Ричард Клайдерман - французский пианист, музыкант и аранжировщик, получивший наибольшую популярность благодаря своим классическим и популярным произведениям, которые принесли ему славу одного из величайших музыкантов современности. За свою карьеру Ричард написал более 1300 композиций, которые разошлись тиражом в более чем 150 миллионов; 267 из них получили "золотой" статус в нескольких странах, а еще 70 - "платиновый". Такой невероятный успех занес имя Клайдермана в Книгу Рекордов Гиннесса (Guinness Book of World Records) как Самого успешного пианиста мира.

Ричард Клайдерман, урожденный Филипп Паже (Philippe Pagès), родился 28 декабря 1953-го года в Париже, Франция (Paris, France). С самого раннего детства Ричард изучал музыку и учился играть на фортепиано под руководством своего отца, преподавателя музыки и профессионального музыканта. К моменту окончания школы музыка была для мальчик

а не просто хобби, но занятием, за которым он хотел бы провести свою жизнь.

Поступив в Парижскую консерваторию, Ричард быстро завоевал любовь студентов и уважение преподавателей, которые быстро рассмотрели удивительный талант молодого Клайдермана. Его карьера и будущее профессионального музыканта оказалось на краю гибели, когда Ричард

знал о болезни отца и почти полном банкротстве семьи. Так, чтобы поддерживать себя и оплачивать обучение, он устроился в банк, а также начал выступать с современными французскими музыкантами как сессионный музыкант. Интересно, что очень быстро Ричард пробился в группы самых популярных музыкантов того времени, хотя другим музыкантам на эт

о требовалось годы, но, как вспоминает он сам, в то время он был готов играть любую музыку, за которую ему платили, так что профессиональным музыкантам было выгодно заполучить молодого и перспективного музыканта к себе в группу.

В 1976-м году Клайдерман был приглашен на собеседование и прослушивание для баллады "Ballade pour Adeline"

(или просто "Adeline"). Из 20 претендентов на позицию пианиста был выбран именно Ричард, чья манера игры поразила продюсеров своей неоднородностью: в ней сочеталась легкость и сила, энергия и меланхолия. Всего за несколько дней записи появилась финальная версия "Ballade pour Adeline", проданный тираж которой на сегодняшний день составляе

т 34 миллиона пластинок в 38 странах мира. Несмотря на то, что эта работа стала самым ярким достижением музыканта, в его копилке еще несколько сот популярных произведений, которые пользуются успехом не только в Европе и Соединенных Штатах, но и в довольно защищенной от западного влияния Азии. Во многих азиатских странах творчество Ричард

Клайдермана пользуется таким успехом, что порой занимает все полки в музыкальных магазинах, не оставляя места мэтрам классической музыки - Моцарту, Вагнеру, Бетховену и др.

Проводя большую часть времени в гастролях, Ричард зарекомендовал себя как крайне работоспособный музыкант - в 2006-м году он дал 200 концертов за 250 дней, испол

ьзуя выходные лишь для переездов и настройки звука в новых местах. За свою карьеру он стал автором 1300 произведений, которые выходили как сольными альбомами, так и попадали на экраны телевизоров и кинотеатров. В общей сложности на сегодняшний день доступно порядка 100 дисков Ричарда - от его ранних работ до самого последнего творчества.

Переходный период к новому времени обусловлен острой потребностью общества в искусстве, отражающем дружественное общение, свободу от фальши. Возрастает потребность в бытовом искусстве. Демократизация искусства с одной стороны оживила музыкальную жизнь. Но на фоне этого оживления ярко выражается феномен переходной культуры – принятие поп культуры, как уникальное явление, а уникальные произведения классиков принятие за искусство стереотипа. Воспитательная функция музыки и высокохудожественная цель сменились развлекательной функцией и ориентацией на вкусы слушателя. Филармоническая система также полностью утратила потребность в просветительской деятельности. Ориентация на кассовость, на прибыль, которые пропорциональны успеху у порой не развитого слушателя, и порождает развитие вкусов населения в неправильном направлении. Средства массовой информации, несущие просветительскую функцию, полностью отдаляют нас от традиций академической музыки. Все реже и реже можно встретить телепередачи пропагандирующие в общем потоке исторические портреты композиторов, анонсы выступлений или просто трансляцию фильма-оперы. Выступления лучших пианистов пускают в эфир на некоторых каналах период с 1.00-3.00 ночи. На какого зрителя рассчитаны эти трансляции? Из 47 телеканалов аналогого вещания 1 отдан для продвижения культуры в массы. Авангардное отражение действительности очень далеко от идейной содержательности академического репертуара, а художественная высота классического репертуара задает слишком высокую планку современной обыденности. В связи с этим происходит очень большой разрыв в понимании искусства, в тенденциях его развития и значении. Лучше всего о ситуации в современном исполнительстве высказала Мира Евтич: «Отличные пианисты играют по всему миру очень быстро и очень громко, они все титулованные и заслуженные, но в них нет личностной харизмы, самобытно-персонального качества.» Также примечательны слова М. Плетнева: «Давно уже не слышал представителей старой русской школы. Слышу такую школу, которую можно назвать «пострусской» или «постсоветской». Она возникла из необходимости получения первых мест на различных конкурсах. Атлетическая игра. Я не поклонник такой игры. Но чтобы получить, нужно брать именно такой игрой. Вижу, что люди, которые играют более осмысленно, ничего не получают. Карьеру делают те, кто играет громко и быстро…» Спортивно-конкурсное время обусловило появление похожих друг на друга исполнителей. Профессиональный уровень исполнителя не выходит за рамки правильной и чистой игры. Исполнители все реже вкладывают в исполнение свое интерпретаторское «я». Путь пианиста на концертную эстраду лежит через конкурсное соревнование. Побеждают только спортивно ориентированные пианисты. Из-за этого художественная культура идет по пути упадка духовности. Статистика фиксирует падение заполняемости концертных залов. Профессионально ориентированные люди искусства в России в основном не имеют финансовой возможности посещать концертные выступления. Они все чаще обращаются к записям, радио «Орфей» или интернету. Вопросы исполнительства и интерпретации постепенно остаются в XX веке. Понятие «виртуоз» меняет свой благородный смысл «музыканта, мастера своего дела, потрясающего зал». Все чаще виртуозом называют мастера техники, отличающегося блестящей беглостью, легкостью исполнения трудных пассажей, октав и других технически трудных мест.

Само фортепианное исполнительство перестало единовластно нести просветительскую функцию, воспитательную, и больше не является отражением душевной настроенности народа. Фортепиано перестает быть центральным инструментом, а Klaviraband заменяется сборными концертами или звукозаписью. Звукозапись, появившаяся в конце 19 века, с одной стороны дав массивный толчок в развитии фортепианного искусства, вытеснила жанр домашнего музицирования, ограничив слушателя низким качеством передачи фортепианных произведений. Рояль в начале XXI века заменяется электронными малогабаритными синтезаторами, а публика все меньше посещает сольные фортепианные концерты, отдавая предпочтение ярким симфоническим концертам или фестивалям, где можно за один вечер услышать большое количество разнообразной музыки в различном исполнении. Неужели в будущем фортепиано рояль станет музейным экспонатом, а фортепианное исполнительство полностью исчезнет?

Для сохранения исполнительского искусства и возрождения нужно идти в тесной связи со смелыми масштабными идеями и со стремлением к их воплощению. Самобытное оригинальное мышление определяет движение и новые пути развития искусства. Нужно воспитывать свою аудиторию и заставлять ее подниматься выше своего художественного уровня. В воспитании учеников важно прививать навык познания, самостоятельного расширения кругозора. Современное исполнительство представлено многими пианистами. Их имена мы чаще всего узнаем после конкурса П.И.Чайковского. Этот конкурс принес знаменитость таким пианистам как

Ван Клиберн, Владимир Ашкенази, Элисо Вирсаладзе, Владимир Крайнев, Михаил Плетнев, Григорий Соколов, Борис Березовский, Денис Мацуев и многие другим. Международные конкурсы, фестивали способствуют глобализации фортепианного искусства. Фортепианные школы постепенно перестают иметь идентифицированные черты как в 20 веке. Азиатские пианисты приезжают учиться в Россию, русские – ездят стажироваться и продвигаться на запад, а потом снова возвращаются концертировать в Россию. Стиль современного исполнительства отражает философию плюрализма. Множественность трактовок, исполнительских направлений, построение программ сегодня являются равнозначными и допустимыми. С одной стороны, это обеспечивает дорогу безвкусным и безграмотным любителям, но в тоже время это шанс для профессионалов сохранять исполнительское искусство и искать новые пути развития. Этот путь видел в 20 веке еще Глен Гульд. Экспериментируя с записью порой даже противоположных трактовок в один день (например, Бетховен Соната op.57 «Аппасионата»), он доказывает свою реформу о правильности любой трактовки при ее обоснованности и убедительности. Современные направления фортепианного искусства можно определить как выразительные и изобразительные . Так в фортепианных сочинениях исполнители «выразительного направления» выражают идею композитора через призму своего духовного мира, отношения к произведению, совершая поиски ее в исторической и философской панораме. А пианисты «изобразительного направления» показывают нам идею произведения, его смысл в контексте своих личностных профессиональных возможностей, рисуя звуками образ. Современное исполнительство обычно можно характеризовать по пианистам, творческие принципы которых уже сложились, а будущее – это молодые пианисты, которые находятся еще на пороге больших свершений.

Григорий Соколов, Михаил Плетнев, Борис Березовский, Евгений Кисин, Иво Погорелич, Марта Агрерих, Альфред Брендель, Элисо Вирсаладзе – пианисты, чьи имена в топе нашей современности. Их исполнительские принципы уже сложились в течение творческой карьеры и в основном они продолжают лучшие традиции пианизма, сложившиеся в 20 веке. В их памяти еще свежи наставления лучших педагогов и живые выступления пианистов, таких как С. Рихтер, Э. Гилельс, Вл.Горовиц, Ар.Рубинштейн.. Наш век предоставляет нам удивительную возможность тоже послушать их звукозаписи. Мы можем оценить их технические возможности, сравнить трактовки, проследить эволюцию творчества исполнителей в любое удобное для нас время. Но никогда нам не будет доступен тот волшебный мир творения, та священная аура красочного звучания, та сила воздействия на слушателя, тот посыл энергетики, способный раз и навсегда сформировать мировоззрение исполнителя, воспитать его вкус и направить его творчество в русло, которое сохранит художественную планку на высоте. Увы. Прогнозы этих величин фортепианного исполнительства не всегда утешительны, но своей деятельностью они пытаются сохранить и передать то, что собиралась по зерну за всю историю фортепианного исполнительства. Проведение фестивалей, приглашение мировых звезд фортепианного искусства, доступность цен при покупке абонементов на концерты, гранты на поддержку молодых дарований – это первые шаги к остановке необратимого процесса исчезновения фортепианного исполнительства. Надежду на будущее нам дают молодые таланты, поиск которых непрерывен.Один из недавно покоривших весь мир пианистов – Даниил Трифонов . Блестящий молодой пианист, со сформировавшейся музыкальной позицией. Музыкальная одаренность в его исполнении сочетается с пламенным сердцем и отношением к музыке. «Прежде всего музыка должна войти в мое сердце, только потом я начинаю работу над произведением». – говорит Даниил. Его исполнительский стиль можно считать достойным продолжением русской фортепианной школы. Его стремление, которое можно услышать в любой трактовке – приблизиться к композиторской идее, соотнеся ее с эпохой и временем. Например, Первый фортепианный концерт П.И. Чайковского в его исполнении наполнен дыханием и очень мелодичен. А исполнение концерта для №1 Ф.Шопена – в лучших традициях первых победителей конкуса Шопена – Л. Оборина и Я.Зака. наполнено мужской сентиментальностью и искренностью. С первого звука захватывает сердца слушателей - Александр Лубянцев . Пианист, прошедший также большое количество конкурсов, поражает своими интерпретациями. Несмотря на не всегда положительные отзывы о его исполнении, можно говорить, что он идет по верному пути – не к копированию существующих трактовок, а раздвигает рамки в поисках своего индивидуального стиля и в построении новых прочтений сочинений. Для него произведения – это неиссякаемый источник для поиска, а его девиз – « осилит дорогу идущий». Его исполнение никого не может оставить равнодушным. На клавирабендах Лубянцева не бывает пустых мест. Интерпретация – это вторая жизнь музыки и такое большое исполнителя к ней - обязательно вдохнет новую жизнь в исполнительское искусство. Незабываемое впечатление оставляют концерты

Мирослава Култышева . Исполнительский стиль этого пианиста очень романтичен, трогателен, деликатен, как и образ самого пианиста. Отсутствие яркой экспрессивности и налет печали придает его исполнению эфирность и не навязывает слушателю свое мнение и интерпретацию. Существует люфт для воображения и фантазии слушателя. Это оставляет некоторую недосказанность, которая оставляет впечатление, что пианист еще «раскроется» и еще что-то «покажет». Но это такой экзотический причудливый стиль. Особенно удачно его исполнение произведений М. Равеля «Отражения» или «Ночной гаспар». Исполнение Концерта № 2 С. Рахманинова наполнено искренностью, а его звук наполняет весь зал аурой священнодействия. Его репертуар меньше включает классических произведений. Об этом пианист говорит в одном из интервью:

«Венская классика вызывала у меня значительные затруднения именно в силу своей большей организованности и классичности, если сравнивать её с музыкой романтизма. Я с детства тяготел к романтическому репертуару, играя очень много романтической музыки. Как я играл – судить не берусь, но в любом случае в этом выборе проявлялась моя внутренняя склонность и потребность». Его подход к произведению, поиск замысла автора, изучение музыкально-теоретической базы, преподавательская деятельность влияет на исполнительскую эволюцию. Его совершенное исполнение приобретает глубину и философию. Возможно, в будущем эта черта отразится и на репертуаре этого пианиста, и мы услышим в его исполнении замечательные трактовки классических образцов академической музыки. Вышеперечисленные пианисты, а также – Никита Мдоянц, Вадим Холоденко, Андрей Гугнин, Арсений Тарасевич-Николаев – наше будущее. Это пианисты с яркой индивидуальностью и своим видением на исполнительское искусство. Многие из этих пианистов представляют тип исполнителя – «сочиняющий виртуоз», так популярный в во второй половине 19 века. Многогранность их таланта расширяет прочтения произведений, и добавляет их деятельности творческий облик. На бис они исполняют собственные сочинения, к концертам сочиняют собственные каденции, составляют рецензии на выступления своих коллег, пропагандируют редкоисполняемый репертуар, исполняют академическую музыку наравне с современной. Метод расширения музыкальной специализации с реставрацией исполнительских традиций и объективным осознанием современности дает надежду, что пианистическое искусство находится, как во времена А. Рубинштейна, на рассвете и ей предстоит еще полтора века блистательной истории до следующего обновления.

Ли возможно определить число характерных признаков первоклассной игры на фортепиано. Однако, отбирая десять важнейших черт и тщательно рассматривая каждую из них, учащийся узнает много из того, что в дальнейшем даст ему пищу для размышления. В конечном счёте, никто не в состоянии высказать в печати всё то, что может сообщить учитель в живом общении.

К изучению нового сочинения, чрезвычайно важно понять его общую концепцию, необходимо попытаться проникнуть в основной замысел композитора.

Существуют и чисто технические трудности, которые следует преодолевать постепенно. Но до тех пор, пока студент не сможет воссоздать основную идею сочинения в более крупных пропорциях, его игра будет напоминать своего рода музыкальную мешанину.

Сочинении есть определённый структурный план. Прежде всего необходимо его обнаружить, а затем выстраивать композицию в той художественной манере, которая свойственна её автору.

Спрашиваете меня: «Каким образом ученик может сформировать верное представление о произведении как едином целом?» Несомненно, наилучший путь - прослушать его в исполнении пианиста, чей авторитет как интерпретатора не подлежит сомнению. Однако многие не имеют такой возможности. Довольно часто и сам учитель, преподающий с утра до вечера, не в силах исполнить сочинение абсолютно совершенно во всех деталях. Тем не менее, кое-что можно почерпнуть и у педагога, который в меру своей одарённости в состоянии дать учащемуся общее представление о художественных ценностях произведения. Но и в тех случаях, когда не удаётся послушать ни пианиста-виртуоза, ни педагога, ученику не следует отчаиваться, если он обладает талантом.

Да, это величайшая сила, которая, как ничто другое, проникает во все художественные тайны и вскрывает истину. Талантливый исполнитель как бы интуитивно схватывает мысли, обуревавшие композитора в момент создания сочинения, и, как истинный интерпретатор, передаёт их аудитории в адекватной форме.

Собой разумеется, что техническое мастерство - дело первостепенной важности для того, кто хотел бы стать первоклассным пианистом. Невозможно представить себе хорошее исполнение, которое не отличалось бы чистой, беглой, отчётливой, гибкой техникой. Технические возможности пианиста должны отвечать художественным требованиям исполняемого произведения. Конечно, могут встретиться отдельные пассажи, которые потребуют специальной работы, но, говоря вообще, техника не имеет ценности в том случае, если руки и мозг не натренированы настолько, чтобы преодолеть основные трудности, встречаемые в новых сочинениях.

Школах России технике уделяют огромное внимание. Возможно, в этом - одна из причин столь благосклонного приёма некоторых русских пианистов в последние годы. Работа ведущих русских консерваторий находится почти полностью под наблюдением Императорского музыкального общества. Такая система гибка: хотя все студенты обязаны проходить один и тот же курс обучения, особое внимание уделяется индивидуальным занятиям. Тем не менее, вначале техника является предметом первостепенным. В техническом отношении все учащиеся обязаны достигнуть высокого профессионального уровня. Никто не является исключением. Может быть, читателям журнала «The Etude» будет интересно узнать кое-что об общем плане работы русских императорских школ. Курс обучения длится девять лет. В течение первых пяти лет учащийся приобретает бо льшую часть технических навыков, изучая сборник упражнений Ганона, который весьма широко применяется в консерваториях. Фактически, это единственное используемое собрание строго технических упражнений. Все они выдержаны в тональности C. В сборник входят гаммы, арпеджио и упражнения на другие виды техники. В конце пятого года - экзамен. Он состоит из двух частей. Сначала ученик экзаменуется по технике, а затем он должен продемонстрировать мастерство художественной интерпретации пьес, этюдов и т. д. Однако тот, кто проваливается на первом экзамене, ко второму не допускается. Учащийся настолько хорошо выучивает упражнения Ганона, что знает их по номерам. Экзаменатор может попросить его, к примеру, сыграть упражнение 17 или 28, или 32 и т. д. Ученик тут же садится за рояль и играет. Несмотря на то, что в оригинале все упражнения написаны в до мажоре, экзаменатор имеет право попросить сыграть их в любой другой тональности. Упражнения изучаются так тщательно, что экзаменующиеся обязаны играть их в требуемой тональности. Применяется также и экзамен с использованием метронома. Учащийся знает, что должен играть упражнение в заданном темпе. Экзаменатор определяет скорость, и метроном выключается. Студента, например, просят сыграть гамму ми мажор при метрономе 120, по восемь нот в такте. Если он справляется с заданием, ему ставят соответствующую оценку и допускают к остальным экзаменам.

Я считаю, что требование глубоких технических знаний - проблема насущная. Уметь сыграть несколько пьес - не значит овладеть музыкальным профессионализмом. Это похоже на музыкальную табакерку, в запасе у которой только несколько мелодий. Понимание студентом техники должно быть всеобъемлющим. Позже ученику дают технически более трудные упражнения, к примеру - Таузига. Черни тоже совершенно заслуженно пользуется популярностью. Менее известны этюды Гензельта, несмотря на его долгую работу в России. Вместе с тем они так прекрасны, что их следовало бы поставить рядом с такими пьесами, как этюды Шопена.

Интерпретация невозможна, если учащемуся не известны правила, составляющие основу для очень важной области, фразировки. К сожалению, в этом отношении многие издания несовершенны. Некоторые из знаков фразировки используются неверно. Следовательно, единственно безопасный путь - взяться за специальное изучение этой важной сферы музыкального искусства. В старое время знаками фразировки пользовались мало. Бах расставлял их чрезвычайно скупо. Тогда в этом не было необходимости, так как каждый музыкант, играя, мог сам установить границы фразы. Но знание способов определения фраз ни в коей мере не является единственно необходимым. Столь же важно и мастерство их исполнения. В сознании художника должно родиться подлинное чувство музыки, иначе все знания фразировки, которыми он обладает, окажутся бесполезными.

Исполнение фраз полностью зависит от чувства музыки, или чувствования интерпретатора, то определение темпа требует ничуть не меньшего музыкального дарования. Хотя сейчас во многих случаях темп того или иного сочинения указывается посредством обозначения метронома, необходимо принимать во внимание и трактовку самого исполнителя. Нельзя слепо следовать метрономическим указаниям, хотя порой и небезопасно сильно отклоняться от них. Метрономом не нужно пользоваться слепо. Исполнителю следует поступать по своему разумению. Я не одобряю продолжительных занятий с метрономом. Он предназначен для того, чтобы задавать темп, и, если им не злоупотреблять, метроном будет верным помощником. Но его надо использовать лишь с этой целью. Самоё механическое исполнение, какое только можно себе представить, возникает у тех, кто делает себя рабом этих маленьких музыкальных часов, которые никогда не предназначались на роль деспота, контролирующего каждую минуту занятий.

Многие студенты понимают, что в исполнительстве существует чудесная возможность противопоставления. Каждое произведение - «вещь в себе». Следовательно, оно должно интерпретироваться по-своему. Есть исполнители, игра которых всегда одинакова. Её можно сравнить с блюдами, подаваемыми в некоторых гостиницах. Всё, что бы ни приносилось на стол, имеет один и тот же вкус. Конечно, для успеха исполнителю необходима яркая индивидуальность, и каждая его интерпретация должна быть окрашена ею. Но в то же время, следует постоянно искать разнообразия. Балладу Шопена нужно играть иначе, чем Каприччио Скарлатти. Право же, очень мало общего у бетховенской сонаты с Рапсодией Листа. Следовательно, студенту надо стремиться придать сочинению самобытный, неповторимый облик. Всякое произведение должно стоять особняком. Если же исполнитель не в состоянии внушить своей аудитории этого чувства, он лишь немногим лучше любого механического инструмента.

Гофман обладает этой способностью наделять любое сочинение индивидуальным и характерным очарованием, что меня всегда так восхищает.

Названа душой фортепиано. Я не понимал, что это означает, до тех пор, пока не услышал Антона Рубинштейна. Его игра показалась мне настолько чудесной, что не поддаётся описанию. Его владение педалью было просто феноменальным. В финале Сонаты b-moll Шопена он добивался неописуемо прекрасных педальных эффектов. Для всякого, кто помнит их, они всегда сохранятся в памяти, как величайшие из редкостей, которые дарит музыка.

Педалью учатся в течение всей жизни. Это наиболее трудная область высшего фортепианного образования. Конечно, можно определить основные правила для её использования, и учащемуся необходимо тщательно их изучать. Но в то же время, эти законы можно искусно нарушать во имя достижения необычных чарующих красок.

Это ряд известных принципов, находящихся в пределах восприятия нашего музыкального интеллекта. Их можно сравнить с планетой, на которой мы живём и о которой так много знаем. Однако за пределами этих законов есть великая Вселенная - небесная система. В неё можно проникнуть только телескопическим художественным зрением великого музыканта. Это было сделано Рубинштейном и некоторыми другими пианистами, принёсшими нашему земному видению божественную красоту, которую только они сумели ощутить.

На то, что следует уважать традиции прошлого, хотя они по большей части для нас и непостижимы, так как их можно отыскать только в книгах, мы тем не менее не должны быть в плену условностей. Борьба с традиционными верованиями есть закон художественного прогресса. Все великие композиторы и исполнители возводили новые здания на руинах разрушенных ими условностей. Неизмеримо прекраснее творить, чем подражать. Но прежде, чем мы сможем создать что-либо, хорошо бы ознакомиться с тем лучшим, что нам предшествовало. Это относится не только к сочинению, но также и к фортепианному исполнительству. Великие пианисты Рубинштейн и Лист обладали необычайно широким диапазоном знаний. Они изучили фортепианную литературу во всех возможных её ответвлениях. Им была известна каждая ступень музыкального развития. Вот в чём заключается причина их гигантского музыкантского взлёта. Их величие заключалось не в пустой скорлупе приобретённой техники. Они знали . Побольше бы студентов в наши дни, которые имели бы подлинную жажду настоящих музыкантских знаний, а не просто желание поверхностно показать себя за роялем.

Рассказывали, что некоторые преподаватели особенно настаивают на том, чтобы ученик знал источник вдохновения композитора. Это, конечно, интересно и может помочь стимулировать скудное воображение. Однако я убеждён, что для студента было бы гораздо лучше полагаться на своё собственное понимание музыки. Ошибочно предполагать, что знание факта, будто Шуберт был вдохновлён какой-либо поэмой, или что Шопен черпал вдохновение в какой-либо легенде, сможет когда-нибудь компенсировать недостаточность истинных основ фортепианного исполнительства.

Следует видеть, прежде всего, основные особенности музыкальных связей в сочинении. Он должен понять, что же придаёт этому произведению цельность, органичность, силу и грациозность. Он обязан знать, как выявить эти элементы. Некоторые преподаватели склонны преувеличивать важность вспомогательных упражнений и преуменьшать необходимость приобретения подлинной музыкантской базы. Такой взгляд ошибочен и приводит к плохим результатам.

Обязан руководствоваться более значительными побуждениями, чем играть просто из выгоды. У него есть миссия, и эта миссия - просвещение публики. Бескорыстному студенту ради его же пользы чрезвычайно важно вести эту просветительную работу. Для его же собственного блага лучше направить все силы на пьесы, исполнение которых, как он чувствует, будет иметь музыкальное, воспитательное и образовательное воздействие на публику. При этом необходимо иметь собственное мнение, но не слишком далеко выходить за границы возможностей восприятия данной аудитории. Если же взять, к примеру, пианиста-виртуоза, то тут вопрос выглядит несколько иначе. Виртуоз предполагает и даже требует от своей аудитории определённого музыкального вкуса, определённого уровня музыкального образования. Иначе он будет работать тщетно. Чтобы публика могла наслаждаться величайшим в музыке, ей надо слушать хорошую музыку до тех пор, пока красота сочинения не станет для неё очевидной... Виртуозы обращаются к студентам-музыкантам всего мира с призывом внести свой вклад в дело просвещения огромной музыкальной аудитории. Не тратьте своё время на музыку, которая банальна или неблагородна! Жизнь слишком коротка, чтобы проводить её, блуждая по бессодержательным сахарам музыкального мусора.

всяком хорошем фортепианном исполнении есть очень важная искорка, которая, кажется, превращает каждую интерпретацию шедевра в живое произведение искусства. Она существует только в какой-то момент и не может быть объяснена. Например, два пианиста одинаковых технических возможностей могут играть одно и то же сочинение. У одного - исполнение скучное, безжизненное и вызубренное, у другого - что-то неописуемо восхитительное. Кажется, что это исполнение трепещет от полноты жизни. Оно заинтересовывает и вдохновляет публику. Что же это за такая важная искорка, которая вдыхает жизнь в простые ноты?

Может быть названа напряжённым художественным интересом исполнителя. Это то удивительное явление, которое известно как вдохновение. В процессе создания сочинения композитор, безусловно, вдохновлён, и если исполнитель познаёт такую же радость, какую испытывал автор в момент творчества, что-то новое и необычайное входит в его исполнение. Кажется, что оно совершенно удивительным образом пробуждается и обретает силу. Аудитория немедленно это понимает и даже иногда прощает технические неточности, если само исполнение полно вдохновения. Рубинштейн был чудом в смысле техники, и всё же он признавался, что делал промахи. Возможно, они и были, но при этом он воссоздавал такие идеи и музыкальные картины, которые смогли бы возместить миллион ошибок. Когда Рубинштейн был чересчур точен, его исполнение теряло какую-то долю своего восхитительного обаяния. Я помню, как однажды на одном из концертов он играл «Исламея» Балакирева. Что-то отвлекло его внимание и, очевидно, он совершенно забыл сочинение, но продолжал импровизировать в манере балакиревской пьесы. Минуты через четыре он вспомнил остальную часть и доиграл до конца. Это очень раздосадовало его, и следующий номер программы он играл с предельной точностью, но, как ни странно, его исполнение потеряло чудесное очарование момента, в котором подвела его память. Рубинштейн был воистину несравненен, может быть даже и потому, что был полон человеческих порывов, а его исполнение - далёким от совершенства машины.

Необходимо играть все ноты, и, по возможности, в манере и стиле близких композитору, но стремление студента никоим образом не должно ограничиваться только этим. Каждая отдельная нота в сочинении важна, но есть кое-что, что так же важно, как и ноты, и это - душа. В конечном счёте, необычайно важная живая искра и есть душа. Душа - источник той высшей экспрессии в музыке, которая не может быть выражена динамическими обозначениями. Душа интуитивно чувствует необходимость crescendi и diminuendi. Сама длительность паузы или каждой ноты зависит от её существа. Душа художника диктует ему, как долго выдерживать данную паузу. Если ученик обращается к застывшим правилам и зависит от них полностью, его исполнение будет бездушным.

Исполнение требует также многих глубоких размышлений, а не только совершенного владения клавиатурой. Студенту не следует думать, что цель достигнута, если сыграны все ноты. В действительности это только начало. Необходимо сделать произведение частью самого себя. Каждая нота должна пробуждать в исполнителе своего рода музыкальное осознание истинной художественной миссии.

26 апреля одному из лучших российских пианистов Николаю Луганскому исполняется 40 лет. Маэстро сказал корреспонденту «Известий», что несуеверен и согласился отметить свой юбилей эксклюзивным интервью.

- Практически все пианисты топ-класса сейчас придумывают фестивали, фонды, акции. Вам эта суета не близка?

Есть еще несколько пианистов, которые могут себе позволить не заниматься ничем, кроме фортепиано. Из великих - Григорий Соколов, Раду Лупу, Нельсон Фрейре. Я понимаю, насколько это крошечный фрагмент картины жизни - исполнительство на одном-единственном инструменте. И чем дольше ты этим занимаешься, тем меньше шансов заняться чем-то еще. Например, дирижировать умные инструменталисты начинают очень рано. В этом смысле я уже загнал себя в ловушку, но и не жалею пока.

- На пианистов и скрипачей, переквалифицировавшихся в дирижеры, вы смотрите без осуждения?

Без малейшего. Играть до старости только на скрипке - вообще настоящий подвиг. Поэтому начать дирижировать значит облегчить себе будущее. Есть примеры, когда пианисты достигали очень высокого уровня в дирижерской профессии - Михаил Плетнёв, Даниэль Баренбойм. Оценка дирижерского мастерства очень сложна и немыслимо субъективна.

- Почему лично вас дирижирование не влечет?

Меня отпугивает от этой профессии необходимость быть лидером, воздействовать на людей, в том числе на немузыкальном уровне. Мне биологически чужды такие свойства. Один раз в жизни я дирижировал во время репетиции. Да, это оказалось сложнее, чем я думал. С другой стороны, я по-прежнему не соглашусь, что вы не дирижер, если в 18 лет не поступили на соответствующий факультет и не проучились 5 лет.

- Разве в педагогике не нужно воздействовать на людей? Вы ведь педагог.

Педагог - громко сказано, я лишь прихожу в класс послушать студентов. Когда ученик приходит и играет программу, он волнуется, а значит - готовится к концерту. Это уже урок.

- Вам комфортен темп вашей жизни?

Сейчас уже нет. Но комфорт - не самая хорошая вещь. Мне нравится фраза «кто сказал, что должно быть легко?». Я иногда чего-то добивался, пытаясь прыгнуть выше головы. Физическая одаренность у меня не какая-то экстраординарная, есть люди с более хорошими руками.

- Технику пианиста можно сделать, или все решает природа?

Можно. У Володося, Руденко, Мацуева - природная техника. У Кисина техника создана им самим и его педагогом. Рихтер и Микеланджели занимались на рояле огромное количество часов, с каждым годом все больше.

- А вы - трудоголик?

У меня никогда не было периода запойных занятий. 6–7 часов в день я тратил не на сидение за роялем, а на слушание музыки. Начав выезжать за границу в 15 лет, почти все свои гонорары тратил на компакт-диски. Так что не приобрел бронебойной пианистической техники, которая может всегда вытащить. Зато, думаю, мой музыкальный кругозор в 18 лет был шире, чем у моих коллег.

- Если на концерте вы берете фальшивую ноту, вас это беспокоит?

К сожалению, бывают случаи, когда задетая нота влияет на мое состояние. С этим надо бороться. Это трудный вопрос - почти что интимной гигиены.

- Музыка - «чистое искусство», или в ней есть идеи и содержание?

Есть внутримузыкальное содержание, но оно не поддается переводу в слова. Зато любой человек в мире это содержание почувствует. Слова затрагивают значительно более узкую область жизни, чем музыка. Словами говорить о любви, страсти, страхе, ненависти? Ну о ненависти чуть проще. Даже если брать лучшие романы, то самые слабые места там - описания любви и страсти.

- То есть писатели, в общем, тратят свою жизнь даром?

Помните, как Фауст переводит Евангелие от Иоанна? «Вначале было Слово». И Фауст говорит: «Я так высоко не ставлю слова, чтоб думать, что оно всему основа». И это пишет Гёте, который оперировал не звуками и не картинами. Один мой приятель очень хорошо сказал: «Никто не может увидеть всего слона. Мы можем увидеть только часть слона». Музыка - искусство, которое, пожалуй, в наибольшей степени видит слона в целом.

- Вы известны как, наверное, самый далекий от интернета пианист вашего поколения.

Я не люблю свое состояние, когда полчаса посижу в интернете. Ну просто хуже себя чувствую - экран какой-то, кнопочки. Но я прекрасно понимаю, что это величайшая вещь для самых разных людей, живущих вдалеке от больших городов.

- Что вы чувствуете по отношению к Москве?

Этой мой родной город, здесь происходили главные события моей жизни. Но если взглянуть глазами иностранца, то, наряду с Нью-Йорком, это самый тяжелый город. Нью-Йорк даже чуть-чуть жизнерадостнее Москвы. По абсурдности цен Москва идет, наверное, на втором месте после Лондона.

- Ощущаете ли вы оживление общественной жизни в России в последние месяцы?

Оживление своеобразное. Массы людей убеждены, что самое главное - это противостояние власти и оппозиции. А суть совершенно в другом. Есть основополагающий экономический вопрос: могут ли земля и природные ресурсы принадлежать конкретным людям или нет. В разных странах мира на этот вопрос даются разные ответы. Везде разная степень хождения денег - даже сегодня, когда за деньги можно очень многое, почти все. В Америке, если вы протягиваете 100 долларов полицейскому, то рискуете оказаться в наручниках. В России хождение денег не ограничено ничем. Вы покупаете нефтяное месторождение, вы платите врачу, чтобы он выполнил свою обязанность по спасению жизни человека, вы платите полицейскому, и так далее. И действующая власть, и Немцов, и Касьянов выступают за неограниченное хождение денег. Гарри Каспаров скажет вам, что коммунизм умер. Это все равно что сказать «любовь мертва» или «музыка мертва». Идея о том, что твой труд должен идти на благо всех живущих в стране, существует вечно.

- Не ожидал, что вы окажетесь сторонником левых сил.

У правых основополагающей является идея свободы, у левых - идея справедливости. Идея свободы у нас в стране воплощена в утрированной форме, а идея справедливости попрана. Поэтому на парламентских выборах я голосовал за КПРФ - за неимением более левых партий.

- Хорошо, таков ваш выбор из четырех думских фракций. А из четырех темпераментов?

Я меланхолик, который пытается быть сангвиником.

Для развития аппарата недостаточно играть по многу часов упражнения. Необходимо беречь силы для остальной работы.

Известно искушение заниматься тем, что знаешь и что лучше выходит. Сумейте этому противостоять, иначе вы не добьетесь успеха.

Заметьте, что устранение одного пробела техники помогает устранению всех других пробелов. Знайте свои слабые стороны и наступайте на них решительно.

Те, кто, поиграв упражнения утром полчаса или даже час, думают, что с техникой покончено, ошибаются.

Я не совсем даже уверена, нужно ли с упражнений начинать свои ежедневные занятия. «Лечение» аппарата становится более эффективным, когда упражнения разумно распределяются в течение всего рабочего дня.

Прерывайте время от времени разучивание художественного произведения и возвращайтесь к преодолению определенных технических трудностей, - вы достигнете успеха быстрее и с меньшей затратой сил.

Изучая технические упражнения, учтите следующие советы:

1. Высота посадки должна обеспечить горизонтальное положение руки.

2. Упражнения играются без педали.

3. Не напрягайте руку. Утомившись, отдохните или перемените тип упражнения.

4. При работе в медленном темпе forte или piano погружайте палец глубоко в клавишу.

5. Думайте не только об ударе пальцем, но и о его подъеме. Уметь снимать руку с клавиатуры так же важно, как и опускать ее. Первый навык является условием второго.

Для того, чтобы добиться легкости исполнения, полезно в начале работы преувеличивать четкость артикуляции. Сила звука уменьшается при постепенном ускорении темпа.

6. Контролируйте ваши большой, второй пальцы и не опрокидывайте руку к мизинцу, чтобы последний сохранял способность к собственному удару.

7. Беспрерывно контролируйте гибкость руки. Она должна быть свободной от плеча до кисти. Не играйте с поднятыми «жесткими» плечами.

8. Работайте, постепенно ускоряя движение, но часто возвращаясь к медленному темпу.

9. Считайте! В упражнениях сильные доли являются точками опоры и исходными точками разбега пальцев. Акцентируйте! Четкость ритма способствует четкости пальцев.

10. Играйте упражнения выразительно! Слушайте себя!

Отражая сущность нашей работы, эти указания дадут добросовестному музыканту повод для размышлений и, без сомнения, помогут ему овладеть секретом великих пианистов - умением работать!

В заключение хочу еще раз обратиться ко всем пианистам доброй воли, желающим извлечь пользу из этой работы. Единственного и исчерпывающего метода научиться искусству пианизма не существует.

Часто говорят: техника - работа воображения. В этом есть доля истины. Можно, например, самому сочинять замечательные технические формулы, исходя из произведений, которые изучаешь. Эти бесчисленные маленькие находки имеют свой смысл. Но они опасны если пианист думает заменить ими упражнения или традиционные этюды.

Изучение произведения не ограничивается только техническими задачами. Звучность, стиль, красота фразы, полнота звучания, аккордов, благородство ритма, равновесие частей - вот цели, которые должен ставить перед собой пианист, желая воспроизвести замысел автора. Для этого исполнитель должен быть освобожден от технических забот.

Этой свободы он достигнет непрерывным изучением формул, содержащихся в этюдах больших мастеров фортепиано. Как ни необходимы для формирования виртуоза и музыканта «Хорошо темперированный клавир» Баха или этюды Шопена - эти вершины фортепианной литературы,- они не заменят «Школы беглости пальцев» и «Школы виртуоза» Черни.

Для того чтобы достигнуть мастерства, нужно много работать, нужно много терпения. Не забывайте также о скромности и уважении традиций.

Этим простым истинам я подчинялась, их я претворяла в жизнь.

Маргерит Лонг, из предисловия к “Школе упражнений”