Строительство дирижабля. 1930 год Underwood Archives / Bridgeman Images / Fotodom

1. Тайна места действия

В романе Евгения Замятина ни разу не говорится прямо, на территории какой страны разворачивается сюжет произведения, — сообщается только, что после давней Двухсотлетней Войны Единое Государство, где живет главный герой Д-503, оградили Зеленой Стеною, выход за которую жителям Государства строго запрещен. Однако в «Записи 6-й» романа рассказывается, как Д-503 и его будущая возлюбленная I-330 посещают Древний Дом и там, в одной из некогда обитаемых квартир, Д-503 видит чудом сохранившийся портрет:

«С полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина)».

В отличие от Достоевского, Толстого и Чехова, Пушкин не был известен за пре-делами России настолько, чтобы кому-нибудь пришло в голову поставить на полочку его изображение (возможно, подразумевается копия портрета Пуш-кина работы Константина Сомова 1899 года: на нем поэт улыбается и смотрит зрителю прямо в лицо). Таким образом Замятин ненавязчиво намекает внима-тельному читателю: действие его романа «Мы» разворачивается на территории бывшей (советской) России.

2. Тайна «бесконечных ассирийских рядов»

В финале «Записи 22-й» Д-503 с энтузиазмом рассказывает о том, что он чув-ствует себя встроенным в «бесконечные, ассирийские ряды» граждан Единого Государства. До этого мотив Ассирии дважды встречается в зачине той же записи:

«Мы шли так, как всегда, т. е. так, как изображены воины на ассирий-ских памятниках: тысяча голов — две слитных, интегральных ноги, две интегральных, в размахе, руки. В конце проспекта — там, где грозно гудела аккумуляторная башня, — навстречу нам четырехугольник: по бокам, впереди, сзади — стража…»

И чуть далее: «Мы по-прежнему мерно, ассирийски шли…» Для чего Замятину понадобилось акцентировать внимание читателя именно на ассирийском происхождении того «четырехугольника», которым движутся по городу граж-дане? Для того чтобы провести параллель между глубокой древностью чело-вечества и его возможным нерадужным будущим. Новоассирийская держава (750-620 годы до н. э.) считается первой империей в истории человечества. Ее власти подавляли врагов с помощью идеально организованного войска, в котором, как и в Государстве из романа Замятина, культивировалась красота геометрического единообразия. Было введено единообразное вооружение, а воины делились на так называемые кисиры (отряды). Каждый кисир насчи-тывал от 500 до 2000 человек, разбитых по пятидесяткам, в свою очередь состоявшим из десяток.

3. Тайна сексуальной привлекательности героя

Невозможно не обратить внимания на то обстоятельство, что все женщины, о которых хоть сколько-нибудь подробно рассказывается в романе (I-330, О-90 и Ю), выделяют Д-503 среди остальных мужчин, а говоря точнее, испытывают к нему эротическое влечение. В чем секрет привлекательности героя романа? В том, что он невольно выделяется из дистиллированного Единого Государства своим мужским, животным магнетизмом, материальным воплощением кото-рого в романе становятся волосатые руки Д-503. Этот мотив встречается в про-изведении Замятина трижды. В «Записи 2-й» герой характеризует свои руки как «обезьяньи» и признается:

«Терпеть не могу, когда смотрят на мои руки: все в волосах, лохматые — какой-то нелепый атавизм».

В «Записи 22-й» эта метафора прямо расшифровывается:

«Я чувствовал на себе тысячи округленных от ужаса глаз, но это только давало еще больше какой-то отчаянно-веселой силы тому дикому, воло-саторукому, что вырвался из меня, и он бежал все быстрее».

А в «Записи 28-й» Д-503 с трудом удается удержать в себе другого человека — «с трясущимися волосатыми кулаками». Чуть дальше в этой же записи особое внимание к рукам героя проявляет I-330, раскрывая секрет магнетизма Д-503. Оказывается, он потомок диких и свободных людей — людей из-за Зеленой Стены:

«Она медленно поднимала вверх, к свету, мою руку — мою волосатую руку, которую я так ненавидел. Я хотел выдернуть, но она держала крепко.
— Твоя рука… Ведь ты не знаешь — и немногие это знают, что жен-щинам отсюда, из города, случалось любить тех. И в тебе, наверное, есть несколько капель солнечной, лесной крови».

Уже после Д-503 и явно по его следам собственную индивидуальность через свою сексуальность будет обретать герой романа Джорджа Оруэлла «1984».

4. Тайна стиля

Юрий Николаевич Тынянов описывает «принцип стиля» этого произведения следующим образом: «…экономный образ вместо вещи… <…> …Все замкнуто, расчислено, взвешено линейно». А другой великий филолог, Михаил Леонович Гаспаров, определил стиль романа «Мы» как «геометрически-проволочный». На самом деле в произведении Замятина наблюдается эволюция стиля, кото-рую можно разбить на три этапа. Первый этап («геометрически-проволочный» стиль) — это начало романа, когда герой ощущает себя частью многомиллион-ного «мы»:

«Я люблю — уверен, не ошибусь, если скажу: мы любим — только такое вот, стерильное, безукоризненное небо. В такие дни — весь мир отлит из того же самого незыблемого, вечного стекла, как и Зеленая Стена, как и все наши постройки».

Но уже в начальных записях романа внимательный читатель обнаруживает вкрапления совсем другого стиля — метафорического и избыточного, восходящего к прозе символистов и Леонида Андреева (в герое заложена «червоточина» индивидуальности):

«Весна. Из-за Зеленой Стены, с диких невидимых равнин, ветер несет желтую медовую пыль каких-то цветов. От этой сладкой пыли сохнут губы — ежеминутно проводишь по ним языком — и, должно быть, сладкие губы у всех встречных женщин (и мужчин тоже, конечно). Это несколько мешает логически мыслить».

В середине романа (герой обретает индивидуальность, становится «я») этот цветистый стиль начинает доминировать:

«Раньше — все вокруг солнца; теперь я знал, все вокруг меня — мед-ленно, блаженно, с зажмуренными глазами…»

Наконец, в финале романа (герой теряет индивидуальность: утрачивает «я» и снова вливается в «мы») геометрически-проволочный стиль возвращается и утверждается настолько прочно, что рецидивам «символистского» стиля не остается места:

«Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь — мы победим. Больше: я уверен — мы победим. Потому что разум должен победить».

5. Тайна ребенка

Все бы заканчивалось совсем мрачно и беспросветно, если бы не один, на пер-вый взгляд периферийный, сюжет романа и не одна реплика I-330 из «Записи 34-й». Дело в том, что Д-503 противозаконно «дал» (как сформулировано в «Записи 32-й») О-90 ребенка, а потом с помощью I-330 этот ребенок вместе с матерью был переправлен через Зеленую Стену за пределы Единого Государ-ства:

«…Вчера вечером пришла ко мне с твоей запиской… Я знаю — я все знаю: молчи. Но ведь ребенок — твой? И я ее отправила — она уже там, за Стеною. Она будет жить…»

Замятин неакцентированно дает внимательному читателю надежду: да, Д-503 в итоге потерпел в борьбе с Единым Государством сокрушительное поражение. Однако лучшее в нем, возможно, воскреснет в его ребенке за Зеленой Стеной.

6. Тайна дневника

Роман «Мы» часто именуют антиутопией, и это в общем справедливо, но, как кажется, помогает считывать лишь самые очевидные смыслы произведения и видеть в нем главным образом, по словам Замятина, «сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства — все равно какого».

Очень важно обратить внимание на другую жанровую особенность романа «Мы», а именно — на дневниковую форму, в которую заключено повество-вание. Определение жанра произведения как антиутопии не объясняет или почти не объясняет выбора подобной формы. Может быть, «Мы» — это мета-роман, то есть роман о попытке стать писателем? Взглянув на произведение под таким углом, мы сразу же заметим, что очень большое количество его фрагментов посвящены раскрытию темы написания текста. Более того, Д-503 саму жизнь, похоже, воспринимает как роман, как текст:

«Что ж, я хоть сейчас готов развернуть перед ним страницы своего мозга…»

«И я еще лихорадочно перелистываю в рядах одно лицо за другим — как страницы — и все еще не вижу того единственного, какое я ищу…»

«Кто тебя знает… Человек — как роман: до самой последней страницы не знаешь, чем кончится. Иначе не стоило бы и читать…»

«Прощайте — вы, неведомые, вы, любимые, с кем я прожил столько страниц…»

«Тут странно — в голове у меня, как пустая, белая страница».

И не получится ли тогда, что роман «Мы» будет уместнее поставить не столько в ряд антиутопий («О дивный новый мир» Хаксли, «1984» и «Скотный двор» Оруэлла, «Хищные вещи века» братьев Стругацких и так далее), сколько в ряд ключевых для русской литературы ХХ столетия произведений, одной из глав-ных тем которых является писательство и попытка стать писателем («Дар» Владимира Набокова, «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «В круге первом» Александра Солженицына). Только во всех этих романах героям в итоге все же удается стать писателями, а в «Мы» — нет: «Я не могу больше писать — я не хочу больше».

7. Тайна Марселя Пруста

Не источником, но некоторым «исходником» для всех русских (и не только) метароманов о попытке героя стать писателем послужила семитомная сага Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Кажется, нет стилистически ничего более далекого от тягучей прустовской эпопеи, чем короткий и энер-гичный роман Замятина. Но именно Пруст первым в ХХ столетии поднял на новый уровень тему писательского творчества. Его главный герой Марсель всеми силами пытается задержать навсегда уходящее время и тем самым обре-сти бессмертие. Он пробует самые разные способы: например, ценой неимо-верных усилий сближается с древними аристократическими французскими семействами, которые кажутся ему самим воплощением времени. Только в последней книге под названием «Обретенное время» Марсель понимает, что лучший способ удержать время состоит в его подробнейшем описании — в его фиксации и консервировании. «Вселенная подлежит полному переписыва-нию» — вот ключевая фраза последнего романа Пруста и всей его саги.

Ставя перед своими «нумерами» задачу «составлять трактаты, поэмы, мани-фесты, оды или иные сочинения о красоте и величии Единого Государства», это Государство стремится обессмертить себя в слове. Однако в случае с Д-503 все идет по другому, непредусмотренному плану, так как писательство пробуждает в герое романа творческую индивидуальность.

Источники

• Замятин Е. И. Мы. Текст и материалы к творческой истории романа.

  Сост. М. Ю. Любимова, Дж. Куртис. СПб., 2011.

Шикарный роман, который я прочитал последним из серии антиутопий. Прошёлся в обратном хронологическом порядке 🙂 Действие разворачивается приблизительно в тридцать втором веке. Этот роман описывает общество жёсткого тоталитарного контроля над личностью (имена и фамилии заменены буквами и номерами, государство контролирует даже интимную жизнь), идейно основанное на тейлоризме, сциентизме и отрицании фантазии, управляемое «избираемым» на безальтернативной основе «Благодетелем». Впрочем во многом ситуация начинает воплощаться в жизнь.

«Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные и благодушные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики» (статья «Я боюсь»). Это было писательское кредо Замятина. И роман «Мы», написанный в 1920 году, стал художественным его воплощением.

Тогда в Советской России роман не был опубликован: литературные критики восприняли его как злую карикатуру на социалистическое, коммунистическое общество будущего. К тому же роман содержал аллюзии на некоторые события гражданской войны («война города против деревни»). В конце 20-х годов на Замятина обрушилась кампания травли со стороны литературных властей. «Литературная газета» писала: «Е. Замятин должен понять ту простую мысль, что страна строящегося социализма может обойтись без такого писателя».

Роман «Мы», известный читателям Америки и Европы, вернулся на родину только в 1988 году. Роман повлиял на творчество Джорджа Оруэлла (роман « », 1949), и Олдоса Хаксли (роман « », 1932)

Роман “Мы” Замятина скачать без проблем можно по ссылке:

Далее, не читайте статью, если не искали краткое содержание романа “Мы” Евгения Замятина!

Роман построен как дневник одной из ключевых фигур гипотетического общества будущего. Это гениальный математик и главный инженер новейшего достижения технической мысли - космического корабля «ИНТЕГРАЛ». Государственная Газета призвала всех желающих внести вклад в написание послания жителям далёких планет, которые должны встретиться будущему экипажу «ИНТЕГРАЛА». В послании должна быть заложена агитация за создание на их планете такого же блистательного, абсолютного и совершеннейшего общества, какое уже создано в лице Единого Государства на Земле. Как сознательный гражданин, Д-503 (имён больше нет - люди названы «нумерами», гладко бреют голову и носят «юнифу», т.е. одинаковую одежду, лишь цвет которой указывает на принадлежность к мужскому или женскому полу) доходчиво и подробно описывает жизнь при тоталитаризме на примере своей собственной. В начале он пишет так, как обычно мыслит человек, пребывающий в блаженном неведении относительно любого другого образа жизни и общественного строя, кроме заведённого властями в его стране. Очевидно, что Единое Государство существует в незыблемом виде вот уже не одну сотню лет; и вроде бы всё выверено с безошибочной точностью. «Зелёная Стена» отделяет гигантский город-государство от окружающей природы; «Часовая Скрижаль» минута в минуту регулирует режим общества; все квартиры абсолютно одинаковы со своими стеклянными стенами и аскетическим набором мебели; действует закон «розовых билетов» и «сексуального часа», который гарантирует право каждого на каждого (чтобы ни у кого не было ни малейшей привязанности ни к кому); «Бюро Хранителей» обеспечивает госбезопасность и в случае казни уничтожает преступника с помощью особой машины мгновенно, путём превращения в лужицу воды; всемогущий правитель, называемый «Благодетелем», избирается единогласно на безальтернативной основе.

С самого начала видно, что государство всё-таки не смогло полностью вытравить из людей человеческое. Так, по-прежнему существует привязанность к близким. В частности, главный герой предпочитает проводить свои «сексуальные часы» с О-90 - розовощёкой, пышнотелой и невысокой девушкой, которая и сама не стремится подавать заявку на кого-то, кроме Д-503. Однако и у неё есть ещё один половой партнёр - поэт R-13. Но они с Д-503 дружат, и в своём дневнике Главный Строитель называет О и R своей семьёй.

После встречи с женским нумером I-330 (худая, сухая и жилистая актриса) жизнь Д сильно меняется. С первого знакомства с ней герой чувствует неосознанную угрозу своей прежней жизни. I-330 проявляет настойчивость, и их встречи происходят всё чаще - в том числе в неположенное время (когда все на работе). Нарушает герой по магнетической воле I и другие законы Единого Государства: в «Древнем Доме» (музей под открытым небом - сохранённая в первозданном виде квартира XX в.) она даёт ему попробовать алкоголь и табак (в Едином Государстве любые вызывающие привыкание вещества строжайше запрещены). В ходе дальнейшего общения с ней главный герой понимает, что влюбился абсолютно в «древнем» понимании слова - «не может жить без неё», повинуется её указаниям, хотя для него очевидна их преступность (по законам Единого Государства). Она признаётся, что работает в интересах революции. На восклицание героя, что последняя революция случилась давно и привела к становлению Единого Государства, I горячо возражает, что последней революции не может быть, как и последнего числа. Выясняется, что не только старуха - сотрудница музея, но и врач (и даже кое-кто из Хранителей!) покрывают революционеров. Все эти нумера так или иначе способствуют встречам Д с I.

О внезапно является к Д без билетика и требует дать ей ребёнка (в Едином Государстве - «детоводство», дети обучаются в школах, где учителя - роботы; каждый взрослый должен выполнить определённую «Материнскую и Отцовскую Норму»; очевидно, что и О дерзко преступает закон). О-90 беременеет от Д-503.

Потрясённый ещё недавно казавшимися немыслимыми событиями последнего времени, Д-503 решает обследоваться у врачей - и в итоге выясняется, что у него, по словам психотерапевта из Медицинского Бюро, «образовалась душа». Причём врач отмечает, что в последнее время таких случаев становится всё больше. Между тем I-330 поверяет Д в тайны революции. Она ведёт его за Зелёную Стену, где, как выясняется, тоже живут люди - поросшие неестественно длинными волосами «дикари». Так произошло вследствие исторического развития Земли, когда установлению Единого Государства предшествовала Великая Двухсотлетняя война. Тогда от голода, болезней и непосредственно в ходе военных действий вымерли миллиарды людей. Последние несколько миллионов приспособились к принципиально новой жизни, когда даже пища является продуктом перегонки нефти и в виде одинаковых кубиков распределяется между всеми поровну. Расы перестали существовать, и лишь отдельные антропологические черты выдают в нумерах те или иные черты предков. Например, Д-503 имеет повышенное оволосение на теле, а его друг R-13 - толстые, «негрские», губы. Миллионы жителей города-государства свято верили, что, кроме них, на Земле больше нет людей. Опираясь на массы «дикарей», революционеры (самоназвание - «Мефи») хотят подорвать Зелёную Стену во многих местах и как бы бросить саму природу в бой на отвыкший от естественной среды город-государство. Но предварительно, на «Дне Единогласия» (главный государственный праздник - перевыборы Благодетеля, на котором все единогласно голосуют “За” перевыбор, олицетворяя этим единение), I-330 и ещё достаточно много нумеров голосуют против. Поскольку такое случается впервые за последние века, среди не-Мефи начинается паника, однако Хранителям удаётся сохранить порядок. Герой видит, как его друг, поэт, уносит сбитую с ног и едва не затоптанную напуганной толпой I-330 на руках, что может указывать, что и он - с Мефи… Когда Хранители ходят по квартирам и арестовывают каждого подозрительного, Д-503 чуть было не становится жертвой собственного дневника, но Хранители читают только верхнюю страницу, где инженер успел написать несколько сумбурных предложений во славу Благодетеля.

Революционеры готовят неслыханный по дерзости план - захватить только что построенный «ИНТЕГРАЛ», на котором установлено мощное оружие, способное сокрушить Единое Государство. Д-503, одержимый чувствами к I, активно содействует. Однако во время первого полёта, когда «ИНТЕГРАЛ» должен перейти в руки Мефи, на борту несколько скрывавшихся Хранителей заявляют, что власти в курсе коварного плана. Как только Мефи видят, что им не удастся застать силовиков врасплох, они отменяют операцию. Главный герой решает, что его лишь использовали. Однако позже он впервые посещает квартиру I и видит там множество розовых билетиков, как ему в начале показалось, только со своим нумером. Но, увидев еще один, не запомнив даже цифры, лишь только букву «Ф», он в ярости выбегает из комнаты.

Между тем Единое Государство наносит ответный удар - отныне всё население должно подвергнуться «Великой Операции», психосоматической процедуре по удалению (при помощи X-лучей) мозгового «центра фантазии». Прошедшие операцию фактически становятся биологическими машинами. В свою очередь, Мефи взрывают Зелёную Стену и отключают невидимый купол силового поля. Шокированные широким вторжением дикой природы, множество нумеров впадают в массовый психоз, невообразимую эйфорию. Многие совокупляются, не опуская штор (в знак презрения к закону Сексуального Часа).

Пользуясь помощью Д-503 и I-330, в обстановке всеобщего хаоса, О-90, к этому времени уже на поздних сроках беременности, сбегает за Зелёную Стену; она не прошла Операцию и горда тем, что её ребёнок будет расти «свободным».

Обнаруживается и ещё один женский нумер, влюблённый в Д-503, но до поры скрывавший это. Это Ю, кто-то вроде консьержки при входе в дом, где находится квартира Д. Ю также работает в сфере «детоводства». Она всегда вела себя с Д так, словно он - один из её воспитанников, пыталась предостеречь его, как ребёнка, от необдуманных поступков. Она любит его как бы неосознанно, но зато вполне осознанно (пусть и из лучших побуждений: чтобы уберечь от преступной дороги!) доносит на него Хранителям. Когда Д, узнав об её поступке, в состоянии аффекта бросается на неё, пожилая Ю сбрасывает юнифу и предлагает ему своё тело. Однако тот не в силах убить её и покидает свою квартиру.

Неожиданно сам Благодетель удостаивает Д-503 своей аудиенции. Впервые пообщавшись с Благодетелем, герой видит, что это достаточно пожилой и утомлённый жизнью, но в принципе не слишком примечательный нумер. Очевидно, что он - такой же раб системы Единого Государства, как и любой другой, пусть даже формально именно он возглавляет Государство. Как главного инженера, героя щадят и ограничиваются картинным увещеванием. Одновременно с этим Благодетель зароняет в нём сомнения: для I-330 он использовался только в качестве главного инженера «ИНТЕГРАЛа».

С I-330 в последний раз он видится в своей комнате: она пришла узнать, о чём же они разговаривали с Благодетелем, и не более того. После встречи она уходит. Главного героя терзают страдания: он не понимает, что же ему делать далее. В расстройстве чувств он бежит в Бюро Хранителей покаяться. Там он встречается с Хранителем S-471, преследовавшим его на протяжении всех происходящих событий. Д-503 начинает весьма сумбурно рассказывать о том, что его гложет, но в ответ видит лишь улыбку. Он понимает, что S тоже заодно с революционерами и спешно покидает Бюро. В своих метаниях среди общей паники он встречает нумера, который сделал открытие: вселенная не бесконечна. Это говорит нумер, сидящий на соседнем с Д унитазе в общественной уборной. Хватая из рук соседа листки бумаги, Д-503 делает свои последние записи в своём прежнем сознании. Однако затем всех, кто был рядом, загоняют в ближайший аудиториум с до боли знакомым номером 112. Там их приковывают к столам и подвергают Великой Операции. Лишившись фантазии, Д-503 выполняет свой долг (чего, собственно, и хотел и на что не решался до Операции) - сообщает о революционерах, их планах и местонахождении, и о своей когда-то так горячо любимой I-330.

Финал романа таков:

…Вечером в тот же день - за одним столом с Ним, с Благодетелем - я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.Затем её ввели под Колокол. У неё стало очень белое лицо, а так как глаза у неё тёмные и большие - то это было очень красиво. Когда из-под Колокола стали выкачивать воздух - она откинула голову, полузакрыла глаза, губы стиснуты - это напомнило мне что-то. Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, - смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда её вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза - и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведённые вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Откладывать нельзя - потому что в западных кварталах - всё ещё хаос, рёв, трупы, звери и - к сожалению - значительное количество нумеров, изменивших разуму.

Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь - мы победим. Больше: я уверен - мы победим. Потому что разум должен победить.

Книга Замятина «Мы» повествует о государстве будущего, в котором все равны. В этом можно увидеть аллегорию советского общества. Евгений Замятин писал свое произведение в 20-е годы, эпоху революций и перемен. Тоталитаризм выражен в его книге напрямую. Само название «Мы» говорит об общности народа. Но равенство здесь рассматривается с негативной точки зрения. Страна Интегралов отличается стремлением к идентичности. Здесь нет личностей, только одни из миллионов. Люди встают в одно и то же время, идут на работу одинаковым строем, берут ложку в руки одновременно. Сексуальная жизнь строго регламентирована. Каждый человек, которому присвоен нумер, имеет право на совокупление с любой женщиной. Для этого выписывается специальный талон. Самой престижной профессией считается математик. Творчество и фантазия здесь не в чести. В этом чувствуется оценка приближающихся репрессий в СССР.

Философский смысл «Мы» Е. Замятина состоит в оценке аппарата власти через призму . Отбор людей по повести произошел через усовершенствование пищи. Чтобы решить проблему голода, правительство синтезировало еду из нефти. Не все смогли адаптироваться к ней, поэтому выжило только 0,2% всего человечества. Зато их стали считать лучшими из лучших. Командовать ими начал Благодетель, отражение вершины властных структур. Любой бунт или недовольство системой каралось публичной казнью.

Чтобы взрастить соответствующее поколение, детей почти сразу отнимали у родителей. Их воспитывали на канонах Нового мира незнакомые люди, программирующие единое мышление. Общество больше походит на секту, свято верящую в идею правительства. В своей механизированной жизни они не видят недостатков.

Противостояние

Конфликт повести заключается в противопоставлении Интегралу старого мира. Правительство оградило свое общество от живой природы стеной, за которую запрещен выход. Но нашлись смельчаки, нарушившие правила. Такой стала подруга , простого математика, именуемая I. Она разгадала несовершенство Интеграла и решила с помощью своих соратников осуществить переворот. Это противопоставление утопии. Философский смысл книги Замятина заключается в олицетворении творческой интеллигенции Советского Союза, заключенной в оковы тоталитаризма. Люди постепенно становятся более свободными, начинают публиковать запрещенные ранее труды, но все равно осуждаются властями. Попытку освобождения от этого и продемонстрировал Евгений Замятин в своем рассказе. Интеллигенцию здесь представляет бунтарка I. Влюбленный в нее рассказчик пытается взглянуть другими глазами на реалии жизни, но в последний момент и отступает. Массово начинается операция по удалению Воображения. Под этим Замятин выражает зомбирование общества идеологией и недостаток информации.

Дж. Оруэлл сказал в 1932 году о романе Е.Замятина «Мы»: «Этот роман - сигнал об опасности, угрожающей человеку, человечеству от гипертрофированной власти машин и власти государства - все равно какого». Эта оценка идейного содержания романа до-. статочно правдива. Но все-таки его смысл не сводится только к критике машинной цивилизации, и отрицанию какой бы то ни было власти.

В антиутопии Замятина, написанной в 1920 году, содержится явный намек на реалии революционных преобразований в России. Со свойственным ему даром предвидения Замятин говорит своим романом, что выбранный новым руководством страны путь уводит от светлых идей социализма. Писатель уже в первые послереволюционные годы стал замечать в «новой» жизни настораживающие тенденции: излишнюю жестокость власти, разрушение классической культуры и других традиций в жизни общества, например, в области семейных отношений. Время доказало обоснованность полемики Замятина с политической практикой первых лет Советской власти - именно так можно определить задачу автора романа «Мы».

Действие в романе перенесено в далекое будущее. После окончания Великой Двухсотлетней Войны между городом и деревней человечество решило проблему голода - была изобретена нефтяная пища. При этом выжило 0, 2 % населения земли. Эти люди и стали гражданами Единого Государства. После «победы» над голодом, государство «повело наступление против другого владыки мира - против Любви». Был провозглашен исторический сексуальный закон: «Всякий из нумеров имеет право, как на сексуальный продукт, на любой нумер». Для нумеров определили подходящий табель сексуальных дней и выдавали розовую талонную книжку.

О жизни Единого Государства - «высочайших вершинах в человеческой истории» - рассказывает в романе талантливый инженер Д-503, ведущий записи для потомков. В его дневниках раскрыты особенности политики, культуры Единого Государства, характерные взаимоотношения между людьми. В начале романа Д-503 придерживается традиционных для людей Единого Государства взглядов. Затем под влиянием знакомства с революционеркой J-300 и любви к ней многое в его мировоззрении меняется.

Сначала Д-503 предстает перед нами как восторженный почитатель Благодетеля. Он восхищается достигнутым в государстве равенством: все нумера одинаково одеты, живут в одинаковых условиях, имеют равное сексуальное право. Очевидно, что автор романа не согласен с рассказчиком. То, что Д-503 кажется равенством, расценивается Замятиным как ужасающая одинаковость. Вот как он описывает прогулку: «Мы шли так, как всегда, то есть так, как изображены воины на ассирийских памятниках: тысяча голов - две слитных интегральных ноги, две интегральных в размахе руки». Это же видно и во время выборов главы Государства, результат которых предрешен заранее: «История Единого Государства не знает случая, чтобы в этот торжественный день хотя бы один голос осмелился нарушить торжественный унисон». В рассуждениях же Д-503 о беспорядочности «выборов у древних» как бы от противного раскрывается позиция автора. Демократические выборы он считает единственно приемлемыми.

Замятин с удивительной прозорливостью описал ту пародию на выборы, которая в Стране Советов долгое время выдавалась за сами выборы. Кандидат на пост главы Единого Государства всегда один и тот же - Благодетель. При этом в государстве провозглашено народовластие.

В романе показана жизнь типичного тоталитарного государства, со всеми присущими ему атрибутами. Здесь и слежки за нумерами, и преследования инакомыслящих. Интересы людей полностью подчинены интересам государства. У нумеров не может быть индивидуальности, на то они и нумера, чтобы отличаться только своим порядковым числом. Коллективное стоит в таком государстве на первом плане: «"Мы" - от бога, а "Я" - от диавола». Семья здесь подменена талонным правом: Да и жилье, предоставленное нумерам, навряд ли можно назвать домом. Они живут в многоэтажных домах, в комнатах с прозрачными стенами, благодаря чему за ними можно беспрепятственно вести наблюдение.

Единое Государство нашло управу на непослушных - в результате Великой операции, которой были насильственно подвергнуты все нумера, им была вырезана фантазия. Куда надежнее защита от инакомыслия! Замятин пишет, что в результате этой операции герои становятся похожими на «какие-то человекообразные тракторы». Д-503 после операции окончательно отказывается от возникших у него под влиянием J-330 дерзких мыслей. Теперь он не колеблясь идет в Бюро Хранителей и доносит на повстанцев. Он становится «достойным гражданином Единого Государства». Так сбылись слова Благодетеля о рае, как о месте, где пребывают блаженные, лишенные желаний люди с вырезанной фантазией.

В Едином Государстве проводятся эксперименты не только над людьми. Мы видим, во что превращается природная среда. В городе, где в основном происходит действие, нет ничего живого. Мы не слышим птиц, шелеста деревьев, не видим солнца {солнце, светившее в мире древних, казалось Д-503 «диким»). Технократическому городу-государству противопоставлен в романе мир за Стеной - Живая Природа. Там, за Стеной, жили «естественные» люди - потомки тех, кто ушел после двухсотлетней войны в леса. В жизни этих людей есть свобода, они воспринимают окружающий мир эмоционально. Однако Замятин не считает этих людей идеальными - они далеки от технического прогресса, поэтому их общество находится в примитивной стадии развития.

Тем самым Евгений Замятин выступает за формирование гармоничного человека. Нумера и «естественные» люди - это крайности. Мечты Замятина о гармоничном человеке можно найти в размышлениях Д-503 о «лесных» людях и нумерах; «Кто они? Половина, которую мы потеряли, Н2 и О.нужно, чтобы половины соединились».

Идейный смысл произведения раскрывается в сцене восстания членов революционной организации «Мефи» и ее сторонников. Стена, отделяющая тоталитарный мир города-государства от свободного мира, взорвана. В городе сразу раздается птичий гомон - туда приходит жизнь. Но восстание в романе разгромлено, и город опять отделен от внешнего мира. Единое Государство вновь воздвигло стену, навсегда отрезавшую людей от свободной жизни. Но конец романа не безнадежен: за Стену, к «лесным» людям удалось уйти «противозаконной матери» О-90. Родившийся в естественном мире ее ребенок от Д-503, по замыслу Замятина, должен стать одним из первых совершенных людей, в котором соединятся две распавшиеся половины.

Своим романом Замятин решает ряд важнейших общечеловеческих и политических проблем. Главными в романе являются темы свободы и счастья, государства и личности, столкновение индивидуального и коллективного. Замятин показывает, что не может быть благополучным общество, не считающееся с запросами и интересами своих граждан, с их правом на выбор. Политическое значение романа «Мы» точно определил историк Ч. Уолш: «Замятин и другие авторы антиутопий предупреждают нас не об ошибочных политических теориях, но о том чудовищном, во что может вылиться изначально хорошее политическое движение, если оно извращается».

Судьба этого произведения, которое впервые было опубликовано на родине автора только спустя почти 70 лет, в 1988 году, доказывает его острую проблематику и политическую направленность. Недаром роман вызвал в России в 20-х годах живой интерес, хотя современники Замятина не могли его увидеть напечатанным. Это произведение будет актуальным всегда - как предупреждение о том, как разрушает тоталитаризм естественную гармонию мира и личности.

Несмотря на активное неприятие идеологической на-правленности романа «Мы», многие современники отмеча-ли его бесспорные художественные достоинства (К. Федин, М. Горький), благодаря которым он стал значительным явлением литературы XX столетия.

Идейно-художественное наполнение романа во многом находилось в плоскости творческих и философских поис-ков Замятина того времени. В области философии Замяти-на захватывает идея энтропийности происходящих в ми-роздании процессов. Основная идея человеческого бытия и творчества, как квинтэссенции этого бытия, состоит, по Замятину, в противостоянии энтропии (естественному рас-паду, энергетической деградации вселенной). Эти идеи выразились в таких его статьях, как «Роберт Майер» (о философе, предложившим идею энтропийности), «О лите-ратуре, революции, энтропии и о прочем» и др.

В области литературного творчества Замятин вынаши-вает идею художественного перевооружения современного искусства, нарекая ее « синтетизмом» (суть этого понятия также раскрыта в ряде статей той поры). Например, в одной из них Замятин пишет о том, что реализм мир видел простым глазом. Через поверхность мира символизму мелькнул скелет - и он отвернулся от окружающего мира. Это, по мнению Замятина, тезис и антитезис. Задача состоит в их соединении в новом "синтезе", в котором одновременно будет и свойственный реализму микроскоп, и стекла символизма, уводящие, подобно телескопу, к бесконечностям.

В статье «Новая русская проза» Замятин, обращаясь к опы-ту В. Каверина, Л. Леонова, И. Эренбурга, Н. Огнева, Л. Лунда и других «серапионовых братьев», оценивал «сплавы из фантастики и реальности» как перспективную общую тен-денцию новой литературы. Именно в «фантастическом peaлизме», как называл свое искусство Достоевский, он видел истинный путь постижения этого смятенного времени. В молодую советскую литературу «фантастический реализм» пришел в совсем других, новых и разных, обли-ках — но с подобным же внутренним устремлением. Наибо-лее глубинным и органичным его воплощением явилось именно творчество Замятина, М. Булгакова, А. Платонова.

Самым "фантастическим" стал роман "Мы", наиболее крупное творение Замятина пооктябрьского времени. Этот роман был написан в 1921 году. Он является первым творением такого рода в литературе советского времени. Считается общепризнанным, что "Мы" Замятина предопределило во многом развитие в различных зарубежных литературах жанра "антиутопии", ее главной проблематики - драматической судьбы отдельной личности в условиях тоталитаризма.

В этом ряду, кроме Замятина, называют обычно имена автора романа под названием "Прекрасный новый мир" О. Хаксли, а также Д. Оруэлла ("1984") и некоторых других. Первым, кто предельно точно сказал об "антиутопии" 20 века и "пионере" ее, оказался сам Замятин. Он противопоставил в работе о Г. Уэллсе классические утопии, авторы которых (Т. Кампанелла, Т. Мор, У. Моррис и другие) дают строение общества, кажущееся им идеальным. Замятин заметил, что фантастика имеет знак "минус", а утопия - "плюс". Романы Герберта Уэллса нацелены практически исключительно на то, чтобы вскрыть существующие в социальном строе дефекты, а не на то, чтобы дать картину грядущего рая.

Как считает Замятин, творчество Уэллса открывает одно из самых пер-спективных направлений в литературе нашего века. В длин-ный перечень имен и названий, призванный подтвердить это, он вводит и свой роман «Мы». К нему относятся в полной мере признаки «антиутопии», перечисленные в статье.

Многие читатели восприняли роман как сатиру на со-временную действительность, но рассмотрение романа толь-ко в плоскости социальной сатиры, имеющей конкретные временные и национальные привязки, во многом обедняло идейно-художественное содержание произведения, которое во многом было шире такого понимания. «Предупрежде-нием о двойной опасности, грозящей человечеству: гипер-трофированной власти машин и гипертрофированной влас-ти государства» назвал свой роман Замятин. Именно эта угроза прежде всего страшила и авторов последующих за-падных «антиутопий». Так у Хаксли в «Прекрасном но-вом мире» (1932) «Мировое Государство» будущего, где летосчисление ведется «от Форда» и в чьем девизе начер-тано слово «Однотипность», безраздельно и неусыпно властвует над жизнью всех членов общества — с помощью со-вершенной техники и недреманного ока «Верховных Контроллеров» (у Замятина — Хранителей). Властвует от рождения (в инкубаторах) и до смерти, полностью обезли-чивая основную массу и жестоко отсекая «всех тех, кто... оказались слишком яркими... кого не удовлетворяют стан-дарты правоверности...».

В 1923 году Замятин сказал по поводу обвинений от-дельных литераторов из группы «Серапионовы братья» в антиреволюционности о том, что в России нет сейчас враждебных революции писателей. Их выдумали для того, чтобы не было скучно. Повод для этого - то, что они не считают, что революция является "чахоточной барышней", которую требуется оберегать от любого сквозняка.

Автор «Мы» испытал воздействие идей Достоевского — создателя «Записок из подполья», «Бесов» и «Легенды о Бели-ном инквизиторе» (из «Братьев Карамазовых»). В литературе о Замятине на это обратили внимание уже очень давно.

В «антиутопии» Замятина есть прямые ассоциации с Достоевским — например, столь близкие философии Великого инквизитора рассуждения Благодетеля (запись 36-я) о «любви к человечеству», которая «непременно бесчеловечна», и о людях, мечтающих о том, чтобы кто-нибудь «приковал их... на цепь» к их «счастью». (Позднее Хаксли, приникая к тому же источнику, вложит в уста Верховного Контролера из «Прекрасного нового мира» слова о людях, тяготящихся своей свободой, превратившейся в анархию, жаждущих покориться власти, «отдать под контроль даже свой аппетит».) Другой пример: постоянная ирония Замя-тина по поводу «стеклянного рая», в котором среди «проз-рачных, как бы сотканных из сверкающего воздуха стен» живут, «всегда на виду», люди-нумера» Единого Государ-ства (в «Записках из подполья» — ирония по поводу «хру-стального дворца» — общества будущего в духе социалистов-утопистов (напр., Н. Чернышевского), где «все поступки человеческие... будут расчислены... математически», как повелевают «разум и выгода»).

Предусматривавшая централизацию в стране экономической и политической жизни, ряд стеснительных (включая уравнительные) жестких мер революционная политика Замятину представлялась единственной моделью дальнейшего движения — новым, наряду с бур-жуазным, вариантом тоталитаризма. Уже в 1918 году он полагает, что освободительная стихия захлебнулась (ста-тья «Скифы ли?»).

Открывает книгу символический образ «огнедышаще-го ИНТЕГРАЛА», который является чудом технической мысли и, в то же время, орудием жесточайшего порабощения. В функцию машины превратили человека деспотическая власть и бездушная техника. Они у него отняли свободу, в добровольном рабстве воспитав его. Этому лишенному имени "человеку-нумеру" внушено было, что "счастье" заключается в отказе от собственного "Я" и растворении в "МЫ", так как личное сознание является всего лишь болезнью. Человеку внушено было, что творчество - "государственная служба", а не "соловьиный свист". А интимная жизнь - это также государственная обязанность, которая исполняется согласно "Табелю сексуальных дней".

В романе Замятин воспротивился в первую очередь фе-тишизации коллективности и фетишизации техники (ко-торые очевидно наблюдались в революционной идеологии). На всем протяжении книги можно найти тому подтверж-дения: например, упоминание о «наших поэтах», которые «с нами в ногу идут под строгий механический марш Му-зыкального Завода», призывы наподобие такого: «забыть, что ты — грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны...» (едва ли не явная цитата из Маяковского) и др.

Тем не менее, излюбленной сферой писателя остаются «вечные вопросы». Центральный из них: как соотносятся естественные свойства души, человеческая природа, стре-мящаяся к свободному самовыявлению, и искусственные условия ее существования — социальные, бытовые, психо-логические, созданные самим человеком. Один из лейтмо-тивов романа — рационализм как преступление против человечности, разрушающее живую душу. Еще одним лейтмотивом, в наши дни особенно актуальным, является "антиобщество", которое изображено в романе. Оно несет гибель самому естеству жизни, изолируя от природы человека. Образ отделившей наглухо от неразумного мира животных, птиц и деревьев совершенный (машинный) мир Зеленой Стены является в произведении одним из наиболее зловещих. Следует выгнать людей, "обросших цифрами" голыми в леса для того, чтобы они там учились у солнца, цветов, птиц. При этом речь в романе идет не о пресло-вутом «голом человеке на голой земле», не о «руссоистском» бегстве от цивилизации, а о восстановлении целостной сущности человека.

Смысл сверхзадачи, высказываемой Замятиным в ро-мане, прост: нельзя ставить точку там, где нет конца дви-жению. Условие живой жизни мира — его непрестанное обновление. В статьях Замятина это названо «бесконеч-ной революцией».