ИВАН БЕЗДОМНЫЙ (он же – Иван Николаевич Понырев), персонаж романа “Мастер и Маргарита”, поэт, превращающийся в эпилоге в профессора Института истории и философии. Одним из прототипов И. Б. был поэт Александр Ильич Безыменский (1898-1973), чей псевдоним, ставший фамилией, спародирован в псевдониме Бездомный. В редакции “Мастера и Маргариты” 1929 г. упоминался памятник “знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в 1933-м году осетриной”, причем памятник располагался напротив Дома Грибоедова. Учитывая, что Безыменский был родом из Житомира, намек здесь был еще прозрачнее, чем в окончательном тексте, где комсомольский поэт остался связан лишь с образом И. Б. Безыменский выступал с резкими нападками на “Дни Турбиных”, а его пьеса “Выстрел” (1929) пародировала это булгаковское произведение. “Выстрел” был высмеян в эпиграмме Владимира Маяковского (1893-1930), написанной в декабре 1929 г. или январе 1930 г., где о Безыменском было сказано достаточно резко: “Уберите от меня этого бородатого комсомольца!..” Ссора Безыменского и Маяковского спародирована в ссоре И. Б. с поэтом Александром Рюхиным (прототипом последнего послужил Маяковский).

Предсказание Воланда, что И. Б. окажется в сумасшедшем доме, восходит к роману английского писателя Чарльза Мэтьюрина (1782-1824) “Мельмот Скиталец (1820). Там один из героев, некий Стентон, встречается с Мельмотом, продавшим душу дьяволу. Мельмот предсказывает, что их следующая встреча произойдет в стенах сумасшедшего дома ровно в двенадцать часов дня. Отметим, что в ранней редакции “Мастера и Маргариты” в психиатрической лечебнице профессора Стравинского перед И. Б. являлся не Мастер, как в окончательном тексте, а Воланд. Стентон, самоуверенно полагавший, что ему нечего узнавать у посланца сатаны, действительно вскоре заключается своими близкими в сумасшедший дом, причем это вызвано “постоянными разговорами его о Мельмоте, безрассудной погоней за ним, странным поведением в театре и подробным описанием их необыкновенных встреч, которые делались с глубочайшей убежденностью”. В лечебнице Стентон сначала буйствует, но потом решает, что “самым лучшим для него будет прикинуться покорным и спокойным в надежде, что с течением времени он либо умилостивит негодяев, в чьих руках он сейчас оказался, либо, убедив их в том, что он человек безобидный, добьется себе таких поблажек, которые в дальнейшем, может быть, облегчат ему побег”. У героя Мэтьюрина в сумасшедшем доме “оказались два пренеприятных соседа”, один из которых постоянно распевал оперные куплеты, а второй, прозванный “Буйной головой”, все время повторял в бреду: “Руфь, сестра моя, не искушай меня этой телячьей головой (здесь имеется в виду голова казненного во время Пуританской революции английского короля Карла I (1600-1649). – Б. С.), из нее струится кровь; молю тебя, брось ее на пол, не пристало женщине держать ее в руках, даже ежели братья пьют эту кровь”. И однажды в полночь к Стентону в лечебницу является Мельмот.

Злоключения незадачливого героя Мэтьюрина у Булгакова в точности повторяет И. Б. Поэт гонится за Воландом; после рассказа о встрече с “иностранным профессором” на Патриарших, который будто бы беседовал с Понтием Пилатом, И. Б. принимают за сумасшедшего и заключают в клинику Стравинского. Там он, в конечном счете, приходит к той же линии поведения, что и Стентон в “Мельмоте Скитальце”. Соседями И. Б. в лечебнице оказываются председатель жилтоварищества Никанор Иванович Босой, декламирующий во сне монолог пушкинского Скупого рыцаря, и конферансье Театра Варьете Жорж Бенгальский, бредящий о своей отрезанной во время сеанса черной магии голове.

В судьбе поэта Ивана Бездомного, превратившегося к финалу романа в профессора Института истории и философии Ивана Николаевича Понырева, Булгаков как бы дал ответ на предположение одного из видных мыслителей-евразийцев и гениального лингвиста князя Николая Сергеевича Трубецкого (1890-1938), который в 1925 г. в статье “Мы и другие”, опубликованной в берлинском “Евразийском временнике”, высказывал надежду, что “положительное значение большевизма может быть в том, что, сняв маску и показав всем сатану в его неприкрытом виде, он многих через уверенность в реальность сатаны привел к вере в Бога. Но, помимо этого, большевизм своим бессмысленным (вследствие неспособности к творчеству) ковырянием жизни глубоко перепахал русскую целину, вывернул на поверхность пласты, лежавшие внизу, а вниз – пласты, прежде лежавшие на поверхности. И, быть может, когда для созидания новой национальной культуры понадобятся новые люди, такие люди найдутся именно в тех слоях, которые большевизм случайно поднял на поверхность русской жизни. Во всяком случае, степень пригодности к делу созидания национальной культуры и связь с положительными духовными основами, заложенными в русском прошлом, послужат естественным признаком отбора новых людей. Те, созданные большевизмом новые люди, которые этим признаком не обладают, окажутся нежизнеспособными и, естественно, погибнут вместе с породившим их большевизмом, погибнут не от какой-нибудь интервенции, а от того, что природа не терпит не только пустоты, но и чистого разрушения и отрицания и требует созидания, творчества, а истинное, положительное творчество возможно только при утверждении начала национального и при ощущении религиозной связи человека и нации с Творцом Вселенной”. При встрече с Иваном, тогда еще Бездомным, Воланд призывает поэта сперва поверить в дьявола, рассчитывая, что тем самым И. Б. убедится в истинности истории Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри, а затем поверит и в существование Спасителя. В полном соответствии с мыслями Н. С. Трубецкого поэт Бездомный обрел свою “малую родину”, сделавшись профессором Поныревым (фамилия происходит от станции Поныри в Курской области), как бы приобщаясь тем самым к истокам национальной культуры. Однако нового И. Б. поразила бацилла всезнайства. Этот человек, поднятый революцией на поверхность общественной жизни, сначала – известный поэт, после – известный ученый. Он пополнил свои знания, перестав быть тем девственным юношей, который пытался задержать Воланда на Патриарших прудах. Однако в реальность дьявола, в подлинность истории Пилата и Иешуа И. Б. верил, пока сатана и его свита были в Москве и пока сам поэт общался с Мастером, чей завет И. Б., формально говоря, выполнил, отказавшись в эпилоге от поэтического творчества. Но подобным же образом Степан Богданович Лиходеев по рекомендации Воланда перестал пить портвейн и перешел на одну только водку, настоянную на смородиновых почках. Иван Николаевич Понырев убежден, что нет ни Бога, ни дьявола, а он сам в прошлом стал жертвой гипнотизера. Прежняя вера оживает у профессора только раз в год, в ночь весеннего полнолуния, когда он видит во сне казнь Иешуа, воспринимаемую как мировую катастрофу. Видит Иешуа и Пилата, мирно беседующих на широкой, заливаемой лунным светом дороге, видит и узнает Мастера и Маргариту. Сам же И. Б. к подлинному творчеству не способен, а истинный творец – Мастер вынужден искать защиты у Воланда в последнем приюте. Здесь проявился глубокий скептицизм Булгакова относительно возможности перерождения к лучшему тех, кто был привнесен в культуру и общественную жизнь Октябрьским переворотом 1917 г. Автор “Мастера и Маргариты” не видел в советской действительности таких людей, появление которых предсказывали и на которых надеялись князь Н. С. Трубецкой и другие евразийцы. Взращенные революцией, вышедшие из народа поэты-самородки, по мнению писателя, были слишком далеки от ощущения “религиозной связи человека и нации с Творцом Вселенной”, и утопией оказалась идея, что они смогут стать творцами новой национальной культуры. “Прозревший” и превратившийся из Бездомного в Понырева Иван ощущает подобную связь лишь во сне.

Превращение И. Б. из поэта в единственного ученика Мастера, в профессора, забывшего и о поэзии, и о Мастере (о своем учителе И. Б. вспоминает только раз в год, в ночь весеннего полнолуния), воспроизводит один из сюжетов великой драматической поэмы “Фауст” (1808-1832) Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832) – историю Студента, пришедшего учиться у Фауста и ставшего достойным учеником Мефистофеля. Отметим, что И. Б. – ученик не только Мастера, но и Воланда, так как именно сатана преподает ему историю Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри и заставляет поверить в существование нечистой силы. Гетевский Студент признается:

Скажу со всею прямотой:

Мне хочется уже домой.

От здешних тесных помещений

На мысль находит помраченье.

Кругом ни травки, ни куста,

Лишь сумрак, шум и духота.

(Перевод Б. Пастернака)

И. Б. оказывается заключен в палату в клинике Стравинского, за окном которой – недоступные больному река, зеленая трава и сосновый бор. Здесь у него наступает помрачение ума: поэт плачет и никак не может изложить на бумаге историю своей встречи с Воландом и услышанный рассказ о прокураторе Иудеи. Затем следует дьявольское просветление – И. Б. перестает горевать о погибшем Берлиозе: “Важное, в самом деле, происшествие – редактора журнала задавило!.. Ну, царство небесное ему! Ну, будет другой редактор и даже, может быть, еще красноречивее прежнего”. И. Б., превращаясь из Бездомного в Понырева, как бы избавляется от тоски по дому, присущей и герою Гёте. Студент утверждает:

Три года обученья – срок,

По совести, конечно, плевый.

Я б многого достигнуть мог,

Имей я твердую основу.

Эти слова пародирует Булгаков, заставляя И. Б. предложить: “Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!” Воланд же приходит в восторг от этого предложения, замечая, что “ему там самое место!” и вспоминая разговор с И. Кантом за завтраком: “Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут”. Здесь имеется в виду весьма специфическое обучение Канта – в концлагере на Соловках, а три года – как раз срок обучения средневековых студентов, о котором говорит герой “Фауста”. Нравственное доказательство бытия Божия, выдвинутое Иммануилом Кантом, утверждает основу нашей совести, данную Богом в виде категорического императива – не делать другому того, что ты не хотел бы испытать на себе. Ясно, что оно неприемлемо для сатаны. Гетевский Мефистофель после слов Студента о твердой основе призывает ученика не следовать клятве Гиппократа, а предаться медицине другого рода:

Смысл медицины очень прост.

Вот общая ее идея:

Все в мире изучив до звезд,

Все за борт выбросьте позднее.

Зачем трудить мозги напрасно?

Валяйте лучше напрямик.

Кто улучит удобный миг,

Тот и устроится прекрасно.

Вы стройны и во всей красе,

Ваш вид надменен, взгляд рассеян.

В того невольно верят все,

Кто больше всех самонадеян.

Ступайте к дамам в будуар.

Они – податливый товар.

Их обмороки, ахи, охи,

Одышки и переполохи

Лечить возьмитесь не за страх -

И все они у вас в руках.

Предложение отправить Канта на перевоспитание в Соловки отразило и личные впечатления писателя. Его третья жена Е. С. Булгакова отметила в дневнике 11 декабря 1933 г. рассказ сестры Булгакова Надежды о том, как один из родственников ее мужа А. М. Земского (1892-1946), коммунист, “сказал про М. А. – Послать бы его на три месяца на Днепрострой, да не кормить, тогда бы он переродился”.

Миша: – Есть еще способ – кормить селедками и не давать пить”.

В речи И. Б. Булгаков превратился в Канта (кстати, с этим философом многими своими чертами связан и автобиографический Мастер), три месяца – в три года, а Днепрострой – в Соловки. (Правда, насчет того, чтобы кормить автора “Критики чистого разума” селедкой, поэт обмолвиться не успел). Общение же с медициной для И. Б. оказалось куда менее приятным, чем для поучаемого Мефистофелем Студента: будущий профессор Понырев очутился в сумасшедшем доме.

Гетевский Студент слышит от представшего в костюме Фауста лукавого учителя:

Заучивайте на дому

Текст лекции по руководству.

Учитель, сохраняя сходство,

Весь курс читает по нему.

И все же с жадной быстротой

Записывайте мыслей звенья.

Как будто эти откровенья

Продиктовал вам дух святой,

и отвечает:

Я это знаю и весьма

Ценю значение письма.

Изображенное в тетради

У вас, как в каменной ограде.

И. Б. в клинике Стравинского за высокой оградой безуспешно пытается воспроизвести на бумаге то “откровение” о Пилате и Иешуа, что “продиктовал” ему на Патриарших вместо “духа святого” сам Воланд.

Студент признается:

Я б стать хотел большим ученым

И овладеть всем потаенным,

Что есть на небе и земле...

и в дальнейшем превращается в самоуверенного бахвала-всезнайку Бакалавра, возглашающего:

Вот назначенье жизни молодой:

Мир не был до меня и создан мной,

Я вывел солнце из морского лона,

Пустил луну кружить по небосклону.

День разгорелся на моем пути,

Земля пошла вся в зелени цвести,

И в первую же ночь все звезды сразу

Зажглись вверху по моему приказу.

Кто, как не я, в приливе свежих сил

Вас от филистерства освободил?

Куда хочу, протаптываю след,

В пути мой светоч – внутренний мой

Им все озарено передо мною,

А то, что позади, объято тьмою.

Мефистофель поражен пошлостью своего ученика:

Ступай, чудак, про гений свой трубя!

Что б сталось с важностью твоей

бахвальской,

Когда б ты знал: нет мысли

маломальской,

Которой бы не знали до тебя!

Разлившиеся реки входят в русло.

Тебе перебеситься суждено.

В конце концов, как ни бродило б

В итоге получается вино.

Бывший Студент в запале восклицает: “Я захочу, и черт пойдет насмарку”, на что Мефистофель замечает: “Тебе подставит ножку он, не каркай”. В “Мастере и Маргарите” Воланд как раз и “подставляет ножку” И. Б., приводя поэта в сумасшедший дом. 6 декабря 1829 г. в беседе со своим секретарем и биографом, автором “Разговоров с Гёте в последние годы его жизни” (1836-1848) Иоганном Петером Эккерманом (1792-1854), создатель “Фауста” следующим образом отозвался об образе Бакалавра: “В нем олицетворена та претенциозная самоуверенность, которая особенно свойственна юному возрасту и которую в столь ярких образчиках имели вы возможность наблюдать у нас в первые годы после освободительной войны (имеется в виду война германских государств против французского императора Наполеона (1769-1821) в 1813-1815 гг. – Б. С.). В юности каждый думает, что мир начал, собственно говоря, существовать только вместе с ним и что все существуют, в сущности, только ради него”. У Булгакова, в отличие от героя Гёте, И. Б., еще не будучи обременен практически никакими знаниями, легкомысленно отвергает бытие не только Бога, но и дьявола, за что и несет наказание. Бакалавр просто отрицает пользу полученных знаний, абсолютизируя собственную свободу воли:

Мальчиком я, рот разиня,

Слушал в этих же палатах

Одного из бородатых

И за чистую монету

Принимал его советы.

Все они мой ум невинный

Забивали мертвечиной,

Жизнь мою и век свой тратя

На ненужные занятья.

И. Б., в противоположность ему, в эпилоге романа предстает многознающим профессором, отрицающим существование черта, тогда как Бакалавр считает нечистую силу подвластной своей воле. Автор “Мастера и Маргариты” нового Студента, по сравнению с Гёте, повысил с бакалавра до профессора. Здесь он учитывал существовавшую русскую традицию восприятия этого героя “Фауста”. Так, Александр Амфитеатров (1862-1938) в своей книге “Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков” отмечал: “ Следуя дьявольским советам, студент – во второй части “Фауста” – обратился в такого пошлейшего “приват-доцента”, что самому черту стало совестно: какого вывел он “профессора по назначению””. И. Б., может быть, и не такой пошлый, как гетевский Бакалавр, но уверенность новоиспеченного профессора Понырева, что ему “все известно”, что “он все знает и понимает”, лишает И. Б. способности к подлинному творчеству, к восхождению на вершины познания, как не может подняться к высотам этического подвига Иешуа Га-Ноцри гениальный Мастер. “Исколотая память” обоих одинаково затихает, и пробуждается только в волшебную ночь весеннего полнолуния, когда И. Б. и Мастер встречаются вновь. Профессор Иван Николаевич Понырев – это действительно “профессор по назначению”, типичный “красный профессор”, отрицающий духовное начало в творчестве и, в отличие от Бакалавра Гёте, – сторонник только эмпирического опытного знания, почему все происшедшее с ним, включая встречи с Воландом и Мастером, И. Б. в эпилоге объясняет гипнозом.

То, как И. Б. выступает учеником Мастера, во многом повторяет ритуальную практику Масонства и находит в ней свое объяснение.

Иван Бездомный (он же - Иван Николаевич Понырев) - персонаж романа "Мастер и Маргарита", поэт, становящийся в эпилоге профессором Института истории и философии. Одним из прототипов И. Б. был поэт Александр Ильич Безыменский (), чей псевдоним, ставший фамилией, спародирован в псевдониме Бездомный. В редакции "Мастера и Маргариты" 1929 г. упоминался памятник "знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в 1933-м году осетриной", причем памятник располагался напротив Дома Грибоедова. Учитывая, что Безыменский был родом из Житомира, намек здесь был еще прозрачнее, чем в окончательном тексте, где комсомольский поэт остался связан лишь с образом И. Б.

Став учеником Иешуа, Левий бросил деньги на дорогу, а Бездомный отказался от привилегии быть членом писательского союза. Смысл метаморфозы того и другого очевиден: истина не закрыта для любого, у кого хватает мужества ее искать. Но как Мастер оказался менее стойким, чем Иешуа, так и ученик Мастера Иван Бездомный "слабее" Левия Матвея и не может считаться истинным продолжателем дела своего учителя (как, впрочем, и Левий Матвей). Иван Бездомный не написал продолжения романа об Иешуа, как завещал ему Мастер. Напротив, Бездомный "вылечился" от порчи, напущенной на него преступными гипнотизерами, и только "в весеннее праздничное полнолуние" ему открывается часть истины Мастера, которую он вновь забывает при пробуждении.

Один из исследователей П. Палиевский даже считает Ивана Бездомного главным героем романа: он один остается в этом мире после всех скандальных событий, все, что произошло в романе, привело его к исправлению, к очищению. Эта его эволюция выражена и в семантике имени, в перемене имени: в Эпилоге романа он уже не Иван Бездомный, а профессор-историк Иван Николаевич Понырев. Мотив дома занимает в произведениях М. Булгакова особое место, как символ нравственной устойчивости человека, его причастности к культурной традиции, к Дому и Роду (вспомним дом крепость Турбиных в "Белой гвардии"). Человек, лишенный дома, ощущения дома, лишается очень многого в этом мире. Перемена имени персонажа в данном случае свидетельствует о приобщении к культурным и нравственным истокам.

Купание Ивана Бездомного в Москве-реке у храма Христа Спасителя, где до разрушения храма был гранитный спуск к реке и гранитная купель ("Иордань") в память о крещении Иисуса Христа, это как бы знак нового рождения персонажа, то есть речь может идти о крещении Бездомного. Но очевидно также, что это купание носит пародийный характер (как и анти обрядовый бал у сатаны в романе) то есть оно является одновременно и пародией на крещение, устроенное для атеиста Ивана Бездомного нечистой силой.

Следствием такого двусмысленного "крещения" является и двусмысленное прозрение Ивана Бездомного он не написал продолжения романа, он все забыл, и только раз в год он ощущает смутную тревогу и беспокойство как напоминание о случившемся: "Ежегодно повторяется с Иваном Поныревым одно и то же… Перед нами дурная бесконечность, движение по кругу. Перед нами дурная бесконечность, движение по кругу. Так, стало быть, этим и кончилось? Этим и кончилось, мой ученик… С уходом Мастера утрачивается целостность его романа; никто не может не только продолжить его, но даже связно воспроизвести… Мастер уходит из романа вместе со своим словом о мире, другого же слова, ему наследующего, в эпилоге не слышно«.

Эта идея безымянности, стремление стать одним из многих, воспевание массы в ущерб личности была поставлена во многих произведениях…Отказ от опыта предшествующих поколений, по Булгакову, без условно является гибельным, и к пониманию этой мысли приводит в финале своего романа Иванушку Бездомного М. Булгаков.

В романе у Мастера есть преемник. Это Иван Бездомный. Именно ему поведал о своей судьбе Мастер, в нем он видит своего ученика, последователя, который проникся теми же образами мировой культуры, теми же философскими идеями и нравственными категориями. Встреча с Мастером изменила судьбу Ивана Бездомного. «Новым Человеком становится невежественный пролетарский поэт, член МАССОЛИТа. В Эпилоге романа мы уже видим не поэта Ивана Бездомного, а сотрудника Института истории и философии, профессора Ивана Николаевича Понырева, который теперь «все знает и все понимает».

В начале книги Иван Бездомный изображен как типичный гражданин советского общества. У него демократическая внешность и соответствующие привычки. Речь его проста и изобилует вульгаризмами («Какого черта ему надо?»,»Вот прицепился заграничный гусь», «На все сто!»). В сознании его отражены черты массового психоза тех лет. Он кипит праведным гневом против инакомыслящих (« Взять бы этого Канта да за такие доказательства года на три в Соловки»), везде ему мерещатся шпионы, политическая бдительность является ведущим его качеством. Невежество Ивана сочетается с воинствующим неверием, злобностью и агрессивностью. На вопрос Воланда о том « кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле», следует поспешный и сердитый ответ: «Сам человек и управляет». За этой фразой угадывается общеизвестный тезис «Все дозволено», с которого и начинается безнаказанность. Восприняв идеологию господствующего класса, многие Иваны тогда поверили, что весь мир дан им в безраздельное владение.

Исследуя новую категорию людей, рожденных революцией, писатель убедительно показал, что в условиях, когда была скомпрометирована древняя культура, общество обрекло личность на опустошающую душу ненависть к классовым врагам и беспощадный атеизм, предоставив право делать все, что угодно во имя неких высших целей.

«Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»- выносит свой приговор Воланд. И все же к Ивану он оказался более милостив, чем к Михаилу Берлиозу, которого казнит страшной казнью, и над которым зло поиздевался, сделав из его головы чашу для вина.

Обращаясь к отрезанной голове Берлиоза, Воланд произнес знаменитые слова: «Каждому будет дано по его вере». Но в том-то и беда, что ни во что не верит глава московских литераторов. Его кредо - «Этого не может быть!» За ним непреклонность догматика, бескрылая трезвость. Эрудиция Берлиоза оборачивается псевдоученостью, воспитанность -высшей школой лицемерия. Автор потому позволил расправиться с ним, что видел, как такие многоученые «генералы» в литературе, управляя культурой, расплодили нечисть, Редактор толстого журнала выступает перед ними как идеолог, оболванивая начинающих писателей и поэтов, таких, как Рюхин, Бездомный и другие. Именно поэтому заслуживает Иван Бездомный снисхождение, что был «загипнотизирован» влиятельным и авторитетным для него учителем. Многое простительно Ивану и потому, что в нем есть искра Божья: в нем угадывается талант («Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича - изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом по которому он собирался писать, - но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой»).

Встреча двух литераторов с дьяволом на Патриарших прудах происходит в Страстной Четверг, накануне Пасхи, и думается, что время действия выбрано не случайно. Пусть автор был далек от религиозности в христианском смысле этого слова, но он был верующим человеком. Не поэтому ли и своего героя Булгаков провел через своеобразный обряд крещения (описание посещения дома №13 и купание в реке)? Уродливо комически происходит приобщение Ивана Бездомного к христианской вере, так что ставит под сомнение серьезность и значимость событий. Но при этом нельзя упускать из внимания некоторые важные детали. Из «купели» Иван выходит другим, вместе с одеждой исчезает удостоверение МАССОЛИТа, а вместе с ним чувство причастности к цеху литераторов. Теперь почему-то Иван убежден, что сатана непременно расположился в доме Грибоедова, там, среди Бескудникова и Двубратского, Абакова и Денискина, Глухарева и Богохульского, там, где процветает «литературщина» и нет места творчеству, где решают квартирные, продовольственные вопросы, безоговорочно выполняют социальный заказ. Иван Бездомный, теряя рассудок, в то же время начинает прозревать, замечая бездарность своих собратьев по перу. Ему открывается ничтожность Рюхина, тщательно маскирующегося под пролетария. В его призывах « Взвейтесь!» да «Развейтесь!» справедливо замечает Иван политическою трескотню.

«Сашке-бездарности» не дано стать на путь возрождения: «исправить в его жизни уже ничего нельзя, а можно только забыть». Исцеление даровано одному Ивану. Безумие поэта как реакция после встречи с Воландом таило в себе духовное прозрение. В главе « Раздвоение Ивана» герой преображается, в нем пробуждается пытливая ищущая мысль: «И вместо того, чтобы поднимать глупейшую бузу на патриарших, не умнее ли было вежливо расспросить о том, что было далее с Пилатом и этим арестованным Га-Ноцри?» Иван досадует на себя:… чего это я, объясните, взбесился на этого загадочного консультанта, мага и профессора с пустым и черным глазом?

К чему вся нелепая погоня за ним в подштанниках и со свечкой в руках…». Становится ясно, что душевное потрясение Ивана - знак освобождения от стереотипности мышления, от сковывающих разум догм, от марксистской идеологии.

Признание существования чудодействующих сил есть не что иное, как пробуждение сознания. Спасительная иконка от Бога и возвращенная к жизни рукопись Мастера от Воланда предстали для духовного мира. Ведь Бог и дьявол - неразрывно связанные понятия из области духовных ценностей, это воплощение неразрывно длящейся вечности бытия человеческого.

Встреча Иванушки с Мастером окончательно избавила его от навязчивой мысли «вызвать пять мотоциклов с пулеметом для поимки иностранного консультанта». Убедившись, что на Патриарших прудах он «имел удовольствие беседовать с сатаной», Иван, опомнившись, сознает свое невежество и заблуждения. Он теперь по-другому оценивает свой труд, считая собственные стихи «чудовищными».

История Мастера, его трагическая судьба привела Иванушку к пониманию того, что он живет в стране произвола и беззакония, где всякое насилие воспринимается как разумная целесообразная необходимость. Общество несвободы и неравенства, общество запретительства, порвав с традицией, отказавшись от христианской морали и культуры прошлого, губит талант, совесть, правду. Так, погружаясь в водоворот идей романа Мастера, Иван постигает гуманистические идеалы. Теперь Иван никогда не придет в дом Грибоедова, он познал суть творчества, ему открылось мерило истинно прекрасного. Наконец Иван Бездомный обретает свой дом. Обретение веры, интеллигентности, просвещенности произошло вследствие огромной душевной работы, через усвоение культурных традиций, через избавление от «гипнотезерства».

Покидая этот мир, Мастер оставляет в нем человека, которая оставил поэзию, стал сотрудником Института истории и философии и не перестает обращаться теперь, наяву и во сне, к тому странному периоду в своей жизни, который совершенно ее изменил. Бездомный - эта фамилия говорила о неприкаянности его души, об отсутствии собственного взгляда на жизнь, о невежественности. Встреча с дьяволом, нахождение в «доме скорби», знакомство с Мастером переродили этого человека. Именно он может теперь, хотя и во сне, увидеть сцену последнего объяснения Пилата с Иешуа. Именно он может нести слово истины дальше в мир.

«Мастер и Маргарита» М. Булгакова - самое загадочное произведение в русской литературе XX века. Каждый из персонажей достоин пристального внимания. Перечитывать роман можно бесконечно, находя в нем с каждым разом нечто новое. Особый интерес вызывает Иван Бездомный. Критики выдвигают различные версии относительно того, кто послужил прототипом этого героя.

Бездарный поэт

Кто такой Иван Бездомный? В первой главе этот персонаж предстает в глазах читателя не в лучшем виде. Являясь членом МАССОЛИТа, он в злополучный день встречается на с председателем заветной организации - Берлиозом. В беседе с этим человеком Иван обнаруживает свое безграничное невежество. А с появлением Воланда ведет себя весьма глупо, что и приводит его в конечном счете в клинику Стравинского с диагнозом «шизофрения».

Другой Иван

На протяжении романа Иван Бездомный постепенно преображается. Главная причина изменений в его взглядах - встреча с главным героем, которая состоялась в клинике для душевнобольных. Мастер и Иван Бездомный проводят долгие часы в разговорах о трусости преступной казни Иешуа Га-Ноцри, любовной связи между героем и Маргаритой. А главное - загадочный сосед рассказывает Ивану о своих злоключениях, связанных с попыткой издать роман.

Враги Мастера

Членов МАССОЛИТа - представителей литературной элиты - новый знакомый Ивана не очень-то жалует. И на то у него есть основания. По их вине роман не издан. Из-за них он сжег произведение, которое так долго создавал. И именно они виновны в том, что Мастер находится в клинике для душевнобольных. У него после тщетных попыток издать роман не осталось ничего: ни имени, ни фамилии, ни будущего. Иван Бездомный в романе «Мастер и Маргарита» является типичным представителем элитного литературного мира. И мир этот ненавистен не только герою романа, но и самому автору.

Александр Безыменский

В начале двадцатых годов в одном из лучших московских театров состоялась постановка пьесы «Дни Турбиных», имевшая ошеломляющий успех. Но у автора было немало недоброжелателей. Один из них - Александр Безыменский, активный комсомольский деятель и поэт. Между ним и Владимиром Маяковским однажды разразился скандал, который позже был сатирически изображен Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита». Бездомный ругал Сашку Рюхина и называл его бездарностью. Согласно этой версии, прототипом Рюхина является Маяковский, Ивана Бездомного - Безыменский.

Стентон

На Патриарших прудах Воланд предсказал поэту сумасшествие. Между этим фрагментом и романом Мэтьюрина «Мельмот Скиталец» можно провести параллель. Один из персонажей в произведении английского писателя встречается с человеком, продавшим душу дьяволу. Тот, подобно Воланду, предвещает ему пребывание в психиатрической лечебнице, при этом называя точное время этого события. Героя этого зовут Стентон, и он является одним из предполагаемых прототипов Ивана Бездомного.

Студент

Многое из философской драмы Иоганна Гете позаимствовал Булгаков при создании романа «Мастер и Маргарита». Иван Бездомный, к слову, обладает чертами, которые указывают на Студента - персонажа в произведении немецкого поэта. Главное сходство - это самоуверенность. Гетевский Студент пренебрегает мнением своего учителя, Мефистофеля, за что жестоко страдает. Иван Бездомный имеет неосторожность заявить Воланду о его же несуществовании. К тому же грубит, хамит и вообще ведет себя самым неподобающим образом. С дьяволом так обращаться не следует. А потому в качестве наказания Иван отправляется в клинику, «спросить у профессора, что такое шизофрения».

Другие версии

Прототипом Ивана Бездомного, или одним из них, считают также Ивана Приблудного. Этот поэт относился к окружению Сергея Есенина. Он был известной личностью в литературных московских кругах, имел репутацию балагура и весельчака. Популярность ему принесли не заслуги в литературе, а дружба с великим поэтом и участие в потасовках, которые устраивал знаменитый "похабник и скандалист". В пользу этой версии, пожалуй, говорят лишь драки в ресторане. Нечто подобное устроил Бездомный после смерти Берлиоза в «Грибоедове».

Прототипами героя Булгакова считают еще некоторых представителей литературной Москвы двадцатых годов. Самая распространенная версия гласит, что автор культового романа создал образ бездарного поэта под впечатлением от личности Демьяна Бедного.

Самая неправдоподобная - это то, что прототипом Бездомного является сам Сергей Есенин. Основана она лишь на пребывании в лечебнице булгаковского героя. Великий русский поэт, как известно, бывал в подобных учреждениях не раз. Однако на этом и заканчивается сходство, которое может иметь с Есениным Иван Бездомный. Характеристика этого персонажа указывает в первую очередь на отсутствие поэтического дара. в литературе оказался случайно. Он пишет на заказ и делает это посредственно. В этом Бездомный признается и Мастеру во время их ночных бесед. Образ этот ничего не имеет общего с великим русским поэтом, который, помимо уникального таланта, обладал также чрезвычайно болезненным самолюбием. К слову сказать, некоторые булгаковеды считают Сергея Есенина прототипом самого Мастера.

Расшифровывать роман Булгакова можно бесконечно, чем старательно и занимаются исследователи вот уже более полувека. Но произведение писателя - это прежде всего отражение его жизненного опыта. А потому события или люди, известные ему в жизни, не могут не появляться полностью или частично на страницах его бессмертного произведения.

ИВАН БЕЗДОМНЫЙ

(он же - Иван Николаевич Понырев), персонаж романа «Мастер и Маргарита», поэт, превращающийся в эпилоге в профессора Института истории и философии. Одним из прототипов И. Б. был поэт Александр Ильич Безыменский (1898-1973), чей псевдоним, ставший фамилией, спародирован в псевдониме Бездомный. В редакции «Мастера и Маргариты» 1929 г. упоминался памятник «знаменитому поэту Александру Ивановичу Житомирскому, отравившемуся в 1933-м году осетриной», причем памятник располагался напротив Дома Грибоедова. Учитывая, что Безыменский был родом из Житомира, намек здесь был еще прозрачнее, чем в окончательном тексте, где комсомольский поэт остался связан лишь с образом И. Б. Безыменский выступал с резкими нападками на «Дни Турбиных», а его пьеса «Выстрел» (1929) пародировала это булгаковское произведение. «Выстрел» был высмеян в эпиграмме Владимира Маяковского (1893-1930), написанной в декабре 1929 г. или январе 1930 г., где о Безыменском было сказано достаточно резко: «Уберите от меня этого бородатого комсомольца!..» Ссора Безыменского и Маяковского спародирована в ссоре И. Б. с поэтом Александром Рюхиным (прототипом последнего послужил Маяковский).

Предсказание Воланда, что И. Б. окажется в сумасшедшем доме, восходит к роману английского писателя Чарльза Мэтьюрина (1782-1824) «Мельмот Скиталец (1820). Там один из героев, некий Стентон, встречается с Мельмотом, продавшим душу дьяволу. Мельмот предсказывает, что их следующая встреча произойдет в стенах сумасшедшего дома ровно в двенадцать часов дня. Отметим, что в ранней редакции «Мастера и Маргариты» в психиатрической лечебнице профессора Стравинского перед И. Б. являлся не Мастер, как в окончательном тексте, а Воланд. Стентон, самоуверенно полагавший, что ему нечего узнавать у посланца сатаны, действительно вскоре заключается своими близкими в сумасшедший дом, причем это вызвано «постоянными разговорами его о Мельмоте, безрассудной погоней за ним, странным поведением в театре и подробным описанием их необыкновенных встреч, которые делались с глубочайшей убежденностью». В лечебнице Стентон сначала буйствует, но потом решает, что «самым лучшим для него будет прикинуться покорным и спокойным в надежде, что с течением времени он либо умилостивит негодяев, в чьих руках он сейчас оказался, либо, убедив их в том, что он человек безобидный, добьется себе таких поблажек, которые в дальнейшем, может быть, облегчат ему побег». У героя Мэтьюрина в сумасшедшем доме «оказались два пренеприятных соседа», один из которых постоянно распевал оперные куплеты, а второй, прозванный «Буйной головой», все время повторял в бреду: «Руфь, сестра моя, не искушай меня этой телячьей головой (здесь имеется в виду голова казненного во время Пуританской революции английского короля Карла I (1600-1649). - Б. С.), из нее струится кровь; молю тебя, брось ее на пол, не пристало женщине держать ее в руках, даже ежели братья пьют эту кровь». И однажды в полночь к Стентону в лечебницу является Мельмот.

Злоключения незадачливого героя Мэтьюрина у Булгакова в точности повторяет И. Б. Поэт гонится за Воландом; после рассказа о встрече с «иностранным профессором» на Патриарших, который будто бы беседовал с Понтием Пилатом, И. Б. принимают за сумасшедшего и заключают в клинику Стравинского. Там он, в конечном счете, приходит к той же линии поведения, что и Стентон в «Мельмоте Скитальце». Соседями И. Б. в лечебнице оказываются председатель жилтоварищества Никанор Иванович Босой, декламирующий во сне монолог пушкинского Скупого рыцаря, и конферансье Театра Варьете Жорж Бенгальский, бредящий о своей отрезанной во время сеанса черной магии голове.

В судьбе поэта Ивана Бездомного, превратившегося к финалу романа в профессора Института истории и философии Ивана Николаевича Понырева, Булгаков как бы дал ответ на предположение одного из видных мыслителей-евразийцев и гениального лингвиста князя Николая Сергеевича Трубецкого (1890-1938), который в 1925 г. в статье «Мы и другие», опубликованной в берлинском «Евразийском временнике», высказывал надежду, что «положительное значение большевизма может быть в том, что, сняв маску и показав всем сатану в его неприкрытом виде, он многих через уверенность в реальность сатаны привел к вере в Бога. Но, помимо этого, большевизм своим бессмысленным (вследствие неспособности к творчеству) ковырянием жизни глубоко перепахал русскую целину, вывернул на поверхность пласты, лежавшие внизу, а вниз - пласты, прежде лежавшие на поверхности. И, быть может, когда для созидания новой национальной культуры понадобятся новые люди, такие люди найдутся именно в тех слоях, которые большевизм случайно поднял на поверхность русской жизни. Во всяком случае, степень пригодности к делу созидания национальной культуры и связь с положительными духовными основами, заложенными в русском прошлом, послужат естественным признаком отбора новых людей. Те, созданные большевизмом новые люди, которые этим признаком не обладают, окажутся нежизнеспособными и, естественно, погибнут вместе с породившим их большевизмом, погибнут не от какой-нибудь интервенции, а от того, что природа не терпит не только пустоты, но и чистого разрушения и отрицания и требует созидания, творчества, а истинное, положительное творчество возможно только при утверждении начала национального и при ощущении религиозной связи человека и нации с Творцом Вселенной». При встрече с Иваном, тогда еще Бездомным, Воланд призывает поэта сперва поверить в дьявола, рассчитывая, что тем самым И. Б. убедится в истинности истории Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри, а затем поверит и в существование Спасителя. В полном соответствии с мыслями Н. С. Трубецкого поэт Бездомный обрел свою «малую родину», сделавшись профессором Поныревым (фамилия происходит от станции Поныри в Курской области), как бы приобщаясь тем самым к истокам национальной культуры. Однако нового И. Б. поразила бацилла всезнайства. Этот человек, поднятый революцией на поверхность общественной жизни, сначала - известный поэт, после - известный ученый. Он пополнил свои знания, перестав быть тем девственным юношей, который пытался задержать Воланда на Патриарших прудах. Однако в реальность дьявола, в подлинность истории Пилата и Иешуа И. Б. верил, пока сатана и его свита были в Москве и пока сам поэт общался с Мастером, чей завет И. Б., формально говоря, выполнил, отказавшись в эпилоге от поэтического творчества. Но подобным же образом Степан Богданович Лиходеев по рекомендации Воланда перестал пить портвейн и перешел на одну только водку, настоянную на смородиновых почках. Иван Николаевич Понырев убежден, что нет ни Бога, ни дьявола, а он сам в прошлом стал жертвой гипнотизера. Прежняя вера оживает у профессора только раз в год, в ночь весеннего полнолуния, когда он видит во сне казнь Иешуа, воспринимаемую как мировую катастрофу. Видит Иешуа и Пилата, мирно беседующих на широкой, заливаемой лунным светом дороге, видит и узнает Мастера и Маргариту. Сам же И. Б. к подлинному творчеству не способен, а истинный творец - Мастер вынужден искать защиты у Воланда в последнем приюте. Здесь проявился глубокий скептицизм Булгакова относительно возможности перерождения к лучшему тех, кто был привнесен в культуру и общественную жизнь Октябрьским переворотом 1917 г. Автор «Мастера и Маргариты» не видел в советской действительности таких людей, появление которых предсказывали и на которых надеялись князь Н. С. Трубецкой и другие евразийцы. Взращенные революцией, вышедшие из народа поэты-самородки, по мнению писателя, были слишком далеки от ощущения «религиозной связи человека и нации с Творцом Вселенной», и утопией оказалась идея, что они смогут стать творцами новой национальной культуры. «Прозревший» и превратившийся из Бездомного в Понырева Иван ощущает подобную связь лишь во сне.

Превращение И. Б. из поэта в единственного ученика Мастера, в профессора, забывшего и о поэзии, и о Мастере (о своем учителе И. Б. вспоминает только раз в год, в ночь весеннего полнолуния), воспроизводит один из сюжетов великой драматической поэмы «Фауст» (1808-1832) Иоганна Вольфганга Гёте (1749-1832) - историю Студента, пришедшего учиться у Фауста и ставшего достойным учеником Мефистофеля. Отметим, что И. Б. - ученик не только Мастера, но и Воланда, так как именно сатана преподает ему историю Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри и заставляет поверить в существование нечистой силы. Гетевский Студент признается:

Скажу со всею прямотой:

Мне хочется уже домой.

От здешних тесных помещений

На мысль находит помраченье.

Кругом ни травки, ни куста,

Лишь сумрак, шум и духота.

(Перевод Б. Пастернака)

И. Б. оказывается заключен в палату в клинике Стравинского, за окном которой - недоступные больному река, зеленая трава и сосновый бор. Здесь у него наступает помрачение ума: поэт плачет и никак не может изложить на бумаге историю своей встречи с Воландом и услышанный рассказ о прокураторе Иудеи. Затем следует дьявольское просветление - И. Б. перестает горевать о погибшем Берлиозе: «Важное, в самом деле, происшествие - редактора журнала задавило!.. Ну, царство небесное ему! Ну, будет другой редактор и даже, может быть, еще красноречивее прежнего». И. Б., превращаясь из Бездомного в Понырева, как бы избавляется от тоски по дому, присущей и герою Гёте. Студент утверждает:

Три года обученья - срок,

По совести, конечно, плевый.

Я б многого достигнуть мог,

Имей я твердую основу.

Эти слова пародирует Булгаков, заставляя И. Б. предложить: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» Воланд же приходит в восторг от этого предложения, замечая, что «ему там самое место!» и вспоминая разговор с И. Кантом за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут». Здесь имеется в виду весьма специфическое обучение Канта - в концлагере на Соловках, а три года - как раз срок обучения средневековых студентов, о котором говорит герой «Фауста». Нравственное доказательство бытия Божия, выдвинутое Иммануилом Кантом, утверждает основу нашей совести, данную Богом в виде категорического императива - не делать другому того, что ты не хотел бы испытать на себе. Ясно, что оно неприемлемо для сатаны. Гетевский Мефистофель после слов Студента о твердой основе призывает ученика не следовать клятве Гиппократа, а предаться медицине другого рода:

Смысл медицины очень прост.

Вот общая ее идея:

Все в мире изучив до звезд,

Все за борт выбросьте позднее.

Зачем трудить мозги напрасно?

Валяйте лучше напрямик.

Кто улучит удобный миг,

Тот и устроится прекрасно.

Вы стройны и во всей красе,

Ваш вид надменен, взгляд рассеян.

В того невольно верят все,

Кто больше всех самонадеян.

Ступайте к дамам в будуар.

Они - податливый товар.

Их обмороки, ахи, охи,

Одышки и переполохи

Лечить возьмитесь не за страх -

И все они у вас в руках.

Предложение отправить Канта на перевоспитание в Соловки отразило и личные впечатления писателя. Его третья жена Е. С. Булгакова отметила в дневнике 11 декабря 1933 г. рассказ сестры Булгакова Надежды о том, как один из родственников ее мужа А. М. Земского (1892-1946), коммунист, «сказал про М. А. - Послать бы его на три месяца на Днепрострой, да не кормить, тогда бы он переродился».

Миша: - Есть еще способ - кормить селедками и не давать пить».

В речи И. Б. Булгаков превратился в Канта (кстати, с этим философом многими своими чертами связан и автобиографический Мастер), три месяца - в три года, а Днепрострой - в Соловки. (Правда, насчет того, чтобы кормить автора «Критики чистого разума» селедкой, поэт обмолвиться не успел). Общение же с медициной для И. Б. оказалось куда менее приятным, чем для поучаемого Мефистофелем Студента: будущий профессор Понырев очутился в сумасшедшем доме.

Гетевский Студент слышит от представшего в костюме Фауста лукавого учителя:

Заучивайте на дому

Текст лекции по руководству.

Учитель, сохраняя сходство,

Весь курс читает по нему.

И все же с жадной быстротой

Записывайте мыслей звенья.

Как будто эти откровенья

Продиктовал вам дух святой,

и отвечает:

Я это знаю и весьма

Ценю значение письма.

Изображенное в тетради

У вас, как в каменной ограде.

И. Б. в клинике Стравинского за высокой оградой безуспешно пытается воспроизвести на бумаге то «откровение» о Пилате и Иешуа, что «продиктовал» ему на Патриарших вместо «духа святого» сам Воланд.

Студент признается:

Я б стать хотел большим ученым

И овладеть всем потаенным,

Что есть на небе и земле...

и в дальнейшем превращается в самоуверенного бахвала-всезнайку Бакалавра, возглашающего:

Вот назначенье жизни молодой:

Мир не был до меня и создан мной,

Я вывел солнце из морского лона,

Пустил луну кружить по небосклону.

День разгорелся на моем пути,

Земля пошла вся в зелени цвести,

И в первую же ночь все звезды сразу

Зажглись вверху по моему приказу.

Кто, как не я, в приливе свежих сил

Вас от филистерства освободил?

Куда хочу, протаптываю след,

В пути мой светоч - внутренний мой

Им все озарено передо мною,

А то, что позади, объято тьмою.

Мефистофель поражен пошлостью своего ученика:

Ступай, чудак, про гений свой трубя!

Что б сталось с важностью твоей

бахвальской,

Когда б ты знал: нет мысли

маломальской,

Которой бы не знали до тебя!

Разлившиеся реки входят в русло.

Тебе перебеситься суждено.

В конце концов, как ни бродило б

В итоге получается вино.

Бывший Студент в запале восклицает: «Я захочу, и черт пойдет насмарку», на что Мефистофель замечает: «Тебе подставит ножку он, не каркай». В «Мастере и Маргарите» Воланд как раз и «подставляет ножку» И. Б., приводя поэта в сумасшедший дом. 6 декабря 1829 г. в беседе со своим секретарем и биографом, автором «Разговоров с Гёте в последние годы его жизни» (1836-1848) Иоганном Петером Эккерманом (1792-1854), создатель «Фауста» следующим образом отозвался об образе Бакалавра: «В нем олицетворена та претенциозная самоуверенность, которая особенно свойственна юному возрасту и которую в столь ярких образчиках имели вы возможность наблюдать у нас в первые годы после освободительной войны (имеется в виду война германских государств против французского императора Наполеона (1769-1821) в 1813-1815 гг. - Б. С.). В юности каждый думает, что мир начал, собственно говоря, существовать только вместе с ним и что все существуют, в сущности, только ради него». У Булгакова, в отличие от героя Гёте, И. Б., еще не будучи обременен практически никакими знаниями, легкомысленно отвергает бытие не только Бога, но и дьявола, за что и несет наказание. Бакалавр просто отрицает пользу полученных знаний, абсолютизируя собственную свободу воли:

Мальчиком я, рот разиня,

Слушал в этих же палатах

Одного из бородатых

И за чистую монету

Принимал его советы.

Все они мой ум невинный

Забивали мертвечиной,

Жизнь мою и век свой тратя

На ненужные занятья.

И. Б., в противоположность ему, в эпилоге романа предстает многознающим профессором, отрицающим существование черта, тогда как Бакалавр считает нечистую силу подвластной своей воле. Автор «Мастера и Маргариты» нового Студента, по сравнению с Гёте, повысил с бакалавра до профессора. Здесь он учитывал существовавшую русскую традицию восприятия этого героя «Фауста». Так, Александр Амфитеатров (1862-1938) в своей книге «Дьявол в быте, легенде и в литературе средних веков» отмечал: « Следуя дьявольским советам, студент - во второй части «Фауста» - обратился в такого пошлейшего «приват-доцента», что самому черту стало совестно: какого вывел он «профессора по назначению»«. И. Б., может быть, и не такой пошлый, как гетевский Бакалавр, но уверенность новоиспеченного профессора Понырева, что ему «все известно», что «он все знает и понимает», лишает И. Б. способности к подлинному творчеству, к восхождению на вершины познания, как не может подняться к высотам этического подвига Иешуа Га-Ноцри гениальный Мастер. «Исколотая память» обоих одинаково затихает, и пробуждается только в волшебную ночь весеннего полнолуния, когда И. Б. и Мастер встречаются вновь. Профессор Иван Николаевич Понырев - это действительно «профессор по назначению», типичный «красный профессор», отрицающий духовное начало в творчестве и, в отличие от Бакалавра Гёте, - сторонник только эмпирического опытного знания, почему все происшедшее с ним, включая встречи с Воландом и Мастером, И. Б. в эпилоге объясняет гипнозом.

То, как И. Б. выступает учеником Мастера, во многом повторяет ритуальную практику Масонства и находит в ней свое объяснение.