Сибирский макрорегион занимает особое положение в России. Сегодня это основная часть (две трети) территории Российской Федерации, на которой сосредоточены основные энергетические и сырьевые ресурсы страны. Но, несмотря на все это, населению пришлось адаптироваться к условиям, усвоить местные традиции, принять своеобразие материальной и духовной культуры коренных жителей Сибири. Таким образом, в Сибири складывались социально-экономические общественные отношения, представлявшие собой результат трансляции российского образа жизни на местную почву; стала формироваться особая сибирская народная культура как вариант общенациональной русской культуры, явившей собой единство общего и особенного.

Межкультурное взаимодействие коснулось орудий труда. Население немало позаимствовало у туземцев из орудий охоты и рыболовства, а туземцы в свою очередь стали широко использовать орудия земледельческого труда. Заимствования с той и другой стороны в разной степени проявились в сооружаемых жилищах, в хозяйственных постройках, в предметах быта и одежде. Взаимное влияние разных культур имело место и в духовной сфере, в меньшей степени - на ранних этапах освоения Сибири, в значительно большей - начиная с XVIII века. Речь идет, в частности, об усвоении некоторых феноменов религиозности коренного населения пришлыми людьми, с одной стороны, и о христианизации аборигенов - с другой.

Отмечается большое сходство казачьего быта с бытом коренного населения. И бытовые отношения весьма сближали казаков с аборигенами, в частности, с якутами. Казаки и якуты доверяли и помогали друг другу. Якуты охотно одалживали казакам свои каяки, помогали им в охоте и рыболовстве. Когда казакам по делам службы приходилось отлучаться на длительный срок, они передавали соседям-якутам на сохранение свой скот. Многие местные жители, принявшие христианство, сами становились служилыми людьми, у них появлялись общие интересы с русскими переселенцами, формировался близкий образ жизни.

Смешанные браки коренных жителей с туземками, как крещеными, так и остававшимися в язычестве, приобретали массовый характер. Следует иметь в виду, что церковь относилась к этой практике с большим неодобрением. В первой половине XVII века духовные власти высказывали беспокойство по поводу того, что русские люди «с татарскими и с остяцкими и вогульскими поганскими женами смешаются... а иные живут с татарками некрещеными как есть со своими женами и детей приживают».

Местная культура, несомненно, влияла на культуру россиян. Но влияние русской культуры на туземную было значительно сильнее. И это вполне естественно: переход ряда коренных этнических групп от охоты, рыболовства и других примитивных промыслов к земледелию означал не только повышение уровня технологического оснащения труда, но и продвижение к более развитой культуре.

В Сибири существовали особенности социального устройства: отсутствие помещичьего землевладения, ограничение монастырских притязаний на эксплуатацию крестьянства, приток политических ссыльных, заселение региона предприимчивыми людьми - стимулировали его культурное развитие. Культура аборигенов обогащалась за счет российской общенациональной культуры. Повышалась грамотность населения, хотя и с большими трудностями. В XVII веке грамотными в Сибири были в основном люди духовного звания. Однако попадались грамотные и среди казаков, промысловиков, торговцев и даже крестьян.

Известно, что быт и культура населения того или иного региона определяются многими факторами: природно-климатическими, экономическими, социальными. Для Сибири важным обстоятельством было то, что поселения, которые возникали зачастую как временные, с преимущественно защитной функцией, постепенно приобретали постоянный характер, начинали выполнять все более широкий спектр функций - как социально-экономических, так и духовно-культурных. Пришлое население все прочнее укоренялось на освоенных землях, все больше приспосабливаясь к местным условиям, заимствуя элементы материальной и духовной культуры у аборигенов и в свою очередь, влияя на их культуру и образ жизни.

Дома рубились, как правило, из двух «клетей», соединенных между собой. Вначале жилища строили без украшений, а затем стали украшать наличники, карнизы, калитки, ворота и другие элементы дома. Со временем жилище становилось более гармоничным, удобным для проживания. В разных районах Сибири встречались крытые дворы, что было весьма удобно для хозяев. В домах сибиряков-старожилов поддерживались чистота и порядок, что свидетельствует о достаточно высокой бытовой культуре этой категории поселенцев.

До начала XVIII века в Сибири не было школ, детей и юношество учили частные учителя. Но их было немного, сфера их влияния ограниченна.

Духовные школы готовили кадры и для гражданских учреждений. При школах были библиотеки с книгами, в том числе и редкими, рукописями и другими богатствами духовной культуры. В распространении культуры важную роль играла миссионерская деятельность церкви. Миссионеров готовили из детей хантов и манси.

Светские учебные заведения появились в основном позже духовных, хотя были и исключения: цифирная школа в Тобольске открылась в первой четверти XVII века.

Организовывались и гарнизонные школы, в которых обучались грамоте, военному делу и ремеслам. Готовили переводчиков и толмачей: первых - для письменного, а вторых -- для устного перевода с русского языка и на русский язык. Были открыты также профессионально-технические школы, среди них -- заводские, навигацкие, геодезические. Появились и медицинские школы. Важную роль в обучении грамоте крестьян сыграли старообрядцы, у которых имелся значительный культурный потенциал.

Результатом миссионерской деятельности очень часто была не монорелигия, а двоеверие. Христианство причудливо сочеталось с язычеством. Так, буряты, принимая христианство, сохраняли свои шаманские верования и обряды. Трудности в приобщении аборигенов к христианской вере были связаны с тем, что сами аборигены противились этому, а миссионеры относились к своей задаче достаточно нормально.

Положительное влияние на систему образования в Сибири оказала проводившаяся в 1803-1804 годах школьная реформа. В соответствии с ее установками Россия была поделена на шесть учебных округов, Сибирь вошла в состав Казанского округа, интеллектуальным центром которого был Казанский университет. Плохо складывалась ситуация с развитием образования у коренных народов, и в первую очередь у жителей Крайнего Севера. Потребность в образовании была огромной, но возможности получать его, были ограниченными, политика образования - непродуманной.

В культурное развитие Сибири внесли свой вклад не только сибирские и российские энтузиасты, но и представители других стран, увидевшие большие возможности огромного края.

В области здравоохранения и медицины были достигнуты определенные успехи: строились больницы и амбулатории, Томский университет готовил врачей. Но врачей все же не хватало, больницы были бедными, из-за тяжелых условий жизни, как у коренного, так и пришлого населения болели люди очень много. Страшной болезнью была проказа - «ленивая смерть», как называли ее якуты. Часто вспыхивали эпидемии чумы, холеры, тифа. И в том, что многие больные излечивались в трудных условиях Сибири, была несомненная заслуга врачей и другого медицинского персонала, трудившегося на ниве здравоохранения.

Следует подчеркнуть, что в XIX веке, как и в предшествующие времена, весьма трудно и противоречиво протекал процесс цивилизационного развития Сибири. Продолжалось слияние разных потоков российской культуры и культуры аборигенов. Природное богатство края, относительная свобода труда, благоприятные условия для реализации предприимчивости, творческие дерзания прогрессивной интеллигенции, высокий уровень образования и культуры у политических ссыльных, их свободомыслие обусловливали своеобразие духовного и культурного развития жителей Сибири. Поражали высокие темпы распространения культуры, большая грамотность сибирского населения по сравнению с населением центральной части России, стремление сибиряков содействовать процветанию своего края.

Патриотическая интеллигенция, сибирские предприниматели искали пути и средства приобщения населения к культуре. Создавались общества, ориентированные на повышение грамотности сибиряков, приобщение их к ценностям духовной культуры. Одним из них было Общество попечения о народном образовании, созданное в 1880 году известным томским просветителем П.И. Макушиным. Результатом его деятельности было открытие шести школ для детей из бедных семей, ряда профессиональных школ и классов, бесплатных библиотек и музея.

Еще в XIX столетии в Сибири началось становление высшего образования. Были открыты университет и технологический институт в Томске, затем настало время Восточного института во Владивостоке.

У малочисленных сибирских народностей духовная культура в начале XX века находилась на родоплеменном уровне. В 1913 году на Чукотке было три начальные школы, в которых обучалось 36 детей. Своей письменности, тем более письменной литературы, малочисленные этносы не имели. Некоторые из них, например, коряки, были поголовно неграмотными. Даже в 20-е годы, как об этом свидетельствует перепись 1926-1927 годов, кочевое населенные было сплошь неграмотным.

Отставание великой державы, наличие в ней консервативных традиций, разгул полицейского государства уже много десятилетий назад вызывали тревогу у лучшей части общества, его интеллектуально-нравственной элиты.

За долгие века исторического развития народами Сибири создана богатая и своеобразная духовная культура. Формы и содержание ее были обусловлены в каждом регионе уровнем развития производительных сил, а также конкретными историческими событиями и природными условиями.

В целом результаты так называемого «культурного строительства» у народов Сибири неоднозначны. Если одни мероприятия способствовали подъему общего развития аборигенного населения, то другие - тормозили и нарушали традиционный уклад, создававшийся веками, обеспечивающий устойчивость жизни сибиряков.

26 01 2011

Построен в Хоринском районе Республики Бурятия в 1795 году в деревянном исполнении. В 1811-1868 годах в Анинском дацане возвели уже каменное здание, а в 1889 году к дацану сделали пристрой. В 1937 году комплекс - Анинский дацан был почти полностью разрушен.

Сейчас, настоятель Анинского дацана - Легцок-лама. Главный соборный храм дацана – Цогчен дуган, стоит на государственной охране с сентября 1971 года, как объект культовой архитектуры , не имеющий аналогов по своей планировочной и композиционно-пространственной структуре в буддийском зодчестве других стран.

Для сохранения Цогчен дугана Анинского дацана от правительства Республики Бурятия, планируется выделить средства для проведения первоочередных аварийно-спасательных работ.

13 04 2012

20-21 июня 1891 года во время путешествия по г. Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) Республики Бурятия посетил цесаревич Николай Александрович. В честь этого события в нем так же, как и в других городах, удостоенных чести принять у себя высокого гостя, была построена Триумфальная арка «Царские ворота» , которая тогда называлась «Царские врата».

Украшали арку «Царские ворота» двуглавые орлы, которые были сброшены в феврале 1917 года. Сама арка простояла до 1936 года и затем тоже была снесена. Ко дню города 12 июня 2006 года Триумфальную арку в Республике Бурятия восстановили.

Копия царских ворот теперь украшает улицу Ленина. Правда, по размерам новая арка больше предыдущей - ее ширина около 14 метров, а высота - около 9 метров. Но в остальном это точная копия прежней Триумфальной арки. На ней установлен герб России и сделана надпись: «20-21 июня 1891 года - дата приезда в Верхнеудинск цесаревича Николая Александровича».

03 09 2009

Русские связи с азиатскими народами и культурами представляют тему, границы которой еще не исследованы, особенно во взаимоотношениях русской и азиатской архитектур. Как артефакт, требующий значительных ресурсов, равно как и строительного искусства, архитектура Сибири базируется на множестве факторов, имеющих отношение к общественной, экономической и культурной истории .

Рост торговли с Восточной Азией и особенно Китаем создал возможности для заимствований в архитектуре, в частности, декоративных мотивов, которые могли распространятся в печатной форме.

Действительно, похоже, этой восприимчивости лишь способствовали высоко орнаментальные стили московской и украинской "барочной" церковной архитектуры, принесенной в Сибирь церковнослужителями и строителями из Украины и Русского Севера в начале 18 века. Именно русско-украинская склонность к детальному орнаменту фасада, проявляющаяся в "сибирской барочной" архитектуре на протяжении всего 18-го века, способствовала толерантности в отношении декоративных мотивов из других многочисленных источников, включая храмы и ступы азиатской буддийской культуры в Сибири.

05 08 2009

Качество мумифицирования Байкальской мумия просто фантастическое - тело отлично хранилось несколько столетий, и это при перепаде температур в в 60 градусов! Мумию нашли иркутяне Сергей и Наталья Котовы, и сейчас она находится в .

Котовы бывали на Востоке и видели знаменитые египетские мумии, для них найти мумифицированное тело, в Сибири, было своего рода шоком. Хотя они не исключают, что на территории вокруг озера кто-то, может быть случайно, уже натыкался на мумифицированные останки. Но, не осознавая ценности находки, просто выбрасывал их или же зарывал глубоко в землю, из человечности совершая обряд погребения.

04 02 2011

(Сагаан Убгэн) или Дед Мороз из занимает одно из самых почетных мест в пантеоне буддизма. Белый старец почитается, как покровитель долголетия, семейного благополучия, счастья, богатства, продолжения рода, плодородия, повелитель зверей и людей, духов земли и воды, владыка гор.

Считается, что мир и благополучие приходят с его появлением, Белый старец из Республики Бурятия приносит мир, покой и равновесие во всех делах и начинаниях человеческих тем, кто его почитает. Белый Старец из Бурятии считается сказочным символом зимы и дарит людям благополучие и процветание.

14 05 2009

Буддизм, в XVIII–XIX веках все Забайкалье, часть и Прибайкалья оказались под влиянием буддийской религии. Вместе с буддизмом на территорию озера и Республики Бурятия проникают достижения культур народов Тибета и Монголии. В 1723 году в Забайкалье прибыли 100 монгольских и 50 тибетских лам. В 1741 году императрица Елизавета Петровна издала указ, согласно которому в признавалось существование ламаистской веры и утверждалось 11 дацанов и 150 штатных лам. При дацанах открылись школы, печатались книги. В 1916 году в Республике Бурятия насчитывалось 36 дацанов и свыше 16 тысяч лам.

Проникновение буддизма в Республику Бурятия способствовало распространению среди народа тибетской медицины. Появились медицинские школы или манба-дацаны, где перепечатывались классические трактаты, а также создавались новые труды, обобщающие опыт бурятских эмчи-лам. В медицинских трактатах "Чжуд-ши" и "Вайдурья-онбо" было описано 1300 лекарственных средств растительного происхождения, 114 видов минералов и металлов, 150 видов животного сырья.

13 04 2012

Буддийский храм «Римпоче - Багша» построен в Республике Бурятия в 2002 году и находится в районе Лысая гора – одном из самых живописных с великолепной панорамой мест города Улан-Удэ.

Основателем Буддийского храма «Римпоче - Багша» стал досточтимый Еше-Лодой Римпоче, признанный перерожденцем тибетского святого Ело-тулку, тантрийского йогина. В главном здании установлена статуя Золотого Будды, которая считается одной из самых больших в России.

Наряду с религиозной деятельностью Центр в осуществляет обучение всех желающих основам буддизма по специально разработанной для российских граждан программе.

В будущем в Буддийском храме «Римпоче - Багша» планируется открыть факультеты по философии, тантризму и медицине.

19 04 2010

Первоначальным местом поселения булагатов является территория по берегам реки Куды в прошлом Худайн гол-река свата, в одноименной долине.

По версиям исследователей, булагаты являются потомками племени чиносцев, которые в 13 веке были уведены Буха-нойоном в поход в Среднюю Азию, где по тюркской традиции, их называли булагачинами.

Позже в середине-конце 14 века по некоторым данным, в в предгорьях Монгольского Алтая, близ Тянь-Шаня они образовали ханство булагачи, позже разгромленное войсками Тимура. Неизвестно, вернулись ли булагачи в свои родные края, или остались, но оставшаяся в Предбайкалье группа родов чинос, стала называть себя булагатами.

14 06 2012

Чай был известен в Китае почти 5000 лет, где долгое время был своеобразным напитком - лекарством, а также напитком, сопровождающим культовые ритуалы. Сведения о производстве чая сохранялись в секрете: его выращивали на секретных плантациях, а способы возделывания, рецепты приготовления были государственной тайной. Чай разделил затворническую судьбу шелка, пороха, бумаги, фарфора, компаса, сейсмографа и других восточных изобретений, которые оставались для остального мира долгое время неизвестными. Лишь к IX веку чай превратился в национальный напиток китайцев, а в XVI веке стал известен в странах Европы, после чего его стали вывозить за границы Китая по всему миру.

Пролегавший в XVI-XIX веках между Азией и Европой, по объемам торгового оборота считался вторым после Великого шелкового пути. География чайного пути была весьма обширна и охватывала значительные территории Китая, Монголии, России. Вместе с чаем перевозились и многие другие товары, поэтому чайный путь, который действовал более 200 лет.

10 04 2012

Воскресенская церковь строилась на средства от «аксиденции», а также за счет богатых пожертвований. Первоначальная стоимость строительства составляла 600 тысяч рублей, но затраты значительно превысили эту сумму.

По отзывам современников, «по внутреннему благолепию и богатству храм этот едва ли найдет себе равных во всей ». Его называли «Застывшей музыкой в камне». Особенно замечателен был Алтарь так называемый «холодный придел» - своим уникальным хрустальным иконостасом в бронзе, серебряными царскими вратами, живописью икон, серебряными престолом и жертвенником, драгоценным евангелием и громадным серебряным паникадилом, усеянным цветными камнями.

Роскошный иконостас храма был сделан в стиле Вестминстерского аббатства в Лондоне, на московской фабрике Полтавцева. Часть икон для него была выполнена в 1847-1848 годах художником Э. Рейхелем. В 1854 году в подновлении и реставрации икон принимал участие художник-декабрист Н. А. Бестужев.

10 08 2009

В начале XVII века русские в своем продвижении в подошли к рубежам "Братской землицы". Стремление прочно обосноваться в ее пределах было обусловлено тремя причинами: во-первых, через бурятские земли вторгались ойраты и другие кочевые племена, совершавшие набеги на русские и туземные поселения , защита которых стала важной государственной задачей; во-вторых, обладание Республикой Бурятия обещало облегчить торговые связи с Китаем и, наконец, и Прибайкалье, по слухам, было богато серебром и пушниной, обладало значительным населением и, следовательно, там можно было рассчитывать на значительный сбор ясака.

С двадцатых годов XVII века, после рекогносцировки и сбора расспросных данных у тунгусов - эвенков, начинаются экспедиции в Бурятию.

Отношения с бурятами в Сибири носили первоначально мирный характер. Они охотно изъявляли покорность "белому царю" и соглашались платить ясак. Оправдывались слова тунгусов, рассказывавших еще в 1626 году атаману Максиму Перфильеву: "...ждут братские люди к себе тех государевых служилых людей, а хотят тебе, великому государю, братские люди поклониться и ясак платить и со служилыми людьми торговаться".

12 04 2012

Кыренский дацан «Тушита» , являясь одним из старейших в Республике Бурятия, официально был признан государством 1817 году. Свою деятельность дацан «Тушита» начал намного раньше, 1800-1810 г. Молебны велись здесь в войлочных юртах. В дацане проводились массовые богослужения, хуралы, религиозные обряды на культовых местах - «Обо» (места поклонения местных жителей). Все святые места были канонизированы.

В 1930-х гг. дацан был закрыт, а затем разрушен. Некоторые ламы расстреляны, другие отправлены в ссылку.

В 1990 году дацан «Тушита» усилиями верующих был восстановлен. Согласно буддийским канонам, священные храмы и монастыри должны находиться в «чистом» месте, в стороне от оживленных дорог и поселений, где накапливается отрицательная энергетика. Поэтому дацан «Тушита» располагается в не большом отдалении от райцентра села в Республике Бурятия.

13 04 2012

, расположенный в в районе Верхняя Березовка города Улан-Удэ, является резиденцией главы традиционной Буддийской Сангхи России - Пандито Хамбо Ламы.

Дацан Хамбын-Хурэ основан в 1994 году 25-м Пандито Хамбо Ламой Дамбой Аюшеевым, и в настоящее время состоит из нескольких храмов, субурганов, служебных зданий и подсобных помещений.

При храме Калачакры (калачакра - санскр. "колесо времени", тибет. "дуйнхор", бурятское "сагай хурдэ" представляет собой тайное сокровенное учение о взаимосвязи макрокосмоса и микрокосмоса человека) имеется факультет Дуйнхор, где обучаются студенты по программе Намгьял дацана (Индия).

Также в храме находятся уникальные сутры Ганжур - канонические тексты Будды и его учеников, чеканная позолоченная скульптура Будды Шакьямуни, резной трон из кедра, подпираемый восемью львами и посвященный Далай Ламе XIV, драгоценные подношения из священных ингредиентов, буддийские иконы (танка), написанные минеральными красками и посвященные 25-ти Владыкам Шамбалы.

20 04 2012

Спутник ансамбля "Жаргал" - детский фольклорный ансамбль "Жаргаланта" создан в 1999 году.

На протяжении всех лет существования ансамбля руководит им Балдандоржиева Евдокия Дымбрыловна, учительница бурятского языка и литературы Галтайской средней школы.

В юбилейный год 55-летия Великой Победы "Жаргаланта" принял участие в республиканском детском фольклорном фестивале и был удостоен Диплома I степени. В числе лучших коллективов участвовал в празднике "Благослови, Троица". С программой "Наадан дээрээ" в мае 2001 года выступил перед учеными АПК Швеции, СО РАН, БГСХА.

В VIII зональном фестивале - конкурсе детских фольклорных коллективов в селе Мухоршибирь ансамбль стал Дипломантом, выступив с программой "Угай зам" ("Путь предков").

21 05 2012

Памятники археологии Кяхтинского района Республики Бурятия

В Кяхтинском районе сохранились памятники, относящиеся к каменному, бронзовому векам, а также к железному веку. Это древние могильники, курганы, керексуры, плиточные могилы, следы поселений, пещеры, в которых люди того времени устраивали святилища. Большой интерес представляют памятники эпохи кочевых цивилизаций, из которых наиболее интересны объекты материальной культуры государства Хунну. В районе сконцентрировано основное число памятников культуры хунну в .

Ильмовая падь - здесь расположена большая группа могильников, около 320 захоронений представителей разных слоев хуннского общества, среди них погребения знати, отличающиеся особым богатством, а также вождей. Падь находится на расстоянии 212 км от города Улан-Удэ в Кяхтинском районе Республики Бурятия. Часть погребений раскопана, и впечатляет своими размерами. Археологические работы в Ильмовой пади были начаты в 1896 году и продолжаются до настоящего времени.

04 03 2010

находится в 35 километрах от столицы города Улан-Удэ, построенный в 1947 году. Экскурсия в Иволгинский дацан обычно занимает 4 часа и предполагает посещение действующих храмов во время раннего богослужения, посещение библиотеки с уникальным собранием буддийской канонической литературы.

На протяжении длительного времени Иволгинский дацан был резиденцией Центрального духовного управления буддистов России и его главы Бандидо-хамбо-ламы. Прежде чем войти в храм, необходимо обойти территорию дацана по ходу солнца, вращая при этом хурдэ – молитвенные барабаны. Каждый поворот барабана равнозначен многократному повторению молитвы. Основное культовое здание, главный храм Иволгинского дацана, построен и освящен в 1972 году. Внутри храма центральное положение занимает наиболее почитаемая и священная статуя Будды в позе, призывающей Землю в качестве свидетеля. В этот момент, предшествующий достижению нирваны, Будда обращается к богине Земли с просьбой засвидетельствовать его заслуги и помочь в борьбе с Марой или Сатаной. Вокруг статуи изображены 16 найданов – подвижников, ниже статуи Будды находится портрет и трон Далай-ламы XIV, на котором никто не имеет права сидеть. Религиозные церемонии ведутся на тибетском языке.

03 09 2009

Предки современных индейцев оставили многочисленные следы своего пребывания на территории восточной России - в и на Дальнем Востоке. Прежде всего, это знаменитая Дюктайская пещера в Якутии, Ушковское озеро на Камчатке, где был найден древний прообраз индейских вампумов, различные места Сибири - север Якутии и Чукотки. Находки в земле Сибири и Дальнего Востока позволили русскому археологу Ю.А. Мачанову проследить путь древних людей из района , и Южной Якутии через Чукотку на Американский материк. Предположительно, это переселение происходило 35000-30000 лет назад, а может быть, еще раньше. Некоторые современные археологические находки в Америке отодвигают время появления первых людей на этом континенте до 40000 лет назад. Возможно, если существовал древний материк Арктида, то часть индейцев переселилась с него прямо на Американский материк, минуя Сибирь и Дальний Восток.

Возможно, что основная часть переселенцев попала в Америку после этой первой волны, спустившись сначала из Арктиды в район Южной Сибири и, передвигаясь через Дальний Восток и Берингов перешеек, попала в Новый Свет.

10 08 2009

Трудно сказать, когда и каким образом происходил процесс познания далекой северной страны - , но сведения о ней были включены в такой интереснейший документ, как "Книга гор и морей", - полному, единственному и самому первому письменному собранию мифов, легенд и преданий, который на рубеже III-II тысячелетия до нашей эры оформился в виде рукописи с позднейшими вставками, имевшей довольно широкое распространение среди народов юго-восточной части азиатского материка. Однако ученому миру он стал известен буквально в последние десятилетия.

Анализ небольшого, но емкого и чрезвычайно разрозненного текста показывает, что наиболее хорошо знакомый географической объект на Севере у древних народов юго-востока Азии было озеро . Племена и народы, обитавшие на берегах озера Байкал, представлены в книге в очень фантастическом виде. Что же касается земель более отдаленных, то при описании их авторы не скупились на свой вымысел. Тем не менее, некоторые факты находят подтверждение в исторической этнографии сибирских народов, в том числе бурят.

"Книга гор и морей" описывает озеро Байкал так: "Есть Большое озеро, каждая сторона которого в тысячу ли.

23 06 2009

Озеро Байкал расположено в центре Азиатского материка, на территории и .

Возраст Байкала: около 25 млн. лет.
Длина озера - 636 километров.
Ширина Байкала: максимальная 81 километр, минимальная 27 километров, длина береговой линии - около 2000 километров.
Глубина озера Байкал: максимальная более 1640 метров, средняя 730 метров, площадь - 31500 км2.
Объем водной массы Байкала - 23000 км3, от 20 до 30% мировых запасов воды.
Высота над уровнем моря - 456 метров.
Количество островов Байкала – 30.
Количество водотоков - более 500.
Из озера Байкал вытекает одна река Ангара, впадающая в Енисей.

05 04 2012

О северном Транссибе мечтали лучшие умы России еще в позапрошлом веке. Первые экспедиции в северные районы Байкала царская Россия проводила в конце 19 века, изучая альтернативные пути для прохождения Трансибирской магистрали. В 1888-1889 гг. были проведены работы Забайкальской экспедицией О.П. Вяземского.

Оказалось, что северное направление намного сложней южного. Только на одном участке Ангаро-Байкальская линия должна пересечь пять больших рек - Ангару, Илим, Лену, Ханду и Киренгу и пять водораздельных хребтов - Илимский, Березовский, Ленский, Киренгский и Муйский (с отметками от уровня воды в реках 200-900 м).

А в начале 20 века, в 1914 году, трассу успели даже прочертить на карте. Поэтому дерзкому проекту БАМ должен был брать начало сразу с двух точек Транссиба - уже работавшей в то время южной колеи. На западе от Тулуна линия предполагаемой дороги тянулась до Усть-Кута на «красавице» Лене и сливалась с восточной, от Иркутска достававшей почти до самого Байкала, до его северного мыса, а далее трасса должна была тянуться на север до золотоносного Бодайбо.

23 06 2009

Буряты - одна из самых многочисленных народностей, населяющих территорию . По мнению академика А. П. Окладникова, формирование бурятского народа в целом можно представить как результат развития и объединения разнородных этнических групп, долгое время проживающих на Байкале, в . Первые группы монголоязычных племен в этом регионе появились в XI веке.

Под их влиянием часть народа курыкан, проживавшего до этого на территории и Прибайкалья, уходит вниз по реке Лена, а другая часть ассимилируется с монголами и становится прародителями западных бурят, возникают новые этнические племена хори - монголы. До конца XVII века в Сибири в Прибайкалье не было государственных границ. Наряду с раздробленными бурятскими родами - , на территории Сибири проживали различные монголоязычные родоплеменные группы, племена тюркского и тунгусского происхождения. Племена свободно передвигались в пределах от озера Байкал до пустыни Гоби. Только с установлением в 1727 году русско-китайской границы это передвижение прекратилось, и появились условия для формирования бурятской народности.

02 07 2009

- одно из первых упоминаний прибайкальских селений в документах – челобитная казачьего десятника Ивана Астраханцева от 1669 года, который "призвал иноземцев братских людей разных родов во многолюдстве разных улусов в вечное холопство и в ясашный платеж в Нерчинской". В этой челобитной, в частности, говорится: "Я Ивашка с казаками из Нерчинска шюлегу Тураку с товарищи разных родов со всеми их улусы поставил в Нерчинском уезде под Итанцинское зимовье край Селенги реки и к морю на Кударинскую степь, на породное их место, где жили прадеды и деды и отцы их".

О характере взаимодействия русских и бурят в те годы говорит и следующий документ. В 1682 году "воровские мунгальские люди" отогнали у бурят с Итанцы, т.е. находившихся под ясаком Итанцинского острога, около двухсот коней и из-под Удинска шестьдесят верблюдов, принадлежавших нерчинским казакам. Погоня за ворами привела к кровавому столкновению, в результате которого "служилые и промышленные люди, потеряв несколько человек убитыми, вынуждены были отступить".

03 09 2009

Кругобайкальская железная дорога или Кругобайкалка (далее ) это железная дорога в , уникальный памятник инженерного искусства, одна из интересных достопримечательностей Сибири и Байкала. КБЖД проходит вдоль южной оконечности озера Байкал от города Слюдянка до поселка Порт Байкал, по Олхинскому плато.

По КБЖД от начала до конца это классический туристический всепогодный маршрут длиной в 84 километра. Пройти его пешком наслаждаясь одновременно и видами на озеро , и красотами инженерных сооружений, проникаясь духом таинственности единственного в своей неповторимости участка Байкала - именно эти дни и будут потом вспоминаться всю жизнь.

Переход можно начинать с поселка Култук, города Слюдянки или на станции Порт Байкал, с ними город имеет автотранспортное сообщение, а со Слюдянкой и железнодорожное. Туристический маршрут обычно начинают от Слюдянки или поселка Култук туристы из и Читинской области. Туристы с запада и Иркутска приезжают в поселок Листвянка, затем переправляются через Ангару, в Порт Байкал на 72-м километр КБЖД, чтобы идти на восток, на КБЖД отсчет километров сохранился от города Иркутска, от нулевого километра.

09 04 2012

является одним из крупнейших дацанов , он построен в 1991 году. На территории Кижингинского дацана находится 4 дугана: Деваажин-дуган, Маани-дуган, Сахюусан-дуган и Цогчен-дуган.

Главный храм (Цогчен-дуган) двухэтажный каменный, остальные дуганы - деревянные. Ламы Кижингинского дацана получили образование в дацанах Бурятии, Монголии и Индии. Архитектура главного и малых храмов традиционна, отличительная особенность - роспись на стенах, картины, выполненные резьбой по дереву.

Кижингинский дацан является единственным дацаном в Бурятии, на территории которого возведены по всем канонам, но в современном материале (железобетоне), большие статуи Будды Шакьямуни и Майтреи, имеется дуган в виде пещеры, посвященный средневековому поэту Милорепа, сохранены традиции украшения дацана деревянными резными рельефами.

05 04 2012

– это особый род эвенков, которые по образу жизни и роду занятий они делились на горных тунгусов - «ороней» (от эвенкийского «Орон» - олень), ведущих кочевой образ жизни, и береговых - «ламученов» (от эвенкийского «Ламу»- вода, море).

Стойбище Душкачан располагалось на высоком берегу реки Душкачанки, с северо-востока его защищали горы, вокруг был лес, пастбища для оленей. В 12 километрах - озеро и устье реки Кичера. Тут и остановились киндигиры.

Название «Душкачан» - эвенкийского происхождения. Оно означает «Отдушина», то есть протока, входящая и выходящая из реки Кичера. Много лет назад село Душкачан являлось главной резиденцией Киндигирского рода. В1880 году тунгусы разделились на 4 рода. За 50 лет количество их уменьшилось в 5 раз. Причинами сокращения их численности послужили эпидемии оспы, ссыпного тифа, туберкулеза и другие болезни. Оскудение животного мира тайги , где охотились , послужило их материального положения.

10 03 2011

Краеведческий музей на острове Ольхон в поселке Хужир , основан в 1953 году Николай Михайловичем Ревякиным. Его основатель - замечательный исследователь, талантливый учитель и педагог краеведения в небольшой школе на острове Ольхон.

Краеведческий музей на острове Ольхон интереснейший по разнообразию экспонатов и экспозиции, энтузиаста в мире краеведения - Ревякина Н.М.. Музей на острове Ольхон, который он создал - это частица его огромной любви к природе озера Байкал и людям живущим на его берегах. В музее вы будете удивлены разнообразием археологического материала с острова Ольхон как со стоянок древнего человека, так и предметами быта коренных жителей острова - бурят. Никто из туристов не останется равнодушным к красоте фауны и флоры острова .

09 04 2012

В 1818 году в местности Улан Борогол – в восточной части течения реки Боргол, южнее села Хилгана, ныне Баргузинского района Республики Бурятия – был сооружен «Хурдын Сумэ» – небольшой дуган.

В 1827 году был построен большой деревянный Цогчен-дуган рядом с «Хурдын Сумэ». В 1829 году ему дали название Борогольский дацан «Гандан Ше Дувлин». В 1837 году Борогольский дацан был переименован в Баргузинский дацан. В 1857-1858 годах ввиду ветхости зданий было решено перекочевать в местность Сагаан-Нур, где был заново отстроен весь комплекс дацана.

В начале XX века Баргузинский дацан на Сагаан-Нуре был вновь перевезен на Барагханский целебный источник, и впоследствии, к сожалению, разрушен. В 1990 году был проведен радиомарафон для сбора средств на строительство Баргузинского дацана.

Было решено построить Баргузинский дацан близ села Курумкан.

20 12 2012

Несмотря на то, что кухня Сибири и в частности Восточной Сибири известна давно, широкое распространение она получила примерно с XIX века, когда усилилась интенсивность торговли, которой в свою очередь, способствовало строительство в Сибири железных дорог.

Традиционным для сибиряков всегда были дары тайги и производимые в хозяйствах продукты, что обусловило сочетание мяса, дичи, рыбы и таежных трав и ягод.

Овощные культуры Сибири представлены тыквой, репой, морковью, свеклой, капустой, огурцами и картофелем. Помимо известных способов приготовления и засолки этих культур, широкое распространение получили драники (котлеты из тертого сырого картофеля) , а салаты, приготавливаемые на основе местных продуктов, были завезены в Сибирь с Запада.

18 05 2012

Немного истории. В 1887 г. Цинское правительство разрешило китайцам переходить Великую стену. Был взят курс на то, чтобы превратить Монголию и Тибет в обычные китайские провинции. К 1911 г. китайцы колонизировали значительную часть Внутренней Монголии. Колонизация Халхи (Внешняя Монголия) началась лишь в 1911 г. и была не столь интенсивной, но и здесь она представляла угрозу. 27 и 28 июля 1911 г. в Урге прошло тайное собрание феодалов под председательством Богдо-гэгэна VIII. На нем решили отделиться от Китая при поддержке России. 1 декабря 1911 г. в Урге было обнародовано «Воззвание». В нем отмечалось, что теперь, согласно древним порядкам, следует установить свое национальное, независимое от других, новое государство. Переворот в Урге прошел бескровно. В ряд городов Внешней Монголии, Баргу и Внутреннюю Монголию были разосланы призывы свергать маньчжуро-китайскую власть для восстановления единой Монголии под властью Богдо-гэгэна, который «будет избран монгольским ханом и защитником всего монгольского народа». 29 декабря 1911 г. в Урге прошла церемония возведения Богдо-гэгэга VIII на трон Богдо-хана Монголии. Этот акт означал восстановление независимости, символом которой стал высший духовный наставник монголов, получивший теперь и высшую светскую власть. Богдо-хан стал править под девизом: Многими Возведенный. В своем первом указе Богдо-хан обещал развивать желтую веру, укреплять ханскую власть, стараться ради благосостояния и счастья всех монголов в надежде, что все феодалы тоже будут служить стране и религии честно и с усердием.

20 08 2012

- это информационный, культурный и досуговый центр, содержит около более 300 тысяч экземпляров книг, периодических изданий и других документов. Ее ежегодно посещает более 20 тысяч пользователей, выдается более 500 тысяч источников информации и 11 тысяч библиографических справок.

10 04 2012

расположен в недалеко от села Мурочи на правобережье реки Чикой в 60 км на восток от города .

Монастырский комплекс состоит из трехэтажного каменного Цогчен-дугана. На север от главного храма в 15 м находится субурган «Лхабав» («Нисхождение Будды Шакьямуни со свитой с неба Тушиты»).

За субурганом небольшая роща, где на деревьях повязаны хий-морин, хадаки. На юго-восток от главного храма расположен дуган, в котором хранится зеленая лошадь Будды Майтрейи. На юго-запад от главного храма находится дуган, в котором хранится камень, с высеченными на нем молитвами на тибетском языке.

27 08 2009

Тибетский вариант происхождения названия озера Байкал

В 1974 году появилась статья Э. М. Мурзаева и С. У. Умурзакова, в которой авторы проводят идею, что географические названия Иссык-куль и озеро являются культовыми, возникшими под влиянием религии. Они отмечают, что во многих странах мира есть географические названия, предопределенные анимистическими верованиями и переживаниями или даже сознательным насаждением религией. Культовые географические названия существуют и в Азии, где издревле особо почитались горы, большие озера, реки. Так, монголы всегда поклонялись реке Орхон, принося ей в дар деньги и другие ценности.

Утверждая, что название Иссык-куль означает Священное озеро, авторы статьи пытаются обосновать аналогичное происхождение названия озера Байкал. Ход их рассуждений следующий. Ссылаясь на работы М. Н. Мельхеева, они отмечают, что у прибайкальских бурят существует полная форма названия озера - Байгаал-далай, что означает "обширный, большой водоем, подобный морю". И далее они пишут: "Значит, гидроним представляется тавтологическим образованием: море + море. Но в монгольских языках "далай" имеет те значения "необозримый, вселенский, верховный, всевышний".

Саян Черский И.Д . в пещере у деревни Острог обнаружил орудия труда палеолитического облика и остатки шкуры мамонта. Однако в настоящее время этот интересный памятник частично уничтожен при строительстве дороги на Покровку.

Неолитические и разновременные поселения Республики Бурятия известны в основном на берегах озера и в котловинах на восточном побережье озера (села Баня, Горячинск, Исток Котокельский, Солонцы, Угольная яма, остров Монастырский, Кома, Турка, Черемушки, Ярцы Байкальские, Катково), а также пещера у села Турунтаево.

К эпохе бронзы - раннего железа относится, наскальные рисунки у сел Турунтаево и Югово, а также плиточные могилы близ сел Турунтаево и Татаурово.

02 09 2009

Пещеры Шаманского мыса

Место, выбранное для основания города, считалось у бурятов священным. Верхнеудинск (такое имя получил впоследствии город) очень скоро стал важным торговым центром, благодаря расположению на караванном пути из Москвы в Китай, так называемом «Чайном пути».

В 1899 году стратегической значение Верхнеудинска возросло после прокладки через город путей Транссибирской магистрали (Транссиба). Транссиб коренным образом изменил жизнь города, позволив Верхнеудинску в несколько раз ускорить темпы своего развития.

В 1934 году город был переименован в Улан-Удэ.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Сегодня, когда в стране происходит активный процесс формирования российской государственности и ориентация на субъекты федерации, в этих условиях возрастает необходимость того, чтобы местное население и особенно молодежь хорошо знали свой край, его историю, экономику, географию, трудовые и культурные традиции, этнографию, этнопедагогику, этнопсихологию народов, живущих в нем, экологию природы и культуры.

Известный краевед Сибири Г. Виноградов писал, что Сибирь - это живой гигантский этнографический музей. Как в Грецию, Италию ездят изучать античность, так должны, ехать в Сибирь для изучения этнографии. Он справедливо ставил вопрос: «…можно ли считать среднее образование сибиряка завершенным без знаний материальной и духовной культуры таких этнических групп Сибири как буряты, якуты, монголы, остяки, самоеды, тунгусы, калмыки, киргизы, алтайцы, татары и вся категория палеоазиатов?» Сегодня необходимо поставить этот вопрос и в другом плане: можно ли считать завершенным высшее образование сибиряка, не говоря уже о представителях этих народов. Безусловно, что на эти вопросы должен быть только отрицательный ответ. Целью данной работы является анализ народных традиций Сибири, его народов, а также воспитания детей.

Рассмотреть духовную культуру населения Сибири;

Разобрать народную педагогику и воспитание детей коренными народами Сибири.

1. Духовная культура народа Сибири

Пришлое население со своей культурой, сложившимся образом жизни попадало в новое социокультурное пространство. Надо было адаптироваться к новым условиям, усвоить местные традиции, принять своеобразие материальной и духовной культуры коренных жителей Сибири. В свою очередь пришлые влияли на быт и общественную жизнь аборигенов. Таким образом, в Сибири складывались определенные социально-экономические общественные отношения, представлявшие собой результат трансляции российского образа жизни на местную почву; стала формироваться особая сибирская народная культура как вариант общенациональной русской культуры, явившей собой единство общего и особенного. Становление сибирской культуры происходило на основе складывавшихся в огромном регионе феодальных социально-экономических отношений. Итоги этого процесса в свою очередь влияли на облик и уровень развития сибирского общества. Процесс культурной адаптации имел, и общие черты для всех сибиряков и по-особому проявлялся для каждого социального слоя.

Межкультурное взаимодействие коснулось орудий труда. Пришлое население немало позаимствовало у туземцев из орудий охоты и рыболовства, а туземцы в свою очередь стали широко использовать орудия земледельческого труда. Заимствования с той и другой стороны в разной степени проявились в сооружаемых жилищах, в хозяйственных постройках, в предметах быта и одежде. Например, в низовьях Иртыша и Оби русские жители заимствовали у ненцев и хантов малицы, парки, обувь из оленьего меха и многое другое. Взаимное влияние разных культур имело место и в духовной сфере, в меньшей степени - на ранних этапах освоения Сибири, в значительно большей - начиная с XVIII века. Речь идет, в частности, об усвоении некоторых феноменов религиозности коренного населения пришлыми людьми, с одной стороны, и о христианизации аборигенов - с другой. Отмечается большое сходство казачьего быта с бытом коренного населения. И бытовые отношения весьма сближали казаков с аборигенами, в частности, с якутами. Казаки и якуты доверяли и помогали друг другу. Якуты охотно одалживали казакам свои каяки, помогали им в охоте и рыболовстве. Когда казакам по делам службы приходилось отлучаться на длительный срок, они передавали соседям-якутам на сохранение свой скот. Многие местные жители, принявшие христианство, сами становились служилыми людьми, у них появлялись общие интересы с русскими переселенцами, формировался близкий образ жизни.

Смешанные браки пришлых с туземками, как крещеными, так и остававшимися в язычестве, приобретали массовый характер. Следует иметь в виду, что церковь относилась к этой практике с большим неодобрением. В первой половине XVII века духовные власти высказывали беспокойство по поводу того, что русские люди «с татарскими и с остяцкими и вогульскими поганскими женами смешаются… а иные живут с татарками некрещеными как есть со своими женами и детей приживают». Местная культура, как уже говорилось, несомненно влияла на культуру россиян. Но влияние русской культуры на туземную было значительно сильнее. И это вполне естественно: переход ряда коренных этнических групп от охоты, рыболовства и других примитивных промыслов к земледелию означал не только повышение уровня технологического оснащения труда, но и продвижение к более развитой культуре. Разумеется, процесс взаимовлияния культур был сложен. Царский режим своей колониальной политикой в определенной степени сдерживал культурное развитие сибирского населения, как пришлого, так и аборигенного. Но имевшиеся в Сибири особенности социального устройства: отсутствие помещичьего землевладения, ограничение монастырских притязаний на эксплуатацию крестьянства, приток политических ссыльных, заселение региона предприимчивыми людьми - стимулировали его культурное развитие. Культура аборигенов обогащалась за счет российской общенациональной культуры. Повышалась грамотность населения, хотя и с большими трудностями. В XVII веке грамотными в Сибири были в основном люди духовного звания. Однако попадались грамотные и среди казаков, промысловиков, торговцев и даже крестьян. При всей ограниченности культурного развития в Сибири закладывался фундамент дальнейшего духовного обогащения ее жителей, которое стало полнее проявляться со следующего, XVIII века.

Занимаясь земледелием, в разных районах Сибири крестьяне изменяли традиционную русскую агротехнику, учитывая состояние почв, климат, местные традиции, накопленный опыт освоения природы. Где-то использовалась деревянная соха, причем имелись ее районные разновидности, в других случаях в соху вносились усовершенствования, она приближалась к плугу, а плуг, как известно, - более производительное орудие, нежели соха. Применялись и сугубо местные сельскохозяйственные орудия. То же можно сказать и о жилище: свою специфику имели постройки в Западной и Восточной Сибири, в северных и южных районах. На окраинах Сибири, на Дальнем Востоке и особенно в низовьях Колымы, временные жилища русских на заимках мало чем отличались от хижин аборигенов.

В строительстве использовались все доступные породы деревьев, предпочтение же, если это было возможно, отдавалось кондовому лесу (сосновому или еловому). Окна закрывали преимущественно слюдой. Стекло стало производиться в Сибири с 60-х годов XVIII века, а также ввозилось из Предуралья. Техника строительства жилья заимствовалась из опыта, накопленного в Европейской России. Дома рубились, как правило, из двух «клетей», соединенных между собой. Вначале жилища строили без украшений, а затем стали украшать наличники, карнизы, калитки, ворота и другие элементы дома. Со временем жилище становилось более гармоничным, удобным для проживания. В разных районах Сибири встречались крытые дворы, что было весьма удобно для хозяев. В домах сибиряков-старожилов поддерживались чистота и порядок, что свидетельствует о достаточно высокой бытовой культуре этой категории поселенцев.

Многие переселенцы носили как традиционно русскую верхнюю одежду, так и местную, например, национальный бурятский «ергач». На Колыме у переселенцев большой популярностью пользовалась нижняя и верхняя одежда из оленьего меха.

До начала XVIII века в Сибири не было школ, детей и юношество учили частные учителя. Но их было немного, сфера их влияния ограниченна. Некоторые премудрости образования постигали «самоуком», как, например, Семен Ульянович Ремезов. Этот человек остался в памяти сибиряков как выдающийся деятель культуры. Ему принадлежит труд по истории Сибири - Ремезовская летопись. Особенность этой летописи - использование элементов научного подхода. Ремезов также составил «Чертежную книгу Сибири» - географический атлас из 23 карт.

По царскому указу от 9 января 1701 года в Тобольск был послан «приказным человеком и дьяком» в Софийский митрополичий дом дворянин Андрей Иванович Городецкий. Ему было велено «для утверждения и расширения словес, божьих на Софийском дворе, или где прилично, построя училище», обучать детей служителей церкви «грамоте, а потом словесной грамматике и прочим на словенском языке книгам».

В XIX веке продолжалось влияние русской культуры на образ жизни сибирских аборигенов. Правда, это влияние на дальнем юго-востоке и северо-востоке было значительно слабее, чем в Западной Сибири, что обусловливалось не только большими расстояниями, но и формальным характером влияния. Это касается, в частности, и распространения христианства. Результатом миссионерской деятельности очень часто была не монорелигия, а двоеверие. Христианство причудливо сочеталось с язычеством. Так, буряты, принимая христианство, сохраняли свои шаманские верования и обряды. Трудности в приобщении аборигенов к христианской вере были связаны с тем, что сами аборигены противились этому, а миссионеры относились к своей задаче достаточно нормально.

В развитии образования у народов Сибири в XIX столетии были достигнуты определенные результаты. Так, алтайцы обрели письменность, В 1868 году были опубликованы букварь, а затем и грамматика алтайского языка. Складывались предпосылки становления алтайской литературы.

Положительное влияние на систему образования в Сибири оказала проводившаяся в 1803-1804 годах школьная реформа. В соответствии с ее установками Россия была поделена на шесть учебных округов, Сибирь вошла в состав Казанского округа, интеллектуальным центром которого был Казанский университет. Вместе с тем для предотвращения свободомыслия учебные заведения были поставлены под надзор генерал-губернаторов. И в те времена, как и сейчас, финансирование образования осуществлялось но «остаточному принципу». На народное образование Сибири в 1831 году было выделено 0,7 процента расходной части бюджетов элитных западносибирских гимназий, а к 1851 году эта доля достигла 1,7 процента, но это было совсем немного. Особенно плохо складывалась ситуация с развитием образования у коренных народов, и в первую очередь у жителей Крайнего Севера. Потребность в образовании была огромной, но возможности получать его были ограниченными, политика образования - непродуманной. Лучше, чем у других аборигенов, обстояли дела с образованием у бурятов: еще в 1804 году было создано Балаганское бурятское малое народное училище. Но судьба его оказалась тяжелой, вскоре оно закрылось. Примерно такая же ситуация наблюдалась и на других туземных территориях. Недоставало подготовленных учительских кадров.

Еще в XIX столетии в Сибири началось становление высшего образования. Были открыты университет и технологический институт в Томске, затем настало время Восточного института во Владивостоке (в связи с начавшейся русско-японской войной последний временно переведен в Верхнеудинск). Большую роль в развитии сибирского высшего образования сыграл выдающийся российский ученый Д.И. Менделеев. Он входил в состав комиссии по организации Томского университета как полноценного вуза, не только имевшего гуманитарный профиль, но и включавшего в себя физико-математический факультет и инженерное отделение. Однако предположения Д.И. Менделеева тогда не были реализованы. Позже он входил в состав комиссии по учреждению Томского технологического института, который должен был включать два отделения: механическое и химико-технологическое. Проект об учреждении технологического института был утвержден 14 марта 1896 года Государственным советом, а в апреле того же года подписан Николаем П. Большую помощь оказал Д.И. Менделеев в расширении этого института, в создании в нем еще двух отделений: горного и отделения инженерного строительства. Заслуги Д.И. Менделеева в развитии сибирского высшего образования высоко оценивались и официально признавались. В 1904 году решением ученых советов он был признан почетным членом сначала Томского технологического института, а затем и Томского университета. Д.И. Менделеев заботился о многогранном развитии как духовной, так и материальной культуры Сибири. Ему принадлежал проект развития производительных сил Сибири путем использования в производстве уральских руд и кузнецкого угля. Этот проект был реализован уже после 1917 года. Студентами Томского университета первоначально становились преимущественно выпускники духовных семинарий. Но были среди его студентов также выходцы из семей чиновной элиты, разночинцев, купцов и других слоев общества. Университет оказывал возрастающее идейное и просветительское влияние на огромный край.

2. Народная педагогика

сибирский русский педагогика духовный

Большая сила убедительности, образности, конкретности, эмоциональности достигается не только при помощи эпитетов, гипербол, аллегорий, риторических вопросов и восклицаний, но и всех средств лексики, синтаксиса, морфологии и фонетики языка. Все это объединяется средствами композиции, ритмики, а в песенных жанрах - и мелодии. Следующая характерная черта народной педагогики - это коллективность ее творческих основ. Еще В.Г. Белинский писал, что «автором русской народной поэзии является сам русский народ, а не отдельные лица». А.Н. Веселовский, отстаивая коллективное начало народного эпоса, метко заметил, что народные эпопеи анонимны, как средневековые соборы». В памятниках народной педагогики неизвестны имена их творцов. Творческая индивидуальность в фольклоре не свободна в «самовыражении», коллективные и индивидуальные творческие акты здесь разделены временем и пространством, и люди, вложившие свое творчество в то или иное произведение, фактически не знают друг друга. Каждый творец чем-то дополнял или изменял услышанное, но традиционно передавалось лишь то, что интересно всем, запоминалось то, что творчески наиболее удачно и присуще среде, в которой оно бытовало. В коллективном характере народного творчества непосредственно выражается подлинная народность. Именно поэтому все богатство фольклора, в том числе все народные афоризмы в воспитании, - это «коллективное творчество всего народа, а не личное мышление одного человека». (А.М. Горький) На произведениях лежит печать многовековой духовной жизни народа, потому что их автор - народ. Народная педагогика имеет чрезвычайно широкую аудиторию. Художественно народное творчество, памятники народной педагогики заменяли молодежи театр, которого она не знала, школу, куда ее не допускали, книгу, которой она была лишена. Самой действенной чертой народной педагогики является связь с жизнью, с практикой обучения и воспитания молодого поколения. Народной педагогике не было и нет необходимости заботится об укреплении связи с жизнью, ибо она сама жизнь; не было необходимости внедрять и распространять свои достижения среди масс, она сама педагогика масс, педагогика большинства, педагогика народа, созданная народом - для народа. Не случайно во многих семьях, куда раньше не доходили даже азы научной педагогики, народ воспитывал свое молодое поколение в духе трудолюбия, высокой нравственности и благородства. Народная педагогика, как и все другие проявления духовной культуры, подвержена взаимовлиянию и взаимообогащению. Одинаковые условия жизни, сходные обычаи и традиции оказывают взаимное влияние, порождают близкие по форме и содержанию сказки, афоризмы. Пословицы и поговорки - народные педагогические миниатюры. Поговорки и пословицы - один из самых активных и широко распространенных памятников устного народного поэтического творчества. В них народ на протяжении веков обобщал свой социально-исторический опыт. Как правило, они имеют афористическую форму и поучительное содержание, выражают думы и чаяния народа, его взгляды на явления общественной жизни, его эмпирически сложившееся представление о воспитании молодого поколения.

Эти вопросы должны привлечь внимание всей родительской общественности. Рассмотрим теперь методы воспитания народной педагогики. Вековой опыт позволил народу выработать определенные дидактические приёмы и правила воспитания детей. В житейской практике бытуют также методы воспитательного воздействия на детей, как разъяснение, приучение, поощрение, одобрение, убеждение, личный пример, показ упражнения, намёк, укор, осуждение, наказание и. т.д. Разъяснения и убеждения применялись с целью формирования у детей положительного отношения к труду, достойного поведения в семье и обществе. Для народной педагогики особое значение имел показ способов выполнения различных видов сельскохозяйственного, ремесленного, бытового труда (обращение с инструментами и орудиями труда, обработка земли - полив, уборка урожая, уход за скотом, приготовление национальных блюд, ткачество, резьба, вышивание и. т.д.). После разъяснения и показа обычно вступали в силу упражнения, которые сопровождались советом: «Упражняй руки, выработай привычку к определённой работе». Прислушиваясь к совету взрослых, юноша и девушка должны были выработать у себя необходимые навыки и приёмы труда. Назидание - наиболее распространенный приём в семейной педагогике. В памятниках старой педагогики встречается кодекс назиданий старшего - младшему, учителя - ученику, народного мудреца - молодёжи, отца - сыну. Характерно, что народные воспитатели позаботились, чтобы в свои афоризмы включить различные педагогические категории: наставление, предупреждение, упрёк, даже определённые педагогические условия, при соблюдении которых можно рассчитывать на успех в любом деле. Эти условия обычно детерминируются словом «если». Казахи считают «Если возвратился из путешествия шестилетний, его должен навестить шестидесятилетний». Каракалпаки на основе житейской мудрости и философии советуют: «Если посеял просо, не жди пшеницы». Распространённым методом народной педагогики является приучение. «Вещи моют водой, ребёнка воспитывают приучением», - говорит народ. Приучение типично для раннего детства. Приучают, например, в семье вечером вовремя ложиться спать, а утром рано вставать, содержать игрушки и одежду в порядке; приучают к навыкам культурного поведения: сказать «спасибо» за услуги взрослым, «доброе утро», «добрый день» родителям, старшим быть вежливым со сверстниками т.д. Приучая ребёнка, взрослые дают детям поручения, проверяют примеры и образцы поведения и действия. Убеждение как метод воспитания содержит в себе разъяснение (объяснение) и доказательство, т.е. показ конкретных образцов, с тем, чтобы ребёнок не колебался и не сомневался в разумности определённых понятий, действий, поступков, постепенно накапливал нравственный опыт и потребность руководствоваться им. Поощрение и одобрение как метод воспитания широко применялись в практике семейного воспитания. Ребёнок всегда испытывал потребность в оценке своего поведения, игры, труда. Устная похвала и одобрение родителей - это первое поощрение в семье. Зная роль похвалы как средства поощрения, народ замечает: «Дети и боги любят бывать там, где их хвалят». Наряду с умственным воспитанием народ выработал свои нормы, методы и средства физического воспитания молодого поколения. Ухудшение природной среды обитания человека, распространение таких отрицательных воздействий на детей, как алкоголизм, курение, наркомания, очень остро ставят сегодня вопрос о физическом здоровье молодого поколения. Физическое воспитание, физическая культура становятся неотъемлемыми компонентами разностороннего, гармоничного развития личности. Забота о здоровье ребёнка и его нормальном физическом развитии, воспитание выносливости, ловкости, сноровки - всё это всегда было предметом неустанной заботы народа. Физическое воспитание детей и подростков находило свое выражение в детских играх, национальных видах борьбы, спортивных соревнованиях. Народ имел определённое представление о функциях человеческого организма, об экзогенных и эндогенных факторах физического развития.

3. Традиции воспитания детей

Воспитание детей у коренных народов Западной Сибири имело свои особенности. Девочек с 5-6 лет готовят к роли хозяйки: их помощь используется при наведении порядка в доме, при приготовлении пищи, при заготовке продуктов впрок. На девочек возлагается забота о младших детях. Большое значение придается обучению шитью и рукоделию. В шестилетнем возрасте мать изготавливает и дарит дочери специальную коробку для рукоделия (йиныт) из бересты и пихтовой коры. В ней девочка сначала хранит своих кукол, а когда подрастет и начинает учиться шить, складывает все вещи необходимые для рукоделия: игольницу с иголками, наперсток, нитки, бисер, пуговицы, бусы, кусочки тканей, сухожилия для нитей, ножницы. Коробка «йиныт» сопровождает женщину всю жизнь (по мере изнашивания старые берестяные коробки заменяют новыми), а после смерти ее кладут в гроб. Мать и старшие сестры показывают девочке, как разминать шкурки животных, выкраивать их, нанизывать бисер, подбирать кусочки кожи для аппликаций.

Первыми самостоятельными изделиями девочки бывают одежда для кукол, матерчатые игольницы, несложные украшения из бисера. В подростковом возрасте девочку учат выделывать оленьи шкуры, обрабатывать нити, шить одежду, изготовлять берестяную утварь. Работа с берестой начинается с изготовления не требующих сложной обработки сосудов для воды, кормушек для собак, затем - более сложных поделок.

Девочка в семье обских угров с детства приучается разделывать рыбу, готовить пищу, делать запасы и сохранять их. Даже совсем маленькие девочки умеют правильно обращаться с острым ножом. Девочки не только присматриваются к женским занятиям, но принимают непосредственное участие в заготовках бересты, древесной коры, трав, ягод, дров, в изготовлении хозяйственной утвари и т.д. Взрослые делают из бересты посуду - девочки копируют, повторяя ее в миниатюре. Женщины готовят гигиенические пояса, запасают чип (тонкую древесную стружку) - дочери помогают. Бабушка, мать или старшая сестра учат девочек узнавать и рисовать орнаменты, а также использовать их в изготовлении хозяйственной утвари, одежды, обуви. Девочкам поясняют значение фрагментов орнамента, помогают отыскивать в них сходство с фигурами птиц и зверей, вспоминая при этом подходящую сказку, что облегчает работу и пробуждает фантазию ребенка. Угадывание животных, птиц и растений в орнаменте и украшение им собственных игрушек развивает у детей художественный вкус и побуждает к творчеству. Взрослые шьют орнаменты из замши, меха, сукна, ткани - девочки перенимают. Женщины украшают одежду бисерным плетением, вышивкой - девочки учатся и украшают этим одежду своих кукол. Мать или старшая сестра шьет мешочек для хранения рукодельных принадлежностей, используя орнамент - девочка копирует. Изготавливается коробка из бересты или пихтовой коры - девочки приобщаются и к этому, учатся методам нанесения орнамента процарапыванием или красками. В прошлом краски делали из природного сырья - лиственничной коры или краснотала.

Сыновей с 5-6-летнего возраста отец всюду берет с собой, знакомит их с хозяйством, промысловыми угодьями. Сначала мальчики наблюдают за действиями отца, слушают его объяснения, затем сами начинают выполнять посильные поручения: при ремонте и изготовлении лодок, нарт, упряжки подают инструменты, заготавливают необходимое сырье, во время летнего выпаса оленей разжигают и следят за дымокурами, ухаживают за оленями, на промысле разжигают костер, помогают ставить шалаши, учатся изготовлять и ставить ловушки. Уже к 8-9 годам мальчик самостоятельно рыбачит и проверяет силки, неплохо обращается с ножом и вырезает из дерева, самостоятельно запрягает оленя. С 10-12 лет ему разрешают пользоваться огнестрельным оружием и учат ухаживать за ружьем, стрелять в цель. Перед первой самостоятельной охотой обязательно устраивают проверку: подросток доказывает свою способность метко стрелять, ибо недопустимым считается оставлять раненого зверя на мучения. Одновременно с обучением промысловому искусству мальчика знакомят с правилами поведения в лесу, в том числе и нормами взаимоотношений между охотниками, отношениями с окружающей природой. Воспитывая мальчиков ханты стремятся выработать в них смелость, находчивость, упорство. Иногда, если в семье не было взрослых мужчин, мальчики в меру своих сил заменяли их в охоте на пушных зверей и птиц. В детстве ребенка готовят к самостоятельной жизни в обществе, постепенно он постигает весь комплекс навыков хозяйственной деятельности, знаний об окружающем мире и обществе, устоявшихся норм поведения. Главные воспитатели ребенка - это мать, отец и ближайшие родственники. Именно в семье закладываются основы воспитания. До 4-5 лет дети находятся под опекой матери, хотя отцы охотно играют, разговаривают с маленьким ребенком, ласкают его. В дальнейшем все большую роль в жизни мальчика играет отец, а мать остается наставницей девочки. Большую заботу о детях проявляют бабушки, дедушки, тети, дяди со стороны отца и матери. Детский коллектив, в котором растет ребенок, также в основном состоит из родственников. На примерах из жизни своей семьи, рода, общины, дети усваивают основные знания, навыки, правила. С ранних лет начинается трудовое воспитание, которое осуществляется как через непосредственное наблюдение и участие детей в повседневной хозяйственной жизни, так и через игры, в которых они имитируют занятия взрослых. Личный пример родителей, их навыки имеют здесь первостепенное значение. Совсем маленьких детей уже учат помогать матери: они приносят дрова, убирают в доме, собирают и чистят ягоды.

Очень рано приучают детей почтительно относиться к старшим. Дети не должны обсуждать поступки взрослых, вмешиваться в их разговоры, обязаны беспрекословно выполнять их просьбы. Ребенку запрещается поднимать руку на взрослого даже в шутку, и дети верят, что в наказание за такой поступок у драчуна в будущем будут трястись руки, он не сможет стать хорошим охотником. В свою очередь и взрослые относятся к детям ласково. При обращении к ним используются ласковые прозвища, шутливые сравнения с медвежонком, росомахой. За усердие, хорошо выполненную работу дети всегда поощряются устной похвалой или одобрительным взглядом. В качестве поощрения детям дают пользоваться орудиями взрослых и всячески подчеркивают отношение к ним как ко взрослым. С самых малых лет в ребенке воспитывают самостоятельность, контроль за ним ненавязчив и незаметен. Следует подчеркнуть, что в воспитательном процессе отсутствуют грубые принудительные методы, физические наказания не приняты, за исключением, конечно, каких-то очень серьезных проступков. Наказывая ребенка, особенно маленького, ограничиваются неодобрительным взглядом, коротким выговором или объяснением, как надо было бы поступить в том или ином случае. Вместо длительных нравоучений при проступке могут напомнить какой-нибудь фольклорный сюжет. В целом фольклор является важным средством традиционного воспитания, посредством которого дети приобщаются к ценностям и традициям своего народа.

Заключение

За долгие века исторического развития народами Сибири создана богатая и своеобразная духовная культура. Формы и содержание ее были обусловлены в каждом регионе уровнем развития производительных сил, а также конкретными историческими событиями и природными условиями. Понятие культура весьма обширно. В обыденном сознании «культура» понимается как собирательный образ, объединяющий искусство, религию, образование и науку. Имеются также понятия материальной и духовной культуры. Но важнейшими признаками культурности человека являются:

1. уважение к минувшему, по определению А.С. Пушкина, - важнейшая черта, отличающая цивилизованность от дикости.

2. элементарное поведение человека в обществе в его отношении к людям, всему окружающему.

В современных условиях, когда в многонациональной России исторические судьбы ее народов переплетались тесным образом, их дальнейшее движение по пути прогресса возможно не в изоляции друг от друга, а в тесном и прочном контакте. От ясного понимания этой закономерности зависит преодоление трудностей, вставших на нашем пути, плодотворное сочетание традиционного и нового в национальной культуре.

Целью работы было изучение развития культуры народов Сибири. В целом результаты так называемого «культурного строительства» у народов Сибири неоднозначны. Если одни мероприятия способствовали подъему общего развития аборигенного населения, то другие - тормозили и нарушали традиционный уклад, создававшийся веками, обеспечивающий устойчивость жизни сибиряков.

Библиографический список

1. Алексеев А.А. История Сибири: курс лекций. Часть 1. - Новосибирск. СГГА, 2003.-91 с.

2. Кацюба Д.В. Этнография народов Сибири: учеб. пособие. - Кемерово, 1994. - 202 с.

3. Олех Л.Г. История Сибири: учеб. пособие/ Л.Г. Олех.-Изд. 2-е перераб и доп. - Ростов н/Д.: Феникс; Новосибирск: Сибирское соглашение, 2005.-360 с.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Появление календарной поэзии в Сибири. Культура сибирского края. Специфика и проблемы изучения календарно-обрядовой деятельности сибиряков. Основные направления изучения русской культуры. Русский обрядовый фольклор Сибири. Народные праздники и обряды.

контрольная работа , добавлен 01.04.2013


Общая характеристика социально–экономических условий и особенностей развития духовной культуры народов Центральной Азии. Влияние русской культуры на развитие народов Центральной Азии. Развитие просвещения, печати, духовной культуры киргизского народа.

дипломная работа , добавлен 16.02.2010


Ознакомление с проблемами изучения музыкальной культуры Сибири. Исследование итогового характера в периоде развития концертного исполнительства. Рассмотрение фольклорных традиций сибирских переселенцев. Анализ деятельности музыкантов сибирского региона.

реферат , добавлен 19.10.2017


Православие - духовная основа русской культуры. Формирование христианской морали русского народа. Появление монастырей - центра образования и культуры. Появление русской иконописи. Рассвет церковной архитектуры. Особенности культуры средневекового города.

доклад , добавлен 10.02.2009


"Золотой век" русской культуры. "Серебряный век" русской культуры. Советская культура. Культура в постсоветский период. Разрыв между этнической и национальной культурой наложил свой отпечаток на быт и нравы русского народа.

реферат , добавлен 24.01.2004


Письменность, грамотность, школы, летописи, литература, архитектура, искусство, быт народа. Культура Руси оформляется в те же века, что и происходит становление русской государственности. Культура всех восточных славян.

курсовая работа , добавлен 11.04.2004


Историческая основа возникновения и развития танцевальной культуры Ингушского народа. Профессиональное хореографическое искусство чеченцев и ингушей как яркое воплощение образа горского народа. Влияние одежды и оружия вайнахов на национальную хореографию.

курсовая работа , добавлен 15.01.2011


Материальная культура аборигенов Австралии. Жилища, поселения и кочевой быт. Средства передвижения, одежда и украшения. Религиозные убеждения, обряд инициации, тотемизм, магия и колдовство. Адаптации австралийских аборигенов в современное общество.

курсовая работа , добавлен 18.03.2014


Характеристика культуры производства - наиболее важного элемента в материальной культуре, поскольку именно она определяет качество жизни, в котором развивается та или иная локальная культура. Процесс труда, как центральное звено культуры производства.

реферат , добавлен 27.06.2010


Основные понятия и определения культуры. Материальная и духовная культура. Морфология (структура) культуры. Функции и типы культуры. Культура и цивилизации. Понятие религии и ее ранние формы. Серебряный век русской культуры.

Сибирью сейчас называют часть Азии от Урала до горных хребтов побережья Охотского моря, от Северного Ледовитого океана до казахских степей и Монголии. В XVII столетии понятие «сибирской украйны» охватывало, однако, гораздо более значительную территорию: в нее включали и уральские, и дальневосточные земли. Эта гигантская страна, в полтора раза превосходящая по размерам Европу, всегда поражала суровостью и вместе с тем удивительным разнообразием природных ландшафтов.

Не мерена вдоль и не пройдена вширь,
Покрыта тайгой непроезжей,
У нас под ногой разостлалась Сибирь
Косматою шкурой медвежьей.
Пушника в сибирских лесах хороша
И красная рыба в струях Иртыша!
Мы можем землей этой тучной владеть,
Ее разделивши по-братски...

Бескрайнюю пустынную тундру по мере движения к югу сменяют непроходимые «черные» леса, протянувшиеся на тысячи километров по основной части сибиркой территории, составляя знаменитую тайгу — величественный и грозный символ этого края.

На юге Западной и частично Восточной Сибири леса постепенно уступают место засушливым степям, замыкающимся цепью гор. Почти всю территорию Западной Сибири занимает сильно заболоченная низменность.

В Восточной Сибири рельеф резко меняется: это уже преимущественно горная страна с множеством высоких хребтов, с частыми выходами скальных пород. Ее «дебри непроходимые» и «утесы каменные» производили в XVII столетии наиболее сильное, даже жуткое впечатление на русского человека.

Все это раскинувшееся от Урала до Тихого океана пространство пугало его своей дикой красотой, подавляло величием и... манило богатством. Леса, изобиловавшие пушным и иным зверем, реки, немыслимо рыбные, «пространные и прекрасные зело», «дебрь, плодовитая на жатву», «ското-питательные места» — обилие природных благ в Зауралье производило впечатление даже на лишенных практической сметки книжников XVII в.

Можно представить, сколь чарующим было слово «Сибирь» для людей «торговых и промышленных»!

Что означает название «Сибирь»? Иной раз оно кажется современному человеку «громким и загадочным» и чаще всего связывается с понятием «север».

Относительно происхождения этого слова высказывалось много суждений: его пытались вывести из названия столицы Сибирского ханства, из русского «север» («сивер»), из различных этнических наименований и др. В настоящее время наиболее обоснованными являются две гипотезы (хотя, разумеется, и они имеют свои слабые стороны).

Одни исследователи выводят слово «Сибирь» от монгольского «Шибир» («лесная чаща») и полагают, что во времена Чингис-хана так называлась монголами пограничная с лесостепью часть тайги;

Другие связывают термин «Сибирь» с самоназванием одной из этнических групп, возможно населявших, по некоторым косвенным данным, лесостепное Прииртышье («сабиров» или «сипыров»). Как бы то ни было, по распространение названия «Сибирь» на нею территорию Северной Азии было связано с русским продвижением за Урал с конца XVI в.

Выйдя на просторы Северной Азии, русские люди вступили и уже давно заселенную страну. Правда, заселена она была крайне неравномерно и слабо. К концу XVI столетия на площади в 10 млн. кв. км проживало лишь 200— 220 тыс. человек; заселение было более плотным на юге и чрезвычайно редким на севере.

Это немногочисленное, разбросанное по тайге и тундре население имело тем не менее свою древнюю и сложную историю, сильно различалось по языку, хозяйственному укладу и социальному развитию.

Первыми народами, с которыми русские столкнулись за Уралом, были уже знакомые им по европейскому Сепиру и Приуралью ненцы (называемые вместе с экцами и нганасанами самоедами или самоядью), а также ханты-мансийские племена («югра» русских источников, позднее остяки и вогулы).

Сурова природа Енисейского Севера, но щедро вознаграждает она тех, кто умело и по-хозяйски пользуется ее дарами. Ежегодно охотники добывают здесь десятки тысяч диких оленей, пушных зверей, боровой и водоплавающей дичи. Эта продукция занимает существенное место в экономике северных совхозов и промхозов, но не все еще резервы поставлены ими на службу производства, и нет для промысловиков более важной задачи в десятой пятилетке, чем полное использование возможностей для дальнейшего развития отрасли, повышения качества продукции и эффективности производства.

Енисейский Север — один из основных охотничье-промысловых районов страны. В него входят Эвенкийский и Таймырский национальные округа, Туруханский район и окрестности г. Игарки. Край этот отличается разнообразием природных условий. Климат его суров. Енисейский Север объединяет тундровые, лесотундровые и таежные охотничьи угодья, богатые пушным зверем, копытными животными, водоплавающей и боровой дичью. В недавнем прошлом здесь заготовливали в год до 100 тыс. песцов, около 130 тыс. соболей, более 450 тыс. белок, почти 100 тыс. ондатр, 42 тыс. горностаев. Кроме того, добыто около 100 тыс. диких северных оленей и не менее 700 тыс. куропаток. С давних времен Енисейский Север населяют трудолюбивые люди коренных народностей: эвенки, селькупы, кеты, ненцы, нганасаны, долганы, якуты. Основное их занятие — добыча охотничье-промысловых зверей и птиц, лов рыбы, разведение оленей. В 20 веке охотничье хозяйство Енисейского Севера прошло в своем развитии большой путь от примитивного индивидуального охотничьего промысла к простейшим производственным объединениям, охотничьим станциям, а затем и к таким крупным хозяйствам, какими являются нынешние совхозы и промхозы. Они дают сегодня основное количество ценной охот-ничье-промысловой продукции. Коренным образом изменилось отношение к ресурсам отрасли. Проводятся регулярные учеты, прогнозирование численности основных охотничье-промысловых животных, контролируются установленные правила охоты, осуществляются меры по. охране и воспроизводству фауны. Постоянно совершенствуется организация, укрепляется материально-техническая база хозяйства. Енисейский Север Красноярского края расположен, в основном, в бассейне великой сибирской реки, от которой и получил свое название. Он протянулся с юга на север широкой полосой в две тысячи километров, охватывая Таймырский и Эвенкийский национальные округа и Туруханский район. Его южная граница начинается почти у р. Ангары, на широте 58°30" и заканчивается на 19° севернее, у мыса Челюскина. В этом районе суша огромным клином далеко вдается в Ледовитый океан. Здесь — самая северная точка Азиатского материка. Если же принять во внимание острова Северной Земли, то можно считать, что эта точка как бы уходит уже к 81° с. ш. С запада описываемый регион ограничен 75° в. д., с востока — 114° в. д., расстояние между которыми более тысячи километров.

С запада регион примыкает к Тюменской области, с востока — к Якутской АССР и Иркутской области. Площадь Енисейского Севера огромна — 1802,5 тыс. км2 — 77,3 процента Красноярского края. В пределах региона расположены города Норильск, Дудинка и Игарка, поселки городского типа Тура и Диксон. По числу жителей на единицу площади Енисейский Север — -самый малонаселенный не только в Красноярском крае, но и в Российской Федерации. В Эвенкии, например, на 100 км2 приходится лишь 1,8 человека, а на Таймыре — 4,9 (без учета жителей г. Норильска). Расстояние между населенными пунктами в этих округах составляет в среднем 140—150 км. Рельеф. Обширная территория Енисейского Севера характеризуется неоднородностью рельефа. Северная окраина региона, омываемая двумя полярными морями — Карским и Лаптевых, — имеет изрезанную береговую линию с многочисленными заливами, бухтами. Далеко вдающиеся в сушу Енисейский и Хатангский заливы образуют полуостров Таймыр. В прибрежных морских водах много островов, самые крупные из них являют собой архипелаг Северная Земля, для которого в целом характерны низинные и платообразные равнины с высотами 200—600 м. Около половины площади его занимают ледники «мощностью» 150—350 м. Для полуострова Таймыр характерны как равнинные, так и горные ландшафты. Вдоль береговой линии тянется узкой полосой прибрежная полого-волнистая равнина, которая, постепенно поднимаясь, переходит в холмисто-увалистые возвышенности и каменистые гряды гор Бырранга. Сами горы занимают большую часть Северного Таймыра. Они вытянулись с запада на восток на 1000 км при ширине от 50 до 180 км. Горы представлены системой параллельных цепей, увалов, гряд, разделенных межгорными впадинами и речными долинами. В целом горная система невысока: от 400—600 м на западе до 800—1000 м на востоке. В наиболее высокогорной северо-восточной части отмечено около десятка довольно крупных ледников. Южнее гор Бырранга, от Енисейского залива до Хатангского, тянется широкой полосой Северо-Сибирская (Таймырская) низменность. Она занимает около половины всей площади полуострова. С запада на восток низменность простирается более чем на 1000 км, с юга на север — на 300—400. Рельеф ее полого-волнистый, с высотами, не превышающими 200 м. Лишь в северо-восточной части располагаются гряды Тулай-Киряка-Тас, Киряка-Тас и сопка Балахня с максимальными высотами до 650 м. Южнее Северо-Сибирской низменности и восточнее долины Енисея расположено огромное Средне-Сибирское плоскогорье. В пределах Енисейского Севера им занято около 860 тыс. км2, или почти половина территории региона.

В северной части плоскогорье начинается резким уступом, достигая в горах Путорана наибольшей высоты (1701 м). К востоку и югу от этих гор лежит несколько обширных плато (Анабарское, Вилюйское, Сы-верма, Центрально-Тунгусское) с высотами 600-1000 м. В районе оз. Ессей, в развилке рек Котуя и Мойеро, расположена обширная и глубокая котловина. Рельеф плоскогорья в целом создает впечатление сглаженной, однообразно-плоской поверхности, расчлененной глубокими корытообразными долинами на ряд увалов, хребтов, сопок с куполообразными и столовыми вершинами. Вся левобережная часть Енисея является восточной окраиной Западно-Сибирской равнины, характеризующейся пониженным, слегка волнистым рельефом с высотами в некоторых точках до 150—250 м. Гидросеть. Территория Енисейского Севера отличается очень развитой системой рек и озер. Все реки региона относятся к бассейну Ледовитого океана. Самой мощной водной артерией является Енисей, протекающий по региону в меридиональном направлении на протяжении 1600 км. Подкаменная и Нижняя Тунгуски (притоки Енисея) прорезают Средне-Сибирское плоскогорье с востока на запад почти на протяжении 1300 км каждая. В большую весеннюю воду они судоходны в среднем и нижнем течении. На Таймырском полуострове такие крупные реки, как Пясина, Таймыра, Хатанга, полностью текут в границах региона. Две первые из них лежат в зоне тундры. Самая длинная река — Хатанга с притоком Котуй (1600 км). Регион изобилует озерами, особенно на Северо-Си-бирской низменности, где на 1 км2 тундры приходится одно озеро, а всего их здесь около 500 тыс.

Самым крупным внутренним водоемом Енисейского Севера и всей Советской Арктики является оз. Таймыр, площадь его —¦ 6 тыс. км2. Оно лежит под 74—75° с. ш., у южной границы гор Бырранга. Озеро вытянуто с запада на восток на 150 км, имеет несколько крупных мелководных заливов. На Северо-Сибир-ской низменности расположен еще ряд крупных озер: Пясино, Лабаз, Портнягино, Кунгусалах и др. Богата озерами и низинная левобережная часть Енисея, из них самыми крупными являются Советское, Маков-ское, Налимье. На Средне-Сибирском плоскогорье несколько больших озер расположено в северо-западной части гор Путорана (недалеко от Норильска): Лама, Мелкое, Кета, Глубокое, Хантайское. Здесь же, на р. Хантайке, в связи с постройкой гидроэлектростанции возникло крупное водохранилище. Большинство из этих озер глубоководны, похожи на фиорды. Для центральной части гор Путорана характерны большие проточные озера вытянутой формы (Аян, Дюпкун, Агата, Виви и др.). В Котуйской котловине расположено крупное озеро Ессей.

В настоящее время наблюдается определенный дефицит исторических исследований, характеризующих взаимодействия различных субкультур в процессе становления современной цивилизации. Нет четких представлений о субъектах, вызывающих процессы модернизации культуры регионов, в том числе и Сибири. Поэтому представляет особый интерес проблема взаимодействия сельской традиционной и городской урбанизированной субкультур различных типов поселений.

Культура села - это социально-унаследованный комплекс практики и верований, определяющий основы жизнедеятельности сельской общины (общества).
Сельская культура отличается от городской не только и не столько по количественным параметрам основных ее составляющих и структуре, сколько по технико-организационным, пространственно-временным и функциональным характеристикам.

Следует отметить, что сельская традиционная культура, в отличие от городской, ориентированной преимущественно на создание искусственной среды обитания, всегда была ориентирована на природу (в широком смысле этого слова) и стремилась гармонизировать свои отношения с ней. Этим определяются ее несомненные преимущества над городской в решении некоторых проблем. В качестве примера можно привести ее более высокую экологическую чистоту среды обитания, большую соразмерность антропоморфным характеристикам человека. Поэтому на протяжении последнего столетия в истории научной мысли неоднократно возникал соблазн использовать эти преимущества при социальном проектировании городской, то есть искусственной или надприродной, среды обитания. Однако "естественные" процессы индустриализации и урбанизации разрушали подобные попытки.

Процесс воздействия сельской традиционной культуры на культуру города как путем миграции сельских жителей, так и иными способами изучен значительно меньше, чем воздействие города на село.

При изучении процесса взаимодействия городской и сельской культуры всегда необходимо помнить, что не только город пришел в деревню, но и деревня "пришла" в город. Современная наука не в состоянии раскрыть в полном объеме все составляющие обозначенных процессов. Поэтому коллектив авторов пошел по пути подготовки монографического исследования в виде отдельных очерков, целью которых была попытка сопоставить культурные процессы как традиционного, так и инновационного характера на примерах исследования материальной и духовной культуры русских сибиряков на историческом материале. Этим и определяется структура книги.

Первый раздел состоит из трех очерков. В первом из них авторы (Д.А. Алисов, М.А. Жигунова, Н.А. Томилов) дали общую картину изученности традиционной культуры русских сибиряков. Авторы в своем очерке сделали основной упор на анализ современной, недостаточно известной, прежде всего в силу малотиражности, литературы, большая часть которой вышла в сибирском регионе. Второй очерк, автором которого является О.Н. Шелегина, посвящен анализу монографии французского ученого Ф. Кокена "Сибирь. Население и миграции крестьян в XIX веке", изданной в Париже в 1969 г. Данный очерк, не претендуя на обобщающий характер, тем не менее, показывает некоторые тенденции в изучении Сибири и ее культуры в европейской историографии. В третьем очерке (автор - М.Л. Бережнова) на примере изучения этнографии русских Омского Прииртышья решается вопрос о месте краеведческих исследований в общенаучном процессе.

Во второй раздел вошли очерки сибирских этнографов и фольклористов, посвященные традиционной культуре русских сибиряков. Логика расположения сюжетов этого раздела такова: появление русских в Сибири, освоение этой земли всегда требовали от ее новых жителей осмысления собственных поступков, их мотивировки. Как справедливо отмечает в своей работе А.Ю. Майничева, в рассказах о переселении, равно как и в исторических преданиях и легендах, посвященных этому сюжету, нет широких исторических обобщений, много исторических неточностей, но ясно выражены мотивы, по которым русские сибиряки считают Сибирь своей родиной.

Таким образом, начало очерка посвящено теме заселения и освоения Сибири русскими, причем этот сюжет раскрыт с точки зрения этнографа и фольклориста (очерки А.Ю. Майничевой и И.К. Феоктистовой).

Адаптация к новым условиям существования обычно ярко проявляется в явлениях материальной культуры. Этот вывод, достаточно традиционный для отечественной этнографии, по-новому осмысливается в представленных в разделе очерках. А.Ю. Майничева и А.А. Люцидарская на примере строительного дела показывают, что традиции материальной культуры не существуют вне "общего жизненного круговорота", тесно связаны с духовным миром человека, отражаются в верованиях и обрядах. Возможно и другое осмысление явлений материальной культуры, когда выявляется присущая им функция этнических маркеров (очерк М.Л. Бережновой об одежде русских сибиряков).

Изучение фольклора русских сибиряков дополняет картину русской сибирской жизни. Очерк Н.К. Козловой, посвященный только одному фольклорному сюжету, убедительно доказывает общерусскую основу сибирской культуры прежде всего сведениями о том, насколько широко распространены аналогичные сюжеты в культуре русских Европейской России. Четко обозначено в этом очерке и сплетение в русском сибирском фольклоре сюжетов, характерных для восточных славян в целом.

Завершает раздел анализ современного состояния традиционных календарных обрядов у русских Среднего Прииртышья, предпринятый этнографами Т.Н. Золотовой и М.А. Жигуновой. Выделяя традиционную основу современной праздничной обрядности, авторы вычленяют новые элементы, характерные для современных праздников русских сибиряков. Анализ соотношения традиционных и инновационных элементов показывает, что изменения в различных сферах современной календарной обрядности протекают с разной динамикой.

Обращает на себя внимание источниковая база "этнографического" раздела. В основу большинства сюжетов положены полевые материалы авторов, собранные в Новосибирской, Омской, Тюменской обл., ряде районов Северного Казахстана.

Большинство этих материалов впервые вводятся в научный оборот. Традиционным для этнографов является и анализ этнографических коллекций, в частности, в отдельных сюжетах для анализа использованы материалы музеев Западной Сибири, в том числе и старейшего в Сибири Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника. Успешным представляется опыт использования в качестве источника по современным этнокультурным процессам местной прессы. Ряд экспедиций, в ходе которых были собраны использованные авторами материалы, был проведен в рамках исследовательского проекта "Этнография и устная история". Этот проект является составной частью работ кафедры этнографии и музееведения Омского государственного университета по выполнению гранта Института "Открытое общество" (Фонд Сороса). Россия".

Третий раздел монографии посвящен проблемам формирования урбанистической культуры нового типа в русских городах Западной Сибири в условиях роста и развития городов и индустриализации. Открывает раздел очерк Д.А. Алисова о культуре губернского города Тобольска, который сыграл выдающуюся роль в освоении огромных пространств Сибири и формировании сибирского варианта русской культуры. Эволюция традиционной городской культуры в новых исторических условиях является основным предметом исследования данного очерка. Продолжает тему другой очерк Д.А. Алисова, в котором раскрываются основные этапы формирования новых урбанистических элементов культуры и их инновационное воздействие на городскую среду одного из крупнейших городов Сибири - Омска.

Третий очерк раздела (автор - А.А. Жиров) посвящен роли провинциального купечества в формировании социально-культурного пространства города и его влиянию на инновационные процессы. Тарское купечество не только определило своеобразие культурного облика города Тары, но и внесло заметный вклад в формирование общесибирской культуры русских.

ОПЫТ ИЗУЧЕНИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Очерк 1. Некоторые проблемы и перспективы изучения русской культуры в Западной Сибири

Известно, что основным признаком всякого этноса является своеобразие культуры. Между тем в современном мире унификация культуры приобретает всеобщие размеры. Закономерный процесс трансформации культуры на уровне урбанизирующегося общества сопровождается утратами многих традиционных культурных ценностей как в материальной, так и духовной сферах. В отдельных регионах возникает опасность прерывания культурной традиции, что вызывает острую необходимость самого пристального внимания и детального изучения народной культуры в целом, и русской народной культуры - в частности.

Уже более 400 лет русские живут в Сибири постоянно, и, несомненно, их культура приобрела некоторые особые, присущие только русским сибирякам специфические черты. На протяжении последних двух столетий существовали самые разные подходы к освещению этой темы. Исследователей Сибири XVIII в. (СП. Крашенинников, П.С. Паллас, И.Г. Георги и др.) интересовали в первую очередь экзотические обычаи аборигенного населения, поэтому их описания культуры русских носят краткий и часто поверхностный характер.

Подлинный интерес к культуре сибиряков проявили представители сибирской интеллигенции - П.А. Словцов в Западной, Е.А. Авдеева - в Восточной Сибири. В их трудах впервые была поставлена проблема общего и особенного в культурном развитии Европейской России и Сибири.

Этот вопрос приобрел особую остроту в результате деятельности сибирских областников, и прежде всего тех из них, кто интересовался культурой и бытом русских сибиряков, - А.П. Щапова и CC !Пашкова. В своих трудах они стремились доказать обособленность сибиряков от европейской культуры, наличие особого этнографического типа крестьянина-сибиряка со своей специфической культурой. Против такой точки зрения резко выступал А.А. Макаренко и ряд других исследователей, считавших культуру сибиряков неотъемлемой частью общерусской культуры.

Подводя итоги изучения русских Сибири до 1917 г., в целом можно сказать, что дореволюционными исследователями был собран большой фактический материал. Во многих работах доминировал так называемый "краеведческий" характер, когда исследователи описывали все ими наблюдаемое, часто без отбора материала по какой бы то ни было программе. В публикациях указанного времени по этнографии русских Сибири можно встретить и мемуары, и путевые заметки, и фольклорные записи, и материалы к словарям русских сибирских говоров. Чем экзотичнее был уклад жизни русских сибиряков, тем больше внимания он к себе привлекал.

Уже на этом, начальном, этапе изучения русских сибиряков стало очевидно, что дать сколько-нибудь цельную картину их быта и культуры сложно по целому ряду объективных причин. Во-первых, ни один исследователь ни в то время, ни позже не занимался изучением русских всей Сибири. Каждый ученый, причастный к этнографии русских сибиряков, имел относительно небольшой регион исследования. Во-вторых, число русских жителей Сибири было велико, а их происхождение различно, что вело или к обобщенному описанию населения изучаемых территорий, или к фиксации только особенностей каких-либо групп русского населения.

Если учесть, что этнография в России стала развиваться относительно поздно, то не кажется удивительным тот факт, что в начале XX в. сибирские этнографы, занимавшиеся русскими, еще не были готовы к обобщению и глубокому анализу собранных материалов.
В этнографической науке с 1917 г. до середины XX в. изучению русских уделялось также мало внимания. Исследователей в это время интересовали проблемы коренного населения Сибири в связи с задачами социалистического преобразования их культуры и быта. Ситуация изменилась лишь в середине XX в. В 1956 г. вышел капитальный обобщающий труд по этнографии народов Сибири, где был раздел, посвященный русскому населению. Один из авторов раздела Л.П. Потапов писал: "Историкам, этнографам, литературоведам и представителям других специальностей предстоит изучать огромный фактический материал по культуре русского народа в Сибири, по существу, еще никем не исследованный...".

Начиная с этого времени активизируется работа по изучению русских сибиряков, но, как и прежде, сосредотачивается она в определенных регионах. На этом этапе большой интерес этнографы проявили к русскому населению Восточной и Южной Сибири, в том числе в местах компактного проживания старообрядцев. В это время активное изучение материальной культуры русских сибиряков развернули сотрудники Института этнографии АН СССР И.В. Власова, А.А. Лебедева, В.А. Липинская, Г.С. Маслова, Л.М. Сабурова, А.В. Сафьянова и другие под руководством профессора В.А. Александрова.
До сегодняшнего дня публикуют материалы по этнографии русских сибиряков И.В. Власова, В.А. Липинская и др.

В 1960-х гг. развивалось изучение культуры русских и исследователями-сибиряками. Центром по координации исследования русского населения Сибири стал Новосибирский академгородок, где плодотворно трудились и трудятся ученые Института археологии и этнографии СО РАН и Новосибирского государственного университета Ф.Ф. Болонев, ММ. Громыко, Г.В. Любимова, А.А. Люцидарская, А.Ю. Майничева, НА. Миненко, Л.М. Русакова, Е.Ф. Фурсова, О.Н. Шелегина и другие, о чем мы писали уже раньше. Изучением культуры русских Приобья занимается томская исследовательница П.Е. Бардина, а культурой Притомья - Л.А. Скрябина (Кемерово). О.М. Рындиной (Томск) опубликована монография, посвященная орнаменту народов Западной Сибири. В эту книгу включен раздел по орнаменту русских сибиряков.

В 1970-х гг., еще в томский период своей научной деятельности, несколько работ по материальной культуре русских Притомья опубликовал Н.А. Томилов. В последние годы начинает складываться этнографический центр в Тюмени. А.П. Зенько и С.В. Туровым опубликованы первые работы по русским Тюменской области, прежде всего ее северных районов. На Дальнем Востоке большую работу по этнографии восточных славян проводит Ю.В. Аргудяева со своими коллегами.

В Омске сложилась группа ученых по изучению и возрождению русской культуры, в которую входят сотрудники сектора этнографии Омского филиала Объединенного института истории, филологии и философии СО РАН, кафедры этнографии и музееведения, а также ряда кафедр факультета культуры и искусств Омского государственного университета, сектора национальных культур Сибирского филиала Российского института культурологии, кафедры художественного моделирования Омского государственного института сервиса.
Большой вклад в изучение духовной культуры русских внесен омскими фольклористами - сотрудниками Омского государственного педагогического университета.

В названных учреждениях работают Е.А. Аркин, М.Л. Бережнова, В.Б. Богомолов, Т.Н. Золотова, Н.К. Козлова, Т.Г. Леонова, В.А. Москвина, Л.В. Новоселова, Т.Н. Паренчук, М.А. Жигунова, Н.А. Томилов, И.К. Феоктистова и др. Сохраняют научные связи с Омском выходцы из омской группы этнографов, специалисты по этнографии восточных славян, живущие ныне в других городах России, Д.К. Коровушкин и В.В. Реммлер.

К концу XX в. стал очевидным прогресс в изучении русских Западной Сибири. Этнографы и фольклористы Западной Сибири ведут активную работу по сбору этнографических материалов среди русского населения Новосибирской, Омской, Томской и Тюменской обл., Алтайского края, Северного Казахстана (эти последние работы пришлось по большей части свернуть с начала 1990-х гг.)

Другим направлением формирования источниковой базы является каталогизация музейных собраний по культуре и хозяйству русских сибиряков. В настоящее время закончено научное описание и опубликованы каталоги по ряду этнографических коллекций краеведческих музеев Новосибирска, Омска и Тюмени, а также Музея археологии и этнографии Сибири Томского университета.

Тематика исследований русской сибирской культуры очень широка. В последние годы этнографы без каких-либо предварительных договоренностей изучают среди разных этнотерриториальных групп русских сибиряков одни и те же вопросы. Это, на наш взгляд, является тем "мостиком", который позволит скоординировать усилия исследователей для подготовки обобщающего труда по русской этнографии Сибири. Необходимость совместной работы давно ощущается всеми исследователями. Уже были выдвинуты предложения подготовить многотомную серию "Русские Западной Сибири", монографию "Этническая история русских Сибири", издавать журнал "Сибирская этнография" или возобновить издание журнала "Сибирская живая старина".

Омские этнографы располагают не только большой источниковой базой, но и целым рядом разработок, которые можно использовать в будущем для создания совместно с учеными других научных центров обобщающих работ по этнографии русских Западной Сибири. Если рассматривать только те работы, которые связаны с изучением культуры, то следует прежде всего указать на завершенные исследования традиционных календарных праздников русских Тоболо-Иртышского региона, тканей домашнего производства и одежды из нее, этнокультурных процессов у русских Среднего Прииртышья.

Имеются у омских этнографов также собранные и обработанные материалы по семейной обрядности, народным верованиям, хозяйству и пище, декоративно-прикладному искусству, ряду более узких тем, таких как, например, народная медицина, в том числе ветеринария, традиционные рукопашные состязания и боевые единоборства и др.
Тесное сотрудничество омских этнографов и фольклористов, во многом схожие подходы к сбору материала и его обработки делают возможным использование при создании обобщающих трудов разработок омских фольклористов по целому ряду тем, включая исследования песенного и сказочного фольклора русских сибиряков, быличек, заговоров, исторических преданий.

Особый опыт имеют омские этнографы в изучении сибирских казаков. Известно, что подавляющее большинство работ советских ученых было посвящено в первую очередь крестьянству и рабочему классу Сибири. О казачестве писали немного, и это не удивительно, так как, согласно Циркуляру ЦК РКП(б) от 24 января 1919г., фактически все казачество провозглашалось врагом советской власти. Только более чем через 70 лет, в апреле 1991 г., был принят Закон Российской Федерации "О реабилитации репрессированных народов", где впервые, наряду с другими, упоминается "исторически сложившаяся культурная общность людей" - казачество.

Изменилась и ситуация с освещением данной темы в средствах массовой информации и научной литературе: от почти полного отсутствия объективных научных исследований по истории и культуре казачества России до своеобразного бума различных публикаций. Между тем первая этнографическая экспедиция Омского государственного университета к потомкам сибирских казаков состоялась 16 лет назад (1982 г.) в Ленинский район Кустанайской обл. под руководством Г.И. Успеньева.
В результате работ 1980-х гг. были обследованы 4 района Северо-Казахстанской обл., Марьяновский, Тарский и Черлакский районы Омской обл., а в начале 1990-х гг. - северные районы Павлодарской обл.

Итогом проведенных исследований послужила собранная коллекция предметов культуры и быта сибирских казаков, материалы по хозяйству, жилищу, одежде, пище, календарным и семейным обрядам, народным верованиям, фольклору.

Изучением этнической культуры сибирского казачества успешно занимался В.В. Реммер, сделавший подробную структурно-функциональную характеристику свадебной обрядности и описавший традиционные рукопашные состязания и единоборства казаков.

Календарные праздники и обряды сибирских казаков рассмотрела в своей кандидатской диссертации Т.Н. Золотова. Изучением особенностей традиционной бытовой. культуры, обрядности и фольклора казаков занимается М.А. Жигунова. Отдельные моменты по истории и этнографии сибирского казачества освещаются в работах Е.Я. Аркина, М.Л. Бережновой, А.Д. Колесникова, Г.И. Успеньева и других омских ученых.

Основные направления изучения русской культуры

Возвращение былого статуса казачеству на официальном уровне привели к возрастающему интересу различных слоев общества к истории и культуре казаков. Немало делается для возрождения казачьих традиций в Омске и области. Конкретным шагом в плане интеграции концептуальных разработок и конкретных практических предложений явился научно-исследовательский проект "Решение национально-культурных проблем Омской области", разработанный в 1994 г. научным коллективом под руководством Н.А. Томилова.

В конце 1995 г. в редакции журнала "Земля Сибирская, Дальневосточная" состоялся круглый стол по проблемам казачества, а затем вышел номер этого журнала, целиком посвященный сибирским казакам. Омские этнографы приняли активное участие в подготовке этого издания.

Значимой стороной деятельности омских этнографов является проведение конференций, на которых обсуждаются результаты изучения этнографии русских сибиряков. За последние годы традиционной стала Всероссийская научная конференция "Русский вопрос: история и современность", в рамках которой постоянно действует секция, рассматривающая вопросы, связанные с этнокультурным потенциалом и культурно-бытовыми традициями русского народа. В рамках Всероссийской научно-практической конференции "Духовное возрождение России" (24-25 мая 1993 г.) работал научный семинар "Русские Сибири: история и современность".

Российские ученые (этнографы, историки, культурологи) все больше внимания уделяют изучению формирования и развития русских городов Сибири.

За последние два десятилетия сибирское городоведение превратилось в крупное научное направление.
Появилось значительное число работ, посвященных истории возникновения и развития на протяжении четырех веков многочисленных городов Западной Сибири. Историография отдельных городов Западной Сибири в последние десятилетия, и даже годы, также пополнилась целым рядом серьезных обобщающих работ. Историки начинают уделять все больше внимания изучению процесса формирования и развития городской культуры.

Однако следует отметить, что наибольшее внимание историки и краеведы уделяли и по-прежнему уделяют первым векам освоения русскими Сибири (концу XVI - первой половине XIX вв.), в то время как культура городов Западной Сибири второй половины XIX-XX вв. изучена ими заметно слабее. Разрозненные данные по отдельным аспектам проблемы не дают целостного представления о процессе формирования и развития социально-культурного облика большинства сибирских городов.

Особенно отстает отечественная историография с исследованием повседневной жизни и среды обитания человека. Эти вопросы в той или иной степени были затронуты только в немногих работах. В то же время в зарубежной историографии проблемам повседневности в последние десятилетия уделяется весьма большое внимание.

Подобно тому, как в ходе хозяйственного и культурного освоения Сибири в советскую эпоху происходил перекос в сторону технократических подходов и имела место недооценка социально-культурных аспектов процесса урбанизации, в советской науке обозначилось явное отставание в изучении этих процессов.

Следует отметить, что в большинстве работ по истории городов Сибири, впрочем, как и в большинстве работ по урбанистике, города рассматривались до недавнего времени прежде всего как социально-экономические образования. В результате этого мы имеем работы, исследующие экономические, географические и демографические аспекты истории формирования и развития городов в Сибири, и почти полное отсутствие работ, посвященных истории города как социально-культурного феномена.

Однако подобная постановка темы не является новой в отечественной исторической науке. На рубеже XIX и XX вв. в России сложилась оригинальная научная школа гуманитарного исторического градоведенья, которая рассматривала городские поселения не только и не столько как центры экономической и политической жизни, но, прежде всего, как особый культурный феномен. Наиболее крупными представителями этого научного направления были И.М. Гревс и Н.П. Анциферов. К сожалению, по известным причинам эти достижения отечественной историографии временно были утрачены.

Одним из серьезных препятствий на пути изучения культуры городов Сибири является укоренившееся с прошлого века разрозненное изучение истории отдельных форм культуры, что в области изучения городской культуры привело к тому, что результатом подобных исследований явилось издание многотомных историй Москвы и Ленинграда, которые в конечном итоге оказались простыми суммами никак друг с другом не связанных очерков о разных сторонах жизни города.

Сложный синтетический характер изучаемого объекта (культура города) не поддается достаточно полному описанию и исследованию с позиций какой-либо отдельно взятой науки, теории или концепции. Поэтому его изучение требует выработки комплексного междисциплинарного подхода. Целостной теории данного уровня в настоящее время пока еще не существует. В связи с этим современная наука преодолевает отмеченные трудности путем самостоятельного анализа различных подсистем объекта с использованием уже отработанных моделей по отношению к этим подобъектам.

Поскольку сегодня городское население стало существенно преобладающим как в России, так и в ее сибирском регионе, то проблемы его этничности и этнографического изучения должны, на наш взгляд, стать основными в отечественной этнографии.

Актуальность изучения этнографии города в Сибири связана, кроме того, с тем, что традиционная бытовая культура городского населения многих регионов по-прежнему не становится основным объектом этнографического исследования. А это заметно уменьшает возможности науки в рассмотрении в целом традиционно-бытовой культуры не только русских, но и большинства народов России, а также этнокультурных процессов. В результате даже проблемы этнической истории часто решаются на уровне изучения истории сельского населения, не говоря уже о генезисе и динамике народной культуры.

Изучение культуры горожан в отечественной этнографической науке развернулось в 1950-е гг.
Наиболее постоянно и целенаправленно город и городское население в отечественной этнографии стали объектом исследования со второй половины 1960-х гг. Именно тогда наиболее четко были сформулированы отдельные проблемы этнографии российских городов, прежде всего проблемы этнодемографии, городской культуры и быта, хозяйства горожан, этнических процессов на современном этапе, а также проблемы источников и методов изучения этнографии горожан.

Тогда же в исследовании народной городской культуры была сформулирована важная в научном плане задача выявления общеэтнической и собственно городской специфики культуры и быта изучаемого населения. Были поставлены и задачи по изучению городской культуры разных исторических периодов, разных формаций. В исследованиях этнографии города с этого времени стали широко использовать историко-сравнительный метод и его разновидность в виде историко-генетического метода, а также методы классификации, типологии, статистического анализа, научного описания.

В основном эти исследования развернулись в отношении этнографии русского городского населения и преимущественно в городах европейской части России. И здесь значительный вклад в науку внесли такие ученые, как Л.А. Анохина, О.Р. Будина, В.Е Гусев, Г.В. Жирнова, В.Ю. Крупенская, Г.С. Маслова, Н.С. Полищук, М.Г. Рабинович, СБ. Рождественская, Н.Н. Чебоксаров, М.Н. Шмелева и др.

С конца 1960-х гг. развернулись этнографические исследования ученых Института этнографии АН СССР и сотрудничавших с ними ученых из других научных центров, занимавшихся изучением современного населения, - это, прежде всего, работы Ю.В. Арутюгова, Э.К. Васильевой, М.Н. Губогло, Л.М. Дробижевой, Д.М. Когана, Г.В. Старовойтовой, Н.А. Томилова, О.И. Шкаратана, Н.В. Юхневой и др.

Что касается восточного, то есть сибирского, региона России, то здесь местными учеными как раз была пробита брешь в изучении этнографии городского населения в том смысле, что объектом исследования становятся не только горожане русской национальности, но и городские казахи, немцы, татары и группы других народов. Изучение этнических, в том числе и этнокультурных, процессов в городах Сибири началось учеными Проблемной научно-исследовательской лаборатории истории, археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета под руководством Н.А. Томилова в 1970 г. проведением работ среди городских татар Западной Сибири.

Этнография и этносоциология сибирских городов нашли отражение в работах Ю.В. Аргудяевой, Ш.К. Ахметовой, Е.А. Ащепкова, В.Б. Богомолова, А.А. Люцидарской, Г.М. Патрушевой, СЮ. Первых, Н.А. Томилова, Г.И. Успеньева, О.Н. Шелегиной и ряда других сибирских исследователей.

Постепенно в Омске в ряде учреждений (госуниверситет, Омский филиал Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН, Сибирский филиал Российского института культурологии и др.) появились этнографы, которые все больше внимания стали уделять этнографии города. Кроме того, омские этнографы в многотомной серии "Культура народов мира в этнографических собраниях российских музеев" (главный редактор серии - Н.А. Томилов) опубликовали несколько томов по хозяйству и культуре русских Сибири, в которых значительную долю составили описания этнографических предметов городского населения.

И все же, несмотря на то что отечественная этнография постепенно поворачивается лицом к городской тематике и на сегодняшний день имеются существенные достижения в этой сфере научных поисков, следует констатировать, что и через сорок лет активной работы по этнографическому изучению городов и городского населения остается много совершенно неисследованных или далеко не полностью исследованных регионов России.

Далее отметим, что и тематически горожане, их этническая история и культура изучаются часто не по полной программе. Более всего опубликовано работ по материальной культуре (в основном по поселениям, жилищам, хозяйственным строениям, одежде), по семейному быту и семейным обрядам, по народным праздникам, по современным этническим процессам, по этнодемографии. Требуют дальнейшей разработки постановка новых проблем, использование новых источников и методов, а также освещение историографических аспектов в этнографии городского населения. Отметим и тот факт, что городская часть большинства народов и национальных групп России так и не является основным объектом современных этнографических работ.

В настоящее время основными проблемами в изучении этнографии городского населения стали история его формирования, складывания и динамики национального состава населения городов, а также другие аспекты этнодемографии. При исследовании этих проблем в Сибири следует учитывать факты наличия здесь городов до колонизации ее русскими, возведения русских городов часто на месте поселений коренных народов, разнонационального окружения городов и др. Следует усилить этнографические исследования городского населения, в том числе проблем этнотерриториального характера. А отсюда еще одна проблема - это классификация городов не только по фактам первоначального и последующего их назначения (военно-оборонительные, торговые, промышленные, административные и т. д.), по социальному составу и т. д., но и с учетом этнодемографических и этнотерриториальных аспектов.

В изучении хозяйственных занятий городского населения важными представляются не только сравнительно-исторические и типологические исследования, но и работы в сфере этноэкологии, хозяйственно-торговых связей с сельским населением, влияния природных условий на занятия горожан и др.

В области народной городской культуры в проблематику входят факторы, влияющие на генезис, динамику и распад (трансформацию и исчезновение) тех или иных явлений и вещей, взаимовлияние культуры города и села (важно ведь изучать и влияние сельской культуры на городскую, способствующее сохранению традиций в народной культуре этнических общностей, а не только влияние города на село), возрастание роли этнической культуры горожан в сохранении и развитии традиционно-бытовой культуры всего народа или всей национальной группы; локальные особенности в народной городской культуре; общее и особенное, интернациональное (российское, общеевропейское и т. п.) и национальное в традиционно-бытовой культуре горожан; культура разных городских социально-профессиональных групп; города как центры национальных культур на современном этапе и в будущем; этнокультурные процессы в городах и управление ими с учетом социально-исторических аспектов и др.

Представляется важным внедрение в этнографическое изучение городов и городского населения методов системного анализа и синтеза, большое использование данных археологических раскопок городов и конструирование этнографо-археологических комплексов городских слоев разных народов с целью изучения генезиса и динамики этноса, социума и культуры, разработка не освещенных еще тем культуры разных национальных групп городского населения (в т. ч. по этнической генеалогии, антропонимии, по народным знаниям, религии, городским говорам и т. д.).

Необходимы поиски новых источников, изучение колоссальных объемов архивных материалов и т. д.

Все это вызывает необходимость создания новых этнографических и этносоциологических центров и групп исследователей в разных регионах России. Сегодня познать национальные процессы и способы управления ими - это, прежде всего, познать национальные процессы в городах на основе проведения этнографических и этносоциологических исследований. Без этих знаний трудно преодолеть сегодняшнюю напряженность в межнациональных отношениях в российском обществе.

При благоприятной научно-организационной обстановке, если таковая возникнет в России, один из такого рода центров можно было бы создать в Омске. Как отмечалось нами выше, именно здесь, в Сибири, формируются кадры этнографов, занимающихся этнографией города. Кроме того, здесь же возникли условия для образования сибирского культурологического центра.

Проблемам городской культуры в научном плане омские культурологи (Д.А. Алисов, Г.Г. Волощенко, В.Г. Рыженко, А.Г. Быкова, О.В. Гефнер, Н.И. Лебедева и др.), работающие главным образом в Сибирском филиале Российского института культурологии (сам институт находится в Москве), уделяют сегодня основное внимание. При этом они тесно сотрудничают в данном научном направлении с этнографами, искусствоведами, историками, археологами, социологами, филологами, философами и специалистами других гуманитарных и отчасти естественных наук сибирского региона.

Благодаря такой координации научной работы удалось организовать и провести в Омске Всероссийскую научно-практическую конференцию "Урбанизация и культурная жизнь Сибири" (март 1995 г., вторая конференция на эту тему состоится в Омске в 1999 г.), три Всероссийских научно-практических семинара "Проблемы культуры городов Сибири" (г. Тара, март 1995 г.; Омск, октябрь 1996 г.; г. Ишим, октябрь 1997 г.), на которых большое место заняли проблемы этнографии городского, в том числе русского населения, а также вопросы интеграции культурологических и этнографических исследований культуры городов.
Эти же проблемы активно дискутировались в Омске на Второй всероссийской научной конференции "Культура и интеллигенция России в эпоху модернизаций (XVIII-XX вв.)" (ноябрь 1995 г.) и на IV международной научной конференции "Россия и Восток: проблемы взаимодействия" (март 1997 г.), на которых работали соответствующие секции. Материалы всех этих конференций и семинаров, в том числе и по этнографической тематике, опубликованы.

Современное развитие крупных и малых городов Сибири, процессы урбанизации нашей жизни в целом повышают роль социального познания этих процессов в любой, самой что ни на есть практической деятельности. Поэтому все эти моменты требуют со стороны ученых тщательного и активного изучения последствий урбанизации и их влияния на изменения городской культуры с целью выработки основ общепринятых моделей развития российского общества. Культура должна стать одной ив главных основ модернизации российского общества. Без учета этого важнейшего фактора ожидать экономического чуда, долговременной политической стабилизации, устойчивой сбалансированности межнациональных отношений просто не приходится.
Здесь уместно вспомнить зарубежный опыт.

Американцы и западноевропейцы в условиях бурной урбанизации в свое время столкнулись с целым рядом проблем в развитии городов, которые зачастую характеризовались как кризис, и именно это подтолкнуло как политиков, так и ученых обратить на них более пристальное внимание. Специалистам известно, что американское, так называемое экологическое направление социологии кристаллизовалось на проблемах изучения крупнейшего города США - Чикаго, что в конечном итоге привело к созданию знаменитой Чикагской школы и дало сильнейший импульс для развития многих научных дисциплин, связанных с изучением города и городской среды. И сегодня в Соединенных Штатах и Западной Европе действует целый ряд университетских центров и программ, занимающихся изучением проблем развития крупных городов.

Таким образом, необходимость исследования основных проблем формировании и развития городской культуры в современных условиях связана с поворотом к новому пониманию роли культурного фактора в проведении современных реформ и непосредственно с потребностями сегодняшнего дня: необходимостью разработки новых научных подходов к созданию программы социокультурного развития крупнейшего региона России - Сибири.

Изучение и решение этих проблем силами этнографов, историков, социологов, культурологов, архитекторов и практических работников в области культуры будет способствовать не только дальнейшему развитию науки, но и интеграции сил ученых с практическими работниками в сфере культуры.

Современный период развития России поставил перед обществом целый ряд сложных проблем политического, экономического и социального порядка. Но, думается, данные проблемы будут неизбежно воспроизводиться во все увеличивающемся масштабе, если не будут создаваться прочные культурные основы современных реформ. Именно духовные ценности, опирающиеся на весь культурный опыт, выработанный нашим народом, могут стать базой для выработки программ общественного развития и выхода из кризиса, в котором оказалась вся наша страна.

В завершение еще раз подчеркнем, что этнография, как и другие гуманитарные науки, изучающие социокультурные свойства, структуры, процессы и отношения, сегодня должны, исходя из потребностей российского общества, сделать основным объектом своих исследований городское население. Именно оно во многом определяет сегодня ход социокультурных, в том число и этнокультурных, процессов и в России в целом, и в ее отдельных регионах.

Кокен о крестьянах

Очерк 2. Ф. Кокен о проблемах миграции и адаптации крестьянского населения в Западной Сибири в XIX в

Монография Франсуа-Ксавье Кокена "Сибирь. Население и крестьянские миграции в XIX в.", выпущенная Институтом изучения славян в 1969 г., является значительным трудом во французской историографии по истории крестьянства Сибири досоветского периода. Исследование названной проблемы проведено с достаточной степенью основательности и подробности. Автор использовал материалы Центрального государственного исторического архива СССР, центральной и сибирской периодики, отчеты и статистические сборники, работы историков официального мелкобуржуазного и буржуазного направлений дооктябрьского периода, труды современных западноевропейских исследователей, - всего 399 книг на русском и 50 на иностранных языках. Общий объем издания составляет 786 страниц, в тексте выделено 6 частей, 24 главы.

Научно-справочный аппарат представлен библиографическим указателем на русском и французском языках, персоналием, глоссарием (словарь местных терминов), 13 картами и схемами, 9 воспроизведениями архивных свидетельств.

Охарактеризованная монография была избрана как наиболее обстоятельная в современной историографии для изучения на ее примере зарубежных концепций миграционных процессов в XIX столетии в России вообще и в Сибири в частности, а также оценки способностей к адаптации на новых территориях русского населения, развития материальной культуры (жилые и хозяйственные постройки) крестьян Западной Сибири.
В предисловии к монографии автор определяет объект и хронологические рамки своего исследования: Сибирь, исключая Центральную Азию; XIX в., преимущественно вторая половина.

Во введении Ф. К. Кокен в качестве эпиграфа приводит слова знаменитого русского историка В.О. Ключевского: "История России - это история страны в процессе освоения новых территорий". Затем исследователь показывает предысторию освоения и заселения Сибири до XIX в. Говоря о необходимости присоединения Сибири к России в XVI в., автор называет следующие причины: увеличивающийся спрос на дорогие меха при торговле со странами Востока, угрозу восточным границам России со стороны "татарской империи".

Французский историк достаточно верно определяет роль Ивана Грозного, братьев Строгановых, дружины Ермака в организации походов в Сибирь. Он пишет, что после покорения дружиной Ермака столицы Сибирского ханства в Сибирь на стругах направлялись охотники, торговцы, служилые люди, искатели приключений. Им понадобилось менее века, чтобы успешно закрепиться в бассейне рек Оби, Енисея, Лены, достигнуть Амура и китайских границ. Сеть острогов, созданная первопроходцами на берегах рек, придавала русской колонизации очаговый характер и обеспечивала подчинение освоенных территорий, ограничивая их так называемыми линиями. На долгое время освоение сибирских земель стабилизировалось на южной линии Ишим - Тара - Томск - Кузнецк - Красноярск, образовавшейся еще в конце XVII в. В первой половине XVIII в. эта линия отодвинулась к Кургану, Омску, на Алтай. По мере овладения новыми пространствами возникла проблема обеспечения служилых людей продовольствием, необходимость сельскохозяйственного освоения земель. Для решения этих задач государство призвало добровольцев основывать в Сибири земледельческие поселения.

Однако добровольцев не хватало, и правительство стало отправлять крестьян в Сибирь "по приказу царя".

Следует отметить, что Кокен неправомерно преувеличивает значение "преступных элементов" в заселении Сибири. Он явно недооценивает успехи, достигнутые за два века в хозяйственном освоении сибирских земель. Он пишет, что Сибирь, подчиненная в административном и культурном отношении, была обречена на отставание в умственных и нравственных сферах. Это "царство мужика", где почти полностью отсутствовала помещичья собственность, было слабым административное и культурное влияние центра, не имелось удобных и безопасных путей сообщения, не привлекало дворян и офицеров.

Даже Екатерина II, обращавшая внимание на колонизацию "новой России", не проявила большого интереса к населению сибирских провинций. За все время своего правления она предприняла только три меры в этом отношении. В 1763 г. позволила староверам переселиться с польской территории на границы Алтая и Иртыша. В 1783 г. выдвинула идею заселения дороги Якутск - Охотск несколькими сотнями добровольцев. В 1795 г. по ее предложению казацкая линия в верхнем течении Иртыша была усилена 3-4 тысячами служилых людей.

По мере заселения территории края и укрепления его границ встал вопрос об улучшении путей сообщения. "Великий Московский тракт", который проходил в Сибирь через Тюмень, стал первым объектом благоустройства с начала XVII в. Этот тракт представлял собой главный фактор заселения, развития торговли, экономической деятельности, распространения культуры в Сибири. Автор обращает внимание на то, что экспедиции Академии наук, направляемые сюда Екатериной II, начали постепенно изучать богатства этого края.

"Сможет ли бюрократическая и дворянская монархия закрепить успехи, достигнутые в колонизации Сибири и всех южных окраин империи, завещанные ей XVIII в.?" - таким проблемным вопросом заканчивает исторический экскурс Ф.К. Кокен и приступает к рассмотрению проблем заселения и переселения крестьян в пределах Сибири в XIXB.
Во второй главе "Сперанский и "открытие" Сибири", автор обращает внимание на то, что законы 1805-1806, 1812 и 1817 гг. практически приостановили миграционное движение населения начала века. Планы заселения Забайкалья не получили дальнейшего развития - никто не переехал в Сибирь по собственной воле.

Юридическая недееспособность крестьянина, в течение двух веков находившегося в крепостной зависимости, объясняла неподвижность сельского населения и парализовывала всю миграцию. Подозрение, которое падало на всякое бесконтрольное перемещение в обществе, где мигрант часто выступал в роли уклоняющегося от воинской обязанности, противоречило всестороннему освоению новых русских земель.

Необходимость перераспределения населения в пределах государства осознавалась еще во времена Екатерины II, на что указывалось в отчете министра внутренних дел, посвященном проблемам миграции. Фактически с 1767 г. некоторые государственные крестьяне требовали в своих "наказах третьего сословия", составленных для Великой Учредительной комиссии, увеличения своих наделов.

"Многие деревни стали настолько населены, - приводит Кокен слова известного публициста князя Щербатова, - что им не хватало земель, чтобы прокормиться".

Жители этих деревень были обязаны искать средства к существованию вне сельского хозяйства, пробуя себя в ремеслах. Затруднение коснулось преимущественно Центральной России, где, как уточнял Щербатов, плотность населения была так велика, что недостаточность земель стала здесь очевидной. Плотность населения, колеблющаяся в некоторых центральных губерниях между 30-35 жителями на 1 кв. км, падала менее чем до 1 жителя на 1 кв. км в южных степях, за исключением Волги, и была еще ниже в Сибири.

Во второй половине XVIII в. население России вошло в фазу постоянного роста. Число жителей империи с 1762 по 1798 гг. увеличилось с 19 до 29 млн чел. В этот период к владениям России были присоединены значительные территории Оттоманской империи.
Казалось, по мнению Ф. К. Кокена, подошло время скоординировать эти два фактора: благоприятный прирост населения и приобретения новых земель - поставить их на службу политики равномерного освоения государства. Однако для сознания, привыкшего к экономической и социальной стабильности крепостнического строя, эта связь не рассматривалась как наиболее важная. Демографическое перераспределение стало одной из существенных проблем для России.

"Было ли совместимо крепостничество с политикой мобильности населения и освоения новых территорий? - таков был вопрос, который XVIII в. завещал России Александра и Николая I", - пишет исследователь.

Но каким бы запоздалым ни было опоздание официальной доктрины, демографическое давление не могло не вызвать обновление законодательства. Следует обратить внимание на то, что этот процесс встретился с определенными трудностями. В частности, прогрессивная точка зрения тамбовского губернатора, озабоченного демографической перегрузкой территории и лучшим использованием рабочей силы крестьян, не нашла отклика у других губернаторов, по-прежнему расценивающих переселение как "бродяжничество".

Важная роль в решении этих проблем принадлежит, по оценке автора монографии, М.М. Сперанскому, государственному деятелю, освободившемуся от временной опалы в 1819 г. и возведенному в том же году на пост генерального губернатора Сибири. Само назначение Сперанского указывало на оживление интереса к малоизвестной до сих пор Азиатской России. Миссия, возложенная на нового генерал-губернатора, состояла в том, чтобы установить в сибирских губерниях администрацию на основаниях, учитывающих удаленность этой местности, ее протяженность и характер населения. Едва добравшись до места, Сперанский осознал, что одним из настоятельных условий перехода Сибири на общие административные права является рост населения.

В записке, адресованной им в Сибирский комитет в 1821 г., официальной доктрине неподвижности противопоставляется новая аргументация. Он сделал ударение на двойную выгоду от колонизации для государства: "заселить незанятые сибирские земли и разгрузить малоземельные губернии Европейской России". Именно благодаря его инициативе появился закон от 10 апреля 1822 г., призванный почти в течение 20 лет регулировать миграционное движение в Сибирь.

Разрешить свободную иммиграцию в Сибирь из всех других губерний, позволить в самой Сибири свободное перемещение от одной губернии к другой и предоставить заинтересованным налоговым судам право разрешать им самим любую миграционную просьбу - таковы были принципиально новые предложения, выдвинутые генерал-губернатором Сибири М.М. Сперанским. Наряду с ними в законе от 10 апреля 1822 г. были определены следующие условия: каждый мигрант должен был уплатить налоговые недоимки, получить разрешение на выход из своей общины и согласие принимающей сибирской общины. Разрешение образовывать новое поселение должно выдаваться соответствующим сибирским налоговым судом. Была запрещена всякая миграция на земли коренных племен, за исключением киргизских. Признание условного права мигрировать, разграничение между понятиями изгнания и миграции - таковы были новаторские принципы закона, который возвращал государственным крестьянам часть инициативы и "приоткрывал доступ в Сибирь".

В четвертой части монографии, названной "Возвращение к подвижности", автор анализирует причины, приведшие к возобновлению миграции крестьянства. Главным "фактором мобильности" Ф. К. Кокен считает аграрный кризис в России. Он приводит сравнительную таблицу обеспеченности землей государственных крестьян в десятинах и частновладельческих крестьян центральных областей, которая ярко иллюстрирует сокращение размеров душевого надела. Постоянное уменьшение душевого надела историк объясняет ростом крестьянского народонаселения, "демографической перегрузкой" и недостатками экономики, "неспособной поглотить растущее население".

Исследование Кокена

Следует отметить, что Кокен аграрный кризис понимает не более как кризис агротехнический, порожденный господством трехпольного севооборота и "экстенсивной агрикультуры". Капиталистическое разложение крестьянства в условиях сохранения помещичьих латифундий отрицается им как главная причина миграций. Вторым "фактором мобильности" автор считает крестьянскую психологию, представления крестьян о Сибири как о сказочной стране.

Формы сибирской колонизации, устройство крестьян на новых участках показано автором на примере территорий Тобольской, Томской, Енисейской губ и Алтая. Алтай занимал огромные пространства - 382000 кв. км (2/3 площади территории Франции). Удобное месторасположение плодородных земель привлекало сюда русских крестьян. Сибирь для них была прежде всего Алтай. Публицисты называли его "жемчужиной Сибири", "цветком имперской короны".

Ф. К. Кокен пишет об обстоятельствах, препятствовавших выезду крестьян в Сибирь. Это прежде всего: трудность продажи наделов, обремененных долгами и недоимками, получение "отпускного мира". Французский историк характеризует тяжелое положение крестьян в пути следования, отмечает сложность приписки к сельским обществам, наличие неприписанных переселенцев, вносивших "полеточные платежи" и работавших по найму.

Рассказ переселенца из Тамбова в деревню в долине р. Бурлы Кокен цитирует по книге Н.М. Ядринцева:

"Первый год я жил в общинном доме, затем в комнате, которую я снял. Работал я тогда за следующую плату: от 20 до 40 копеек за день; летом рубль за сжатую десятину. Затем я купил в долг за 22 рубля избу с тремя окнами и сеньми, заплатил 13 рублей за лошадь. Я взял в аренду еще одну лошадь с тем, чтобы обрабатывать вместе с другим переселенцем большее количество десятин. Зимой моя жена и моя дочь разместились у священника для ухода за коровами и в целом для ведения домашнего хозяйства. Я сам нанялся резать скот у соседей старожилов по 35 копеек за голову".

Подобные рассказы в различных вариантах приводятся об устройстве переселенцев на сибирской земле.

В то же время Ф. К. Кокен явно идеализирует процесс, описывая, как быстро "жалкий мигрант превращается в независимого крестьянина-хозяина". Он повторяет тезис буржуазных исследователей Б.К. Кузнецова и Е.С. Филимонова о влиянии численности семьи и времени пребывания переселенцев в Сибири на их хозяйственную состоятельность. Автор монографии при дальнейшем изложении, в частности в выводах, противоречит собственным утверждениям о найме переселенцев и кабале "на годы", оценивая займы под отработки как "бесценную помощь" зажиточных старожилов переселенцам.

Отрицая разложение крестьянства и затушевывая эксплуатацию, Ф. К. Кокен пишет о религиозных, бытовых и других противоречиях между старожилами и переселенцами и замалчивает противоречия классовые, не видит их в отношениях крестьянства с буржуазно-помещичьим государством и Кабинетом. Отсюда утверждение о том, что якобы "благоприятно расположенные к новичкам сибирские чиновники своей снисходительностью делали бездейственными ограничения центральных властей", что экономическому развитию Сибири мешали отдаленность, протяженность и нехватка рабочей силы, а не самодержавное государство.

Ввиду истощения к началу XX в. легкодоступного колонизационного фонда, шансы на поселение в Сибири крестьян "без ресурсов" все уменьшались, стоимость обзаведения хозяйством повышалась, заработки сокращались. Таким образом, сельскохозяйственная "экстенсивная" колонизация зашла в тупик, о чем свидетельствовал поток возвращенцев.
Наше особое внимание привлекла трактовка французским историком вопросов этнографического характера, в частности: взаимоотношений переселенцев из различных губерний Центральной России на сибирской земле; проблемы сохранения и трансформации традиций в новых экономических и экологических условиях на примере одного из компонентов материальной культуры - жилища.

Ф. К. Кокен пишет, что на территории Алтая каждая деревня представляла в миниатюре все переселенческое движение в целом. Здесь селились вместе крестьяне центральных черноземных губерний Курской, Тамбовской, Черниговской, Полтавской, Саратовской и Самарской. Эта пестрота особенно проявлялась при устройстве временных жилых помещений: появлялись мазанки или хаты-хижины мало-российцев; избы, характерные для европейской части страны. Мазанки и хаты под соломенными или тростниковыми крышами, избы с единственной комнатой, маленькие избенки и добротные дома были наглядным свидетельством имущественной дифференциации в переселенческой среде.

На северо-востоке западносибирского региона, где лесные массивы были значительнее, чем в степи в районе Бийска, жилища имели солидный комфортабельный вид. Первоначальные жилые постройки в скором времени заменялись здесь не только на классические избы, но и на пятистенки, а также на "связные избы", в которых жилые помещения разделялись холодными сенями. Наиболее зажиточные крестьяне иногда добавляли к своему жилищу еще один этаж и превращали их в настоящие особняки. Этот последний вариант дополнял типы жилых крестьянских построек, представленных в некоторых деревнях во всем их возможном разнообразии. Первые примитивные постройки служили в качестве хлевов или использовались общиной для того, чтобы приютить вновь прибывших, которые затем строили постоянное жилище.

Некоторые переселенцы покупали избы в кредит у старожилов, а затем их ремонтировали. Другие - старые ветхие постройки для домашней птицы и скота приспосабливали для жилища, предварительно обмазав их глиной снаружи и внутри. Крыши могли быть покрыты на сибирский манер кусками дерна или широкой берестой, удерживаемой длинными жердями, скрепленными друг с другом на вершине, или соломой, согласно великорусскому обычаю. Иногда в пределах одной деревни контраст в устройстве жилищ был очень велик между разными группами переселенцев. В качестве примера приводится д. Никольская, расположенная в нескольких верстах от Омска. В ней переселенцы из Полтавы жили в мазанках с соломенными крышами, а крестьяне великорусских губерний Орловской и Курской построили добротные дома из дерева. Большое значение переселенцы из вышеназванных губерний придавали хозяйственным постройкам. Они делали их, согласно обычаю, из переплетенных ветвей деревьев, удобно расположенными, "как на ладони руки".

Останавливаясь на формах колонизации и освоения земель в Томской губ., автор прежде всего отмечает, что здесь, так же как и на Алтае и в Тобольской губ., было характерно следующее: неравномерность и разнородность потока прибывающих из центра России. Деревни, образованные ими, сохраняли в некотором роде порядок расположения обозов, в которых двигались переселенцы. Беспорядочным было освоение невозделанных земель. Позже общины ввели коллективную дисциплину чередования земледельческих культур, систему "комбинированного пара".
Такова картина, повторяющаяся во всех уголках Сибири и преимущественно в ее западной части. Томская губ. к началу XX в. не была исключением в этом отношении, как утверждает Ф. К. Кокен, ссылаясь на исследование А.А. Кауфмана. Как и повсюду, те же деревни-улицы, окруженные холмами или чаще всего расположенные в долине реки, чрезмерно растянутые и оканчивающиеся церковью или школой. Как и везде, с трудом поддающиеся перегруппировке, представляющие странную смесь разновременных и разнотипных жилищ. Близость леса благоприятствовала строительству рубленых изб, иногда одностопных, но большей частью многокамерных, что вело к кажущемуся единству.

Все вышеназванное, в том числе и разделение некоторых деревень на различные полюса, которые различались по жилищам, обычаям, речи их обитателей, выдавало разнообразие этих выселок, где складывалось, согласно обычаю, все основное население, распространялось затем в окрестные деревни. В Томской губ., как предполагает французский историк, значительнее, чем в "европезированной" Тобольской губ. и плотнозаселенном Алтае, была помощь переселенцам со стороны сибиряков, особенно в Томском и Мариинском дистриктах.

Существовавший тем не менее контраст между сибирскими и русскими общинами государство пыталось затушевать с помощью принудительной "отрезки" земель у старожилов посланными сюда командами землемеров-геометров. С построением Транссибирской магистрали, в связи с усиливающимся миграционным потоком и необходимостью новых земель для расселения мигрантов, встает проблема "земельного устройства" сибирских деревень, или, другими словами, проверка размеров их земель и сокращение их официальных норм. В качестве примера автор монографии приводит карту земельных угодий крестьян д. Епанчиной Тюкалинского дистрикта Томской губ. до и после проведенной "обрезки" земель, даются сравнительные данные.

В связи с резким сокращением площади свободных плодородных земель в легкодоступных районах Сибири, переселенцы из европейской части страны вынуждены были продвигаться в местности, занятые тайгой, еще не приспособленные для возделывания земледельческих культур. Освоение этих территорий, организация там земледельческого хозяйства требовали дополнительных денежных и физических затрат. Не всем мигрантам это было по силам. Часть из них, наименее состоятельная, окончательно разорившись, вынуждена была возвращаться обратно. Они и крестьяне, оставшиеся в Сибири, сообщали в письмах о трудностях настоящего устройства в таежной зоне своим односельчанам.

Даже сооружение Транссибирской магистрали, облегчившей продвижение крестьян, и выдача субсидий переселенцам не могли возродить тех иллюзий, которые раньше бытовали в крестьянской среде по отношению к Сибири. В XVII - начале XIX в. она называлась "краем с молочными реками, кисельными берегами", "царством мужика". Для того чтобы добраться до Сибири, привезя сюда свой скот и орудия труда, получить землю на новом месте во второй половине XIX в., семье необходимо было иметь 100—150 руб., сумму по тем временам весьма значительную. Неизбежным следствием вышеназванных обстоятельств стало увеличение процента "неудачников" и числа возвращенцев.

Сложившаяся ситуация вынудила правительство предпринять ряд мер, благоприятствующих дальнейшему переселению крестьян в Сибирь, так как выгода этого для государства стала очевидной.

Цифры говорят о том, что население России начинает расти, главным образом, за счет заселенных в предыдущий период окраин государства. К концу XIX в. население азиатской части России составляло уже 21,6 %. Значительными темпами росло население Сибири. За период с 1815 по 1883 гг. оно удвоилось (включая аборигенов) с 1,5 до 3 млн, а затем к 1897 г. достигло 5 млн 750 тыс. В результате освоения степей центральной Азии население в 1914 г. достигло 10 млн чел.
Таким образом, Сибирь из "провинции-золушки", затерянной на окраинах Российской империи, превратилась в "гарантию будущего могущества и престижа" русского государства. Транссибирская магистраль сыграла важную роль в экономическом развитии края, благодаря ей возник Новониколаевск (ныне Новосибирск), опередивший затем по экономическому росту другие города.

В заключении Ф. К. Кокен подводит итоги своего исследования, делает отдельные выводы и наблюдения. В частности, реформу 1861 г. он расценивает как проведенную преимущественно с соблюдением помещичьих интересов, давшую крестьянам юридическую свободу, фактически оказавшуюся формально иллюзорной. Экономическая зависимость от помещиков, сохранивших свою собственность, высокие выкупные платежи, дополнительные налоги, "голодные наделы" обусловили выступления недовольных крестьян, которые были подавлены правительством с применением вооруженной силы. После 1861 г., отмечает Кокен, правительство запретило переселения, что объяснялось стремлением гарантировать помещикам рабочие руки, боязнью "неконтролируемой миграционной свободы" и недовольством крестьян. Запрет переселений выглядел особенно анахронично на фоне притока переселенцев в Сибирь.

Ссылка не могла считаться средством заселения края. "Нужды внешней политики" и "забота о социальном мире" обусловили "оттепель" в отношении правительства к переселениям, результатом чего явился закон 1889 г. о ссудах переселенцам и льготам им в уплате податей.

Колонизация Сибири, по мнению Кокена, развивалась под знаком "держизма" и "бюрократического всемогущества". Он также отмечает положительное значение заселения Сибири, благодаря чему Россия стала "азиатской" державой. Французский историк считает, что "не ныло более активного и убежденного пропагандиста единства и целостности своей родины, чем русский крестьянин". Сибирь представляла, справедливо пишет Кокен, "все черты русской земли, совершенно русской" и почвы для рассуждений о сепаратизме "областников" Завалишина и Потанина здесь не было. Верно оценивает французский историк роль Транссибирской железной дороги, которую он называет "великим национальным предприятием", в активизации и ориентации переселенческого движения.

Однако необходимо отметить, что некоторые конкретные наблюдения и выводы не согласуются с общей концепцией Ф. К. Кокена. Автор игнорирует развитие капитализма в России, в частности в сельском хозяйстве, и разложение крестьянства после реформы 1861 г. В соответствии с этим и переселения 1861-1914 гг. рассматриваются им внеисторически, без связи с развитием капитализма в центре страны и распространением капитализма вширь на территорию окраин. При этом Россия противопоставляется странам Европы, а колонизация Сибири - колонизации американского Запада. Хотя при всех особенностях, связанных в России с сохранением пережитков крепостничества, указанные процессы имели одинаково капиталистическую сущность. Игнорирование смены способов производства в России, развитие капиталистических отношений в условиях сохранения пережитков крепостничества не позволили Ф. К. Кокену научно объяснить отходничество крестьян из центра на юг и юго-восток страны, переселенческое движение в Сибирь.

Ф. К. Кокен переоценивает отдельные законы самодержавия. Закон 1889 г. о переселениях на государственные земли отнюдь не означал "новой эры" (по определению автора монографии) для крестьянства, характеризуемой свободой миграций. В действительности, вышеназванный закон не затронул пережитки крепостничества, тормозившие переселения, и поэтому говорить о "свободе" нет оснований. Закон от 9 ноября 1906 г., положивший начало столыпинской аграрной реформе, также не означал полного и совершенного уничтожения последних остатков феодализма, как считает Кокен. Французский историк, не признавая действительные причины провала столыпинской реформы, пишет о неспособности переселенцев приспособиться к освоению лесных участков: "колонизация ударилась о стену тайги".
Он пишет об агротехническом кризисе в сельском хозяйстве Сибири, делает вывод, что эти проблемы могли быть решены "омоложением и реформой всей монархии".

В соответствии со своей концепцией игнорирования капиталистических отношений в России Ф. К. Кокен отрицает развитие капитализма в Сибири и сибирской деревне. Вопреки фактам, он пишет, что урбанизация Сибири началась лишь в XX в., промышленность здесь находилась в "детском состоянии", процент промышленных рабочих был "близок нулю". В целом, смысл концепции Ф. К. Кокена сводится к отрицанию в России, и в Сибири в частности, социально-экономических предпосылок революции 1917 г. Таковы основные итоги и выводы, которые сделаны нами в ходе изучения монографии Ф. К. Кокена "Сибирь. Население и крестьянские миграции в XIX в.".

Местные исследователи о русских в Сибири

Очерк 3. Изучение этнографии русских Среднего Прииртышья местными исследователями

Этот очерк посвящен изучению русских Среднего Прииртышья. На примере отдельного региона, в разные периоды истории игравшего разную роль в сибирской жизни, явно становятся видны характерные черты этнографического исследования русского этноса в Сибири в XIX-XX вв. Прежде чем перейти к изложению фактов, хотелось бы сделать несколько вводных замечаний.

Современная этнография - наука спорная. У нее нет даже единого имени: кто-то полагает, что этнография и этнология - одно и то же, и поэтому называют нашу науку то этнографией, то этнологией. Другие видят здесь две различных, хотя и родственных науки. Написав о спорности в понимании нашей науки, я хотела подчеркнуть, что почти каждый исследователь пусть в нюансах, но по-своему определяет этнографию. Из множества существующих точек зрения хотелось бы противопоставить только две. Итак, одни исследователи видят в этнографии (этнологии) широкое гуманитарное знание, дающее методику анализа ряда актуальных проблем современного общества в самом широком смысле, другие - склонны понимать этнографию в более традиционном ключе, проявляя интерес к таким проблемам, как этническая история и традиционная культура. Часто это приводит нас к изучению отдельных культурных явлений.

Как мне кажется, суть этнографии заключается в изучении самого широкого круга народов, включая и исследования тех групп, которые составляют крупные современные этносы. Состояние современного этнографического знания таково, что относительно немного ученых-корифеев одинаково хорошо знают культуры разных этносов и свои рассуждения строят на материалах, позволяющих охватить рассматриваемую проблему широко как в пространственном, так и в хронологическом отношении. Многие же российские ученые ведут исследования локальные, изучают отдельные этнические группы или немногочисленные этносы, проживающие на небольшой территории. Насколько обоснован и актуален такой подход или он проник в науку "явочным порядком", свидетельствуя о нашей финансовой несостоятельности и теоретической отсталости?

Эти вопросы, очень важные для меня, как исследователя небольшого локуса, в этом очерке я рассматриваю на примере изучения русского населения Прииртышья, которое принято в научной литературе называть Средним. Точнее, как мне кажется, говорить "Омское Прииртышье", поскольку речь в подавляющем большинстве случаев идет о населении территории, укладывающейся в рамки Омской обл.

Историю этнографического изучения этого региона Сибири невозможно понять без обращения к истории Омской обл. Ее современная территория оформилась окончательно только в 1944 г., хотя и позже происходили отдельные изменения внешних границ Омской обл. на уровне сельских районов. До начала 1920-х гг. территория Омского Прииртышья никогда не составляла единого административного целого. Южные районы в XVIII-XIX вв. тяготели в экономическом и культурном отношении к Омску, северные - к Таре, которая до строительства Транссибирской железной дороги была значительным административным, экономическим и культурным центром Западной Сибири. Ho еще в больше мере Тюкалинский и Тарский уезды были связаны с Тобольском - своим губернским центром.

В это время изучение народной культуры и истории населения не вызывало особого интереса. Отдельные известные нам работы были эпизодичны и фрагментарны. Отметим, что реалии русской культуры были настолько обычны и повседневны, что оказывались в сфере интересов какого-либо энтузиаста еще реже, чем культура других народов Сибири. В основном материалы, собранные на севере современной Омской обл., публиковались в Тобольске, в статьях "Ежегодника Тобольского губернского музея" или "Тобольских губернских ведомостях". Как правило, эти материалы вводились в контекст более широкой по замыслу работы, чем исследование этнографии Среднего Прииртышья. Отсюда и малая детализация интересующих нас сведений.

Те территории, которые входили в административные образования с центром в Омске (Омская обл., Омский округ и др., сменявшие на протяжении XVIII-XIX вв. друг друга), попадали в сферу интересов омских ученых и общественных деятелей, которые также обращались к этим сюжетам очень редко. Не изменил эту ситуацию и тот факт, что именно в Омске был создан Западно-Сибирский отдел Императорского Русского географического общества. Интересы этого общества, особенно на первом этапе его развития, лежали в областях, очень далеких от Среднего Прииртышья.

Только к концу XIX в. несколько усилился интерес к местной русской культуре и истории населения. Это, как нам кажется, было прямо связано с активизацией переселенческого движения в Сибирь. Как только проблемы истории и культуры русских сибиряков выпои из чисто теоретической области и стали ближе к практике, появились специальные публикации, в том числе и в "центральных", как мы сказали бы сейчас, изданиях.
Количество этих публикаций было все так же мало, особенно тех из них, что были посвящены собственно культуре.

Больший интерес в это время проявляли историки, экономисты и статистики к вопросам, связанным с формированием населения в Среднем Прииртышье, с оседанием здесь переселенцев и их хозяйственным обустройством.

Потребности педагогической практики также стимулировали интерес к истории и культуре местного русского населения. Широко известен сейчас в Омске "Учебник родиноведения" А.Н. Седельникова, содержащий материалы этнографического характера. Такого рода издания публиковались и в советское время, но централизация издательского дела, тем более в сфере публикации учебников, положила конец этой практике.

Существовали и другие потребности, которые приводили к созданию интересных с точки зрения этнографии работ. Так, например, в Омске было принято решение составить "Справочную книгу Омской епархии". Цель этой книги была сугубо практическая - дать священникам возможность принять правильное и взвешенное решение при принятии назначения в приход. В "Справочной книге" были приведены сведения, характеризующие приходы Омской епархии в самых разных отношениях. За составление труда взялся Иван Степанович Голошубин.

Была разработана схема описания приходов, куда включались следующие сведения: количество жителей в приходе с учетом пола, населенные пункты, входящие в приход с указанием происхождения населения. И. Голошубин указывал на следующие группы русских: старожилы, переселенцы с указанием мест выхода, казаки, характеризовал население по конфессиональной принадлежности - раскольники, сектанты, по возможности детализируя эти сведения. Автор приводит сведения о размещении и числе баптистов, молокан и разного толка староверов.

Работы омских краеведов

Обстоятельные сведения приводятся в "Справочной книге" и о хозяйстве приходов. В статье о каждом приходе дана справка о характере занятий местных жителей, посевных площадях и выращиваемых культурах, ремеслах, торговых точках и ярмарках. Далее о приходе сообщалось, какие культовые сооружения в нем есть или строятся, каково число крещений, венчаний и отпеваний в год. Обязательно сообщались сведения о съезжих праздниках, числе крестных ходов и т. п. В завершении указывалась дорога до прихода с ценой проездных билетов, почтовый адрес, расстояние до губернского и уездного центра.

Интересным был подход автора к составлению книги. В основу была положена частная переписка И. Голошубина со священниками приходов, которые сообщали ему с мест сведения о приходе. Такой подход к информации, с одной стороны, приводил к неточности сообщаемых сведений, но, с другой - позволял получить данные более неформальные. Остановившись так подробно на анализе этой книги, отметим, что "Справочная книга Омской епархии" является уникальным источником сведений об истории, культуре, этническому составу населения, по большей части русскому, Среднего Прииртышья.

Систематическая работа по изучению традиционной культуры и, отчасти, этнической истории русских Среднего Прииртышья началась только в советское время. Можно выделить три основных фактора, которые этому способствовали в 1920-1960 гг.: создание в Омске Государственного Западно-Сибирского краевого музея (1921 г.), активизация в 1920-30-х гг. краеведческой работы и организация в Омске государственного педагогического института (1932 г.).

Западно-Сибирский краевой музей фактически стал преемником Музея Западно-Сибирского отдела Русского географического общества. За годы революции и Гражданской войны было утрачено по разным отделам (а всего их было восемь) от 75 до 100 % имевшихся в хранении предметов. Поэтому до 1925 г. сотрудники музея в основном занимались ремонтом вновь полученного для музея здания, восстановлением экспозиции, налаживали экскурсионную работу. Только в 1925 г. интенсивно начала развиваться научно-исследовательская работа, из которой современники выделяли исследования в области ботаники, археологии и этнографии.

В эти годы в музее была проведена работа по каталогизации коллекций, что имело особое значение, поскольку коллекции "утратили свою прежнюю этикетировку". Научные сотрудники музея ежегодно организовывали экспедиции, в том числе и этнографические. В это время были пополнены и русские коллекции музея. Наиболее значимой была поездка И.Н. Шухова к русским старообрядцам в Тюкалинский и Крутинский районы Омской обл. Тогда же были частично проанализированы и опубликованы собранные коллекции.

Активная деятельность музея в связи с внутриполитической обстановкой в СССР пошла на спад в начале 1930-х гг., а с середины 30-х гг. практически прекратились экспедиционные изыскания и научное изучение коллекций. Только в 1950-е гг. начался новый этап изучения этнографии Омского Прииртышья музейными сотрудниками. Основное направление музейной работы в области этнографии в это время - формирование коллекций культуры и быта разных народов, проживающих на территории области, в том числе и русских. Значительно пополнились русские этнографические коллекции в результате экспедиционных поездок А.Г. Беляковой на север области, где собирались предметы хозяйства и быта. В 1970-х гг. началось сотрудничество музейных сотрудников и омских этнографов, представляющих высшую школу. В результате был подготовлен ряд каталогов по русским этнографическим коллекциям.

Сложной в 1920-1930-е гг. была и история краеведческого движения. В 1920-е гг., по данным А.В. Ремизова, краеведческое движение было, прежде всего, связано с новой для этого времени структурой - Омским обществом краеведения. Оно действовало активнее, чем музей и другие организации, призванные вести краеведческую деятельность - Западно-Сибирское отделение Русского географического общества, просуществовавшее до начала 1930-х гг., и Общество изучения Сибири, действовавшее в конце 1920 - начале 1930-х гг. Особенностью Омского общества краеведения было то, что самой активной, а в первое время (1925-26 гг.) и "чуть ли не единственно работающей" была секция школьного краеведения. Тем не менее уже в 1926 г. были опубликованы две брошюры, подготовленные членами общества.

"Сборник краеведческого материала...", как следует уже из названия, был адресован практическим работникам, ведущим преподавательскую или пропагандистскую деятельность. Его задача - предоставить систематизированный материал о родном крае - Омском округе. В основном внимание уделялось таким темам, как выделение округов в Омской губ. и изменение их границ в советское время, характеристика районов Омского округа с указанием расположения райисполкомов, сельских советов, расстояния до них и т. д.
Более интересны для этнографа разделы, связанные с численностью населения, его этническим составом, кустарными промыслами. Отметим, что авторы, хорошо знакомые с новейшими течениями в обществоведении того времени, были заинтересованы в изучении культуры и быта деревни. В связи с этим в сборник была включена программа по изучению деревни в самых разных аспектах, а раздел "Общество" содержал вопросы и по этнографической тематике.

Большой общественный резонанс получил сборник материалов I Окружной конференции по краеведению, которая была проведена Омским обществом краеведения в конце декабря 1925 г. В сборник материалов были включены тезисы некоторых докладов, прозвучавших на конференции, и методические материалы.

Рецензенты единодушно отметили удачное начало новой краеведческой организации, которая активно развивала свою деятельность, но прозвучала и критика отдельных положений сборника.

В частности, Н. Павлов-Сильванский в рецензии, опубликованной в журнале "Краеведение", оспаривал мысль секретаря правления Омского общества краеведения Васильева о том, в дореволюционный период краеведческие работы носили академический, оторванный от жизни характер и потому "добрых 70 % огромной территории Сибири до сего времени еще совсем не затронуты изучением, а остальные 30 % изучены так, что требуют еще значительных доисследований".

Разумеется, в этом "рискованном", по словам рецензента, утверждении можно найти все: и дух конца 1920-х гг., когда краеведение бурно разворачивало "практическую" деятельность, обращая все свои силы в сферу производства, и нарастающий негативизм по отношению к старой школе краеведения, которую мы сейчас с должным уважением называем академической, и, вполне возможно, стремление продемонстрировать неоригинальную, но политически корректную позицию.

Однако рассуждения о степени неизученности Сибири, если применить их к Среднему Прииртышью и этнографии русских (о другом просто не берусь судить), кажутся в целом справедливыми. Омскими краеведами предпринимались попытки восполнить пробелы в изучении общества. В этом же сборнике была опубликована "Программа длительной исследовательской работы деревенских кружков Омского общества краеведения", третий раздел которой назывался "Культура и быт". Фактически этот раздел был составлен из программы Л. Бейлина "Краткая инструкция по сбору материала о народном говоре сибирского населения".

Такая ситуация, какая сложилась у нас в регионе с изучением русских традиций, не была уникальна. В то время вообще на местах делалось не очень много для изучения бытовой культуры, кстати, не только русской. Можно, конечно, полагать, что народная культура, характерные черты быта и история своего народа не были интересны краеведам того времени. Но, вероятнее, такая незатейливая внешне деятельность по сбору этнографических и фольклорных материалов была не по силам краеведческой общественности того времени. Все, что делалось в 1920-30-е гг. по изучению этнографии (можно добавить: и фольклора) русских сибиряков, выполнялось на очень высоком профессиональном уровне и, соответственно, только там, где имелись подготовленные к такой работе исследователи.

В целом в 1920-40 гг. опубликовано весьма незначительное количество работ по этнографии русских Среднего Прииртышья. Чтобы сохранить объективность, отмечу, что ряд материалов этнографического и фольклорного характера, собранных членами Омского общества краеведения, не был опубликован. В частности, в архивах хранятся материалы по народному творчеству - свыше 7300 народных песен, частушек, поговорок, сказок и легенд.

Интерес к местной истории и культуре проявляли и краеведы-энтузиасты, которые в первой половине XX в. были увлечены в основном изучением природы края. Но все же некоторые из них изучали местное общество, занимаясь в основном археологией и историей и значительно меньше этнографией и фольклористикой. Но даже те, кто действительно интересовался сюжетами из народного быта, как, например, И.Н. Шухов, увлекались все же нерусскими жителями Омского Прииртышья. Активно участвовали в сборе материалов по традиционной культуре родного края краеведы-фольклористы - Н.Ф. Черноков и И.С. Коровкин. B.C. Аношин и особенно А.Ф. Палашенков были специалистами по широкому кругу вопросов, связанных с историческим краеведением, включая и вопросы истории населения и его традиционной культуры.

Деятельность почти всех названных краеведов начиналась в Омском Прииртышье еще в 1930-40-е гг. Можно сказать, что эти исследователи родного края создали эталон краеведческого исследования, к которому впоследствии стремились другие, в том числе и современные нам, краеведы. По этой схеме изучение любого места складывается из истории его заселения и хозяйственного освоения, изучения всех доступных сведений о первопоселенцах, сбора материалов по местной культуре и гражданской истории населенных пунктов - какие ярмарки здесь работали, храмы освещались, кто основал колхозы и т. п.
Но само время не предполагало активной публикации краеведческих материалов, отчего нам известны только отрывочные и краткие публикации того времени. Сознавая это, наиболее деятельные из краеведов специально готовили к сдаче в Государственный архив Омской обл. свои материалы. Сейчас эти материалы доступны в основном специалистам, поэтому предпринимаются шаги для публикации работ краеведов середины XX в., среди которых есть и очень интересные для специалистов по этнографии.

Во второй половине XX в. краеведческая деятельность не превратилась. История районов и отдельных населенных пунктов Омской обл. в подавляющем большинстве случаев ведется силами краеведов, многие из которых используют разработанную еще старыми краеведами схему этой работы. Большой интерес проявляют к истории населенных пунктов и их основателям журналисты — сотрудники районных газет. Несмотря на то что интерес этот часто "прикладной", определяемый потребностью в статьях к разным юбилейным датам, делается ими немало. Практически за вторую половину XX в. была написана "летопись сибирских деревень".
Какие же этнографические сведения отражены в работах современных краеведов? Наиболее систематически эти сюжеты изложены в работе М.В. Куроедова "История Называевска и Называевского района", что, по-видимому, связано с особенностями работы, написанной в качестве учебного пособия для учреждений образования района. В главу 6, которая называется "Образ жизни сибирских крестьян территории современного Называевского района в XIX - начале XX вв.", Включены разделы о жилище, домашней утвари, одежде и обуви старожилов. Здесь же освещены вопросы о духовной и общественной жизни крестьян, их образовании и медицинской помощи. Сведения приводятся краткие и достаточно общие. Упоминаются некоторые источники, использованные автором для подготовки раздела, - это, прежде всего, музейные коллекции.

В главе "Русская колонизация урочища Катай в пределах современного Называевского района второй половины XVIII - первой половины XIX вв." приводится легенда о первопроходцах. Запись этого рассказа была сделана местным краеведом В.М. Самбурским в 1960-х гг. в с. Кисляки от Василия Петровича Лаврова. Таким образом, материалов, которые можно было бы назвать этнографическими, в книге относительно немного. Это понятно, так как этот учебник в первую очередь освещает историю района. Очевидно и, добавлю, приятно, что автор обращается к этнографическим материалам, которые органично вписаны в авторский замысел.

Фактически подобная же схема реализована и в других книгах, посвященных районам Омской обл. А.П.Долгушин в очерках "Тюкалинские были" в главе "На пороге потрясений" пишет об особенностях дореволюционного быта, характеризует планировку населенных пунктов, описывает жилище, одежду, орудия труда, праздники и занятия жителей района.

Этот же автор в книге "Сказание о Большеречье" обращает больше внимания на историю первых жителей Большеречья, их фамильный состав и места выхода. В главе "Путь сибирский дальний" рассказывается о дорогах, проходивших через Большеречье, и ямщиках, работавших на них. Приводится семейная история ямщиков Ko-пейкиных - жителей с. Могильно-Посельское.
Интересна эта история тем, что Федор Павлович Копейкин вез А.П. Чехова, когда тот проезжал через эти места. Колоритный ямщик запомнился писателю и попал на страницы его книги очерков "Из Сибири". Интересен с точки зрения антропонимии и рассказ о причинах перемены фамилии Копейкины на Карелиных в советское время. В главе "Мирские заботы" автор пишет об образе жизни большереченцев, их развлечениях, праздниках, упоминает о работе школ и больниц.

Можно было бы и дальше анализировать краеведческие труды, но очевидно, что структура этих работ, если они имеют хоть сколько-нибудь систематический характер, одинакова. Этнографические материалы в них тесно переплетены с историческими сведениями, а источники, как правило, остаются неохарактеризованными. Изложение сюжетов, связанных с народным бытом, обычно имеет обзорный характер. Более конкретны небольшие статьи, посвященные отдельным темам. Все это показывает, что изучение истории народа, его культуры и быта требует от исследователя специальной подготовки, владения определенными методиками сбора и обработки материала.
Однако заслугой краеведов-любителей является то, что они первыми стали систематически собирать материалы по истории населенных пунктов и традиционной культуре русских нашего региона. Интерес к этнографическим сюжетам в их трудах был "комплексным", а этнографические материалы были включены в сочинения на более широкую тему.

Географическое общество в Омске

Следующий этап изучения истории Омской обл. начался с возрождением в Омске в 1947 г. Омского отдела Географического общества СССР. Вся деятельность этого отдела может быть названа краеведческой, так как в центре исследований находились вопросы именно местные. Основным направлением деятельности Отдела стали исследования в области географических наук. Историко-краеведческая работа активно велась в сфере изучения процессов заселения Омского Прииртышья, то есть в области, близкой к географии населения. В "Известиях Омского отдела Географического общества Союза ССР" был опубликован ряд статей о заселении Омской обл. русскими в разные периоды истории. В научный оборот были введены ранее не печатавшиеся материалы дозорных книг XVII в., ревизий населения XVIII в. и ряд других документов из архивов Тобольска, Москвы и Омска.

В результате сложилась цельная картина истории заселения Омского Прииртышья в XVII-XIX вв. В определенной мере обобщил всю проделанную работу труд А.Д. Колесникова "Русское население Западной Сибири в XVIII - начале XIX вв." (Омск, 1973), который фактически является энциклопедией по истории заселения нашего края. Ученые, близкие к Омскому отделу Географического общества, мною публиковались в научных изданиях. Печатались их статьи и в Местной периодике, на страницах областных и районных газет.

Рассмотренные работы до сих пор используются этнографами при подготовке материалов по этнической истории русских жителей Области. Однако с точки зрения нашей науки в этих трудах есть одна информационная лакуна, над заполнением которой и работают сейчас этнографы. Интересуясь местами выхода переселенцев и процессами их оседания в Омском Прииртышье, историки, за редкими исключениями, не учитывали этнической принадлежности вновь прибывавших поселенцев. Следует подчеркнуть, что это и не входило в задачу исторических исследований.

Завершая рассмотрение этого сюжета, отмечу, что научный и общественный интерес к изучению отдельных населенных пунктов пли районов высок до сих пор. В последние годы А.Д. Колесников подготовил ряд научно-популярных работ, посвященных истории заселения и освоения отдельных районов Омской обл. Появились работы других ученых по истории отдельных населенных пунктов области и целых районов. Таким образом, усилиями историков и краеведов, изучающих родные села и деревни, написана история заселения Омской обл. и выделены основные этапы формирования русского населения в регионе. Эти работы стали информационной базой для проведения исследований по этнической истории и выделения групп русских в Среднем Прииртышье.

Следует также отметить значение фольклористических исследований в регионе. Решая научные проблемы, стоящие перед своей наукой, омские фольклористы накопили материалы, важные и для изучения этнографии русских. Активные исследования в области фольклора стали проводиться сотрудниками Омского государственного педагогического института в 1950-е гг. До этого в местной печати публиковались небольшие отдельные статьи, посвященные, по большей части, такому фольклорному жанру, как частушки, и отдельные сборники фольклорных текстов.

Систематическое и целенаправленное изучение фольклора связано с именами В.А. Василенко и Т.Г. Леоновой. В конце 1970-1980-е гг. в педагогическом институте стал складываться круг ученых-фольклористов. Собранные полевые материалы хранятся в фольклорном архиве ОмГПУ, имеется большое количество научных публикаций, посвященных местному фольклору. Были опубликованы и сборники фольклорных текстов, прежде всего, записанные в Омском Прииртышье сказки, обрядовая и необрядовая лирика.

Резко возросла активность фольклористов в 1990-е гг. В это время на базе Омского государственного педагогического университета был организован и активно действует Западно-Сибирский региональный вузовский центр по народной культуре, руководителем которого является проф. Т.Г. Леонова. С 1992 г. Центр проводит ежегодные научно-практические семинары по народной культуре.

Переходя к вопросу об изучении этнографии Омского Прииртышья, следует заметить, что частично эти вопросы были освещены в ряде публикаций, в том числе и монографического характера, которые носили общесибирский характер. Некоторые из этих работ были подготовлены историками, другие - этнографами. В основном эти публикации опирались на архивные или музейные материалы, а комплексное экспедиционное изучение русских Омской области практически не проводилось.

Экспедиционное изучение этнографии русских Омского Прииртышья началось только в 1970-х гг. В 1974 г. на работу во вновь открывшийся Омский государственный университет (далее - ОмГУ) приехал Н.А. Томилов. В то время он уже состоялся как профессиональный этнограф, имел большой опыт полевых и архивных изысканий.

Работая в Томске, Н.А. Томилов собирал материалы и по этнографии русских Томского Приобья. Практически сразу вокруг Н.А. Томилова сложилась группа студентов ОмГУ, увлеченная этнографией. В те годы большая часть студентов специализировалась по этнографии сибирских татар и других народов Сибири. Но уже в 1975 г. небольшая группа студентов собирала материал среди русских сибиряков. Однако проводилась эта экспедиция в Ярковском районе Тюменской области.

В начале 1980-х гг. интерес к русским сибирякам стал устойчивее, что связано с участием сотрудников ОмГУ в каталогизации этнографических фондов Омского и Новосибирского музеев, среди которых были и русские коллекции. В это время активно изучалась культура русских казаков, живших на границе Омской обл. и Северного Казахстана, но были организованы экспедиции и в северные районы области, например Муромцевский. Наибольший интерес в то время вызывала традиционная культура, хотя записаны были и генеалогии русских сибиряков - крестьян и казаков. Начальником Русского отряда Этнографической экспедиции ОмГУ был в то время Старший лаборант Музея археологии и этнографии Г.И. Успеньев.

В конце 1980 - начале 1990-х гг. руководителем Русского отряда стал В.В. Реммлер. Были совершены поездки в разные районы Омской области, но больший интерес вызывали в те годы южные районы, где население было смешанным в этническом отношении, и русские, в том числе и казаки, жили бок о бок с украинцами. Собирали в то время разнообразные материалы, но все же в центре внимания находились исследования этносоциологического характера. Практически все экспедиции 1980-х гг. были маршрутными, когда за одну экспедицию обследовались несколько населенных пунктов.

В 1992 г. была проведена одна из первых стационарных экспедиций к русским, работавшая по комплексной программе. Экспедиция работала в с. Лисино Муромцевского района Омской обл. под руководством Д.Г. Коровушкина. Были собраны материалы по этнической истории, генеалогии, материальной и духовной культуре местных жителей, проведена работа с документацией в архиве сельсовета.

С 1993 г. существует Русский отряд, организаторами которого выступают Омский государственный университет и Омский филиал Объединенного института истории, филологии и философии Сибирского отделения РАН. Этот отряд принимает участие в выполнении программы работ по изучению этнографо-археологических комплексов (ЭАК), сложившихся в Омском Прииртышье, а точнее, в бассейне р. Тары.
В связи с этим в центре внимания отряда находятся проблемы этнической истории русских и первоочередное изучение ряда сфер материальной и духовной культуры - поселения, жилища, погребального обряда.

С начала 1990-х гг. эти изыскания дополняются работой в архиве, где собираются материалы, которые помогают уточнить и конкретизировать собранные в поле сведения. Среди архивных документов наибольший интерес вызывают материалы ревизий XVIII-XIX вв. и первичные переписные листы Первой всеобщей переписи населения 1897 г.

Кроме исследований в так называемом "базовом" для изучения районе - Муромцевском, экспедиции проводятся и в других местах Омского Прииртышья: в Тюкалинском, Крутинском. Нижне-Омском районах. В состав Русского отряда входят молодые ученые, выпускники ОмГУ, а теперь аспиранты кафедры этнографии и музееведения ОмГУ - Л.Б. Герасимова, А.А. Новоселова, И.В. Волохина. Активно участвуют в работе отряда студенты ОмГУ, специализирующиеся по этнографии русских на кафедре этнографии и музееведения.

Кроме членов уже названного Русского отряда, в Омске работают и другие этнографы, изучающие этнографию русских Омского Прииртышья, среди которых первыми следует назвать М.А. Жигунову и Т.Н. Золотову. В центре их научных интересов находятся духовная культура русских Омского Прииртышья и изменения в сфере традиционной культуры, которые происходят в наши дни. Последние публикации показывают растущий интерес М.А. Жигуновой к вопросам этнической истории и этнического самосознания русских Среднего Прииртышья. Перу этих исследовательниц принадлежат многочисленные публикации по этнографии русских сибиряков в целом и русских Среднего Прииртышья в частности.

Несмотря на то, что ведется активная работа по формированию источниковой базы по этнографии русских Среднего Прииртышья, опубликованы далеко не все собранные материалы. Большая часть публикаций мала по объему и напечатана в малотиражных изданиях. Даже статей по этнографии Омского Прииртышья не так много. Комплексно представлены материалы по археологии, этнографии и фольклору русских Среднего Прииртышья только в монографии "Народная культура Муромцевского района".

Как видно уже из заглавия, монография посвящена только одному району Омской обл. - Муромцевскому. Основной идеей монографии является рассмотрение истории одного района с позиций представителей разных наук. При написании книги сотрудничали археологи, этнографы, фольклористы и историки. Это позволило проследить исторический процесс и его особенности в одном ограниченном районе. Выбор Муромцевского района для подготовки книги не был случайным. Этот район довольно хорошо изучен в археологическом отношении. Исследования памятников прошлого, правда эпизодичные, начались здесь еще в конце XIX в. Значительно позже, только во второй половине XX в., в сферу интересов этнографов попали проживающие в районе татары. С начала 1950-х гг. в районе работали фольклористы, с 1970-х гг. начались диалектологичекие исследования. Первая этнографическая экспедиция побывала в районе в 1982 г.

В монографии представлены результаты изучения народной культуры района. Специальная глава посвящена культуре древнего населения района от IV тыс. до н. э. до памятников позднего средневековья XVII-XVIII вв. Для анализа культурной ситуации в XIX-XX вв. выбраны две наиболее многочисленные группы: татары и русские. Проанализированы материалы по материальной и духовной культуре по следующим разделам: поселения и усадьбы, домашние ремесла, одежда, пища, народные праздники и современная праздничная культура, семейные обряды, декоративно-прикладное искусство. При этом авторы пытались показать, каким было то или иное культурное явление прежде, насколько различались традиции в зависимости от этногрупповой принадлежности их носителей, как влияла на народную культуру социальная дифференциация. Устное народное творчество характеризуется в монографии в соответствии с его делением на обрядовый фольклор, необрядовые песни и частушки, игровые, хороводные и плясовые песни, народную прозу и детский фольклор. В приложение включены тексты 17 песен с нотами.

Несмотря на то, что книга написана как научно-популярная, ее значительный объем (21,0 печ. л.) позволяет глубоко раскрывать каждую тему, подчеркивая общее и особенное в культуре жителей разных поселений Муромцевского района. Именно внимание к локальным различиям выделяет эту монографию среди прочих публикаций по этнографии русских Среднего Прииртышья.

В 2002 г. была опубликованы историко-этнографические очерки "Русские в Омском Прииртышье. XVIII-XX века". В основном в ней проанализированы материалы, касающиеся этнической истории русского населения региона. Открывает книгу очерк об исторически сложившихся группах русских Омского Прииртышья. История населения на основании разных источников рассматривается также в главах, посвященных семье русских сибиряков и их антропонимической системе. Отдельные сферы традиционной культуры рассматриваются в очерке по обычному праву русских крестьян Омского Прииртышья и очерку о представлениях русских о "том свете".

В 2002 г. вышла в свет также монография Т.Н. Золотовой "Русские календарные праздники в Западной Сибири (конец XIX-XX вв.)"113. Обращаясь к широкому кругу источников, Т.Н. Золотова провела реконструкцию традиционного календаря русских Западной Сибири в целом, но значительная часть опубликованных ею материалов относится к праздничной культуре русских Омского Прииртышья. Отдельная глава посвящена современному праздничному календарю русских сибиряков.

Заканчивая обзор литературы, посвященной этнографии русских Среднего Прииртышья, хотелось бы вновь вернуться к вопросу, поставленному в начале статьи: каково значение локальных (а по другой терминологии - краеведных) исследований в современной этнографии, насколько вообще обоснован такой подход? Фактически, все собранные материалы показывают, что без специальной подготовки и профессионального видения проблемы самые добросовестные и увлеченные поиски дают слабый результат, в лучшем случае приводят к сбору интересных и даже уникальных фактов или предметов. Среди краеведов-энтузиастов самые интересные работы принадлежат тем, кто имел специальное образование, и увлеченность соседствовала в этих натурах с глубоким знанием предмета".

Все эти рассуждения вновь возвращают всех нас, исследователей начала XXI в., к дискуссии, которая отгремела в российской науке более семидесяти лет назад. Тогда решалась проблема сущности и форм краеведения. Проф. И. Гревс выступил на страницах журнала "Краеведение" со статьей, помещенной "в порядке обсуждения", в которой доказывал, ссылаясь на И.Е. Забелина, что, "пока областные истории с их памятниками не будут раскрыты и подробно рассмотрены, до тех пор общие наши заключения о существе нашей народности и ее различных исторических и бытовых проявлениях будут голословны, шатки, даже легкомысленны".

Об этом же и в это же самое время писал М.Я. Феноменов:

"В нашей историографии... господствует государственно-правовая точка зрения. Ввиду этого и история деревни подменивается обычно историей законодательства о крестьянах... Современная история есть по преимуществу история культуры и быта. Следовательно, для нее яркие жизненные краски необходимы... Мы должны знать, как люди известной эпохи жили, то есть как они работали, как питались, как одевались, как мыслили и чувствовали. Нам нужно знать обстановку их жилища, нам нужно наблюдать их романы и любовные приключения, нам надо подслушать их тайные желания и мысли, нам надо знать предмет их веры или поклонения, надо разобраться в мотивах их взаимной дружбы или вражды... Только тогда, когда мы сумеем все это проследить, мы скажем, что мы знаем эпоху. Только тогда мы сумеем наполнить содержанием те социологические схемы, которые отвечают нашему научному мировоззрению".

Эта дискуссия закончилась в полном соответствии с политической практикой 1930-х гг. Несогласные были уничтожены: кто как ученый, а кто и физически. Идеи же, высказанные и отчасти реализованные в 1920-х гг., потом периодически возвращались в круг актуальных проблем обществоведения", но так и не стали последовательно реализуемым принципом нашей работы. Более того, дискуссии 1960-90 гг. вновь остро поставили вопрос о соотношении исследований локальных, или, по терминологии 1920-х гг., четко выражающей их сущность, поместных, и общетеоретических работ, задача которых заключается в создании схемы, или, что красивее, разработке концепции развития этносов и даже общества в целом.

Конкретная же практика показывает, что более сложных исследований, чем локальные, нет: трудно подобрать источниковую базу так, чтобы она давала возможность реконструкции фактов этнической и культурной истории именно в этом локусе, трудно сформулировать задачу, разрешить которую исследователь мог бы с пользой для нашей науки. Действительно, результаты работы меня обычно не устраивают, потому что, выполнив ее, понимаешь, что продвинулся совсем немного, разобрался в истории или культурном факте еще только одного села или небольшой волости.

Видимо, поэтому появляются концепции, которые, как я понимаю, на теоретическом уровне позволяют решить проблему научной целесообразности локальных исследований. К этим теориям я отнесла бы и две разработанные омскими учеными концепции. Одна из них теория локальных культурных комплексов, автором которой является Л.Г. Селезнев". Другая концепция заключается в выделении и реконструкции этнографо-археологических комплексов, предложенная Н.А. Томиловым. Особую методику исследований при обращении к локальной истории использует новосибирская исследовательница Т.С. Мамсик. Разработанные ею способы анализа различных документов делопроизводства XVIII-XIX вв. позволяют изучать местную историю на уровне даже не общины, а семейно-родовых гнезд. Источники и методики, применяемые Т.С. Мамсик, способствуют решению вопроса о происхождении тех или иных семей. Это, в свою очередь, даст основания исследовательнице говорить о влиянии на образ жизни и хозяйство семей их этнических традиций.

Все приведенные примеры показывают значимость локальных исследований на профессиональном уровне для современной этнографии. Следует, очевидно, признать, что краеведные исследования есть одна из форм существования этнографии как науки. Именно эта форма нашей науки позволит нам в конечном итоге создать достоверные образы прошлого, проникнуть в мир наших предков.

Особенности народов Сибири

Кроме антропологических и языковых особенностей, народы Сибири обладают целым рядом специфических, традиционно устойчивых культурно-хозяйственных признаков, характеризующих собой историко-этнографическое многообразие Сибири. В культурно-хозяйственном отношении территорию Сибири можно разделить на две большие исторически сложившиеся области: южную – область древнего скотоводства и земледелия; и северную – область промыслового охотничье-рыболовецкого хозяйства. Границы этих областей не совпадают с границами ландшафтных зон. Устойчивые хозяйственно-культурные типы Сибири сложились в древности в результате различных по времени и характеру историко-культурных процессов, протекавших в условиях однородной природно-хозяйственной среды и под влиянием внешних инокультурных традиций.

К XVII в. среди коренного населения Сибири по преобладающему типу хозяйственной деятельности сложились следующие хозяйственно-культурные типы: 1) пеших охотников и рыболовов таежной зоны и лесотундры; 2) оседлых рыболовов в бассейнах больших и малых рек и озер; 3) оседлых охотников за морским зверем на побережье арктических морей; 4) кочевых таежных оленеводов-охотников и рыболовов; 5) кочевых оленеводов тундры и лесотундры; 6) скотоводов степей и лесостепей.

К пешим охотникам и рыболовам тайги в основном принадлежали в прошлом некоторые группы пеших эвенков, орочей, удегейцев, отдельные группы юкагиров, кетов, селькупов, частично ханты и манси, шорцы. Для этих народов большое значение имела охота на мясного зверя (лося, оленя), рыболовство. Характерным элементом их культуры была ручная нарта.

Оседло-рыболовческий тип хозяйства был широко распространен в прошлом у народов, живущих в бассейнах рр. Амура и Оби: нивхов, нанайцев, ульчей, ительменов, хантов, у части селькупов и приобских манси. Для этих народов рыболовство являлось основным источником существования в течение всего года. Охота имела вспомогательный характер.

Тип оседлых охотников за морским зверем представлен у оседлых чукчей, эскимосов, отчасти оседлых коряков. Хозяйство этих народов основано на добыче морского зверя (моржа, тюленя, кита). Арктические охотники селились на побережьях арктических морей. Продукция морского зверобойного промысла кроме удовлетворения личных потребностей в мясе, жире и шкурах служила также и предметом обмена с соседними родственными группами.

Кочевые таежные оленеводы-охотники и рыболовы представляли собой наиболее распространенный в прошлом тип хозяйства среди народов Сибири. Он был представлен среди эвенков, эвенов, долган, тофаларов, лесных ненцев, северных селькупов, оленных кетов. Географически он охватывал главным образом леса и лесотундры Восточной Сибири, от Енисея до Охотского моря, а также простирался к западу от Енисея. Основу хозяйства составляла охота и содержание оленей, а также рыболовство.

К кочевым оленеводам тундры и лесотундры принадлежат ненцы, оленные чукчи и оленные коряки. Эти народы выработали особый тип хозяйства, основу которого составляет оленеводство. Охота и рыболовство, а также морской промысел имеют вспомогательное значение или совсем отсутствуют. Основным продуктом питания для данной группы народов является мясо оленя. Олень также служит и надежным транспортным средством.

Скотоводство степей и лесостепей в прошлом широко было представлено у якутов – самом северном в мире скотоводческом народе, у алтайцев, хакасов, тувинцев, бурят, сибирских татар. Скотоводство носило товарный характер, продукция почти полностью удовлетворяла потребности населения в мясе, молоке и молочных продуктах. Земледелие у скотоводческих народов (кроме якутов) существовало как подсобная отрасль хозяйства. Частично эти народы занимались охотой и рыболовством.

Наряду с указанными типами хозяйства у ряда народов существовали и переходные типы. Так, например, шорцы и северные алтайцы сочетали оседлое скотоводство с охотой; юкагиры, нганасаны, энцы совмещали оленеводство с охотой как главным занятием.

Разнообразие культурно-хозяйственных типов Сибири определяет специфику освоения коренными народами природной среды, с одной стороны, и уровень их социально-экономического развития, с другой. До прихода русских хозяйственно-культурная специализация не выходила за рамки присваивающей экономики и примитивного (мотыжного) земледелия и скотоводства. Разнообразие природных условий способствовало формированию различных локальных вариантов хозяйственных типов, древнейшими из которых являлись охота и рыболовство.

Вместе с тем надо учитывать, что «культура» – это вне-биологическая адаптация, которая влечет за собой необходимость деятельности. Этим и объясняется такое множество хозяйственно-культурных типов. Особенностью их является щадящее отношение к природным ресурсам. И в этом все хозяйственно-культурные типы сходны между собой. Однако, культура – это, в тоже время, и система знаков, семиотическая модель того или иного общества (этноса). Поэтому единый культурно-хозяйственный тип это еще не общность культуры. Общим является то, что существование многих традиционных культур базируется на определенном способе ведения хозяйства (рыбной ловле, охоте, морском зверобойном промысле, скотоводстве). Однако культуры могут быть разными в плане обычаев, обрядов, традиций, верований.

Общая характеристика народов Сибири

Численность коренного населения Сибири до начала русской колонизации составляла около 200 тыс. чел. Северную (тундровую) часть Сибири населяли племена самодийцев, в русских источниках именовавшихся самоедами: ненцы, энцы и нганасаны.

Основным хозяйственным занятием этих племен было оленеводство и охота, а в низовьях Оби, Таза и Енисея – рыбная ловля. Главными объектами промысла были песец, соболь, горностай. Пушнина служила основным товаром при выплате ясака и при торговле. Пушниной также расплачивались в качестве калыма за девушек, которых выбирали себе в жены. Численность сибирских самоедов, включая и племена южных самоедов, достигала около 8 тыс. чел.

Южнее ненцев жили угроязычные племена хантов (остяков) и манси (вогулов). Ханты занимались рыболовством и охотой, в районе Обской губы имели оленьи стада. Основным занятием манси была охота. До прихода русских манси на рр. Туре и Тавде занимались примитивным земледелием, скотоводством, бортничеством. Ареал расселения хантов и манси включал районы Средней и Нижней Оби с притоками, рр. Иртыша, Демьянки и Конды, а также западные и восточные склоны Среднего Урала. Общая численность угроязычных племен Сибири в XVII в. достигала 15-18 тыс. чел.

Восточнее ареала расселения хантов и манси лежали земли южных самодийцев, южных или нарымских селькупов. Долгое время русские называли нарымских селькупов остяками из-за сходства их материальной культуры с хантыйской. Жили селькупы по среднему течению р. Оби и ее притокам. Основным хозяйственным занятием было сезонное рыболовство и охота. Промышляли пушных зверей, лосей, диких оленей, боровую и водоплавающую дичь. До прихода русских южные самодийцы были объединены в военный союз, именовавшийся в русских источниках Пегой Ордой под предводительством князьца Вони.

На востоке от нарымских селькупов обитали племена кетоязычного населения Сибири: кеты (енисейские остяки), арины, котты, ястынцы (4-6 тыс. чел.), расселившиеся по Среднему и Верхнему Енисею. Их основными занятиями были охота и рыболовство. Некоторые группы населения добывали из руды железо, изделия из которого продавали соседям или использовали в хозяйстве.

Верховья Оби и ее притоки, верховья Енисея, Алтай населяли многочисленные и сильно различавшиеся по хозяйственному укладу тюркские племена – предки современных шорцев, алтайцев, хакасов: томские, чулымские и «кузнецкие» татары (около 5–6 тыс. чел.), телеуты (белые калмыки) (около 7–8 тыс. чел.), енисейские киргизы с подчиненными им племенами (8–9 тыс. чел.). Основным занятием большинства этих народностей было кочевое скотоводство. В некоторых местах этой обширной территории было развито мотыжное земледелие и охота. У «кузнецких» татар был развит кузнечный промысел.

Саянское нагорье занимали самодийские и тюркские племена маторов, карагасов, камасинцев, качинцев, кайсотов и др., общей численностью около 2 тыс. чел. Занимались они скотоводством, разведением лошадей, охотой, знали навыки земледелия.

Южнее районов обитания манси, селькупов и кетов были распространены тюркоязычные этнотерриториальные группы – этнические предшественники сибирских татар: барабинцев, теренинцев, иртышских, тобольских, ишимских и тюменских татар. К середине XVI в. значительная часть тюрков Западной Сибири (от Туры на западе до Барабы на востоке) находилась под властью Сибирского ханства. Основным занятием сибирских татар были охота, рыболовство, в Барабинской степи было развито скотоводство. До прихода русских татары уже занимались земледелием. Существовало домашнее производство кож, войлока, холодного оружия, выделка мехов. Татары выступали посредниками в транзитной торговле между Москвой и Средней Азией.

К западу и востоку от Байкала располагались монголоязычные буряты (около 25 тыс. чел.), известные в русских источниках под именем «братов» или «братских людей». Основу их хозяйства составляло кочевое скотоводство. Подсобным занятием было земледелие и собирательство. Достаточно высокое развитие получило железоделательное ремесло.

Значительную территорию от Енисея до Охотского моря, от северной тундры до Приамурья населяли тунгусские племена эвенков и эвенов (около 30 тыс. чел.). Они делились на «оленных» (разводивших оленей), которых было большинство, и «пеших». «Пешие» эвенки и эвены были оседлыми рыболовами и охотились на морского зверя на побережье Охотского моря. Одним из основных занятий обеих групп являлась охота. Главными промысловыми животными были лоси, дикие олени, медведи. Домашние олени использовались эвенками в качестве вьючных и верховых животных.

Территорию Приамурья и Приморья заселяли народы, говорившие на тунгусо-манчьжурских языках, – предки современных нанайцев, ульчей, удегейцев. К палеоазиатской группе народов, населявших эту территорию, относились и небольшие группы нивхов (гиляков), живших по соседству с тунгусо-манчьжурскими народами Приамурья. Они также были основными жителями Сахалина. Нивхи были единственным народом Приамурья, широко использовавшим в своей хозяйственной деятельности ездовых собак.

Среднее течение р. Лены, верхнюю Яну, Оленек, Алдан, Амгу, Индигирку и Колыму занимали якуты (около 38 тыс. чел.). Это был самый многочисленный народ среди тюрков Сибири. Они разводили скот, лошадей. Подсобными промыслами считались охота на зверя и птицу и рыбная ловля. Широко было развито домашнее производство металла: меди, железа, серебра. В большом количестве изготовляли оружие, искусно выделывали кожи, плели ремни, вырезали деревянные предметы быта и утварь.

Северную часть Восточной Сибири населяли племена юкагиров (около 5 тыс. чел.). Границы их земель простирались от тундр Чукотки на востоке до низовьев Лены и Оленека на западе. Северо-восток Сибири населяли народы, относящиеся к палеоазиатской лингвистической семье: чукчи, коряки, ительмены. Чукчи занимали значительную часть континентальной Чукотки. Численность их составляла примерно 2,5 тыс. чел. Южными соседями чукчей были коряки (9–10 тыс. чел.), очень близкие по языку и культуре чукчам. Они занимали всю северо-западную часть Охотского побережья и прилегающую к материку часть Камчатки. Чукчи и коряки делились, как и тунгусы, на «оленных» и «пеших».

По всей прибрежной полосе Чукотского полуострова были расселены эскимосы (около 4 тыс. чел.). Основное население Камчатки в XVII в. составляли ительмены (12 тыс. чел.) На юге полуострова обитали немногочисленные племена айнов. Айны также были расселены по островам Курильской гряды и в южной оконечности Сахалина.

Хозяйственными занятиями этих народов была охота на морского зверя, оленеводство, рыболовство и собирательство. До прихода русских народы северо-восточной Сибири и Камчатки находились еще на довольно низкой стадии социально-экономического развития. В быту широко использовались каменные и костяные орудия и оружие.

Важное место в жизни практически всех сибирских народов до прихода русских занимали охота и рыболовство. Особая роль отводилась добыче пушнины, которая являлась основным предметом торгового обмена с соседями и использовалась в качестве главной платы дани – ясака.

Большинство сибирских народов в XVII в. русские застали на различных стадиях патриархально-родовых отношений. Самые отсталые формы социальной организации были отмечены у племен северо-восточной Сибири (юкагиров, чукчей, коряков, ительменов и эскимосов). В области социальных отношений у некоторых из них были отмечены черты бытования домашнего рабства, доминирующего положения женщины и др.

Наиболее развитыми в социально-экономическом отношении были буряты и якуты, у которых на рубеже XVI–XVII вв. сложились патриархально-феодальные отношения. Единственным народом, имевшим свою государственность ко времени прихода русских, были татары, объединенные под властью Сибирских ханов. Сибирское ханство к середине XVI в. охватывало территорию, простиравшуюся от бассейна Туры на западе до Барабы на востоке. Однако это государственное образование было не монолитным, раздираемое междоусобными столкновениями различных династических группировок. Включение в XVII в. Сибири в состав русского государства коренным образом изменило естественный ход исторического процесса в регионе и судьбы коренных народов Сибири. Начало деформации традиционной культуры было связано с приходом в регион населения с производящим типом хозяйства, который предполагал иной тип отношения человека к природе, к культурным ценностям и традициям.

В религиозном отношении народы Сибири принадлежали к различным системам верований. Наиболее распространенной формой верований был шаманизм, основывающийся на анимизме – одухотворение сил и явлений природы. Отличительной чертой шаманизма является вера в то, что определенные люди – шаманы – имеют способность вступать в непосредственное общение с духами – покровителями и помощниками шамана в борьбе с болезнями.

С XVII в. в Сибири широко распространилось христианство православного толка, проник буддизм в форме ламаизма. Еще ранее в среду сибирских татар проник ислам. У ряда народов Сибири шаманизм приобрел усложненные формы под воздействием христианства и буддизма (тувинцы, буряты). В XX в. вся эта система верований сосуществовала с атеистическим (материалистическим) мировоззрением, являвшимся официальной государственной идеологией. В настоящее время у ряда сибирских народов наблюдается возрождение шаманизма.

Народы Сибири накануне русской колонизации

Ительмены

Самоназвание – ительмень, итэнмьи, ительмен, иmънмън – «местный житель», «житель», «тот, кто существует», «сущие», «живущие». Коренные жители Камчатки. Традиционным занятием ительменов был рыболовство. Основным сезоном промысла рыбы было время хода лососевых пород. Орудиями лова служили запоры, сети, крючки. Сети плели из крапивных ниток. С появлением привозной пряжи стали изготовлять невода. Рыбу заготавливали впрок в вяленом виде, квасили в специальных ямах, зимой замораживали. Вторым по своему значению занятием ительменов были морской зверобойный промысел и охота. Добывали тюленей, котиков, морских бобров, медведей, диких баранов, оленей. На пушного зверя охотились, главным образом, ради мяса. Основными орудиями промысла служили лук и стрелы, капканы, различные ловушки, петли, сети, копья. Южные ительмены промышляли китов при помощи отравленных растительным ядом стрел. У ительменов было самое широкое среди северных народов распространение собирательства. Все съедобные растения, ягоды, травы, корни шли в пищу. Наибольшее значение в пищевом рационе имели клубни сараны, листья баранника, черемша, кипрей. Продукты собирательства запасали на зиму в сушеном, вяленом, иногда в копченом виде. Как и многих сибирских народов собирательство было уделом женщин. Из растений женщины изготовляли циновки, мешки, корзины, защитные панцири. Орудия труда и оружие ительмены делали из камня, кости и дерева. Для изготовления ножей и наконечников гарпунов применялся горный хрусталь. Огонь добывали при помощи специального прибора в виде деревянного сверла. Единственным домашним животным у ительменов была собака. По воде передвигались на батах – долбленых колодообразных лодках. Селения ительменов («острожки» – атынум) располагались по берегам рек и состояли из одного-четырех зимних и от четырех-сорока четырех летних жилищ. Планировка селений отличалась своей беспорядочностью. Основным строительным материалом служило дерево. Очаг располагался у одной из стен жилища. В таком жилище жила большая (до 100 человек) семья. На промыслах ительмены также жили в легких каркасных постройках – бажабаж – двускатных, односкатных и пирамидальных по форме жилищах. Покрывались такие жилища ветвями деревьев, травой, отапливались костром. Носили глухую меховую одежду из шкур оленей, собак, морских животных и птиц. В набор повседневной одежды мужчин и женщин входили штаны, кухлянка с капюшоном и нагрудником, мягкие оленьи сапоги. Традиционной пищей ительменов была рыба. Наиболее распространенными рыбными блюдами считались юкола, вяленая лососевая икра, чуприки – запеченная особым способом рыба. Зимой ели замороженную рыбу. Лакомством считались квашеные рыбьи головы. Употреблялась и вареная рыба. В качестве дополнительной пищи употребляли мясо и жир морских животных, растительные продукты, мясо птицы. Преобладающей формой социальной организации ительменов была патриархальная семья. Зимой все ее члены жили в одном жилище, летом – распадались на отдельные семьи. Члены семьи были связаны узами родства. Господствовала общинная собственность, бытовали ранние формы рабства. Большие семейные общины и объединения постоянно враждовали между собой, вели многочисленные войны. Для брачных отношений была характерна полигамия – многоженство. Все стороны жизни и быта ительменов регламентировались поверьями и приметами. Существовали обрядовые празднества, связанные с годовым хозяйственным циклом. Главный праздник года, длившийся около месяца, проходил в ноябре, после завершения промысла. Он был посвящен хозяину моря Митгу. В прошлом трупы умерших людей ительмены оставляли не погребенными или отдавали на съедение собакам, детей хоронили в дуплах деревьев.

Юкагиры

Самоназвание – одул, вадул («могучий», «сильный»). Устаревшее русское название – омоки. Численность 1112 человек. Основным традиционным занятием юкагиров была полукочевая и кочевая охота на дикого оленя, лося и горного барана. На оленя охотились при помощи лука и стрел, ставили на оленьих тропах самострелы, настораживали петли, использовали оленя-манщика, кололи оленей на речных переправах. Весной на оленей охотились загоном. Значительную роль в хозяйстве юкагиров играла охота на пушного зверя: соболя, белого и голубого песца. Тундровые юкагиры во время линьки птиц добывали гусей и уток. Охота на них носила коллективный характер: одна группа людей растягивала на озере сети, другая – загоняла в них лишенных возможности летать птиц. На куропаток охотились с помощью петель, во время охоты на морских птиц применяли метательные дротики и специальное метательное оружие – болас, состоящее из ремней с камнями на концах. Практиковался сбор птичьих яиц. Наряду с охотой значительную роль в жизни юкагиров играло рыболовство. Основным объектом промысла были нельма, муксун, омуль. Рыбу ловили сетями, ловушками. Традиционными средствами передвижения юкагирам служили собачьи и оленьи нарты. По снегу передвигались на лыжах подбитых камусом. Старинным средством передвижения по реке был плот в форме треугольника, вершина которого образовывала нос. Поселения юкагиров носили постоянный и временный, сезонный характер. У них было зафиксировано пять типов жилищ: чум, голомо, балаган, юрта, сруб. Юкагирский чум (одун-нимэ) представляет собой коническую постройку тунгусского типа с остовом из 3–4 жердей, скрепленных обручами из тальника. В качестве покрытия служат оленьи шкуры – зимой, кора лиственницы – летом. В нем обычно жили с весны до осени. В качестве летнего жилища чум сохраняется до настоящего времени. Зимним жилищем было голомо (кандэлэ нимэ) – пирамидальной формы. Зимним жилищем юкагиров также являлся балаган (янах-нимэ). Бревенчатая крыша утеплялась настилом из слоя коры и земли. Юкагирская юрта представляет собой переносное цилиндроконическое жилище. Оседлые юкагиры жили в срубах (зимой и летом) с плоскими или коническими крышами. Основной одеждой служил распашной халат длиной до колен, летом – из ровдуги, зимой – из оленьих шкур. Снизу пришивали хвосты из тюленьих шкур. Под кафтан надевали нагрудник и короткие штаны, летом – из кожи, зимой – из меха. Была распространена зимняя одежда из ровдуги, по покрою близкая чукотской камлейке и кухлянке. Обувь шилась из ровдуги, заячьего меха и оленьих камусов. Женская одежда была легче мужской, шилась из меха молодых оленей или самок. В XIX в. среди юкагиров распространилась покупная матерчатая одежда: мужские рубахи, женские платья, платки. Были распространены железные, медные и серебряные украшения. Основной пищей служило мясо животных и рыба. Мясо употребляли в вареном, вяленом, сыром и мороженом виде. Из рыбьих потрохов вытапливали жир, потроха жарили, из икры пекли лепешки. С рыбой употребляли ягоду. В пищу также употребляли дикий лук, корни сараны, орехи, ягоды и, что являлось редкостью для сибирских народов, – грибы. Особенностью семейно-брачных отношений таежных юкагиров являлся матрилокальный брак – муж после свадьбы переселялся в дом жены. Семьи юкагиров были большие, патриархальные. Практиковался обычай левирата – обязанность мужчины жениться на вдове своего старшего брата. Шаманство существовало в форме родового шаманизма. Умершие шаманы могли стать объектами культа. Тело шамана расчленялось, а его части хранились в качестве реликвий, им приносили жертвы. Большую роль играли обычаи, связанные с огнем. Огонь запрещалось передавать посторонним, проходить между очагом и главой семьи, ругаться на огонь и др.

Нивхи

Самоназвание – нивхгу – «люди» или «нивхский народ»; нивх – «человек». Устаревшее именование нивхов – гиляки. Традиционными занятиями нивхов были рыболовство, морской промысел, охота и собирательство. Важную роль играл промысел проходных лососевых рыб – кеты и горбуши. Рыбу добывали при помощи сетей, неводов, гарпунами, заездками. Среди сахалинских нивхов был развит морской зверобойный промысел. Охотились на сивучей и тюленей. Сивучей ловили большими сетями, тюленей били гарпунами и дубинами (палицами), когда они вылезали на льдины. Меньшую роль в хозяйстве нивхов играла охота. Сезон охоты начинался осенью, после окончания хода рыбы. Охотились на медведя, который выходил к речкам полакомиться рыбой. Медведя убивали при помощи лука или ружья. Другим объектом охоты у нивхов был соболь. Кроме соболя охотились также на рысь, колонка, выдру, белку и лисицу. Мех продавали китайским и русским заготовителям. Широко было распространено у нивхов собаководство. Количество собак в хозяйстве нивхов было показателем зажиточности и материального благополучия. На морском побережье собирали в пищу моллюсков и морские водоросли. Среди нивхов было развито кузнечное дело. В качестве сырья использовали металлические предметы китайского, японского и русского происхождения. Их перековывали под свои нужды. Изготовляли ножи, наконечники стрел, гарпунов, копий и пр. предметы быта. Для украшения копий использовали серебро. Распространены были и другие ремесла – изготовление лыж, лодок, нарт, утвари из дерева, посуды, обработка кости, кожи, плетение циновок, корзин. В хозяйстве нивхов существовало половое разделение труда. Мужчины занимались рыболовством, охотой, изготовлением орудий производства, снастей, средств передвижения, заготовкой и перевозкой дров, кузнечным делом. В обязанность женщин входила обработка рыбьих, тюленьих и собачьих шкур, пошив одежды, приготовление берестяной посуды, сбор растительных продуктов, ведение домашнего хозяйства и уход за собаками. Селения нивхов обычно располагались около устьев нерестовых речек, на морском побережье и редко насчитывали более 20 жилищ. Существовали зимние и летние постоянные жилища. К зимним видам жилища относились землянки. Летним типом жилища служили т.н. летники – постройки на сваях в 1,5 м высотой, с двускатной крышей, покрытой берестой. Основным питанием нивхов была рыба. Ее употребляли в сыром, вареном и мороженом виде. Готовили юколу, ее часто использовали в качестве хлеба. Мясо употребляли редко. Пищу нивхи приправляли рыбьим жиром или жиром нерпы. В качестве приправы употребляли также съедобные растения и ягоды. Любимым блюдом считалась мось – отвар (студень) из рыбьих кож, тюленьего жира, ягод, риса, с прибавлением накрошенной юколы. Другими лакомыми блюдами были талкк – салат из сырой рыбы, заправленный черемшой, и струганина. С рисом, пшеном и чаем нивхи познакомились еще во время торговли с Китаем. После прихода русских нивхи стали употреблять хлеб, сахар и соль. В настоящее время национальные блюда готовятся как праздничные угощения. Основу социального устройства нивхов составлял экзогамный* род, включающий в себя кровных родственников по мужской линии. Каждый род имел свое родовое название, фиксирующее место расселения данного рода, например: Чомбинг – «на реке Чом живущие. Классической формой брака у нивхов была женитьба на дочери брата матери. Однако запрещалось жениться на дочери сестры отца. Каждый род был связан брачными узами еще с двумя родами. Жен брали только из одного определенного рода и отдавали только в определенный род, но не в тот, откуда брали жен. В прошлом у нивхов существовал институт кровной мести. За убийство члена рода все мужчины данного рода должны были мстить всем мужчинам рода убийцы. Позже кровная месть стала заменяться выкупом. В качестве выкупа служили ценные предметы: кольчуги, копья, шелковые ткани. Также в прошлом у богатых нивхов было развито рабство, которое носило патриархальный характер. Рабы выполняли исключительно домашние работы. Они могли заводить свое хозяйство и жениться на свободной женщине. Потомство рабов в пятом поколении становилось свободным. Основу мировоззрения нивхов составляли анимистические представления. В каждом отдельном предмете они видели живое начало, наделенное душой. Природа была полна разумными обитателями. Хозяином всех животных была касатка. Небо, по представлениям нивхов, было населено «небесными людьми» – солнцем и луной. Культ, связанный с «хозяевами» природы, носил родовой характер. Родовым праздником считался медвежий праздник (чхыф-лехарнд – медвежья игра). Он был связан с культом мертвых, так как устраивался в память покойного сородича. Он включал в себя сложную церемонию убиения медведя выстрелом из лука, ритуального угощения медвежьим мясом, жертвоприношения собак и др. действия. После праздника голова, кости медведя, ритуальная посуда и вещи складывались в специальный родовой амбар, который постоянно посещался независимо от того, где жил нивх. Характерной особенностью погребального обряда нивхов было сжигание покойников. Существовал и обычай захоронения в земле. Во время сжигания ломали нарту, на которой привозили покойника, и убивали собак, мясо которых варили и на месте съедали. Хоронили покойника только члены его рода. У нивхов существовали запреты, связанные с культом огня. Шаманство не было развито, однако шаманы были в каждом селении. В обязанность шаманов входило лечение людей и борьба со злыми духами. В родовых культах нивхов шаманы участия не принимали.

Тувинцы

Самоназвание – тыва кижи, тывалар; устаревшее название – сойоты, сойоны, урянхайцы, танну тувинцы. Коренное население Тувы. Численность в России 206,2 тыс. человек. Живут также в Монголии и Китае. Делятся на западных тувинцев центральной и южной Тувы и восточных тувинцев (тувинцев-тоджинцев) северо-восточной и юго-восточной части Тувы. Говорят на тувинском языке. Имеют четыре диалекта: центральный, западный, северо-восточный и юго-восточный. В прошлом тувинский язык подвергался воздействию соседнего монгольского языка. Тувинская письменность стала создаваться в 1930-х гг., на основе латинской графики. К этому времени относится и начало формирования тувинского литературного языка. В 1941 г. тувинская письменность была переведена на русскую графику

Главной отраслью хозяйства тувинцев было и остается скотоводство. Западные тувинцы, основу хозяйства которых составляло кочевое скотоводство, разводили мелкий и крупный рогатый скот, лошадей, яков и верблюдов. Пастбища преимущественно располагались в долинах рек. В течение года тувинцы совершали 3–4 перекочевки. Протяженность каждой перекочевки составляла от 5 до 17 км. Стада имели несколько десятков различных голов скота. Часть стада ежегодно выращивалась для обеспечения семьи мясом. Животноводство полностью покрывало потребности населения в молочных продуктах. Однако условия содержания скота (пастбищное содержание в течение всего года, постоянные перекочевки, обыкновение держать молодняк на привязи и др.) отрицательно сказывались на качестве молодняка и служили причиной его гибели. Сама техника скотоводства приводила к нередкой гибели всего стада от истощения, бескормицы, болезней, от нападения волков. Урон скота исчислялся десятками тысяч голов ежегодно.

В восточных районах Тувы было развито оленеводство, однако оленей тувинцы использовали только для верховой езды. В течение всего года олени паслись на естественных пастбищах. В летнее время стада угоняли в горы, в сентябре на оленях промышляли белку. Содержали оленей открыто, без каких-либо ограждений. На ночь телят вместе с матками отпускали на пастбище, утром они возвращались сами. Доили оленей, как и других животных, подсосным методом, с подпусканием молодняка.

Подсобным занятием у тувинцев было ирригационное земледелие с самотечным способом орошения. Единственным видом обработки земли была весенняя вспашка. Пахали деревянной сохой (андазын), которую привязывали к седлу лошади. Бороновали волокушей из ветвей караганника (калагар-илиир). Колосья срезали ножом или выдергивали руками. Русские серпы появились у тувинцев только в начале XX в. Из зерновых культур высевали просо и ячмень. Участком пользовались в течение трех-четырех лет, затем его забрасывали для восстановления плодородия.

Из домашних производств было развито изготовление войлока, обработка дерева, выделка бересты, обработка шкур и выделка кож, кузнечное дело. Войлок изготовляла каждая тувинская семья. Он был необходим для покрытия переносного жилища, для постелей, ковриков, подстилок и т.д. Кузнецы специализировались на изготовлении удил, подпруг и пряжек, стремян, железных таганов, огнив, тесел, топоров и пр. К началу XX в. в Туве насчитывалось более 500 кузнецов-ювелиров, работавших главным образом на заказ. Ассортимент изделий из дерева ограничивался преимущественно предметами домашнего обихода: деталями юрты, посудой, мебелью, игрушками, шахматами. Обработкой и выделкой шкур диких и домашних животных занимались женщины. Основным средством передвижения тувинцев была верховая и вьючная лошадь, в некоторых районах – олень. Ездили также на быках и яках. Из других средств передвижения тувинцами применялись лыжи и плоты.

У тувинцев было отмечено пять типов жилищ. Основной тип жилища кочевых скотоводов – решетчатая войлочная юрта монгольского типа (mербе-Ог). Это каркасная постройка цилиндроконической формы с дымовым отверстием в крыше. В Туве известен также вариант юрты без дымового отверстия. Юрта покрывалась 3–7 войлочными покрышками, которые привязывались к каркасу шерстяными тесемками. Диаметр юрты – 4,3 м, высота – 1,3 м. Вход в жилище обычно ориентировали на восток, юг или юго-восток. Дверь в юрту была войлочная или дощатая. В центре находился очаг или железная печь с трубой. Пол покрывали войлоком. Справа и слева от входа располагались кухонная утварь, кровать, сундуки, кожаные мешки с имуществом, седла, сбруя, оружие и др. Ели и сидели на полу. В юрте жили зимой и летом, перевозя ее с места на место во время кочевок.

Жилищем тувинцев-тоджинцев, охотников-оленеводов, был конический чум (алачых, алажи-Ог). Конструкция чума выполнялась из жердей, покрытых зимой оленьими или лосиными шкурами, летом – берестой или корой лиственницы. Иногда конструкция чума состояла из нескольких приставленных друг к другу срубленных молодых стволов деревьев с оставленными наверху сучьями, к которым приставлялись жерди. Каркас чума не перевозился, только покрышки. Диаметр чума составлял 4–5, 8 м, высота – 3–4 м. На изготовление покрышек для чума использовалось 12–18 оленьих шкур, сшитых нитками из сухожилий оленя. Летом чум покрывался кожаными или берестяными покрышками. Вход в чум осуществлялся с южной стороны. Очаг располагался в центре жилища в виде наклонной жерди с петлей из волосяной веревки, к которой привязывали цепь с котлом. Зимой на пол стелили ветви деревьев.

Чум тоджинцев-скотоводов (алачог) несколько отличался от чума охотников-оленеводов. Он был больше, не имел шеста для подвешивания котла над костром, в качестве покрышек использовалась кора лиственницы: 30-40 кусков. Ее укладывали как черепицу, засыпая землей.

Западные тувинцы покрывали чум войлочными покрышками, скрепленными волосяными веревками. В центре ставили печь или разводили костер. Крюк для котла или чайника подвешивали к вершине чума. Дверь была войлочная в деревянной раме. Планировка такая же, как в юрте: правая сторона женская, левая – мужская. Место за очагом против входа считалось почетным. Там же хранили предметы культа. Чум мог быть переносным и стационарным.

У оседлых тувинцев бытовали четырехстенные и пяти-шести угольные каркасно-столбовые постройки из жердей, крытые шкурами лосей или корой (борбак-Ог). Площадь таких жилищ составляла 8–10 м, высота – 2 м. Крыши жилищ были четырехскатные сводчато-куполообразные, иногда – плоские. С конца XIX в. оседлые тувинцы стали строить прямоугольные однокамерные срубы с плоской земляной крышей, без окон, с очагом-костром на полу. Площадь жилищ составляла 3,5х3,5 м. У русского населения тувинцы заимствовали в начале XX в. технику сооружения землянок с плоской бревенчатой крышей. Богатые тувинцы сооружали пяти-шести угольные срубные дома-юрты бурятского типа с пирамидообразной крышей, крытой лиственничной корой с дымовым отверстием в центре.

Охотники и пастухи сооружали временные односкатные или двускатные каркасные жилища-укрытия из жердей и коры в виде шалаша (чадыр, чавыг, чавыт). Остов жилища покрывали сучьями, ветвями, травой. В двускатном жилище костер разводили у входа, в односкатном – в центре. В качестве хозяйственных строений у тувинцев бытовали срубные наземные амбары, иногда присыпанные землей.

В настоящее время кочевые скотоводы живут в войлочных или срубных многоугольных юртах. На промыслах иногда используют конические, двускатные каркасные постройки и укрытия. Многие тувинцы живут в поселках в современных типовых домах.

Одежда тувинцев (хеп) была приспособлена к кочевому быту и до XX в. несла устойчивые традиционные черты. Шилась она, включая обувь, из выделанных шкур домашних и диких животных, а также из покупных тканей, приобретаемых у русских и китайских купцов. По своему назначению она подразделялась на весенне-летнюю и осенне-зимнюю и состояла из повседневной, праздничной, промысловой, культовой и спортивной.

Наплечная верхняя одежда-халат (mон) была туникообразной распашной. Существенных отличий между мужской, женской и детской одеждой в особенностях покроя не имелось. Она запахивалась направо (левая пола над правой) и всегда опоясывалась длинным кушаком. Только тувинские шаманы во время камлания не опоясывали свои ритуальные костюмы. Характерной чертой верхней одежды-халата были длинные рукава с обшлагами, опускавшимися ниже кистей рук. Такой покрой спасал кисти рук от весенне-осенних заморозков и зимних морозов, позволял не пользоваться рукавицами. Аналогичное явление отмечалось у монголов и бурят. Халат шили длиной почти до щиколоток. Весной и летом носили халат из цветной (синей или вишневой) ткани. Богатые западнотувинские скотоводы в теплое время года носили халаты торгу тон из цветного китайского шелка. Летом поверх халата надевали шелковые безрукавки (кандаазы). У тувинцев-оленеводов распространенным видом летней одежды служил хаш тон, который шили из изношенных оленьих шкур или осенней косульей ровдуги.

В верованиях тувинцев существенную роль играли различные промысловые культы и мифологические представления. Среди древнейших представлений и обрядов выделяется культ медведя. Охота на него считалась грехом. Убийство медведя сопровождалось определенными обрядами и заклинаниями. В медведе тувинцы, как и все сибирские народы, видели духа-хозяина промысловых угодий, предка и родственника людей. Он считался тотемом. Его никогда не называли настоящим именем (адыг), а применяли иносказательные прозвища, например: хайыракан (владыка), ирей (дедушка), даай (дядя) и др. В наиболее ярком виде культ медведя проявлялся в ритуале «медвежьего праздника».

Сибирские татары

Самоназвание – сибиртар (жители Сибири), сибиртатарлар (сибирские татары). В литературе встречается название – западносибирские татары. Расселены в средней и южной частях Западной Сибири от Урала до Енисея: в Кемеровской, Новосибирской, Омской, Томской и Тюменской областях. Численность около 190 тыс. человек. В прошлом сибирские татары называли себя ясаклы (ясачные инородцы), топ-иерлы-халк (старожилы), чувальщиками (от названия печи чувал). Сохранились локальные самоназвания: тоболик (тобольские татары), тарлик (тарские татары), тюменик (тюменские татары), бараба / параба томтатарлар (томские татары) и др. Включают в себя несколько этнических групп: тоболо-иртышскую (курдакско-саргатские, тарские, тобольские, тюменские и ясколбинские татары), барабинскую (барабинско-туражские, любейско-тунусские и теренинско-чейские татары) и томскую (калмаки, чаты и эуштинцы). Говорят на сибирско-татарском языке, имеющем несколько локальных диалектов. Сибирско-татарский язык относится к кыпчакско-булгарской подгруппе кыпчакской группы алтайской языковой семьи.

Этногенез сибирских татар представляется как процесс смешения угорских, самодийских, тюркских и отчасти монгольских групп населения Западной Сибири. Так, например, в материальной культуре барабинских татар выявлены черты сходства барабинцев с хантами, манси и селькупами, в незначительной степени – с эвенками и кетами. В составе туринских татар имеются местные мансийские компоненты. Относительно томских татар удерживается точка зрения, что они являются аборигенным самодийским населением, испытавшем на себе сильное воздействие со стороны тюрков-кочевников.

Монгольский этнический компонент начал входить в состав сибирских татар с XIII в. Наиболее позднее влияние монголоязычные племена оказали на барабинцев, которые в XVII в. находились в тесном контакте с калмыками.

Между тем основное ядро сибирских татар составили древнетюркские племена, начавшие проникать на территорию Западной Сибири в V-VII вв. н. э. с востока из Минусинской котловины и с юга из Средней Азии и Алтая. В XI–XII вв. наиболее существенное влияние на формирование сибирско-татарского этноса оказали кыпчаки. В составе сибирских татар фиксируются также племена и роды хатанов, кара-кыпчаков, нугаев. Позднее в сибирско-татарскую этническую общность вошли желтые уйгуры, бухарцы-узбеки, телеуты, казанские татары, мишари, башкиры, казахи. За исключением желтых уйгуров они усилили кыпчакский компонент в среде сибирских татар.

Основными традиционными для всех групп сибирских татар видами занятий были земледелие и скотоводство. У некоторых групп татар, проживавших в зоне лесов, значительное место в хозяйственной деятельности занимали охота и рыболовство. У барабинских татар заметную роль играло озерное рыболовство. Северные группы тоболо-иртышских и барабинских татар занимались речным рыболовством и охотой. У отдельных групп татар наблюдалось сочетание разных хозяйственно-культурных типов. Рыболовство нередко сопровождалось выпасом скота или уходом за участками засеянной в местах рыбного промысла земли. Пешая охота на лыжах часто сочеталась с охотой на лошадях.

С земледелием сибирские татары были знакомы еще до прихода в Сибирь русских поселенцев. Большинство групп татар занималось мотыжным земледелием. Из основных зерновых культур выращивали ячмень, овес, полбу. К началу XX в. сибирские татары уже высевали рожь, пшеницу, гречиху, просо, а также ячмень и овес. В XIX в. татары заимствовали у русских основные пахотные орудия: одноконную деревянную соху с железным сошником, «вилачуху» – соху без передка, запрягаемую в одну лошадь; «колесянку» и «сабан» – передковые (на колесах) сохи, запрягаемые в две лошади. При бороновании татары применяли борону с деревянными или железными зубьями. Большинство татар пользовались сохами и боронами собственного изготовления. Сев производили вручную. Иногда пашню пропалывали кетменем или руками. Во время сбора и обработки зерна использовали серпы (урак, ургьиш), косу-литовку (цалгы, сама), цеп (мулата – от русского «молотило»), вилы (агац, синэк, соспак), грабли (тернауц, тырнауц), деревянную лопату (корэк) или ведро (чиляк) для веяния зерна на ветру, а также деревянные ступы с пестом (киле), деревянные или каменные ручные жернова-мельницы (кул тирмэн, тыгырмен, чарташе).

Скотоводство было развито у всех групп сибирских татар. Однако в XIX в. кочевое и полукочевое скотоводство утратило свое экономическое значение. Вместе с тем, в это время увеличилась роль домашнего стационарного скотоводства. Более благоприятные условия для развития этого вида скотоводства существовали в южных районах Тарского, Каинского и Томского округов. Татары разводили лошадей, крупный и мелкий рогатый скот.

Скотоводство преимущественно носило товарный характер: скот выращивали на продажу. Продавали также мясо, молоко, шкуры, конский волос, овечью шерсть и др. продукты скотоводства. Практиковалось выращивание на продажу лошадей.

Выпас скота в теплое время осуществлялся недалеко от поселений на специально отведенных участках (выгонах) или на общинных землях. Для молодняка устраивали засеки (телятники) в виде загородки внутри выгона, или поскотины. Скот пасли обычно без надзора, только зажиточные семьи татар прибегали к помощи пастухов. Зимой крупный рогатый скот держали в срубных стайках, крытых соломой плетенках или в крытом дворе под навесом. За скотом зимой ухаживали мужчины – подвозили сено, убирали навоз, кормили. Женщины занимались дойкой коров. Многие хозяйства держали кур, гусей, уток, иногда индеек. Некоторые татарские семьи занимались пчеловодством. В начале XX в. среди татар начало распространяться огородничество.

В структуре традиционных занятий сибирских татар немаловажную роль играла охота. Охотились в основном на пушного зверя: лисицу, колонка, горностая, белку, зайца. Объектом охоты также являлись медведь, рысь, косуля, волк, лось. Летом добывали кротов. Из птиц добывали гусей, уток, куропаток, глухарей и рябчиков. Охотничий сезон начинался с первым снегом. Охотились пешком, зимой на лыжах. У охотников-татар Барабинской степи была распространена верховая охота, особенно на волков.

Орудиями охоты служили различные ловушки, самострелы, приманки, применялись ружья и покупные железные капканы. На медведя охотились с рогатиной, поднимая его зимой из берлоги. Лосей и оленей добывали с помощью самострелов, которые устанавливали на лосиных и оленьих тропах. При охоте на волков татары применяли дубинки из дерева с утолщенным концом, обитым железной пластиной (чекмеры), иногда охотники пользовались длинными ножами-клинками. На колонка, горностая или глухаря ставили кулемки, приманкой в которых служили мясо, потроха или рыба. На белку ставили черканы. При охоте на зайца применяли петли. Многие охотники использовали собак. Шкурки пушных животных и шкуры лосей продавали скупщикам, мясо употребляли в пищу. Из перьев и пуха птиц делали подушки и перины.

Прибыльным занятием для многих сибирских татар было рыболовство. Им повсеместно занимались как на речках, так и на озерах. Рыбу ловили круглый год. Особенно рыболовство было развито у барабинских, тюменских и томских татар. Ловили щуку, язя, чебака, карася, окуня, налима, тайменя, муксуна, сырка, нельму, стерлядь и др. Большую часть улова, особенно зимой, продавали в замороженном виде на городских базарах или ярмарках. Томские татары (эуштинцы) продавали рыбу и летом, привозя ее в Томск в живом виде в специально оборудованных больших лодках с решетками.

Традиционными орудиями лова служили сети (ау) и неводы (алым), которые татары часто плели сами. Неводы делились по своему назначению: язевый (опта ау), сырковый (йешть ау), карасевый (йазы балык ау), муксуновый (чрынды ау). Рыбу ловили также при помощи удочек (кармак), переметами, различными орудиями корзиночного типа: мордами, вершами и корчагами. Применяли также фитили и бредни. Практиковался ночной лов крупной рыбы. Ее добывали при свете факелов острогой (сапак, цацкы) из трех-пяти зубьев. Иногда на речках устраивали запруды, а скопившуюся рыбу вычерпывали совками. В настоящее время рыболовство во многих татарских хозяйствах исчезло. Некоторое значение оно сохранило среди томских, барабинских, тоболо-иртышских и ясколбинских татар.

К подсобным занятиям сибирских татар относилось собирательство дикорастущих съедобных растений, а также сбор кедровых орехов и грибов, против которых у татар не было предубеждения. Ягоду и орех вывозили на продажу. В некоторых селениях собирали растущий в тальниках хмель, который также шел на продажу. Значительную роль в хозяйстве томских и тюменских татар играл извоз. Перевозили различные грузы на лошадях в крупные города Сибири: Тюмень, Красноярск, Иркутск, Томск; везли грузы в Москву, Семипалатинск, Ирбит и другие города. В качестве грузов возили продукты животноводства и рыбного промысла, зимой возили дрова с лесосек, лесоматериалы.

Из ремесел у сибирских татар было развито кожевенное дело, изготовление веревок, кулей; вязание сетей, плетение корзин и коробов из ивовых прутьев, изготовление берестяной и деревянной посуды, телег, саней, лодок, лыж, кузнечное дело, ювелирное искусство. Кожевенным заводам татары поставляли таловую кору и кожи, стекольным заводам – дрова, соломенную и осиновую золу.

В качестве путей сообщения у сибирских татар большую роль играли естественные водные магистрали. Весной и осенью грунтовые дороги были непроходимы. По рекам передвигались на лодках-долбленках (кама, кеме, кима) остроконечного типа. Долбленки делались из осины, кедровки – из кедровых досок. Томским татарам были известны лодки из бересты. В качестве передвижения по речкам и озерам томские татары (эуштинцы) использовали в прошлом плоты (сал). По грунтовым дорогам летом грузы перевозили на телегах, зимой – на санях или дровнях. Для транспортировки груза барабинские и томские татары использовали ручные прямокопыльные нарты, которые охотники тянули с помощью лямки. Традиционным средством передвижения сибирских татар были лыжи скользящего типа: подволоки (подшитые мехом) для передвижения по глубокому снегу и голицы – при хождении весной по твердому снегу. Распространена была среди сибирских татар и верховая езда на лошадях.

Традиционные селения сибирских татар – юрты, аулы, улусы, аймаки – располагались в основном по поймам рек, берегам озер, вдоль дорог. Селения были небольшими (5–10 домов) и находились на значительном расстоянии друг от друга. Характерными чертами татарских селений являлись отсутствие определенной планировки, кривые узкие улочки, наличие тупиков, разбросанность жилых строений. В каждом селении была мечеть с минаретом, оградой и рощей с поляной для общественных молений. Рядом с мечетью могло находиться кладбище. В качестве жилищ служили плетневые, глинобитные, кирпичные, срубные и каменные дома (ий). В прошлом известны были и землянки.

Томские и барабинские татары жили в прямоугольных каркасных домах, сплетенных из прутьев и обмазанных глиной – мазанках (утоу, ода). Основу этого типа жилищ составляли угловые столбы с поперечными жердями, которые переплетали прутьями. Жилища были засыпные: между двумя параллельными стенами засыпали землю, стены снаружи и изнутри обмазывали глиной, смешанной с навозом. Крыша была плоской, ее делали на слегах и матице. Она покрывалась дерном, со временем зарастала травой. Дымовое отверстие в крыше служило и для освещения. У томских татар бытовали и круглые в плане мазанки, слегка углубленные в землю.

Из хозяйственных строений у сибирских татар бытовали загоны для скота, сделанные из жердей, деревянные амбары для хранения продуктов, рыболовных снастей и сельхозинвентаря, бани, устроенные по-черному, без трубы; хлева, погреба, хлебные печи. Двор с надворными постройками огораживали высоким забором из досок, бревен или плетня. В заборе устраивали ворота и калитку. Нередко двор огораживали забором из жердей тальника, или ивы.

В прошлом татарские женщины употребляли пищу после мужчин. На свадьбах и праздниках мужчины и женщины ели отдельно друг от друга. В настоящее время многие традиционные обычаи, связанные с пищей, исчезли. В употребление вошли продукты, которые раньше запрещалось есть по религиозным или другим причинам, в частности – продукты из свинины. Вместе с тем, до сих пор сохраняются некоторые национальные блюда из мяса, муки, молока.

Основной формой семьи у сибирских татар была малая семья (5–6 человек). Главой семьи являлся старший мужчина в доме – дед, отец или старший брат. Положение женщины в семье было приниженным. Девушек выдавали замуж в раннем возрасте – в 13 лет. Невесту для сына подыскивали его родители. Она не должна была видеть своего жениха до свадьбы. Браки заключались через сватовство, добровольный уход и насильственное умыкание невесты. Практиковалась уплата за невесту калыма. Запрещалось жениться и выходить замуж за родственников. Имущество умершего главы семьи делилось на равные части между сыновьями умершего. Если сыновей не было, то половину имущества получали дочери, а другая часть делилась среди родственников.

Из народных праздников сибирских татар самым популярным был и остается сабантуй – праздник плуга. Он отмечается после завершения посевных работ. На сабантуе устраиваются конные скачки, бега, соревнования по прыжкам в длину, перетягивание за палку, бой мешками на бревне и др.

Народное искусство сибирских татар в прошлом было представлено преимущественно устным народным творчеством. Основными видами фольклора были сказки, песни (лирические, плясовые), пословицы и загадки, героические песни, сказания о богатырях, исторические былины. Исполнение песен сопровождалось игрой на народных музыкальных инструментах: курай (деревянная дудка), кобыз (язычковый инструмент из металлической пластинки), гармонике, бубне.

Изобразительное искусство бытовало в основном в виде вышивки на одежде. Сюжеты вышивок – цветы, растения. Из мусульманских праздников широко были распространены и бытуют сейчас – ураза и курбан-байрам

Селькупы

Основу мировоззрения нивхов составляли анимистические представления. В каждом отдельном предмете они видели живое начало, наделенное душой. Природа была полна разумными обитателями. Остров Сахалин представлялся в виде человекоподобного существа. Такими же свойствами нивхи наделяли деревья, горы, реки, землю, воду, утесы и т.п. Хозяином всех животных была касатка. Небо, по представлениям нивхов, было населено «небесными людьми» – солнцем и луной. Культ, связанный с «хозяевами» природы, носил родовой характер. Родовым праздником считался медвежий праздник (чхыф-лехарнд – медвежья игра). Он был связан с культом мертвых, так как устраивался в память покойного сородича. Для этого праздника в тайге добывали медведя или покупали медвежонка, которого несколько лет выкармливали. Почетная обязанность убивать медведя предоставлялась нархам – людям из «рода зятя» устроителя праздника. К празднику все члены рода передавали хозяину медведя припасы и деньги. Семья хозяина готовила угощения для гостей.

Праздник обычно устраивался в феврале и длился несколько дней. Он включал в себя сложную церемонию убиения медведя выстрелом из лука, ритуального угощения медвежьим мясом, жертвоприношения собак и др. действия. После праздника голова, кости медведя, ритуальная посуда и вещи складывались в специальный родовой амбар, который постоянно посещался независимо от того, где жил нивх.

Характерной особенностью погребального обряда нивхов было сжигание покойников. Существовал и обычай захоронения в земле. Во время сжигания ломали нарту, на которой привозили покойника, и убивали собак, мясо которых варили и на месте съедали. Хоронили покойника только члены его рода. У нивхов существовали запреты, связанные с культом огня. Шаманство не было развито, однако шаманы были в каждом селении. В обязанность шаманов входило лечение людей и борьба со злыми духами. В родовых культах нивхов шаманы участия не принимали.

В этнографической литературе до 1930-х гг. селькупов именовали остяко-самоедами. Данный этноним был введен в середине XIX в. финским ученым М.А. Кастреном, который доказал, что селькупы являются особой общностью, которая по условиям и образу жизни близка к остякам (хантам), а по языку родственна самодийцам (ненцам). Другое устаревшее название селькупов – остяки – совпадает с названием хантов (и кетов) и восходит, вероятно, к языку сибирских татар. Первые контакты селькупов с русскими относятся к концу XVI в. В селькупском языке выделяются несколько диалектов. Предпринятая в 1930-е г. попытка создать единый литературный язык (на основе северного диалекта) потерпела неудачу.

Основными занятиями всех групп селькупов были охота и рыболовство. Южные селькупы вели в основном полуоседлый образ жизни. Исходя из определенной разницы в соотношении рыболовства и охоты, у них существовало разделение на лесных жителей – маджилкуп, обитавших на обских протоках, и обских – колтакуп. Хозяйство обских селькупов (колтакуп) было ориентировано, главным образом, на добычу в р. Оби рыбы ценных пород. Система жизнеобеспечения лесных селькупов (маджилкуп) основывалась на охотничьем промысле. Основными промысловыми животными были лось, белка, горностай, колонок, соболь. На лося охотились ради мяса. При охоте на него использовали самострелы, устанавливаемые на тропах, ружья. На других животных охотились при помощи лука и стрел, а также различных ловушек и приспособлений: пастей, кулем, кляпцов, черканов, силков, плашек, капканов. Охотились также и на медведя

Большое значение для южных селькупов, как и для многих народов Сибири, имела охота на боровую дичь. Осенью охотились на глухарей, тетеревов и рябчиков. Мясо боровой дичи обычно заготавливалось впрок. Летом на озерах промышляли линных гусей. Охота на них проводилась коллективно. Гусей загоняли в один из заливов и ловили сетями.

В Тазовской тундре значительное место в охоте занимал промысел песца. Современный охотничий промысел развит, главным образом, у северных селькупов. Среди южных селькупов профессиональных охотников-промысловиков практически нет.

Для всех групп южных селькупов наиболее значимым в хозяйстве было рыболовство. Объектом рыбного промысла являлись осетр, нельма, муксун, стерлядь, налим, щука, язь, карась, окунь и др. Рыбу добывали круглогодично на реках и пойменных озерах. Ее ловили как сетями, так и ловушками: котцами, мордушками, самоловами, фитилями. Крупную рыбу добывали также острогой и стрельбой из лука. Рыбный сезон делился на «малый промысел» до спада воды и обнажения песков, и «большой промысел», после обнажения песков, когда практически все население переходило на «пески» и добывало рыбу сетями. На озерах ставили различные ловушки. Практиковался подледный лов рыбы. В определенных местах в устьях притоков ежегодно устраивали весенние запоры из кольев.

Под влиянием русских, южные селькупы стали разводить домашних животных: лошадей, коров, свиней, овец, домашнюю птицу. В начале XX в. селькупы стали заниматься и огородничеством. Навыки скотоводства (коневодства) были известны предкам южных селькупов в начале I тыс. н.э. Остается дискуссионной проблема бытования у южных групп селькупов оленеводства.

Традиционными средствами передвижения у южных селькупов являются долбленая лодка – обласок, зимой – лыжи, подбитые мехом или голицы. На лыжах ходили с помощью палки-посоха, имевшей снизу кольцо, а сверху костяной крючок для удаления снега из-под ступни. В тайге широкое распространение имела ручная нарта, узкая и длинная. Охотник обычно тащил ее сам с помощью ременной петли. Иногда нарту тащила собака.

У северных селькупов было развито оленеводство, которое имело транспортное направление. Оленьи стада в прошлом редко насчитывали от 200 до 300 оленей. Большинство северных селькупов имело от одного до 20 голов. Безоленными были туруханские селькупы. Оленей никогда не пасли. Зимой, чтобы олени не уходили далеко от селения, на ноги нескольким оленям в стаде надевали деревянные «башмаки» (мокта). Летом оленей отпускали. С наступлением комариной поры олени собирались в стада и уходили в лес. Только после окончания лова рыбы хозяева начинали разыскивать своих оленей. Выслеживали их также, как выслеживали на охоте дикого зверя.

Езду на оленях в санной упряжке северные селькупы заимствовали у ненцев. Безоленные (туруханские) селькупы при ходьбе на охоту использовали, как и южные селькупы, ручную нарту (канджи), на которой охотник вез боеприпасы и продукты питания. Зимой передвигались на лыжах, которые делали из елового дерева и подклеивали мехом. По воде передвигались на долбленых лодках – обласках. Гребли одним веслом, сидя, на коленях и иногда стоя.

У селькупов выделяют несколько типов поселений: круглогодичные стационарные, дополненные сезонные для промысловиков без семей, стационарные зимние, сочетающиеся с переносными для других сезонов, стационарные зимние и стационарные летние. На русском языке селькупские поселения назывались юртами. Северные селькупы-оленеводы живут в стойбищах, состоящих из двух-трех, иногда пяти переносных жилищ. Таежные селькупы селились вдоль рек, на берегах озер. Селения небольшие, от двух-трех до 10 домов.

Селькупам было известно шесть типов жилищ (чум, усеченно-пирамидальное каркасное подземное и срубное подземное, сруб с плоской крышей, подземное из балок, лодка-илимка).

Постоянным жилищем селькупов-оленеводов являлся переносной чум самодийского типа (корель-мат) – коническое каркасное сооружение из жердей, крытое корой деревьев или шкурами. Диаметр чума от 2,5–3 до 8–9 м. Дверью служил край одной из покрышек чума (для покрышек сшивали 24–28 оленьих шкур) или кусок бересты, подвешенный на палке. В центре чума на земле устраивали очаг-костер. Очажный крюк крепился к вершине чума. Иногда ставили печку с трубой. Дым выходил через отверстие между верхушками жердей каркаса. Пол в чуме был земляной или застелен досками справа и слева от очага. В чуме жили две семьи или брачные пары (родители с женатыми детьми). Место напротив входа за очагом считалось почетным и сакральным. Спали на оленьих шкурах или циновках. Летом ставили пологи от комаров.

Зимним жилищем таежных оседлых и полуоседлых рыболовов и охотников были землянки и полуземлянки различной конструкции. Одна из древних форм землянок – карамо – глубиной полтора-два м, площадью 7–8 м. Стены землянки обкладывались бревнами. Крыша (односкатная или двускатная) покрывалась берестой и засыпалась землей. Вход в землянку сооружали в сторону реки. Отапливалось карамо центральным очагом-костром или чувалом. Другим типом жилища была полуземлянка «карамушка» глубиной 0,8 м, с неукрепленными земляными стенами и двускатной крышей из горбылей и бересты. Основу крыши составляла центральная балка, лежащая на вертикальном столбе, установленном у задней стены, и двух столбах с перекладиной, установленных у передней стены. Дверь была дощатая, очаг – наружный. Бытовал и другой тип полуземлянки (тяй-мат, пой-мат), похожей на хантыйскую полуземлянку. В землянках и полуземлянках спали на нарах, устроенных вдоль двух стен напротив очага.

В качестве временного промыслового жилища у селькупов хорошо известны постройки в форме односкатного заслона (балаган). Такой заслон ставили во время пребывания в лесу для отдыха или ночевки. Распространенным временным жилищем селькупов (особенно у северных) является кумар – шалаш из тальника полуцилиндрической формы с берестяным покрытием. У южных (нарымских) селькупов в качестве летнего жилища были распространены крытые берестой лодки (алаго, корагуанд, массой анду). Каркас выполнялся из черемуховых прутьев. Их вставляли в края бортов лодки, и они образовывали свод-полуцилиндр. Сверху каркас покрывали берестяными полотнищами. Данный вид лодок был широко распространен в конце XIX – начале XX вв. у нарымских селькупов и васюганских хантов.

В XIX в. многие селькупы (южные селькупы) стали строить срубы русского типа с двускатной и четырехскатной крышей. В настоящее время селькупы живут в современных срубных домах. Традиционные жилища (полуземлянки) используются только в качестве промысловых хозяйственных построек.

Среди традиционных хозяйственных строений у селькупов бытовали свайные амбары, сараи для скота, навесы, вешала для вяления рыбы, хлебные глинобитные печи.

Традиционной зимней верхней одеждой северных селькупов была меховая парка (поргэ) – открытая спереди шуба из оленьих шкур, сшитых мехом наружу. В сильные морозы поверх парки надевали сакуй – глухую одежду из оленьих шкур, мехом наружу с пришитым капюшоном. Сакуй бытовал только у мужчин. Парку носили как мужчины, так и женщины. Нательная мужская одежда состояла из рубахи и штанов, сшитых из покупной ткани, женщины носили платье. Зимней обувью северных селькупов были пимы (пемы), сшитые из камуса и сукна. Вместо чулка (носка) служила расчесанная трава (осока), которой обвертывали ступню. Летом носили ровдужную обувь и русские сапоги. Шапки шили в виде капора из «пешки» – шкурки новорожденного теленка, песцовых и беличьих лапок, из шкурок и шеи гагары. Повсеместным головным убором как для женщин, так и для мужчин был платок, который носили в виде косынки. Рукавицы северные селькупы шили из камусов мехом наружу.

У южных селькупов в качестве верхней одежды были известны шубы из «сборного меха» – понджел-порг. Такие шубы носили мужчины и женщины. Характерной особенностью этих шуб являлось наличие мехового подклада, собранного из камусов мелких пушных зверьков – лапок соболя, белки, горностая, колонка, рыси. Сборный мех сшивали вертикальными полосками. Цветовой подбор делали таким образом, чтобы цветовые оттенки переходили один в другой. Сверху шубу обшивали тканью – сукном или плюшем. Женские шубы были длинней мужских. Длинная женская шуба из сборного меха представляла собой значительную семейную ценность.

В качестве промысловой одежды у мужчин бытовали короткие шубы мехом наружу – кырня – из меха оленя или заячьих шкур. В XIX–XX вв. широкое распространение получили овчинные тулупы и собачьи дохи – зимняя дорожная одежда, а также суконные зипуны. В середине XX в. этот тип одежды вытеснила стеганая фуфайка. Нижняя плечевая одежда южных селькупов – рубахи и платья (каборг – для рубахи и платья) – вошли в обиход в XIX в. Подпоясывали плечевую одежду мягкой тканой опояской или кожаным ремнем.

Традиционная пища селькупов состояла в основном из продуктов рыболовства. Рыбу в большом количестве заготавливали впрок. Ее варили (рыбный суп – кай, с добавлением крупы – армагай), обжаривали над огнем на палочке-веретеле (чапса), солили, сушили, вялили, приготавливали юколу, делали рыбную муку – порсу. Рыбу впрок заготавливали летом, во время «большого лова». Из рыбьих внутренностей вываривали рыбий жир, который хранили в берестяных сосудах и использовали в пищу. В качестве приправы и дополнения к пищевому рациону селькупы употребляли дикорастущие съедобные растения: дикий лук, черемшу, корни сараны и др. В большом количестве употребляли в пищу ягоды и кедровые орехи. В пищу также шло мясо лося и боровой дичи. Широкое распространение получили покупные продукты: мука, масло, сахар, чай, крупа.

На употребление в пищу мяса некоторых зверей и птиц существовали пищевые запреты. Например, некоторые группы селькупов не ели мясо медведя, лебедя, считая их близкими по «породе» к человеку. Табуированными животными также могли быть заяц, куропатка, дикие гуси и др. В XX в. рацион селькупов пополнился продуктами домашнего скотоводства. С развитием огородничества – картофелем, капустой, свеклой и др. овощами.

Селькупы, хотя и считались крещенными, сохранили, как и многие народы Сибири, свои древние религиозные верования. Для них были характерны представления о духах-хозяинах мест. Они верили в духа-хозяина леса (мачиль лоз), духа-хозяина воды (уткыль лоз) и др. Духам приносили различные жертвы, чтобы заручиться их поддержкой во время промысла.

Творцом всего мира, демиургом селькупы считали бога Нума, олицетворявшего небо. Обитателем подземного мира, властителем зла выступал в селькупской мифологии подземный дух Кызы. У этого духа были многочисленные духи-помощники – лозы, которые проникали в человеческое тело и вызывали болезни. Для борьбы с болезнями селькупы обращались к шаману, который вместе со своими духами-помощниками вступал в борьбу со злыми духами и пытался изгнать их из тела человека. Если это удавалось шаману, то человек выздоравливал.

Земля обитания представлялась селькупам изначально ровной и плоской, покрытой травой-мхом и лесом – волосами матери-земли. Вода и глина были ее древним первичным состоянием. Все земные возвышенности и естественные углубления селькупы трактовали как свидетельства происходивших в прошлом событий, как земных («битвы богатырей»), так и небесных (например, оброненные с неба камни-молнии породили болота и озера). Земля (чвэч) для селькупов являлся все породившей и порождающей субстанцией. Млечный путь на небе представлялся каменной рекой, которая переходит на землю и течет р. Обью, замыкая собой мир в единое целое (южные селькупы). Небесную природу имеют и камни, которые положены на землю для придания ей устойчивости. Они также хранят и дают тепло, порождают огонь и железо.

У селькупов существовали специальные жертвенные места, связанные с религиозной обрядностью. Они представляли собой своеобразные святилища в виде небольших бревенчатых амбарчиков (лозыль сэссан, лот келе) на одной ножке-стойке, с установленным внутри деревянными духами – лозами. В эти амбарчики селькупы приносили различные «жертвы» в виде медных и серебряных монет, посуды, предметов бытового значения и др. Селькупы почитали медведя, лося, орла, лебедя.

Традиционное поэтическое творчество селькупов представлено преданиями, героическим эпосом о герое селькупского народа хитроумном Итьте, разнообразными видами волшебной сказки (чаптэ), песнями, бытовыми рассказами. Еще в недавнем прошлом был широко представлен жанр песни-импровизации по типу «что вижу, то пою». Однако с утратой селькупами навыков разговорной речи на селькупском языке этот вид устного творчества практически исчез. В фольклоре селькупов содержится много указаний на старые верования и связанные с ними культами. Предания селькупов повествуют о войнах, которые вели предки селькупов с ненцами, эвенками, татарами.