Экология жизни: Знаете, какая одна из самых высокооплачиваемых профессий в Швейцарии? Учитель. Средняя зарплата учителя – порядка 115 тысяч франков в год, а отпуск в течение года составляет 12 недель!

Этот текст не про то, что часы с самым большим циферблатом находятся в Цюрихе, а на территории Швейцарии больше горных пиков, чем в любой другой европейской стране. За такими фактами пожалуйте на туристические порталы. Здесь я собрала коллекцию фактов, на след которых напала в разговорах со швейцарцами, которые имеют отношение к ежедневной жизни в стране и могут пригодиться вам при ее посещении или переезде.

Дом с секретом

Только четверть швейцарцев живут в собственном доме, большинство – арендуют недвижимость, поскольку средняя стоимость небольшого домика может легко достигать 1 миллиона евро. Раньше по закону каждый частный или многоквартирный дом должен был иметь свое бомбоубежище, чтобы было где укрыться в случае ядерной атаки. Например, bad&breakfast, за которым мы присматривали, делит убежище с соседом-фермером, а в 4-х квартирном доме напротив вход в бомбоубежище находится рядом с прачечной комнатой на подсобном этаже. Но согласно последнему отчету швейцарских властей, даже несмотря на то, что их давно не строят, сейчас в стране порядка 300 тысяч частных бомбоубежищ и 5 тысяч общественных укрытий, способных вместить в случае опасности все население.

Служить или не служить?

Несмотря на долгую и успешную историю сохранения военного нейтралитета (а Швейцария умудряется быть нейтральной с 1815 года), швейцарская армия всегда наготове. Все мужчины обязаны проходить службу в армии, и уклонистов очень мало. Не в последнюю очередь потому, что прохождение службы очень грамотно организовано. Мужчины выезжают на регулярные недельные сборы, которые в сумме за 10 лет (с 19-ти до 30-ти) составляют 260 дней. Хотя, если мужчина не хочет служить, у него есть альтернатива: выплачивать 3% от своей зарплаты государству до того момента, как ему исполнится 30 лет.

Сотрудники - тоже люди

Права сотрудников в швейцарских компаниях зачастую важнее обслуживания клиентов. Большинство магазинов, в том числе и супермаркеты, закрываются на ланч с 12 до 14 ч., а в 18-19 ч. уже заканчивают свою работу. Конечно, такого расписания придерживаются не во всех кантонах. Некоторые магазины и рестораны даже борются (!) за право работать в воскресенье или допоздна. Но не всем и не везде разрешают так нарушать права своих сотрудников. Найти работающий продуктовый в воскресенье практически невозможно, за исключение аэропортов и вокзалов.

Учителя - миллионеры

Знаете, какая одна из самых высокооплачиваемых профессий в Швейцарии? Учитель. Средняя зарплата учителя – порядка 115 тысяч франков в год, а отпуск в течение года составляет 12 недель! Ок, «миллионер» - это гипербола, но то, как поставлена система привлечения учителей и тарификации их труда, сделает честь любому государству. В этой стране вообще уровень безработицы составляет жалкие 2%.

Асфальт с алмазной крошкой

ПДД свято соблюдаются всеми: детишки бегут в сад в светоотражающих накидках, велосипедисты покупают специальную страховку для того, чтобы ездить по общественным дорогам, а власти Берна додумались декорировать пешеходную зебру пылью от кристаллов Сваровски, чтобы улучшить ее видимость в ночное время. Сейчас на квадратный метр пешеходного перехода используется порядка 500 грамм кристаллической пыли.

Адвокат для Бобика

Если вы подумали, что в Швейцарии заботятся только о людях, то ошиблись. Права животных здесь, во многом, приравнены к человеческим. Животных даже можно представлять в суде. В Цюрихе работает известный на всю страну адвокат Адриан Гетчель, среди клиентов которого было больше двухсот собак, кошек, животных с ферм и птиц. И хотя на общенациональном референдуме в 2010 году граждане Швейцарии проголосовали против введения института адвокатов для животных, действующий закон о правах животных до мельчайших деталей регламентирует порядок содержания и обращения с ними, как домашними, так и дикими.

Пусть не на адвоката Бобика, но на самого Бобика деньги придется выделить. Налог на содержание собаки составляет 120 франков в год. А если у вас их две, то вторая пойдет по двойному тарифу - 240 франков. Про трех продолжать уже не стоит?

И Далай Ламе не чуждо…

В Швейцарии находится самый маленький виноградник в мире, почетным владельцем которого сейчас является Далай Лама. Он занимает всего 1.67м2 , где растет три лозы. Виноградник окружен забором из камней, которые привезены из разных стран мира, включая шестисоткилограммовую глыбу мрамора по прозвищу «Камень Свободы».

Золотой шоколад

Именно здесь шоколатье вывели новую породу шоколада – золотой шоколад. Восемь золотых шоколадных трюфелей от кондитеров DeLafée стоят 114 франков. Как им этого удалось добиться, они тщательно скрывают, рассказывая сказки про лучшие эквадорские какао-бобы, смешанные с маслом какао и золотой пылью. Но, золотой он или нет, а производители шоколада в Швейцарии – это серьезное профессиональное сообщество, только члены которого имеют право на изготовление шоколада и его продажу.

Starbucks побеждает

Продолжая тему о еде: в стране сейчас насчитывается больше кофеен Starbucks, чем банков. Большое мокко в Starbucks стоит порядка 5-6 франков, что примерно равно стоимости кружки разливного пива.

Главное - не перепутать

Помните, как выглядит кнопка «Like» на фейсбуке? Так вот, в Швейцарии у нее совсем другое значение. Таким образом они обозначают номер «1». Например, дома или автобуса. А вот «7» они пишут как мы: с горизонтальной черточкой посередине. Такое написание сохранилось, большей частью в небольших городках и деревнях, так что если увидите, считайте, что вам повезло.

Поесть недорого?

Полагаете, что азиатская и мексиканская еда – это из разряда «поесть недорого»? Только не в Швейцарии. Здесь это экзотическая кухня, попадающая в разряд дорогих удовольствий. Хотите поесть недорого? Вам в итальянский или французский ресторан. Хотя, понятие «недорого» вообще не про эту страну:). опубликовано

Сочинение

Роман Ивана Александровича Гончарова “Обыкновенная история” был одним из первых русских реалистических произведений, повествующих о повседневной жизни обыкновенных людей. В романе обрисованы картины русской действительности 40-х годов XIX века, типичные обстоятельства жизни человека того времени.
Роман вышел в свет в 1847 году. В нем рассказывается о судьбе молодого провинциала Александра Адуева, приехавшего в Петербург к своему дяде. На страницах книги с ним происходит “обыкновенная история” - превращение романтического, чистого юноши в расчетливого и холодного дельца.
Но с самого начала эта история рассказывается как бы с двух сторон - с точки зрения самого Александра и с точки зрения его дяди - Петра Адуева. Уже с первого их разговора становится ясно, насколько это противоположные натуры. Александру свойственен романтичный взгляд на мир, любовь ко всему человечеству, неопытность и наивная вера в “вечные клятвы” и “залоги любви и дружбы”. Ему странен и непривычен холодный и отчужденный мир столицы, где на сравнительно небольшом пространстве уживается огромное количество людей, абсолютно равнодушных друг к другу. Даже родственные отношения в Петербурге гораздо суше, чем те, к которым он привык в своей деревне.
Экзальтированность Александра смешит его дядю. Адуев-старший постоянно, и даже с некоторым удовольствием, выполняет роль “ушата холодной воды”, когда умеряет восторги Александра: то приказывает оклеить его стихами стены кабинета, то выбрасывает за окно “вещественный залог любви”. Сам Петр Адуев - преуспевающий промышленник, человек трезвого, практичного ума, считающий любые “сентименты” излишними. И в то же время он понимает и ценит красоту, знает толк в литературе, в театральном искусстве. Убеждениям Александра он противопоставляет свои, и оказывается, что они не лишены своей правды.
Почему он должен любить и уважать человека только за то, что этот человек - его брат или племянник? Зачем поощрять стихоплетство юноши, явно не обладающего талантом? Не лучше ли вовремя указать ему иную до рогу? Ведь воспитывая Александра на свой лад, Петр Адуев старался уберечь его от грядущих разочарований.
Три любовных истории, в которые попадает Александр, доказывают это. С каждым разом все более охладевает в нем романтический жар любви, соприкасаясь с жестокой действительностью. Так, любые слова, действия, поступки дяди и племянника находятся как бы в постоянном диалоге. Читатель сопоставляет, сравнивает этих персонажей, ибо невозможно оценить одного без оглядки на другого. Но также оказывается невозможно и выбрать, кто из них прав?
Казалось бы, сама жизнь помогает Петру Адуеву доказать свою правоту племяннику. От прекрасных идеалов уже через несколько месяцев жизни в Петербурге у Адуева-младшего прчти ничего не остается, -они безнадежно разбиты. Вернувшись в деревню, он пишет своей тетке, жене Петра, горькое письмо, где подводит итог своему опыту, своим разочарованиям. Это письмо зрелого человека, лишившегося многих иллюзий, но сохранившего сердце и ум. Александр получает жестокий, но полезный урок.
Но счастлив ли сам Петр Адуев? Разумно организовав свою жизнь, живя по расчетам и твердым принципам холодного ума, он пытается и чувства подчинить этому порядку. Выбрав в жены прелестную молодую женщину {вот он, вкус к красоте!), он хочет воспитать из нее спутницу жизни по своему идеалу: без “глупой” чувствительности, излишних порывов и непредсказуемых эмоций. Но Елизавета Александровна неожиданно встает на сторону племянника, почувствовав в Александре родственную душу. Она не может прожить без любви, всех этих необходимых “излишеств”. И когда она заболевает, Петр Адуев понимает, что ничем не может помочь ей: она дорога ему, он отдал бы все, но ему нечего отдать. Ее может спасти только любовь, а любить Адуев-старший не умеет.
И, словно чтобы еще больше доказать драматичность ситуации, в эпилоге появляется Александр Адуев - полысевший, располневший. Он, несколько неожиданно для читателя, усвоил все дядины принципы и делает большие деньги, даже жениться собирается “на деньгах”. Когда дядя напоминает ему его прошлые слова. Александр только смеется. В тот момент, когда Адуев-старший осознает крах своей стройной жизненной системы, Адуев-младший становится воплощением этой системы, причем не лучшем ее варианте. Они как бы поменялись местами.
Беда, даже трагедия этих героев в том, что они так и остались полюсами мировоззрений, не смогли достичь гармонии, равновесия тех положительных начал, что были в них обоих; они утратили веру в высокие истины, ибо жизнь^и окружающая действительность не нуждались в них. И, к сожалению, это обыкновенная история.
Роман заставил читателей задуматься над острыми нравственными вопросами, поставленными русской жизнью того времени. Почему произошел процесс перерождения романтически настроенного юноши в бюрократа и предпринимателя? Так ли необходимо, утратив иллюзии, освобождаться от искренних и благородных человеческих чувств? Эти вопросы и сегодня волнуют читателя. И.А. Гончаров дает нам ответы на все эти вопросы в своем замечательном произведении

Другие сочинения по этому произведению

Проблема повседневной жизни человека зародилась еще в древности - собственно, тогда, когда человек совершал первые попытки осознать себя и свое место в окружающем мире.

Однако представления о повседневной жизни в период античности и Средневековья носили преимущественно мифологическую и религиозную окраску.

Так, повседневность античного человека пропитана мифологией, а мифология в свою очередь наделена многими чертами повседневной жизни людей. Боги – усовершенствованные люди, живущие теми же страстями, только наделенные большими способностями и возможностями. Боги легко вступают в контакт с людьми, а люди в случае необходимости обращаются к богам. Хорошие дела вознаграждаются тут же, на земле, а плохие поступки незамедлительно караются. Вера в воздаяние и страх наказания формируют мистичность сознания и соответственно повседневного существования человека, проявляющуюся как в элементарных ритуалах, так и в специфике восприятия и осмысления окружающего мира.

Можно утверждать, что повседневное бытие античного человека двуедино: оно мыслимо и эмпирически постигаемо, то есть происходит разделение бытия на мир чувственно-эмпирический и мир идеальный – мир идей. Преобладание той или иной мировоззренческой установки оказывало существенное влияние на образ жизни человека античности. Повседневность только начинает рассматриваться как область проявления способностей и возможностей человека.

Она мыслится как существование, ориентированное на самоусовершенствование личности, подразумевающее гармоничное развитие физических, интеллектуальных и духовных возможностей. При этом материальной стороне жизни отводится второстепенное место. Одной из высших ценностей эпохи античности выступает умеренность, которая проявляется в достаточно скромном образе жизни.

При этом повседневная жизнь личности не мыслится вне социума и практически полностью определяется им. Знание и выполнение своих гражданских обязанностей имеет первостепенное значение для полисного гражданина.

Мистический характер повседневности античного человека вкупе с пониманием человеком своего единства с окружающим миром, природой и Космосом делает повседневность античного человека в достаточной мере упорядоченной, давая ему чувство защищенности и уверенности.

В эпоху Средневековья мир видится через призму Бога, и доминирующим моментом жизни становится религиозность, проявляющаяся во всех сферах жизнедеятельности человека. Это обусловливает формирование своеобразного мировосприятия, при котором повседневность предстает как цепь религиозного опыта человека, при этом осуществляется вплетение религиозных обрядов, заповедей, канонов в образ жизни личности. Весь спектр эмоций и чувств человека носит религиозную окраску (вера в Бога, любовь к Богу, надежда на спасение, страх гнева Божьего, ненависть к дьяволу-искусителю и т. д.).

Жизнь земная насыщается духовным содержанием, благодаря чему происходит слияние духовного и чувственно-эмпирического бытия. Жизнь провоцирует человека на совершение греховных поступков, «подбрасывая» ему всевозможные искушения, но она же и дает возможность искупить свои грехи нравственными деяниями.

В эпоху Возрождения представления о назначении человека, о его образе жизни претерпевают существенные изменения. В этот период и человек, и его повседневная жизнь предстают в новом свете. Человек представляется как творческая личность, сотворец Бога, который способен изменить себя и свою жизнь, который в меньшей степени стал зависеть от внешних обстоятельств, а гораздо более – от собственного потенциала.

Сам термин «повседневность» появляется в эпоху Нового времени благодаря М. Монтеню, который им обозначает заурядные, стандартные, удобные для человека моменты существования, повторяющиеся в каждый миг житейского спектакля. По его справедливому замечанию, повседневные неприятности никогда не бывают мелкими. Воля к жизни является основой мудрости. Жизнь нам дана как нечто такое, что не зависит от нас. Останавливаться на отрицательных ее аспектах (смерти, скорбях, болезнях) – значит подавлять и отрицать жизнь. Мудрец должен стремиться подавлять и отклонять любые аргументы против жизни и должен говорить безусловное «да» жизни и всему тому, в чем состоит жизнь, – скорби, болезни и смерти.

В XIX в. от попытки рационального осмысления повседневности переходят к рассмотрению ее иррациональной составляющей: страхов, надежд, глубинных потребностей человека. Страдания человека, согласно С. Кьеркегору, коренятся в постоянном страхе, который преследует его в каждый момент его жизни. Того, кто погряз в грехе, страшит возможное наказание, освободившегося от греха гложет страх нового грехопадения. Тем не менее, человек сам выбирает свое бытие.

Мрачный, пессимистический взгляд на жизнь человека представлен в трудах А. Шопенгауэра. Суть бытия человека – воля, слепой натиск, возбуждающий и раскрывающий универсум. Человеком движет ненасытная жажда, сопровождаемая постоянной тревогой, нуждой и страданием. По мнению Шопенгауэра, из семи дней недели шесть мы страдаем и вожделеем, а на седьмой помираем от скуки. Кроме того, человека характеризует узость восприятия им окружающего мира. Он отмечает, что человеку свойственно проникать за границы мироздания.

В XX в. главным объектом научного познания становится сам человек в его уникальности и неповторимости. На противоречивость и неоднозначность человеческой природы указывают В. Дильтей, М. Хайдеггер, Н. А. Бердяев и др.

В этот период на первый план выдвигается «онтологическая» проблематика жизнеосуществления человека, а феноменологический метод становится особой «призмой», с помощью которой осуществляется видение, осмысление и познание действительности, в том числе и социальной.

В философии жизни (А. Бергсон, В. Дильтей, Г. Зиммель) делается акцент на нерациональных структурах сознания в жизнедеятельности человека, учитываются его природа, инстинкты, то есть человеку возвращается его право на спонтанность и естественность. Так, А. Бергсон пишет, что из всех вещей мы больше всего уверены и лучше всего знаем наше собственное существование.

В работах Г. Зиммеля наблюдается негативная оценка повседневности. У него рутина повседневности противопоставляется приключению как периоду наивысшего напряжения сил и остроты переживания, момент приключения существует как бы независимо от повседневности, это отдельный фрагмент пространства – времени, где действуют иные законы и критерии оценки .

Обращение к повседневности как к самостоятельной проблеме было осуществлено Э. Гуссерлем в рамках феноменологии. Для него жизненный, повседневный мир становится универсумом смыс-лов. Повседневный мир обладает внутренней упорядоченностью, ему присущ своеобразный когнитивный смысл. Благодаря Э. Гуссерлю повседневность обрела в глазах философов статус самостоятельной реальности, имеющей фундаментальное значение. Повседневность Э. Гуссерля отличает простота понимания того, что ему «видимо». Все люди исходят из естественной установки, объединяющей предметы и явления, вещи и живые существа, факторы социально-исторического характера. Основываясь на естественной установке, человек воспринимает мир как единственно подлинную реальность. Вся повседневная жизнь людей базируется на естественной установке. Жизненный мир является данным непосредственно. Это сфера, известная всем. Жизненный мир всегда относится к субъекту. Это его собственный повседневный мир. Он субъективен и представлен в виде практических целей, жизненной практики.

Большой вклад в исследование проблем повседневности внес М. Хайдеггер. Он уже категорически отделяет научное бытие от повседневного. Повседневность представляет собой вненаучное пространство собственного существования. Повседневная жизнь человека наполнена хлопотами по поводу воспроизведения себя в мире в качестве живущего существа, а не мыслящего. Мир повседневности требует неустанного повторения необходимых забот (М. Хайдеггер называл это недостойным уровнем существования), которые подавляют творческие порывы личности. Хайдеггеровская повседневность представляется в виде следующих модусов: «болтовня», «двусмысленность», «любопытство», «озабоченное устроение» и т. п. Так, например, «болтовня» представлена в виде пустой беспочвенной речи. Эти модусы далеки от подлинного человеческого, и потому повседневность носит несколько негативный характер, а повседневный мир в целом предстает как мир неподлинности, беспочвенности, потерянности и публичности. Хайдеггер отмечает, что человека постоянно сопровождает озабоченность настоящим, которая превращает человеческую жизнь в боязливые хлопоты, в прозябание повседневности. Эта забота нацелена на наличные предметы, на преобразование мира. По мнению М. Хайдеггера, человек пытается отказаться от своей свободы, стать как все, что приводит к усреднению индивидуальности. Человек уже не принадлежит себе, другие отняли у него бытие. Однако, несмотря на эти негативные аспекты повседневности, человек постоянно стремится удержаться в наличном, избежать смерти. Он отказывается видеть смерть в своей повседневной жизни, загораживаясь от нее самой жизнью .

Подобный подход усугубляется и развивается прагматистами (Ч. Пирс, У. Джемс), по мнению которых сознание есть опыт пребывания человека в мире. Большинство практических дел людей направлено на извлечение личной пользы. По У. Джемсу, повседневность выражается в элементах жизненной прагматики индивида.

В инструментализме Д. Дьюи концепция опыта, природы и экзистенции далеко не идиллична. Мир нестабилен, а экзистенция рискованна и неустойчива. Действия живых существ непредсказуемы, а потому от любого человека требуется максимум ответственности и напряжения духовных и интеллектуальных сил.

Психоанализ также уделяет достаточное внимание проблемам повседневного. Так, З. Фрейд пишет о неврозах повседневной жизни, то есть факторах, их вызывающих. Подавленные в силу социальных норм сексуальность и агрессия приводят человека к неврозам, которые в повседневной жизни проявляются в виде навязчивых действий, понятных только самому человеку ритуалах, оговорках, описках, сновидениях. З. Фрейд называл это «психопатологией обыденной жизни». Чем сильнее человек вынужден подавлять свои желания, тем больше приемов защиты он использует в обыденной жизни. Фрейд относит вытеснение, проекцию, замещение, рационализацию, реактивное образование, регрессию, сублимацию, отрицание к способам, с помощью которых можно погасить нервное напряжение. Культура, по мнению Фрейда, многое дала человеку, но забрала у него самое главное – возможность удовлетворять свои потребности .

По мнению А. Адлера, жизнь невозможно представить себе без непрерывного движения в направлении роста и развития. Стиль жизни человека включает в себя уникальное соединение черт, способов поведения, привычек, которые, взятые в совокупности, определяют неповторимую картину существования человека. С точки зрения Адлера, стиль жизни прочно закрепляется в возрасте четырех-пяти лет и впоследствии почти не поддается тотальным изменениям. Этот стиль становится главным стержнем поведения в будущем. От него зависит, каким сторонам жизни мы будем уделять внимание, а какие будем игнорировать. В конечном счете только сам человек ответственен за свой стиль жизни.

В рамках постмодернизма было показано, что жизнь современного человека не стала стабильнее и надежнее. В этот период стало особенно заметным то, что деятельность человека осуществляется не столько на основе принципа целесообразности, сколько на случайности целесообразных реакций в контексте конкретных изменений. В рамках постмодернизма (Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Бодрийяр, Ж. Батай) отстаивается мнение о правомерности рассмотрения повседневности с любой позиции для получения полноты картины. Повседневность не является предметом философского анализа данного направления, ухватывая лишь отдельные моменты бытия человека. Мозаичный характер картины повседневности в постмодернизме свидетельствует о равноценности самых разнообразных феноменов человеческого существования. Поведение человека во многом определяется функцией потребления. При этом не потребности человека являются основанием для производства товара, а, напротив, машина производства и потребления производит потребности. Вне системы обмена и потребления нет ни субъекта, ни объектов. Язык вещей классифицирует мир еще до его представления в обыденном языке, парадигматизация объектов задает парадигму коммуникации, взаимодействие на рынке служит базовой матрицей языкового взаимодействия. Не существует индивидуальных потребностей и желаний, желания производятся. Вседоступность и вседозволенность притупляют ощущения, и человеку остается только воспроизводить идеалы, ценности и т. д., делая вид, что этого еще не было.

Тем не менее, есть и положительные моменты. Человек пост-модернизма ориентирован на коммуникацию и целеполагающую устремленность, то есть основной задачей человека постмодерна, находящегося в хаотичном нецелесообразном, порой опасном мире, является необходимость во что бы то ни стало раскрыть себя.

Экзистенциалисты считают, что проблемы рождаются в ходе повседневной жизни каждой личности. Повседневность – это не только «накатанное» существование, повторяющее стереотипные ритуалы, но также и потрясения, разочарования, страсти. Они существуют именно в повседневном мире. Смерть, стыд, страх, любовь, поиск смысла, являясь важнейшими экзистенциальными проблемами, являются также проблемами существования личности. Среди экзистенциалистов наиболее распространен пессимистический взгляд на повседневность.

Так, Ж. П. Сартр выдвинул идею абсолютной свободы и абсолютного одиночества человека среди других людей. Он считает, что именно человек несет ответственность за фундаментальный проект своей жизни. Любая неудача и провал есть следствие свободно выбранного пути, и искать виновных тщетно. Даже если человек оказался на войне, эта война – его, так как он мог вполне избежать ее посредством самоубийства или дезертирства .

А. Камю наделяет повседневную жизнь следующими характеристиками: абсурдность, бессмысленность, неверие в Бога и индивидуальное бессмертие, взваливая при этом колоссальную ответственность на самого человека за его жизнь .

Более оптимистичной точки зрения придерживались Э. Фромм, наделявший жизнь человека безусловным смыслом, А. Швейцер и X. Ортега-и-Гассет, который писал, что жизнь – это космический альтруизм, она существует как постоянное перемещение от жизненного Я к Другому. Эти философы проповедовали восхищение жизнью и любовь к ней, альтруизм как жизненный принцип, подчеркивая самые светлые стороны человеческой натуры. Также Э. Фромм говорит о двух основных способах существования человека – обладании и бытии. Принцип обладания представляет собой установку на овладение материальными предметами, людьми, собственным Я, идеями и привычками. Бытие противопоставляется обладанию и означает подлинную причастность к существующему и воплощение в реальности всех своих способностей.

Реализация принципов бытия и обладания наблюдается на примерах повседневной жизни: беседы, памяти, власти, веры, любви и т. д. Признаками обладания являются косность, стереотипность, поверхностность. К признакам бытия Э. Фромм относит активность, творчество, заинтересованность. Для современного мира более характерна установка на обладание. Это обусловлено су-ществованием частной собственности . Экзистенция не мыслится вне борьбы и страдания, а человек никогда не реализует себя совершенным образом.

Ведущий представитель герменевтики Г. Г. Гадамер большое внимание уделяет жизненному опыту человека. Он считает, что естественным желанием родителей является стремление передать свой опыт детям в надежде уберечь их от собственных ошибок. Однако жизненный опыт – это тот опыт, который человек должен приобретать самостоятельно. Мы постоянно приходим к новому опыту благодаря опровержению старого опыта, потому что это прежде всего болезненный и неприятный опыт, идущий вразрез с нашими ожиданиями. Тем не менее, подлинный опыт подготавливает человека к осознанию собственной ограниченности, то есть пределов человеческого бытия. Убежденность в том, что все можно переделать, что для всего есть время и что все так или иначе повторяется, оказывается просто видимостью. Скорее наоборот: живущий и действующий человек постоянно убеждается в истории на собственном опыте, что ничего не повторяется. Все ожидания и планы конечных существ сами конечны и ограниченны. Подлинный опыт есть, таким образом, опыт собственной историчности .

Историко-философский анализ повседневности позволяет сделать следующие выводы, касающиеся разработки проблем повседневности. Во-первых, проблема повседневности поставлена достаточно четко, но огромное количество дефиниций не дает целостного представления о сущности данного явления.

Во-вторых, большинство философов подчеркивают негативные аспекты повседневности. В-третьих, в рамках современной науки и в русле таких дисциплин, как социология, психология, антропология, история и др., проведенные исследования повседневности касаются прежде всего ее прикладных аспектов, в то время как ее сущностное содержание остается вне поля зрения большинства исследователей.

Именно социально-философский подход позволяет систематизировать исторический анализ повседневности, определить ее сущность, системно-структурное содержание и целостность. Отметим сразу, что все основные понятия, раскрывающие повседневность, ее базовые основания, так или иначе, в той или иной представленности присутствуют в историческом анализе в разрозненных вариантах, в различных терминах. Мы лишь постарались в исторической части рассмотреть существенное, содержательное и целостное бытие повседневности. Не углубляясь в анализ столь сложного образования, каким является понятие жизни, подчеркнем, что обращение именно к нему как к исходному диктуют не только философские направления типа прагматизма, философии жизни, фундаментальной онтологии, но и семантика самих слов повседневности: по всем дням жизни с ее вечными и временными характеристиками.

Можно выделить основные сферы жизни человека: его профессиональный труд, деятельность в рамках быта и сфера отдыха (к сожалению, часто понимаемого только как бездеятельность). Очевидно, что сущностью жизни является движение, деятельность. Именно все особенности социальной и индивидуальной деятельности в диалектической взаимосвязи и определяют сущность повседневности. Но ясно, что темп и характер деятельности, ее результативность, успешность или неуспешность определяются задатками, навыками и главным образом – способностями (повседневность художника, поэта, ученого, музыканта и т. д. существенно разли-чается).

Если деятельность рассматривать как фундаментальный атрибут бытия с точки зрения самодвижения действительности, то в каждом конкретном случае мы будем иметь дело с относительно самостоятельной системой, функционирующей на основе саморегуляции и самоуправления. Но это предполагает, естественно, не только наличие способов деятельности (способностей), но и необходимость источников движения и деятельности. Эти источники чаще всего (и главным образом) детерминированы противоречиями между субъектом и объектом деятельности. Субъект может также выступать в качестве объекта той или иной деятельности. Противоречие это сводится к тому, что субъект стремится овладеть объектом или его частью, в которых он нуждается. Эти противоречия определяются как потребности: потребность отдельного человека, группы людей или общества в целом. Именно потребности в различных измененных, превращенных формах (интересы, мотивы, цели и т. д.) приводят в действие субъект. Самоорганизация и самоуправление деятельностью системы предполагает в качестве необходимого достаточно развитое понимание, осознание, адекватное знание (то есть наличие сознания и самосознания) и самой деятельности, и способностей, и потребностей, и осознание самого сознания и самосознания. Все это преобразуется в адекватные и определенные цели, организует необходимые средства и дает субъекту возможность предвидеть соответствующие результаты .

Итак, все это позволяет рассматривать повседневность с этих четырех позиций (деятельность, потребность, сознание, способность): определяющую сферу повседневности – профессиональную деятельность; деятельность человека в бытовых условиях; отдых как своеобразную сферу деятельности, в которой свободно, спонтанно, интуитивно за пределами сугубо практических интересов, играючи (на основе игровой деятельности), подвижно соединяются эти четыре элемента.

Можно подвести некоторый итог. Из предшествующего анализа следует, что повседневность необходимо определять, отталкиваясь от понятия жизни, сущность которой (в том числе и повседневности) скрыта в деятельности, а содержание повседневности (по всем дням!) раскрывается в детальном анализе специфики социальной и индивидуальной характеристик выделенных четырех элементов. Целостность повседневности скрыта в гармонизации, с одной стороны, всех ее сфер (профессиональной деятельности, деятельности в быту и отдыхе), а с другой – внутри каждой из сфер на основе своеобразия четырех обозначенных элементов. И, наконец, отметим, что все эти четыре элемента были обозначены, выделены и присутствуют уже в историко-социально-философском анализе. Категория жизни наличествует у представителей философии жизни (М. Монтень, А. Шопенгауэр, В. Дильтей, Э. Гуссерль); понятие «деятельность» присутствует в течениях прагматизма, инструментализма (у Ч. Пирса, У. Джемса, Д. Дьюи); понятие «потребность» доминирует у К. Маркса, З. Фрейда, постмодернистов и т. д.; к понятию «способность» обращаются В. Дильтей, Г. Зиммель, К. Маркс и др. и, наконец, сознание как синтезирующий орган мы находим у К. Маркса, Э. Гуссерля, представителей прагматизма и экзистенциализма.

Таким образом, именно такой подход позволяет определять феномен повседневности как социально-философскую категорию, раскрыть сущность, содержание и целостность этого явления.

Зиммель, Г. Избранные труды. – М., 2006.

Сартр, Ж. П. Экзистенциализм – это гуманизм // Сумерки богов / под ред. А. А. Яковлева. – М., 1990.

Камю, А. Бунтующий человек / А. Камю // Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. – М., 1990.

Противоречия между абстрактностью общих законов науки (в том числе истории) и конкретной жизни обычных людей послужило основанием для поисков новых подходов в историческом познании. История отображает общее, отвлекаясь от частностей, обращая внимание на законы и общие тенденции развития. Простому человеку с его конкретными обстоятельствами и подробностями жизни, с особенностями его восприятия и переживания мира не оставалось места, он отсутствовал. Из поля зрения ученых-историков выпадала индивидуализированная повседневная жизнь человека, сфера его переживаний, конкретно-исторические аспекты его бытия.

Историки обратились к исследованию повседневности как одному из возможных путей разрешения названного выше противоречия. Ситуация, сложившаяся в настоящее время в истории, также способствует этому.

Современная историческая наука переживает глубокую внутреннюю трансформацию, которая проявляется в смене интеллектуальных ориентаций, исследовательских парадигм, самого языка истории. Сегодняшняя ситуация в историческом познании все чаще характеризуется как постмодернистская. Пережив «наступление структурализма», который стал «новым сциентизмом» в 60-е годы, «лингвистический поворот» или «семиотический взрыв» в 80-е годы ХХ века, историография не могла не испытать на себе воздействия постмодернистской парадигмы, которая распространила свое влияние на все сферы гуманитарного знания. Ситуация кризиса, пик которой западная историческая наука переживала в 70-е годы XX в., отечественная наука испытывает именно сегодня.

Пересмотру подвергаются и само понятие «исторической реальности», а с ним и собственная идентичность историка, его профессиональный суверенитет, критерии достоверности источника (размываются границы между фактом и вымыслом), вера в возможность исторического познания и стремление к объективной истине. Пытаясь разрешить кризис, историки разрабатывают новые подходы и новые идеи, в том числе, обращаются к категории «повседневность» как к одному из вариантов выхода из кризиса.

Современная историческая наука выявила пути, позволяющие приблизиться к пониманию исторического прошлого через его субъекта и носителя - самого человека. Всесторонний анализ материальных и социальных форм повседневного существования человека - его жизненного микромира, стереотипов его мышления и поведения - рассматривается как один из возможных в этом отношении подходов.

В конце 80-х - начале 90-х годов XX века, вслед за западной и в отечественной исторической науке наблюдается всплеск интереса к повседневности. Появляются первые работы, где упоминается повседневность. Печатается серия статей в альманахе «Одиссей», где предпринята попытка теоретического осмысления повседневности. Это статьи Г.С. Кнабе , А.Я. Гуревича , Г.И. Зверевой . Интересы также рассуждения С.В. Оболенской в статье «Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта» о методах изучения истории повседневности на примере рассмотрения индивидуальной биографии некоего Йозефа Шефера. Удачной попыткой комплексного описания повседневной жизни населения в Веймарской республике является вышедшая в 1990 году работа И.Я. Биска . Используя обширную и разнообразную источниковую базу, он достаточно полно описал повседневную жизнь различных слоев населения Германии Веймарского периода: социально-экономический быт, нравы, духовную атмосферу. Он приводит убедительные данные, конкретные примеры, описывает питание, одежду, жилищные условия и т.д. Если в статьях Г.С. Кнабе, А.Я. Гуревича, Г.И. Зверевой дается теоретическое осмысление понятию «повседневность», то статьи С.В. Оболенской и монография И.Я. Биска - это исторические работы, где авторы на конкретных примерах пытаются описать и определить что есть «повседневная жизнь».

Начавшийся было поворот внимания отечественных историков к изучению повседневности в последние годы уменьшился, так как не хватает источников и серьезного теоретического осмысления этой проблемы. Следует помнить о том, что нельзя не учитывать опыт западной историографии - Англии, Франции, Италии и, конечно, Германии.

В 60-70-е гг. XX в. возник интерес к исследованиям, связанным с изучением человека, и в связи с этим немецкие ученые первыми начинают заниматься историей повседневности. Прозвучал лозунг: «От изучения государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обратимся к маленьким жизненным миркам, к повседневной жизни обыкновенных людей» . Возникло направление «история повседневности» (Alltagsgeschichte) или «история снизу» (Geschichte von unten). Что же понимали и понимают под повседневностью? Как интерпретируют ее ученые?

Имеет смысл назвать наиболее крупных немецких историков повседневности. Классик в этой области, конечно, такой историк-социолог, как Норберт Элиас с его работами «О понятии повседневности» , «О процессе цивилизации» , «Придворное общество» ; Петер Боршайд и его работа «Разговоры об истории повседневности» . Хотелось бы обязательно назвать историка, занимающегося вопросами Нового времени, - Лутца Нейхаммера, который работает в университете г. Хагена, и очень рано, уже в 1980 г., в статье журнала «Историческая дидактика» («Geschichtsdidaktik»), исследовал историю повседневности. Эта статья называлась «Примечания к истории повседневности» . Известна его другая работа «Жизненный опыт и коллективное мышление. Практика «Oral History» .

А такой историк, как Клаус Тенфельд, занимается и теоретическими и практическими вопросами истории повседневности. Его работа теоретического плана называется «Трудности с повседневностью» и представляет собой критическую дискуссию повседневно-исторического течения с прекрасным списком литературы. Издание Клауса Бергмана и Рольфа Шеркера «История в повседневности - повседневность в истории» состоит из ряда работ теоретического плана. Также проблемой повседневности как теоретически, так и практически занимается доктор Пойкерт из Эссена, который издал ряд работ теоретического плана. Одна из них «Новая история повседневности и историческая антропология» . Известны следующие работы: Петер Штайнбах «Повседневная жизнь и история деревни» , Юрген Кокка «Классы или культуры? Прорывы и тупики в рабочей истории» , а также замечания Мартин Бросцат на работу Юргена Кокка , и ее интересная работа по проблемам истории повседневности в Третьем Рейхе. Есть также обобщающая работа Ю. Кусцински «История повседневности немецкого народа. 16001945» в пяти томах.

Такой труд как «История в повседневности - повседневность в истории» - это сборник работ различных авторов, посвященных повседневности. Рассматриваются следующие проблемы: повседневность рабочих и прислуги, архитектура как источник истории повседневности, историческое сознание в повседневности современности и т.д.

Очень важно отметить, что по проблеме истории повседневности была проведена в Берлине (3-6.10.1984) дискуссия, которая в заключительный день называлась «История снизу - история изнутри». И под этим названием под редакцией Юргена Кокка были изданы материалы дискуссии .

Выразителями новейших потребностей и тенденций в историческом познании в начале XX века стали представители школы «Анналов» - это Марк Блок, Люсьен Февр и, конечно, Фернан Бродель. «Анналы» в 30-х гг. XX в. обратились к исследованию человека-труженика, предметом их изучения становится «история масс» в противовес «истории звезд», история, видимая не «сверху», а «снизу». Разрабатывалась «география человека», история материальной культуры, историческая антропология, социальная психология и другие, остававшиеся до того в тени направления исторических исследований.

Марк Блок был озабочен проблемой противоречия между неизбежным схематизмом исторического познания и живой тканью реального исторического процесса. Его деятельность была направлена на разрешение этого противоречия. Он, в частности, подчеркивал, что в центре внимания историка должен быть человек, и тут же спешил поправить себя - не человек, а люди. В поле зрения Блока - типическое, преимущественно массовидные явления, в которых можно обнаружить повторяемость .

Сравнительно-типологический подход является важнейшим в историческом исследовании, но в истории регулярное проступает сквозь частное, индивидуальное. Генерализация сопряжена с упрощением, выпрямлением, живая ткань истории куда сложнее и противоречивее, поэтому Блок сопоставляет обобщенную характеристику того или иного исторического явления с ее вариантами, показывает в индивидуальном проявлении, тем самым обогащает исследование, делает его насыщенным конкретными вариантами. Так, М. Блок пишет, что картина феодализма не есть совокупность абстрагированных от живой действительности признаков: она приурочена к реальному пространству и историческому времени и опирается на свидетельства многочисленных источников.

Одна из методологических идей Блока заключалась в том, что исследование историка начинается вовсе не со сбора материала, как часто воображают, а с постановки проблемы, с разработки предварительного списка вопросов, которые исследователь желает задать источникам. Не довольствуясь тем, что обществу прошлого, скажем средневекового, заблагорассудилось сообщить о себе устами хронистов, философов, богословов, историк путем анализа терминологии и лексики сохранившихся письменных источников способен заставить сказать эти памятники гораздо больше. Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответы на эти вопросы, а чужая культура отвечает нам. При диалогической встрече культур, каждая из них сохраняет свою целостность, но они взаимно обогащаются. Историческое познание и есть такой диалог культур .

Изучение повседневности предполагает поиск фундаментальных структур в истории, задающих порядок человеческих действий. Этот поиск начинается с историков школы «Анналов». М. Блок понимал, что под покровом феноменов, понимаемых людьми, лежат потаенные пласты глубинной социальной структуры, которая и детерминирует изменения, происходящие на поверхности общественной жизни. Задача историка - заставить прошлое «проговориться», т. е. сказать то, чего оно не осознавало или не собиралось высказать.

Писать историю, в которой действуют живые люди - девиз Блока и его последователей. Коллективная психология привлекает их внимание еще и потому, что в ней выражается социально детерминированное поведение людей. Новый тогда для исторической науки вопрос - человеческая чувствительность. Нельзя претендовать на понимание людей, не зная как они себя чувствовали. Взрывы отчаяния и ярости, безрассудные поступки, внезапные душевные переломы - доставляют немало трудностей историкам, которые инстинктивно склонны реконструировать прошлое по схемам разума. М. Блок и Л. Февр в истории чувств и образа мышления видели свои «заповедные угодья» и увлеченно разрабатывали эти темы.

У М. Блока есть наметки теории «времени большой длительности», впоследствии разработанной Фернаном Броделем. Представители школы «Анналов» занимаются по- преимуществу временем большой протяженности, то есть они изучают структуры повседневности, очень медленно изменяющиеся во времени или вообще фактически не изменяющиеся. При этом изучение подобных структур является главнейшей задачей любого историка, так как они показывают сущность ежедневного бытия человека, стереотипы его мышления и поведения, регулирующие его повседневное существование.

Непосредственная тематизация проблемы повседневности в историческом познании, как правило, связывается с именем Фернана Броделя. Это вполне закономерно, ведь первая книга его знаменитого труда «Материальная экономика и капитализм ХУ-ХУШ вв.» так и именуется: «Структуры повседневности: возможное и невозможное». Он писал о том, как можно познать повседневность: « Материальная жизнь - это люди и вещи, вещи и люди. Изучить вещи - пищу, жилища, одежду, предметы роскоши, орудия, денежные средства, планы деревень и городов - словом все, что служит человеку - вот единственный способ ощутить его повседневное существование» . И условия повседневного существования, тот культурно-исторический контекст, на фоне которого разворачивается жизнь человека, его история, оказывают определяющее влияние на поступки и поведение людей.

Фернан Бродель писал о повседневности: «Исходным моментом для меня была, - подчеркивал он, - повседневность - та сторона жизни, в которую мы оказались вовлечены, даже не отдавая себе в том отчета, - привычка, или даже рутина, эти тысячи действий, протекающих и заканчивающихся как бы сами собой, выполнение которых не требует ничьего решения и которые происходят, по правде говоря, почти не затрагивая нашего сознания. Я полагаю, что человечество более чем на половину погружено в такого рода повседневность. Неисчислимые действия, передававшиеся по наследству, накапливающиеся без всякого порядка. Повторяющиеся до бесконечности, прежде чем мы пришли в этот мир, помогают нам жить - и одновременно подчиняют нас, многое решая за нас в течение нашего существования. Здесь мы имеем дело с побуждениями, импульсами, стереотипами, приемами и способами действия, а также различными типами обязательств, вынуждающих действовать, которые порой, причем чаще, чем это можно предполагать, восходят к самым незапамятным временам « .

Далее он пишет о том, что это древнее прошлое вливается в современность и ему хотелось увидеть самому и показать другим как это прошлое, едва замечаемая история - как бы слежавшаяся масса обыденных событий - за долгие века предшествующей истории вошло в плоть самих людей, для которых опыт и заблуждения прошлого стали обыденностью и повседневной необходимостью, ускользающей от внимания наблюдателей .

В работах Фернана Броделя содержатся философско-исторические размышления об отмеченной знаком рутины материальной жизни, о сложных переплетениях различных уровней исторической реальности, о диалектике времени и пространства. Читатель его произведений сталкивается с тремя разными планами, тремя уровнями, в которых одна и та же реальность схватывается по-разному, содержательные и пространственно-временные ее характеристики изменяются. Речь идет о быстротечном событийно-политическом времени на самом верхнем уровне, значительно более долговременных социально-экономических процессах на более глубоком, и почти вневременных природно-географических процессах на самом глубинном уровне. Причем различение этих трех уровней (фактически Ф. Бродель усматривает еще несколько уровней в каждом из этих трех) - это не искусственное рассечение живой реальности, а рассмотрение ее в разных преломлениях.

В самых нижних слоях исторической реальности как в морских глубинах господствуют постоянства, стабильные структуры, основными элементами которых являются человек, земля, космос. Время протекает здесь настолько медленно, что кажется почти неподвижным. На следующем уровне - уровне общества, цивилизации, уровне, который изучает социально-экономическая история, действует время средней длительности. Наконец, самый поверхностный слой истории: здесь события чередуются как волны в море. Они измеряются короткими хронологическими единицами - это политическая, дипломатическая и тому подобная «событийная» история.

Для Ф. Броделя сфера его личных интересов - это почти неподвижная история людей в их тесной взаимосвязи с землей, по которой они ходят, и которая их кормит; историю беспрерывно повторяющегося диалога человека с природой столь упорного, как если бы он был вне досягаемости для ущербов и ударов, наносимых временем. До сих пор одной из проблем исторического познания остается отношение к утверждению, что историю в целом можно понять только в сопоставлении ее с этим необозримым пространством почти неподвижной реальности, в выявлении долговременных процессов и явлений.

Так что же такое повседневность? Как ее можно определить? Попытки дать однозначное определение не имели успеха: повседневность используется некоторыми учеными как собирательное понятие для проявления всех форм частной жизни, другие понимают под этим ежедневные повторяющиеся действия так называемых «серых будней» или сферу естественного нерефлективного мышления. Немецкий социолог Норберт Элиас в 1978 году отмечал, что нет точного, четкого определения повседневности. То, как используется это понятие в социологии сегодня, включает в себя самую разнообразную шкалу оттенков, но и они остаются до сих пор не выявленными и непонятными для нас .

Н. Элиас предпринял попытку дать определение понятия «повседневность». Его давно интересовала эта тема. Иногда его самого причисляли к тем, кто занимался этой проблемой, так как в двух своих работах «Придворное общество» и «О процессе цивилизации» он рассматривал вопросы, которые легко могут быть классифицированы как проблемы повседневности. Но сам Н. Элиас не считал себя специалистом по повседневности и решил внести ясность в это понятие, когда его пригласили написать статью по этой теме. Норберт Элиас составил предварительные списки некоторых способов применения этого понятия, которые встречаются в научной литературе.