указы Президента России.

Почему?

Как бывший потомственный коммунист-атеист?

Или по каким-либо иным причинам?

Или гражданину Пиотровскому М.Б., вознесшемуся «весьма высоко», некогда обратить внимание на «стоящих внизу» православных петербуржцев, ибо он (уже или все еще?) - генеральный директор музея «Государственный Эрмитаж», член-корреспондент Академии наук России, действительный член Академии художеств, действительный член Академии гуманитарных наук, заведующий кафедрой музейного дела и охраны памятников, профессор философского факультета Санкт-Петербургского университета, профессор Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, заведующий кафедры истории Древнего Востока Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, декан Восточного факультета Санкт-Петербургского университета, председатель Союза музеев России, член Международного Совета музеев, член президиума Российского Комитета ЮНЕСКО, лауреат премии Президента РФ в области литературы и искусства и прочая и прочая и прочая…

Но пока что он, М.Б.Пиотровский, еще не музейный император!, о чем еще не знает ректор Санкт-Петербургского Государственного университета Николай Михайлович Кропачев, предоставляющий Пиотровскому М.Б. все новые и новые должности…

Неужели бывший коммунист-атеист-товарищ, а теперь уже и господин М.Б.Пиотровский столь гениален, что официально находясь на ответственной государевой службе генерального директора музея «Государственный Эрмитаж», одновременно может выполнять ответственную работу на иных должностях - в десятки раз большую, чем сам Президент Российской Федерации Владимир Путин?

Знает ли министр культуры РФ Владимир Ростиславович Мединский о том, что один из музейных директоров, подчиненных ему, носящий свой неизменный шарфик на шее и олицетворяющий идейное течение «элегантного шарфизма с короткими поджарыми кавказскими ногами» в русской политической мысли, может одновременно, помимо генерального директорства в музее «Государственный Эрмитаж», выполнять столь много иных функций и членств?

Знаменитому российскому государственному деятелю, главному санитарному врачу России Геннадию Григорьевичу Онищенко давно пора проверить, почему г-н Пиотровский не бережет свое здоровье, скрупулезно выполняя в одно и то же время столь много важных обязанностей. Наверняка это нарушает Трудовой кодекс РФ…

Разве Михаил Борисович в качестве генерального директора музея «Государственный Эрмитаж», будучи «редактором» и «составителем», автором «предисловий» и «послесловий», денег не получает? Возможно, он передает их пенсионеркам - смотрительницам залов, младшим научным сотрудникам и сотрудницам Эрмитажа, получающим мизерную зарплату? Дайте список им облагодетельствованных!

Но почему так происходит?

Он очень богатый человек?

На носу пятидесятилетний юбилей правления (1964-2014 годы) «дома Пиотровских» в «Государственном Эрмитаже», о чем написана докторшей-канторшей специальная книга - «Эрмитаж. Пиотровские» (СПб., 2004, 170 с.), приуроченная к сорокалетию смещения с поста директора Эрмитажа в 1964 году выдающегося ученого-археолога Михаила Илларионовича Артамонова (1898-1972).

Отставка Артамонова произошла «благодаря» выставочной деятельности ныне пребывающего за границей небезызвестного Шемякина Мишки - провокатора от искусства (так его звали в «Сайгоне»).

Как известно, профессор и академик Пиотровский не причастен к смерти Ларисы Завадской, обокравшей фонды музея «Государственный Эрмитаж» (это доказано судом). Он, будучи генеральным директором музея «Государственный Эрмитаж», не виновен в смерти на рабочем музейном посту воровки Ларисы Завадской!

Воровка или воры украли из фондов музея «Государственный Эрмитаж» экспонаты на сотни миллионов рублей. Пиотровский М.Б., директор музея «Государственный Эрмитаж», профессор и членкор, за эту крупнейшую кражу в истории Эрмитажа, которому вскоре, в 2014 году, исполнится четверть тысячелетия, понес лишь выговор от говорливого по разным случаям и поводам на канале «Культура» бывшего министра культуры Михаила Швыдкого.

Кстати, бывшая родственница Пиотровского М.Б. Дементьева Наташа (бывшая супруга его двоюродного брата) являлась при Ельцине министром культуры и отличилась при захоронении Ельциным так называемых «екатеринбургских останков», которые не признаны Русской Православной церковью подлинными телами семьи последнего русского императора.

У Наташи одним из заместителей был Миша по фамилии Швыдкой, рокировавшийся креслами с Наташей, который, уже будучи министром, объявил Пиотровскому М.Б. за «подвиги» воровки Ларисы Завадской лишь выговор.

Но ведь за подобные же проступки (недосмотр воровства) министр обороны Сердюков не так давно лишился своего высокого места…М.Б.Пиотровский же - «сидит» ! Добавим, все еще…

«Всемирный гражданин Санкт-Петербурга», поддерживающий немногочисленную клаку в виде виртуального «Всемирного клуба петербуржцев», международный и российский орденоносец, числящийся в списке почетных граждан Санкт-Петербурга, г-н М.Б.Пиотровский морочит голову вышестоящему начальству елейными песнями, байками и прибаутками о «культурном наследии и непревзойденной роли Эрмитажа в истории России».

В общем, не Достоевский - символ русской культуры, а Пиотровский!

Впрочем, как известно, понятие культура, как и любая другая категория, является искомой, что создает почву для спекуляций товарища (бывшего коммуниста) Михаила Пиотровского.

Широко известно, что Михаил Пиотровский - ученый, специалист по мусульманству (а значит, и пропагандист идей Корана - кто искренне не любит свою профессиональные знания, за которые он получает деньги?).

Но он почему-то и лауреат премий, а также сын армянки и обрусевшего поляка-коммуниста Б.Б.Пиотровского - советского героя социалистического труда и орденоносца (три ордена Ленина и один Октябрьской революции, три Трудового красного знамени; есть и еще другие награды от обкома КПСС, утверждавшего наградные списки), члена обкома КПСС, морочившего голову о «светлом будущем всего человечества - коммунизме» !

Еще хочется спросить: кто держит информационный сайт музея «Государственный Эрмитаж» - не профессор и не академик Михаил Пиотровский, но тоже Пиотровский. Не родственник ли он генеральному директору музея «Государственный Эрмитаж» ?

И как тут не вспомнить слова Эдлая Стивенсона, который в свое время говорил одному господину так:

«ЕСЛИ ВЫ НЕ ПРЕКРАТИТЕ ЛГАТЬ ОБО МНЕ
- Я НЕ ПРЕКРАЩУ ГОВОРИТЬ О ВАС ПРАВДУ!»

…ТАК БУДУТ ЛИ РАЗРЕШЕНЫ
ПОСТОЯННЫЕ СЛУЖБЫ
В ОСКВЕРНЕННЫХ КОММУНИСТАМИ
ПРАВОСЛАВНЫХ ХРАМАХ
ИМПЕРАТОРСКОГО ЗИМНЕГО ДВОРЦА?
НЕУЖЕЛИ ВСЁ ПО-ПРЕЖНЕМУ ЗАВИСИТ
ОТ БЫВШЕГО КОММУНИСТА-АТЕИСТА
ПИОТРОВСКОГО М.Б. ?

Внутренний вид
Большой церкви Зимнего дворца
в Санкт-Петербурге