Комедия В. В. Капниста «Ябеда», созданная в 1796 г., под занавес века, наследует традицию национальной драматургии во всей ее полноте. Обратив внимание на то, что мотиву театра-зеркала и комедии-зеркала неизменно сопутствует мотив суда, мы поймем, что именно комедия «Ябеда», с ее судным сюжетом, воспринятая современниками как зеркало русских нравов, стала своеобразным смысловым фокусом русской высокой комедии XVIII в.

Комедия В. В. Капниста «Ябеда», созданная в 1796 г., под занавес века, наследует традицию национальной драматургии во всей ее полноте. «Ябеда» - «я - беда». Таким образом, уже само название комедии маркирует игровую природу ее словесного плана, заставляя тем самым увидеть основное действие комедии именно в нем.

«Ябеда» - «высокая» комедия; написана она, как и полагалось в этом жанре, стихами. Однако от классического образца комедий подобного рода - мольеровских «Мизантропа», «Тартюфа» или княжнинского «Хвастуна» - «Ябеда» существенно отличается тем, что в ней нет «героя», нет центрального отрицательного характера: ее герой - «ябеда», суд, судебные порядки, вся система государственного аппарата Российской империи.

Условная форма высокой комедии с соблюдением единств, с шестистопным александрийским стихом не могла помешать тому, что внутренне, в существе содержания, в «Ябеде» больше от буржуазной драмы, чем от комедии характеров классицизма.

Традиционный комедийный мотив, любовь, преодолевающая препятствия, отступает в пьесе Капниста на задний план, уступая место резкой картине сутяжничества, мошенничества и грабительства. Все обстоятельства дела, мошеннические проделки судейских, подкупы, подчистки в делах, наконец, безобразное заседание суда - все это происходит на сцене, а не прячется за кулисами. Капнист хотел показать и показал воочию государственную машину деспотии в действии.

В «Ябеде» нет индивидуальных характеров, так как каждый из судейских чиновников похож у Капниста на других в своей социальной практике, в своем отношении к делу, и разница между ними сводится только к тем или иным личным привычкам, не меняющим сути дела. В «Ябеде» нет личных комических характеров, потому что Капнист создал не столько комедию, сколько социальную сатиру, показав на сцене единую групповую картину среды взяточников и законопреступников, мир бюрократии, ябеды в целом.

В «Ябеде» больше ужасного и страшного, чем комического.

С первого же явления комедии в диалоге Доброва и Прямикова обозначаются два уже знакомых нам типа художественной образности: человек-понятие и человек-вещь, выявленные главным каламбурным словом «Ябеды», словом «благо» в его духовно-понятийном (добродетель) и вещно-предметном (материальное богатство) значениях.

Так каламбур Капниста обнаруживает новое свойство этого исключительно многосмысленного и многофункционального смехового приема русской комедии. Каламбур «Ябеды» не просто сталкивает в одном слове два разнокачественных значения, заставляя его (слово) колебаться на их грани, но и акцентирует в нем два функциональных аспекта, речевой и действенный. Оба они покрыты одной словесной формой, но при этом слово значит одно, а дело, им обозначенное, выглядит совсем по-другому, и слово «благо» оказывается особенно выразительным именно в этой разновидности каламбура.

Смысловой лейтмотив комедии Капниста - оппозиция понятий «слово» и «дело» - реализуется в сценическом действии, которое сталкивает эти два уровня русской реальности в прямом сценическом противостоянии и драматургическом конфликте. И если в «Недоросле», реализующем этот конфликт лишь в конечном счете, словесное действие, предшествуя сценическому и направляя его, все же совпадало с ним по своему содержанию, то в «Ябеде» «слово» и «дело» абсолютно противоположны: правое слово Прямикова и лживое дело Праволова проходят через всю комедию сквозной рифмой: «право свято» - «дело плоховато».

Оригинальность и сила комедии Капниста заключались в изображении злоупотреблений судебного аппарата как типических явлений российской государственности его времени.

"Ябеда" Капниста занимает значительное место в истории русской драматургии. Одна из первых обличительных комедий на нашей сцене, она явилась предшественницей грибоедовского "Горя от ума" и гоголевского "Ревизора". Сам Капнист находился под непосредственным влиянием "Недоросля" Фонвизина.

27. «Ирои-комическая» поэма В.И.Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх». Жизненная и литературно-эстетическая проблематика, сатирический и пародийный планы поэмы, особенности жанра

Первая бурлескная русская поэма Василия Ивановича Майкова “Елисей или раздраженный Вакх” родилась на волне литературной полемики, перешедшей в новое поколение писателей 1770 гг. по наследству от Ломоносова и Сумарокова. Майков был поэтом сумароковской школы: в его поэме содержится чрезвычайно лестная характеристика Сумарокова: “Другие и теперь на свете обитают, // Которых жительми парнасскими считают”, - к этим стихам Майков сделал примечание: “Каков г. Сумароков и ему подобные”. Непосредственным поводом к созданию поэмы “Елисей, или раздраженный Вакх” стала опубликованная в начале 1770 г. первая песнь “Энеиды” Вергилия, перевод которой был выполнен поэтом ломоносовской школы Василием Петровым.

Как справедливо отмечает В.Д. Кузьмина, “перевод этот, несомненно, был инспирирован кругами, близкими Екатерине II. Монументальная эпическая поэма была призвана сыграть в России XVIII в. примерно ту же роль, какую она сыграла при своем появлении в Риме во времена Августа; она должна была прославить верховную власть” - тем более что в 1769 г., как мы помним, была опубликована “Тилемахида” Тредиаковского, отнюдь не представлявшая собою апологию русской монархии. По предположению В.Д. Кузьминой, первая песнь “Энеиды” в переводе Петрова, отдельно от контекста всей поэмы, была аллегорическим восхвалением Екатерины II в образе мудрой карфагенской царицыДидоны.

Поэма Майкова “Елисей, или раздраженный Вакх” первоначально была задумана как пародия на перевод Петрова, причем литературная форма борьбы, пародия, стала своеобразной формой борьбы политической. В этом плане бурлескная поэма Майкова оказалась сродни пародийным публикациям в журнале Н. И. Новикова “Трутень”, где для пародийной перелицовки активно использовались тексты Екатерины II. Таким образом, в политический диалог власти и подданных героическая и бурлескная поэма оказались вовлечены наряду с сатирической публицистикой, и не в последнюю очередь этим обстоятельством обусловлены новаторские эстетические свойства русской ирои-комической поэмы.

Сюжет поэмы “Елисей, или раздраженный Вакх” сохранил очевидные следы своего изначального пародического задания. Первые же стихи травестируют канонический эпический зачин, так называемые “предложение” - обозначение темы и “призывание” - обращение поэта к вдохновляющей его музе, причем это не просто зачин эпической поэмы, но зачин “Энеиды” Вергилия.

И весь сюжет поэмы “Елисей, или раздраженный Вакх” сохранил на себе следы первоначального пародийного замысла Майкова: основные сюжетные ситуации “Елисея” представляют собой очевидные бурлескные перелицовки сюжетных ситуаций “Энеиды”. Эней Вергилия явился причиной ссоры богинь Юноны и Венеры - подобно ему майковский герой становится орудием разрешения спора между богиней плодородия Церерой и богом вина Вакхом по поводу того, как нужно использовать плоды земледелия - печь хлеб или гнать водку и пиво.

«Елисея» с полным правом можно назвать не только комическим, но и сатирическим произведением, в котором Майков смело нападает на купцов-откупщиков, подьячих, полицейских. Объектом его аллегорической сатиры являются и не отличающиеся целомудрием нравы при дворе Екатерины II, и поведение самой императрицы, которую поэт пародийно изобразил в образе распутной начальницы Калинкина дома.

Совершенно своеобразный характер майковскому повествованию придает открытаяпроявленность авторской эстетической позиции, реализованной в личном авторском местоимении, которое неукоснительно возникает во внесюжетных элементах поэмы - отвлечениях автора от повествования сюжета, которые позже будут называться “лирическими отступлениями”. Иными словами, сюжет поэмы “Елисей, или раздраженный Вакх” не исчерпывается в своем объеме только условно-мифологической и реальной линиями действия - так называемым “планом героев”. В нем совершенно очевидно присутствует и “план автора” - совокупность отступлений от сюжетного повествования, связанных с самим актом творения поэмы. Таковы, прежде всего, многочисленные майковские обращения к музе или Скаррону, как воплощенному вдохновению бурлескного поэта; неоднократно возникающие в тексте “Елисея” и обозначающие точки эстетического притяжения и отталкивания.

Нельзя не заметить, что все подобные проявления авторской позиции имеют эстетический характер: они, как правило, относятся к творческим принципам, литературным пристрастиям и неприязням, представлению о жанре бурлескной поэмы и к самому процессу творения ее текста как бы на глазах у читателя в постоянных коллоквиумах с музой или Скарроном относительно стиля, жанра, героя и сюжета поэмы Майкова. Таким образом, автор - писатель, поэт и повествователь, со своим образом мыслей, своей литературной и эстетической позицией как бы поселяется на страницах своего произведения в качестве своеобразного героя повествования. Поэтика бурлеска, реализованная в сюжете и стиле поэмы, дополняется эстетикой этого рода творчества, изложенной в авторских отступлениях от сюжетного повествования.

Свое эстетическое открытие - формы проявления авторской позиции в тексте произведения и дополнение системы образов персонажей образом автора - поэт Майков разделил со своими современниками-прозаиками, авторами демократического романа. Следующий шаг в этом направлении сделал Ипполит Федорович Богданович, автор бурлескной поэмы “Душенька”, где сюжетный план героев дополнен авторским планом повествования, как у Майкова, но в системе художественных образов поэмы появляется еще один значимый персонаж - читатель.

Что представлял собою тот жанр, который принес литературную славу Майкову,- пародийная, «ирои-комическая» поэма? Родиной ее была Франция, где наиболее успешно разрабатывал этот жанр французский поэт и писатель Поль Скаррон. В середине XVII века он издал поэму «Перелицованный Вергилий». Здесь знаменитая героическая эпопея римского поэта Вергилия «Энеида» пересказана в пародийном, нарочито сниженном виде, а ее серьезное, местами трагическое содержание облечено в шутливую, комическую форму. Эта пародийная поэма Скаррона положила начало так называемому «бурлеску» (от итальянского слова «burla» - шутка), виду поэзии и драматургии, для которого характерно нарочитое несоответствие между возвышенной темой произведения и ее юмористическим воплощением, низким, просторечным слогом.

Но существовала и другая разновидность жанра пародийной, «ирои-комической» поэмы. Она была представлена произведением теоретика классицизма, французского поэта Никола Буало «Налой» (1674). Если Скаррон снижал высокое и показывал мифологических богов и богинь, легендарных героев древности в нарочито приземленном, порою в карикатурном, шаржированном виде, то в поэме Буало комический эффект был основан на пародийном возвышении незначительных, мелких, частных событий и бытовых подробностей. Здесь пустяковая ссора церковников из-за того, где стоять церковному столу - налóю (или, как мы привыкли говорить, аналóю), изложена высоким, торжественным слогом, стилем героической эпопеи.

Василий Васильевич Капнист(1757-1823). «Ябеда» - сатирическая комедия - конец 18 века. Сюжет: богатый помещик Праволов старается отнять имение у своего соседа помещика Прямикова. Праволов – гад, «он злой ябедник; да только и всего». Он подкупает чиновников, готов даже ради достижения своей цели породниться с председателем гражд. палаты. Честный Прям. сталкивается с шайкой грабителей. Добров (честный делопроизводитель) характеризует председателя Уголовной палаты так: «сущий истины иуда и предатель». «Законы святы, Но исполнители – лихие супостаты.» Прямиков любит Софию, дочь Кривосудова (председатель гражд. палаты). Там есть песенка про то, что «надо брать». Позднее ее использует Островский в «Доходном месте». В конце добродетель торжествует. Надо сказать, что радикализм Капниста не шел дальше поэзии дворянского просветительства. Комедия написана по канонам классицизма: сохраненные единства, разделение героев на плохих и хороших, 5 актов. Впервые поставлена не сцене в 1798 году, потом была запрещена до 1805.

Василий Васильевич Капнист происходил из богатого дворянского рода, поселившегося при Петре I на Украине; здесь в селе Обуховке, воспетом им впоследствии в стихах, он и родился в 1757 г.

О Капнисте

Годы учения Капниста прошли в Петербурге сперва в пансионе, затем в школе Измайловского полка. Ко времени пребывания Капниста в полку относится его знакомство с Н. А. Львовым. Перейдя в Преображенский полк, он познакомился с Державиным. С 70-х годов Капнист вошел в литературный кружок Державина, с которым был дружен до самой его смерти. Служебная деятельность занимала незначительное место в жизни Капниста. До конца своих дней он остался поэтом, независимым человеком, помещиком, чуждым стремления к «славе мира сего». Большую часть жизни он провел в своей Обуховке, где и похоронен (умер он в 1823 г.).

Сатирическая комедия «Ябеда », главное произведение Капниста, была закончена им не позднее 1796 г., еще при Екатерине II, но тогда она не была ни поставлена, ни напечатана. Воцарение Павла подало некоторые надежды Капнисту. Его чаяния нашли свое отражение в посвящении, предпосланном комедии:

Монарх! приняв венец, ты правду на престоле

С собою воцарил...

Я кистью Талии порок изобразил;

Мздоимства, ябеды, всю гнусность обнажил,

И отдаю теперь на посмеянье света.

Не мстительна от них страшуся я навета:

Под Павловым щитом почию невредим...

В 1798 г. «Ябеда» была напечатана. 22 августа того же года она впервые появилась на сцене. Комедия имела блистательный успех, но надежды Капниста на покровительство Павла не оправдались. После четырех представлений пьесы, 23 октября неожиданно последовало высочайшее повеление о ее запрещении и изъятии из продажи напечатанных экземпляров.

Капнист использовал при написании своей комедии материал процесса, который ему самому пришлось вести с помещицей Тарновской, присвоившей незаконно часть имения его брата. Таким образом, непосредственное знакомство Капниста с хищнической практикой русского судебного аппарата легло в основу сюжета комедии, и материалом для сатиры послужила русская действительность. Тема «Ябеды», т. е. произвола бюрократического аппарата, издавна привлекала к себе внимание передовой русской мысли и служила объектом сатиры (Сумароков, Новиков, Фонвизин, Хемницер и др.). Успеху комедии могло способствовать и то, что в комедии можно было усмотреть намеки на обстоятельства судебного дела самого Капниста. Со стороны Капниста это было как бы обращением к передовому общественному мнению, настроенному отрицательно к бюрократическому аппарату.

Мотив судебного заседания на сцене встречается еще раньше в комедии Расина «Сутяги», у Сумарокова в комедии «Чудовищи», в пьесе Веревкина «Так и должно», в «Женитьбе Фигаро» Бомарше.

В комедии Бомарше раскрывается, что злоупотребления суда основаны на тесной связи его со всей системой государственного управления. Осознанием того, что судебный произвол не случаен, а неизбежен, так как опирается на практику власти, проникнута и комедия Капниста. В конце комедии Сенат отдает провинившихся членов Судебной палаты под суд Уголовной палаты. Но все правительственные учреждения связаны круговой порукой. Повытчик Добров утешает виновных:

Впрям: моет, говорит, ведь руку де рука;

А с уголовною гражданская палата

Ей-ей частехонько живет за панибрата;

Не то при торжестве уже каком ни есть

Под милостивый вас подвинут манифест.

«Наказание порока» и «торжество добродетели» приобретало здесь иронический оттенок.

Оригинальность и сила комедии Капниста заключались в изображении злоупотреблений судебного аппарата как типических явлений российской государственности его времени. В этом было ее отличие и от комедии Судовщикова «Неслыханное дело, или честный секретарь», во многом похожей на «Ябеду» и написанной под ее влиянием. Сатирический элемент комедии Судовщикова сводится к обличению корыстолюбия одного лица - Кривосудова, а не целой группы людей, не системы, как у Капниста.

«Ябеда» - «высокая» комедия; написана она, как и полагалось в этом жанре, стихами. Однако от классического образца комедий подобного рода - мольеровских «Мизантропа», «Тартюфа» или княжнинского «Хвастуна» - «Ябеда» существенно отличается тем, что в ней нет «героя», нет центрального отрицательного характера: ее герой - «ябеда», суд, судебные порядки, вся система государственного аппарата Российской империи.

Условная форма высокой комедии с соблюдением единств, с шестистопным александрийским стихом не могла помешать тому, что внутренне, в существе содержания, в «Ябеде» больше от буржуазной драмы, чем от комедии характеров классицизма.

Традиционный комедийный мотив, любовь, преодолевающая препятствия, отступает в пьесе Капниста на задний план, уступая место резкой картине сутяжничества, мошенничества и грабительства. Все обстоятельства дела, мошеннические проделки судейских, подкупы, подчистки в делах, наконец, безобразное заседание суда - все это происходит на сцене, а не прячется за кулисами. Капнист хотел показать и показал воочию государственную машину деспотии в действии.

В «Ябеде» нет индивидуальных характеров, так как каждый из судейских чиновников похож у Капниста на других в своей социальной практике, в своем отношении к делу, и разница между ними сводится только к тем или иным личным привычкам, не меняющим сути дела. В «Ябеде» нет личных комических характеров, потому что Капнист создал не столько комедию, сколько социальную сатиру, показав на сцене единую групповую картину среды взяточников и законопреступников, мир бюрократии, ябеды в целом.

В «Ябеде» больше ужасного и страшного, чем комического. Сцена попойки чиновников в III действии из внешнефарсовой буффонады превращается в гротескно-символическое изображение разгула шайки грабителей и взяточников. А песенка пирующих:

Бери, большой тут нет науки;

Бери, что только можно взять.

На что ж привешены нам руки.

Как не на то, чтоб брать?

(Все повторяют):

Брать, брать, брать.

придает сборищу пьяных чиновников характер кощунственного обряда, А. Писарев, прочитавший в 1828 г. в Обществе Любителей российской словесности «Похвальное слово» Капнисту, поставил «Ябеду» даже выше «Недоросля» и сблизил комедию Капниста с комедиями Аристофана. Этим сближением он, несомненно, хотел подчеркнуть политический характер «Ябеды».

В своей речи он останавливается на обвинениях, предъявлявшихся Капнисту современниками. Главным обвинением было то, что это не комедия, а «сатира в действии». «Ябеда» не отвечала основному требованию, предъявлявшемуся к классической комедии: в ней не преобладало смешное. Особенно это отмечалось современниками по отношению к смелой сцене попойки. А. Писарев дал такую характеристику этой сцены: «После попойки... шайка лихоимцев является без личины, и самый смех, ими возбуждаемый, наводит какой-то ужас на зрителя. Думаешь присутствовать на пирушке разбойников...»

В «Ябеде» на сцене проходит жизнь Кривосудова и его семьи: играют в карты, принимают гостей, пьянствуют, вершат дела. Но изображение бытовой обстановки не превращается в самоцель; бытовому внешнему плану всегда сопутствует другой, внутренний, остро-сатирический, развитием которого и определяется необходимость введения тех или иных моментов быта. Так, в III действии во время игры в карты на фоне реплик игроков особенно иронически звучит обсуждение возможности подобрать нужный закон для того, чтобы отобрать имение у хозяина и передать его сутяге Праволову.

08.03.2019

Василий Васильевич Капнист(1757-1823). «Ябеда» - сатирическая комедия - конец 18 века. Сюжет: богатый помещик Праволов старается отнять имение у своего соседа помещика Прямикова. Праволов – гад, «он злой ябедник; да только и всего». Он подкупает чиновников, готов даже ради достижения своей цели породниться с председателем гражд. палаты. Честный Прям. сталкивается с шайкой грабителей. Добров (честный делопроизводитель) характеризует председателя Уголовной палаты так: «сущий истины иуда и предатель». «Законы святы, Но исполнители – лихие супостаты.» Прямиков любит Софию, дочь Кривосудова (председатель гражд. палаты). Там есть песенка про то, что «надо брать». Позднее ее использует Островский в «Доходном месте». В конце добродетель торжествует. Надо сказать, что радикализм Капниста не шел дальше поэзии дворянского просветительства. Комедия написана по канонам классицизма: сохраненные единства, разделение героев на плохих и хороших, 5 актов. Впервые поставлена не сцене в 1798 году, потом была запрещена до 1805.

Василий Васильевич Капнист происходил из богатого дворянского рода, поселившегося при Петре I на Украине; здесь в селе Обуховке, воспетом им впоследствии в стихах, он и родился в 1757 г.

О Капнисте

Годы учения Капниста прошли в Петербурге сперва в пансионе, затем в школе Измайловского полка. Ко времени пребывания Капниста в полку относится его знакомство с Н. А. Львовым. Перейдя в Преображенский полк, он познакомился с Державиным. С 70-х годов Капнист вошел в литературный кружок Державина, с которым был дружен до самой его смерти. Служебная деятельность занимала незначительное место в жизни Капниста. До конца своих дней он остался поэтом, независимым человеком, помещиком, чуждым стремления к «славе мира сего». Большую часть жизни он провел в своей Обуховке, где и похоронен (умер он в 1823 г.).

Сатирическая комедия «Ябеда », главное произведение Капниста, была закончена им не позднее 1796 г., еще при Екатерине II, но тогда она не была ни поставлена, ни напечатана. Воцарение Павла подало некоторые надежды Капнисту. Его чаяния нашли свое отражение в посвящении, предпосланном комедии:

С собою воцарил...

Я кистью Талии порок изобразил;

Мздоимства, ябеды, всю гнусность обнажил,

И отдаю теперь на посмеянье света.

Под Павловым щитом почию невредим...

В 1798 г. «Ябеда» была напечатана. 22 августа того же года она впервые появилась на сцене. Комедия имела блистательный успех, но надежды Капниста на покровительство Павла не оправдались. После четырех представлений пьесы, 23 октября неожиданно последовало высочайшее повеление о ее запрещении и изъятии из продажи напечатанных экземпляров.

Капнист использовал при написании своей комедии материал процесса, который ему самому пришлось вести с помещицей Тарновской, присвоившей незаконно часть имения его брата. Таким образом, непосредственное знакомство Капниста с хищнической практикой русского судебного аппарата легло в основу сюжета комедии, и материалом для сатиры послужила русская действительность. Тема «Ябеды», т. е. произвола бюрократического аппарата, издавна привлекала к себе внимание передовой русской мысли и служила объектом сатиры (Сумароков, Новиков, Фонвизин, Хемницер и др.). Успеху комедии могло способствовать и то, что в комедии можно было усмотреть намеки на обстоятельства судебного дела самого Капниста. Со стороны Капниста это было как бы обращением к передовому общественному мнению, настроенному отрицательно к бюрократическому аппарату.

Мотив судебного заседания на сцене встречается еще раньше в комедии Расина «Сутяги», у Сумарокова в комедии «Чудовищи», в пьесе Веревкина «Так и должно», в «Женитьбе Фигаро» Бомарше.

В комедии Бомарше раскрывается, что злоупотребления суда основаны на тесной связи его со всей системой государственного управления. Осознанием того, что судебный произвол не случаен, а неизбежен, так как опирается на практику власти, проникнута и комедия Капниста. В конце комедии Сенат отдает провинившихся членов Судебной палаты под суд Уголовной палаты. Но все правительственные учреждения связаны круговой порукой. Повытчик Добров утешает виновных:

Впрям: моет, говорит, ведь руку де рука;

А с уголовною гражданская палата

Ей-ей частехонько живет за панибрата;

Не то при торжестве уже каком ни есть

Под милостивый вас подвинут манифест.

«Наказание порока» и «торжество добродетели» приобретало здесь иронический оттенок.

Оригинальность и сила комедии Капниста заключались в изображении злоупотреблений судебного аппарата как типических явлений российской государственности его времени. В этом было ее отличие и от комедии Судовщикова «Неслыханное дело, или честный секретарь», во многом похожей на «Ябеду» и написанной под ее влиянием. Сатирический элемент комедии Судовщикова сводится к обличению корыстолюбия одного лица - Кривосудова, а не целой группы людей, не системы, как у Капниста.

«Ябеда» - «высокая» комедия; написана она, как и полагалось в этом жанре, стихами. Однако от классического образца комедий подобного рода - мольеровских «Мизантропа», «Тартюфа» или княжнинского «Хвастуна» - «Ябеда» существенно отличается тем, что в ней нет «героя», нет центрального отрицательного характера: ее герой - «ябеда», суд, судебные порядки, вся система государственного аппарата Российской империи.

Условная форма высокой комедии с соблюдением единств, с шестистопным александрийским стихом не могла помешать тому, что внутренне, в существе содержания, в «Ябеде» больше от буржуазной драмы, чем от комедии характеров классицизма.

Традиционный комедийный мотив, любовь, преодолевающая препятствия, отступает в пьесе Капниста на задний план, уступая место резкой картине сутяжничества, мошенничества и грабительства. Все обстоятельства дела, мошеннические проделки судейских, подкупы, подчистки в делах, наконец, безобразное заседание суда - все это происходит на сцене, а не прячется за кулисами. Капнист хотел показать и показал воочию государственную машину деспотии в действии.

В «Ябеде» нет индивидуальных характеров, так как каждый из судейских чиновников похож у Капниста на других в своей социальной практике, в своем отношении к делу, и разница между ними сводится только к тем или иным личным привычкам, не меняющим сути дела. В «Ябеде» нет личных комических характеров, потому что Капнист создал не столько комедию, сколько социальную сатиру, показав на сцене единую групповую картину среды взяточников и законопреступников, мир бюрократии, ябеды в целом.

В «Ябеде» больше ужасного и страшного, чем комического. Сцена попойки чиновников в III действии из внешнефарсовой буффонады превращается в гротескно-символическое изображение разгула шайки грабителей и взяточников. А песенка пирующих:

Бери, большой тут нет науки;

Бери, что только можно взять.

На что ж привешены нам руки.

Как не на то, чтоб брать?

(Все повторяют):

Брать, брать, брать.

придает сборищу пьяных чиновников характер кощунственного обряда, А. Писарев, прочитавший в 1828 г. в Обществе Любителей российской словесности «Похвальное слово» Капнисту, поставил «Ябеду» даже выше «Недоросля» и сблизил комедию Капниста с комедиями Аристофана. Этим сближением он, несомненно, хотел подчеркнуть политический характер «Ябеды».

В своей речи он останавливается на обвинениях, предъявлявшихся Капнисту современниками. Главным обвинением было то, что это не комедия, а «сатира в действии». «Ябеда» не отвечала основному требованию, предъявлявшемуся к классической комедии: в ней не преобладало смешное. Особенно это отмечалось современниками по отношению к смелой сцене попойки. А. Писарев дал такую характеристику этой сцены: «После попойки... шайка лихоимцев является без личины, и самый смех, ими возбуждаемый, наводит какой-то ужас на зрителя. Думаешь присутствовать на пирушке разбойников...»

В «Ябеде» на сцене проходит жизнь Кривосудова и его семьи: играют в карты, принимают гостей, пьянствуют, вершат дела. Но изображение бытовой обстановки не превращается в самоцель; бытовому внешнему плану всегда сопутствует другой, внутренний, остро-сатирический, развитием которого и определяется необходимость введения тех или иных моментов быта. Так, в III действии во время игры в карты на фоне реплик игроков особенно иронически звучит обсуждение возможности подобрать нужный закон для того, чтобы отобрать имение у хозяина и передать его сутяге Праволову.

Василий Капнист

Комедия в пяти действиях

Его императорскому величеству государю императору Павлy Первому

Монарх! приняв венец, ты правду на престоле
С собою воцарил: вельможа в пышной доле
И раб, в поту лица ядущий хлеб дневны́й,
Как перед Богом, так перед тобой равны.
Нелицемерного ты образ нам закона:
Перуном власти там, с превознесенна трона,
Злодейство, клевету, пристрастие разишь;
Тут скипетром щедрот невинность ты бодришь,
Возводишь истину, заслуги награждаешь
И тем в сотрудники всех россов привлекаешь.
Прости, монарх! что я, усердием горя,
Мой труд, как каплю вод, в глубоки лью моря.
Ты знаешь разные людей строптивых нравы:
Иным не страшна казнь, а злой боятся славы.
Я кистью Талии порок изобразил,
Мздоимства, ябеды всю гнусность обнажил
И отдаю теперь на посмеянье света;
Не мстительна от них страшуся я навета:
Под Павловым щитом почию невредим;
Но, быв по мере сил споспешником твоим,
Сей слабый труд тебе я посвятить дерзаю,
Да именем твоим успех его венчаю.

Верноподданный Василий Капнист

Действующие лицa

Праволов , отставной асессор.

Кривосудов , председатель Гражданской палаты.

Фекла , жена его.

София , дочь его.

Прямиков , подполковник служащий.

Бульбулькин, Атуев, Радбын, Паролькин – члены Гражданской палаты.

Хватайко , прокурор.

Кохтин , секретарь Гражданской палаты.

Добров , повытчик

Анна , служанка Софии

Наумыч , поверенный Праволова.

Архип , слуга Праволова.

Действие происходит в доме Кривосудова.

В углу комнаты стоит стол, красным сукном покрытый. В комнате три двери.

Действие I

Явление 1

Прямиков и Добров.

Прямиков

Добров

Да вы, сударь, зачем в дом этот завернулись?
Неужли за грехи какая вас напасть
Иль тяжба, Бог храни, втащила в эту пасть?

Прямиков

Так именно: процесс на шею навязался;
Я от него уйти хоть всячески старался,
Мирился, уступал, но потерял весь труд.
И так уездный уж и верхний земский суд
Прошед, где моему не льстили супостату,
Вступило дело к вам в Гражданскую палату.

Добров

Прямиков

Сосед мой Праволов не весть с чего вцепился…

Добров

Кто? Праволов?

Прямиков

Да, он. Чему ж ты удивился?

Добров

Дивлюся, право я, как с умной головой
Могли связаться вы с такой, сударь, чумой?

Прямиков

Сутяга хитрый он, однако ж не опасен.

Добров

Кто? Он?

Прямиков

Уж в двух судах был труд его напрасен.

Добров

Не знаете, сударь, сего вы молодца.
Другого в свете нет такого удальца.
Напрасен в двух судах! Да там лишь разбирают,
А ведь в Гражданской вдруг решат и исполняют.
Что за беда ему, что в тех его винят;
Лишь только для него в Палате был бы лад,
То он получит вдруг и право и именье.
Вас с Праволовым в суд? Какое дерзновенье!

Прямиков

Да чем же страшен так он мне? Прошу сказать.
Я, в армии служа, не мог соседей знать.
По замирении я в отпуск отпросился;
Лишь в дом – он на меня с процессом и взвалился,
И тут-то я узнал уж не от одного,
Что он злой ябедник, да только и всего.

Вас. Вас. Капнист – прогрессивный, либерально настроенный дворянский писатель. Начал лит. деятельность в 1780г «Одой на надежду », в которой видны гражданские, политические мотивы. В «Оде на рабство », появившейся после указа о закрепощении крестьян некоторых украинских наместничеств (К. был украинцем), выражал антикрепостнические идеи. Слезы, горе, тирады против тирании. Когда Екатерина издала указ, где разрешала на официальных бумагах подписываться не «раб», а «верноподданный» (большое дело), К. написал «Оду на истребление в России звания раба», где всячески хвалил Екатерину.

Входил в дружеский кружок Львова вместе с Хемницером, Державиным. Мотивы поэзии членов кружка характерны и для поэзии К.: прославление покоя, тишины, уединения, радости общения в кругу семьи и друзей.

В значительнейшем произведении «Ябеда » К. обличает судопроизводство, крючкотворство, взяточничество и др. социальные пороки. К. сумел раскрыть это социальное зло как явление типическое . Беззаконие – система всего бюрократического государства. Разгул произвола и грабежа чиновников – тема «Я.». К. и самому пришлось столкнуться с судебными порядками, что придало комедии жизненно правдивый характер.

Богатый помещик Праволов, «злой ябедник», старается отнять имение у своего соседа помещика Прямикова. Праволов подкупает чиновников Гражданской палаты, готовясь даже в интересах дела породниться с ее председателем. Тип помещика Праволова характерен для русских помещиков. Честный Прямиков сталкивается с организованной и властной щайкой грабителей. Кажется, что на взяточников нет никакой упавы – ибо в других учреждениях России царят те же порядки.

«Я.» поражала своей жизненной правдивостью . Общественное негодование К. особо проявляется в сценах попойки чиновников и судебном заседании. В конце комедии порок наказан – хотя это не внушает светлых надежд. Комедию высоко оценил Белинский .

«Я.» написана по правилам классицизма : 5 актов, единства, строго + и – персонажи, говорящие фамилии (Хватайко, Кривосудов, пьяница Бульбулькин). Ямбический стих и живая разговорная речь, афористичность, поговорки. Реалистические тенденции: сатирическая направленность и типически обобщенные образы, язык.

«Я.» поставили в 1798 г, но после 4 представлений была «высочайше» запрещена.

Краткий пересказ «Ябеды»

Эта дурацкая «Ябеда» была найдена только в несколько сокращенном варианте в хрестоматии, но уж извиняйте. В полном виде ее нет ни в библиотеке, ни в инете. Тут половина – мой пересказ, половина – переписанный пересказ их хрестоматии (как раз пропущенные действия).

Действующие лица: Праволов (отставной асесcор), Кривосудов (председатель Гражданской палаты), Фекла – его жена, София – его дочь, Прямиков (подполковник, служащий), Бульбулькин, Атуев, Радбын – члены Гражданской палаты, Паролькин, Хватайкин (прокурор), Кохтин (секретарь Гп), Добров (повытчик), Анна (служанка Софии), Наумыч (поверенй Праволова), Архип (слуга Праволова).

Все происходит в доме Кривосудова. Встречаются Прямиков и Добров. Прямиков рассказывает Доброву, что в этот дом он пришел из-за своего соседа – Праволова, который, когда Прямиков вернулся из армии, завел с ним тяжбу. В двух судах Праволов уже проиграл, теперь вот пришел в Гражданский. А Добров ему рассказывает все: что Праволов – злой ябедник, мошенник, корыстный негодяй, который знает, кому надо заплатить и дать взятку, чтоб добиться своего. Кривосудов – взяточник и тоже тот еще гад. Члены совета – все как один пьяницы, заседатели – картежники, прокурор – «чтоб в рифму мне сказать, существеннейших вор». Секретарь – тож из их шайки, «стибрит» лююбой документ. Прямиков говорит, что, мол, закон – его щит, а Добров говорит: «законы святы, но исполнители – лихие супостаты» (вообще, надо сказать, афористичный и приятный язык в произведении).

Добров сообщает, что у Кривосудов сегодня двойной праздник: его именины и сговор дочери. Прямиков же рассказывает, что он познакомился с Софьей и полюбил ее ще до отъезда в армию, у тетки в Москве, где она воспитывалась. Прямиков просит у Кривосудова руки его дочери, но получает уклончивый ответ.

Разговаривают Кривосудов и Добров. К. говорит, что жениха дочке хочет найти такого, чтоб зарабатывал, и кто-то у него на примете уже есть. Добров говорит, что три дела за три года так и не разрешились: у одного соседи завладели его змлей и дом сожгли, каких-то жворян помещик записал в подушный оклад, а ще одного за поземельный спор избили во дворе у помещика; Кривосудов отговаривается в духе, что, мол, сами напрсились.

Праволов с Наумычем передает подарки Кривосудову; Праволова приглашают на ужин. Наумыч заводит речь о «сопернике» - Прямикове, который любит Софию; Праволов отвечает, рассматривая подарочки, что у него все под контролем.

Затем подкупленные Праволовым предведатель палаты, чиновники, прокурор во время попойки решают отнять у Прямикова имение по ложному иску Праволова. Наутро Прямиков является к Кривосудову, чтобы предупредить его о грозящей Гражданской палате беде за неправо решнные в пользу ябедника Праволова прежние дела. Однако Фекла, которая решила выдать Софью за Праволова, выгоняет Прямикова из дома. Собравшиеся чиновники подписывают неправый приговор.

Праволову приносят присланное предписание: сенат постановил Праволова за грабежи-разбои-беспутства взять под стражу, а всем присутственным местам устроить строгий обыск, и всх остальных негодяев препроводить в присутственную палату. Он в ужасе убегает. Затем этот документ читают другие и тоже ужасаются (только Добров радуется, он добрый). Потом об этом узнает Фекла и долго возмущается – мол, «в одном лишь разве здесь суде засели воры?» А потом приходит Прямиков и говорит – я знаете ли, несмотря на всю эту ситуацию, Софию не разлюбил и хочу на ней жениться. Фека с Кривсудовым уже полностью за. Хэппи энд – виновные наказаны, все женятся, но понятно, что в общем ничего с мошенниками не случится.

ПОЭТИКА СТИХОТВОРНОЙ ВЫСОКОЙ КОМЕДИИ: «ЯБЕДА» В. В. КАПНИСТА (1757 - 1823)

При всей внешней разности эволюционных путей и генетических основ прозаической и стихотворной комедии XVIII в. их внутренняя устремленность к одной и той же жанровой модели национально-своеобразной «истинно общественной» комедии очевидна в конечных пунктах этих путей. Прежде чем Фонвизин создал свою высокую комедию «Недоросль», в русской комедиографии XVIII в. сформировался основной комплекс структурных элементов этого жанра. Комедия В. В. Капниста «Ябеда», созданная в 1796 г., под занавес века, наследует традицию национальной драматургии во всей ее полноте.

В обеих комедиях героиня воспитана в среде, далекой от материального быта простаковского поместья и кривосудовского дома, только родственные связи при этом перевернуты: фонвизинский Милон познакомился с Софьей в ее родном московском доме и вновь обрел в поместье ее дальних родственников Простаковых; капнистовский Прямиков встретил свою любовь «В Москве у тетки, где она и воспиталась» (342). Если у героини Капниста и нет благородного сценического дядюшки Стародума, причастного к ее воспитанию, то она все же обязана своим нравственным обликом, резко выделяющим ее из среды родного семейства, внесценической и, судя по всему, столь же благородной, как и Стародум, тетушке. И в «Недоросле», и в «Ябеде» героине грозит вынужденный брак из корыстных побуждений семейства жениха или своего собственного:

Милон. Может быть, она теперь в руках каких-нибудь корыстолюбцев (II,1); Кривосудов. Такого зятя я хочу себе найтить, // Который бы умел к нажитому нажить (350).

Наконец, в обеих комедиях влюбленные обязаны своим финальным счастьем вмешательству внешней силы: письма об опеке в «Недоросле», сенатских указов об аресте Праволова и суде над Гражданской палатой в «Ябеде». Но эта очевидная сюжетная близость отнюдь не является главным аспектом коренного сходства поэтики прозаического «Недоросля» и стихотворной «Ябеды». В «Недоросле» ключом к жанровой структуре комедии было каламбурное слово, лежащее в корне двоения ее мирообраза на бытовой и бытийный варианты. И тем же самым ключом открывается внешне единый бытовой мирообраз «Ябеды», в котором до последней возможности сокращены объемы, отданные добродетели, и на все действие экспансивно распространяется образ порока. При всем видимом тематическом несовпадении картин бытового произвола тирана-помещика в «Недоросле» и судейского чиновника в «Ябеде» именно каламбурное слово становится основным средством дифференциации образной системы и художественным приемом воссоздания того же самого расколотого на идею и вещь мирообраза, который мы уже имели случай наблюдать в «Недоросле».

Но если для Фонвизина в комедии власти «Недоросле» главным инструментом анализа на всех уровнях поэтики от каламбурного слова до двойного материально-идеального мирообраза была эстетически значимая категория качества, то для Капниста в комедии закона «Ябеде» первостепенное значение приобретает категория количества: еще одно новшество в каламбурной структуре слова «Ябеды», внесенное Капнистом в традиционный прием. Слово «Ябеды» не только по-фонвизински имеет два разнокачественных значения; оно еще и вполне оригинально по-капнистовски способно во множественном числе означать нечто прямо противоположное смыслу своей начальной формы (единственному числу). Разведение значений слова в его количественных вариантах особенно наглядно проявляется прежде всего в понятийной структуре действия «Ябеды». Коренное понятие, лежащее в основе ее мирообраза, - «закон», и в своем единственном и множественном числах оно отнюдь не является самому себе тождественным. Слово «закон» в единственном числе в «Ябеде» практически синонимично понятию «благо» в высшем смысле (добро, справедливость, правосудие):

Прямиков. Нет, права моего ничто не помрачит. // Я не боюсь: закон подпора мне и щит (340); Доброе. Закон желает нам прямого всем добра <...> // И с правдою судей сколь можно примирить (341).

Не случайно в этом своем количественном варианте слово «закон» принадлежит речи добродетельных персонажей, связанных с бытийной сферой духа. «Законами» же во множественном числе оперируют их антагонисты:

Кривосудов. Мы по законам все должны дела вершить (347); Фекла. Законов столько! <...> Указов миллион! <...> Прав целая громада! (360); Кохтин. То новенькие я законы приискал // И с делом, кажется, гладенько сочетал (372); Кохтин. Я предварительный журналец начернил, // С законами его и с делом согласил, // Наипаче же, сударь, с вчерашним общим мненьем (429).

Уже в этих репликах, где понятие «закон» претворяется во множественное число слова «законы», очевидно противостояние смыслов: ясная однозначность закона - и бесконечная вариативность законов, превращающая их в пластическую массу, послушную субъективному произволу корыстного чиновника. С особенной же наглядностью антонимичность «законов» «закону» проявляется как раз в тех случаях, когда словом «закон» в единственном числе пользуются люди-вещи, воплощение бытового порока:

Кривосудов. Безумна! Надобно такой закон прибрать, // Чтоб виноватого могли мы оправдать (361); Фекла. Кого не по словам закона разорили? (423).

Закон, оправдывающий виновного, и закон, разоряющий правого, - это уже не закон, а беззаконие. Чем не аналогия «указу о вольности дворянской» в интерпретации г-жи Простаковой, о которой В. О. Ключевский заметил: «Она хотела сказать, что закон оправдывает ее беззаконие. Она сказала бессмыслицу, и в этой бессмыслице весь смысл «Недоросля»: без нее это была бы комедия бессмыслиц» . Пожалуй, это суждение применимо к «Ябеде» едва ли не с большим успехом. Таким образом, каламбурное слово Капниста в конечном счете актуализирует прежде всего категорию количества, и при стертости индивидуальных качественных характеристик всех без исключения участников действия, в условиях унифицированной стихотворной речи всех персонажей, Капнист наконец-то находит сугубо действенный и ситуативный способ расподобления добродетели и порока. Взяв на себя основную смысловую нагрузку в образной системе и мирообразе «Ябеды», категория количественности, выраженная каламбурной игрой словом в его единственном и множественном числах, прорисовывает на фоне традиционной поэтики, унаследованной от «Недоросля», перспективу грядущего резкого своеобразия образных структур «Горя от ума» и «Ревизора»: оппозицию один - все. Не случайно количественная оппозиция «один - множество» уже сформирована в «Ябеде» противостоянием закона-истины и законов-лжи. Это необходимое условие для следующего уровня расподобления. И если роль Прямикова, «человека со стороны» и жертвы злостной клеветы в комедийной интриге, насытить самоценным идеологическим говорением и при этом лишить какого бы то ни было партнера того же уровня, то в перспективе очевидна роль Александра Андреевича Чацкого, «одного» среди «прочих»: при всем своем количественном виде этот конфликт является, в сущности, качественной характеристикой, что проницательно подчеркнуто И. А. Гончаровым. Что же касается «всех», погрязших в бездне бытовых пороков, то участь этого множества найдет свое окончательное воплощение в судьбе онемевших и окаменевших в финале «Ревизора» гоголевских чиновников. Начиная с фонвизинских героев-идеологов, равных своему высокому слову, которое без остатка исчерпывает их сценические образы, в русской комедии XVIII в. неуклонно нарастает потенциальная ассоциативность такого героя евангельскому Сыну Божию, воплощенному Слову, Логосу, неотъемлемым атрибутом которого является его благо и его истинность: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины» (Иоанн; 1,4). В своем полном объеме эта ассоциативность воплотится в целой сети сакральных реминисценций, связанных с образом Чацкого и ощутимых настолько, что современники окрестили «Горе от ума» «светским евангелием» . Из всех же конкретных воплощений амплуа высокого героя в русской комедии XVIII в. эта потенциальная ассоциативность особенно отчетливо проявлена в образе Прямикова, в нескольких словесных лейтмотивах, сопровождающих его в действии комедии. Прежде всего, в «Ябеде» неизвестно, откуда явился Прямиков в оседлый быт кривосудовского дома; на протяжении всего действия этот вопрос мучит его партнеров: «Софья. Ах, да откуда вы? <...> Где был ты долго так?» (345). Ср. в Евангелии: «Я знаю, откуда пришел и куда иду; а вы не знаете, откуда Я и куда иду» (Иоанн; VIII,14). Единственное указание на место, из которого явился Прямиков, носит скорее метафорический, нежели конкретный характер. Уже самый первый вопрос Анны Прямикову: «Да отколь // Принес вас бог?» (343), поддержанный аналогичным вопросом Феклы: «Зачем в наш дом господь занес?» (422), намекает на преимущественно горние сферы обитания Прямикова. Итак, герой появляется в земном обиталище своих антагонистов, метафорически выражаясь, свыше («Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира» - Иоанн; VIII,23) и по высшему повелению («Ибо Я не сам от себя пришел, но Он послал Меня» - Иоанн; VIII,42). В комедии Капниста этот сакральный смысл, сопутствующий образу Прямикова, подчеркнут и буквальным значением его имени: в своем греческом (Федот - Теодот) и русском (Богдан) вариантах оно значит одно и то же: Божий дар, богоданный («Бульбулькин. Впрямь, видно, богом дан тебе, брат, сей Федот» - 404). Далее, неразрывная атрибутивность понятия «истины» образу Прямикова - самый яркий словесный лейтмотив его речи:

Прямиков. Но дело ведь мое так право, ясно так! (335); Но я все правдою привык, мой друг, строчить (339); Я думаю, я прав (339); Но правду открывать вам не запрещено <...>. Когда б вы истину узнали <...>. Я в правости моей на суд ваш полагаюсь (399); Не ябедничать я, а правду говорить <...>. Не брань, а истину... (402).

В сочетании этих двух лейтмотивов образа Прямикова, истины и ее высшего происхождения, особенно заметным становится еле уловимый призвук сакрального смысла, который сопровождает героя. Целый ряд внутренне рифмующихся реплик и эпизодов комедии на протяжении всего ее действия поддерживает этот сакральный смысл: первая же характеристика, которую Добров дает Кривосудову, ассоциативно спроецирована на евангельскую ситуацию предательства Иуды («Что дому господин, гражданский председатель, // Есть сущей истины Иуда и предатель» - 335). Здесь нелишне отметить, что эпитет «сущей» относится не к Кривосудову (сущий предатель), а к истине: сущая истина - Логос, воплощенное слово (ср. сквозную евангельскую формулу «истинно, истинно говорю вам», предшествующую откровениям Христа). «Сущей истиной», преданной Иудой-Кривосудовым, в «Ябеде», без сомнения, является Богдан Прямиков, воплощающий в своем человеческом облике чистую идею права и правды. Мотив высшей истины возникает и в характеристике Атуева («С ним со сворой добрых псов // И сшедшую с небес доехать правду можно» - 336), в которой каждое опорное слово глубоко функционально в действии. «Сшедшая с небес правда» - правый Богдан Прямиков, которого Праволов собирается «доехать» («Доеду ж этого теперь я молодца!» - 372), то есть выиграть тяжбу, что и происходит не без помощи Атуева, получившего взятку «сворой добрых псов» («Праволов (к Атуеву, тихо). Те своры крымских?» - 383), в финале комедии, где в сцене решения суда по иску Прямикова мотив поругания высшей истины особенно внятен в инверсии этого понятия, примененного к явной лжи Праволова («Кривосудов. Тут правда сущая во всех словах приметна»; «Атуев. Да ведь на истину не надо много слов» - 445), и дополнен номинальным убийством Прямикова: лишением имени и имения. И. конечно же, далеко не случайно, что из всех комедий XVIII в. именно «Ябеда» с ее катастрофическим финалом наиболее близко подходит к формальному и действенному воплощению того апокалиптического сценического эффекта, которым Гоголь закончил своего «Ревизора». В одном из промежуточных вариантов текста «Ябеда» должна была кончаться своеобразной «немой сценой», аллегорически изображающей Правосудие. Таким образом, черновой вариант финала «Ябеды» и окончательный результат работы Гоголя над текстом «Ревизора» в одних и тех же текстовых (ремарка-описание) и сценических (живая картина) формах передают одну и ту же идею неизбежной тотальной катастрофичности исхода действия, которая осознается в русской комедиографии со времен Сумарокова в ассоциативной проекции на картину всеобщей гибели в апокалиптическом пророчестве Страшного Суда. Подводя итог разговору о русской комедии XVIII в., можно отметить, что память о старших жанрах функционирует в ней в структурах, акцентирующих или редуцирующих говорящий персонаж. При всей своей типологической устойчивости он выступает как этически вариативная и даже, можно сказать, амбивалентная эстетическая категория. Уже эволюционный ряд русской комедии XVIII в. демонстрирует это колебание: от высшего одического взлета (благородный резонер, высокий идеолог, начитанный западник, «новый человек») до низшего сатирического падения (болтун-пустомеля, бытовой сумасброд, петиметр-галломан). Говорная структура одического идеального персонажа соотносит его образ с евангельским типом образности: Слово, ставшее плотью и полное благодати и истины. Пластический облик наказуемого порока соотносим с визуальной образностью Апокалипсиса, зрелищем последней смерти грешного мира в день Страшного суда. И именно в «Ябеде» найдено то понятие, которое выражает эту амбивалентность единым словом с двумя противоположными значениями: понятие «благо» и ассоциация «благой вести», с которой начинается (явление Прямикова) и которой заканчивается (сенатские указы) действие комедии, расположенное между благом-добром и благом-злом. Сатирическая публицистика, лиро-эпическая бурлескная поэма, высокая комедия - каждый из этих жанров русской литературы 1760-1780-х гг. по-своему выражал одну и ту же закономерность становления новых жанровых структур русской литературы XVIII в. Каждый раз возникновение нового жанра совершалось на одной и той же эстетической основе: а именно, на основе скрещивания и взаимопроникновения идеолого-эстетических установок и мирообразов старших жанров сатиры и оды. Но может быть нагляднее всего эта тенденция к синтезу одического и сатирического, идеологического и бытового, понятийного и пластического мирообразов выразилась в лирике, до сих пор особенно четко дифференцированной по своим жанровым признакам. Поэтом, в творчестве которого ода окончательно утратила свой ораторский потенциал, а сатира избавилась от бытовой приземленности, стал Г. Р. Державин.

Василий Васильевич Капнист,

Василий Васильевич Капнист род. 1757, ум. в 1824 г. Литературная его деятельность началась в 1774 г. одою по случаю Кайнарджийскаго мира России с Турциею. Оды, мелкия лирическия произведения, эпиграммы и сатиры, исполненныя живости и остроумия, а также драматические переводы с французскаго приобрели ему довольно видное место в среде литературных деятелей конца Х VIII и начала XIX века. Но особенно замечательное его произведение - это комедия в пяти действиях, под названием «Ябеда».

Вотразсказ по поводу появления ея в 1798 г.,помещенный в № 5 «Виленскаго портфеля» (Teka Wilénska 1858 г. № 5;перевод в «Библиогр. Зап.» 1859 г., стр. 47). «Капнист в комедии своей «Ябеда» прекрасным языком и в живых для своего времени чертах выставил всю подкупность все плутовство, безпутство и грабительство чиновников. Когда пиеса была поставлена на сцену, зрители, видя характеры, так живо схваченные с натуры, торжествовали от всей души, и шумно приветствовали комедию, как люди, еще незнавшие границ, установленных истинным образованием. Но чиновный люд всех рангов, пристыженнный , если только это могло быть такой картиной,и видя в ней, как в зеркале, изображение своих пороков, просто разрывался с досады.Составлен был доклад. Представлено императору, что Капнист дал ужасный повод к соблазну, что его наглость преувеличила действительность; найдено даже явное попрание монаршей власти в ея ближайших органах:в подобных выражениях обрушена была на писателя целая гора лживых обвинений. Все это завершалось унижением челобитьем об охране власти, запрещении пиесы и о примерном, для будущаго времени, наказании злостнаго, не отчизнолюбиваго автора. Император Павел, доверившисъ донесению,приказал немедленно отправить Капниста в Сибирь. Это было утром. Приказ был немедлено вынолнен. После обеда гнев императора остыл, он задумался и усомнился в справедливости своего приказания. Не поверяя, однако, никому своего плана, он велел в тот же вечер представить «Ябеду» в его присутствии на эрмитажном театре. Государь показался в театре только с вел. князем Алекеандром. Больше никого не было в театре. После перваго же акта, император, безпрестанно аплодировавшій пиесе,послал перваго попавшагося ему фельдъегеря, чтобы тотчас же возвратить Капниста; пожаловал возвращенному писателю чин статскаго советника, минуя нисшие чины в порядке чинопроизводства (Капнистбыл в то время только коллежскийассесором),щедро наградил его и до самой кончины удостоивал своих милостей».

Ко времени появления «Ябеды» относятся и нижеприводимые, впервае появляющиеся в печати, документы.

I .

Милостивый государь мой, Юрий Адексаидрович! (Нелединскому-Мелецкому). Досады, которыя мне и многим другим наделала ябеда, причиною, что я решился осмеять ее в комедии; а неусыпное старание правдолюбиваго монарха нашего искоренить ее в судах, внушает мне смелость посвятить сочинение мое его императорскому величеству.

Препровождаяоное вашемупревосходительству,аки любителю российскагослова,покорнейшепрошуузнать высочайшую волю, угодно-ли будет усердие мое его императорскому величеству, и благоволит-лион удостоить меня всемилостивейшим позволением украсить в печати сочинение мое,одобренное уже цензурою, священным его именем.

Имею честь быть и проч. Василий Капнист. Санктпетербург, апреля 30 дня 1793 г.

II .

M. г. мой, Дмитрій Николаевичъ (Неплюеву). По веевысочайшей воле государя императора, отобранные мною от господина Крутицкаго, иждивением его печатанные 1,211 экземпляров комедии „Ябеда" , при сем честь имею препроводить к вашему превосходительству. Впрочем, с истинным и совершенным почтением пребываю навсегда барон фон-дер-Пален.

Сообщ. Г. В. Есипов .

III .

«Ябеда», комедия Капниста.

Комедия Капниста „Ябеда", как известно, возбудившая в конце XVIII в. множество толков, неудовольствий и опасений, накликавшая на автора ожесточенныя преследования, была напечатана в первый раз только при императоре Павле в 1798 году. Мы имеем экземпляр того издания, сделавшагося библиографическою редкостью 1). Наш экземпляр принадлежал одному из лучших русских актеров начала нынешняго столетия, Щеникову, в бенефис котораго „Ябеда" шла 2-го сентября 1814 года, с поправками, сделанными автором. Все изменения внесены в книгу Щениковым. Вот оне:

Напечатано:

Этот стих заменен другим:

Следующие стихи перечеркнуты:

Добров.

1 ) Вот заглавие: «Ябеда, комедия в пяти действиях. С дозволения санктпетербургской цензуры. В Санктпетербурге, 1798 г., печатано в императорской типографии.Иждивением г. Крутицкаго». (В небольшую осьмушку, 8 и 66 страниц). Фамилия автора обозначена на посвящении императору Павлу I .

Прямиков.

Между стихами:

Вставлен следующий:

Поправлены:

Поправлены:

Поправлено:

Поправлено:

Поправлено:

Поправлено:

При первом издании „Ябеда" (1798 г.) находится гравированная на меди картинка аллегорического содержания: солнечные лучи озаряют вензель императора, испускающій громовую стрелу в ябеду. У подножия пьедестала, на котором помещен вензель, сидит женщина (Истина), указывающая на надпись: „Тобой поставлю суд правдивый" (Ломоносов, 2-я ода). С боку пьедестала виден Фавн со своею свирелью.

Сообщ. С. И. Турбин.