20 мая 1122 года дом полоцкого князя Святослава Всеславича был охвачен тревогой: пропала старшая дочь князя, юная красавица Предслава. Не смыкала глаз княгиня София, мать Предславы, горько рыдала маленькая княжна Гордислава, ничто не могло ее утешить. Не находил себе места князь Святослав Всеволодович. Ему не давали покоя воспоминания о последних событиях, предшествовавших исчезновению княжны...

Евфросиния Полоцкая

С малых лет Предслава отличалась столь же необыкновенной красотой, сколь и удивительной одаренностью. Уже в раннем возрасте она обнаружила такую любовь к чтению, способность к иностранным языкам, склонность к сочинению собственных текстов и страсть к искусству, что поражала не только своих родителей, но и весь многочисленный род Всеславичей. Слава о прекрасной княжне простиралась далеко за пределы Полоцкого княжества. Когда Предславе исполнилось двенадцать лет, множество молодых князей поспешило предложить ей руку и сердце. Но юная красавица отказывала всем женихам. Поначалу родители не решались принуждать ее к супружеству, хотя ранний брачный возраст в те времена был обычным на Руси. По единодушному мнению князей-братьев Всеславичей, Предслава своей несравненной красотой и гордым, независимым нравом очень была похожа на их прабабку Рогнеду Рогволодовну. Не желая, чтобы ее праправнучка повторила печальную участь Рогнеды-Гориславы, они считали: лучше подождать, пока благоразумная Предслава сама не выберет себе жениха.

Все изменилось, когда Предслава после очередного сватовства откровенно призналась отцу, что тяготится мирской жизнью, пренебрегает всеми земными благами, отказывается от супружества с кем бы то ни было из смертных мужей, а желает посвятить себя великим трудам, удалившись в монастырь. Удивленный Святослав Всеславич возразил дочери, сказав ей, что монастырская келья - это участь вдовы, а не молодой, знатной и прекрасной княжны. Тогда же Святослав Всеславич объявил Предславе свое решение обручить ее с достойнейшим из князей, хотя бы и против ее воли. Предслава не стала возражать отцу, но на следующий день тайно ушла из дома.

Евфросиния Полоцкая

Три дня родственники-Всеславичи, дружинники и бояре разыскивали полоцкую княжну. 23 мая перед родителями Предславы предстал гонец, объявив, что их дочь находится у своей тетки Романии, настоятельницы женского монастыря. Когда князь Святослав и княгиня София прибыли в монастырь, то увидели свою дочь, облаченную в иноческий наряд, и узнали обо всем происшедшем.

Едва отец стал настаивать на ее замужестве, Предслава тайком покинула княжеские хоромы и укрылась в монастыре, где игуменьей была ее родная тетка, княгиня Романия. Предслава умоляла постричь ее в монахини, однако Романия не соглашалась. Видя молодость и красоту племянницы, она несколько дней уговаривала ее изменить свое решение.И лишь убедившись в твердости и осмысленности решения племянницы, велела постричь Предславу. При крещении прекрасная княжна была наречена именем Евфросиния, что в переводе с греческого языка означает «благоразумная».

Горько заплакали родители прекрасной полоцкой княжны. А юная Евфросиния утешала их, советуя не плакать, а радоваться тому, что они имеют дочь свою, «обрученную с Христом, бессмертным Женихом Небесным». Не догадывались князь Святослав и княгиня София, что добродетели и благодеяния их дочери Евфросинии Полоцкой будут почитать при жизни, а после смерти она будет причислена к лику святых.

Уникальны форма и содержание «Жития преподобной Евфросинии, княжны полоцкой» - памятника древнерусской литературы. В «Житии Евфросинии Полоцкой» нет сообщений о чудесах, знамениях, пророчествах, исцелениях. Оно описывает события реальные, невыдуманные, повествует о непрестанной деятельности неутомимой княжны-монахини. Здесь переписанные книги и созданная библиотека, основанные монастыри и открытая школа, воздвигнутые соборы и несравненные произведения ювелирного искусства.

Намереваясь по примеру киевской княжны Янки Всеволодовны основать в Полоцке свой монастырь и открыть в нем школу для девочек, Предслава-Евфросиния задумала прежде составить для него библиотеку. Вскоре после пострижения юная монахиня упросила полоцкого епископа Илию поселиться в специально устроенной для нее при Софийском соборе келье-«голубце», где «и начат книги писати своими руками».

Будучи весьма образованной, Евфросиния занималась переводами с греческого и других языков, составляла комментарии к переведенным историческим трудам и богословским трактатам, переписывала священные книги, сборники учительской литературы и житийных повестей. Большая часть переписанных книг предназначалась для будущей школы. Взамен других рукописных книг Евфросиния получала чистый пергамент для дальнейшей работы и деньги, которые она раздавала бедным. Этот подвижнический труд по переписыванию книг и собиранию библиотеки занял не один год. Литературно-переводческая деятельность образованной монахини в немалой степени способствовала развитию письменности, распространению книг и подъему культурной жизни в ее родном Полоцке.

Когда работа по созданию собственной библиотеки близилась к завершению, епископ Илия, посвященный в замыслы Евфросинии, соблаговолил выделить мудрой монахине архиерейские постройки с соборной церковью Преображения в местечке Сельцо, находящемся в двух верстах от Полоцка, «дабы был там монастырь девический». Накануне епископ позвал князя Бориса Всеславича, родного дядю Евфросинии, князя Святослава Всеславича, отца ее, многих знатных бояр и честных мужей Полоцка и в их присутствии объявил, что дает Евфросинии место на Сельце для женского монастыря, так чтобы никто не препятствовал ей и не отнимал пожалованное им молодой игуменье. Так в семнадцать лет Предслава-Евфросиния стала настоятельницей Полоцкого женского монастыря.

Перебравшись с благословения епископа Илии в Сельцо, Евфросиния взяла с собой библиотеку, составленную в основном из переписанных ею книг, и открыла в монастыре школу для девочек. Здесь Евфросиния обучала многих, в том числе своих сестер Гордиславу и Звениславу, грамоте и рукоделию, «воздержанию и терпению, душевной чистоте, ступанию кротку, слову благочинну, гласу смиренну, мало вещати, а много разумети».

Преподобная Евфросиния Полоцкая. Икона. Кон. XIX - нач. ХХ в.
Автор(ы) возможно Звенислава Рогволодовна, в иночестве Евпраксия
Дата написания вторая половина XII века

Под влиянием красноречивых поучительных бесед со своей молодой, умной и образованной наставницей многие отроковицы и девушки из знатных семей отрекались от мира и принимали монашество. Наученная чтению и библейской мудрости, осталась в монастыре верной помощницей Евфросинии ее младшая сестра Гордислава, принявшая при пострижении имя Евдокия. В скором времени к Евфросинии пришла и княжна Звенислава, ее двоюродная сестра, дочь князя Бориса Всеславича. Княжна Звенислава подарила обители все драгоценные украшения, приготовленные к ее бракосочетанию. При этом она сказала своей сестре Евфросинии, что ни во что не ставит все драгоценности мира, с радостью отдает эти украшения монастырю и сама желает принять постриг. При пострижении Евфросиния нарекла ее именем Евпраксия, что в переводе с греческого значит «благодеяние». Позже пришли в монастырь воспитанные Евфросинией две ее юные племянницы: Кириния, в иночестве Агафия, и Ольга, в иночестве Евфимия.

Так как число монахинь в обители день ото дня увеличивалось, Евфросиния задумала построить новый каменный собор неподалеку от церкви Преображения на Сельце на правом берегу реки Полоты. Однако осуществлению этого замысла предшествовали такие исторические события, которые заставили полоцкую княжну-монахиню вернуться к светским делам.

Полоцкое княжество издревле соперничало, а то и враждовало с Киевским. После смерти Владимира Мономаха в 1125 году полоцкие князья Всеславичи, в том числе отец Евфросинии Святослав, младший из шести братьев Всеславичей, демонстративно перестали считаться с его сыном-преемником, киевским князем Мстиславом. Началась феодальная усобица, длившаяся несколько лет. В 1126 году разгневанный Мстислав Владимирович совершил первый большой поход в Полоцкую землю. Но это не помогло. В 1129 году, решив окончательно расправиться с непокорной полоцкой княжеской ветвью, Мстислав захватил в плен сыновей и внуков Всеслава Брячиславича, лишил их престолов и имущества и сослал в далекую Византию вместе с женами.

Три года престол в Полоцке принадлежал сыновьям киевского князя Мстислава: сначала Изяславу, а потом сменившему его брату Святополку Мстиславичу. Однако одному из потомков Всеслава Брячиславича, внуку Василько Святославовича, родному брату Предславы-Евфросинии, удалось избежать ссылки в Византию, куда были отправлены его родители и другие полоцкие князья. В 1132 году полоцкое вече изгнало Святополка Мстиславича из города и призвало на княжеский престол юного князя Василька Святославича. В условиях, когда полоцкая княжеская династия оказалась в столь трудном положении, а князь Василько был совсем еще юным, всю полноту светской политической власти в Полоцком княжестве взяла на себя его сестра, княжна-монахиня Евфросиния. Верховное правление Евфросинии продолжалось довольно долго, пока не вернулись из ссылки уцелевшие старшие члены полоцкой династии. Не случайно некоторые ученые называют период тридцатыц-пятидесятых годов ХII века в истории Полоцкого княжества «полоцким матриархатом».

Об этом же свидетельствует уникальная находка, обнаруженная в Новгороде, на Рюриковом городище, - личная печать Евфросинии Полоцкой. Княжна-монахиня занималась оформлением официальных документов и, обладая этим правом, была владетельницей печати, или буллы, которая являлась знаком придания соглашению юридической силы и привешивалась к деловым бумагам на шнурке.

Став в двадцать два года правительницей Полоцкого княжества и обладая недюжинным умом, Евфросиния оказалась столь же мудрой правительницей, сколь и вдохновенной просветительницей. За несколько лет она помогла Полоцкой земле оправиться от разрушительных княжеских междоусобиц, наладить мирную жизнь, восстановить торговлю, возродить ремесла. Полоцк переживал настоящий культурный подъем. В цветущем состоянии пребывал и Полоцкий женский монастырь. Евфросиния собрала вокруг себя талантливых зодчих, живописцев, мастеров-ювелиров, музыкантов.

Осуществился наконец и давний замысел Евфросинии Полоцкой. К 1159 году по ее заказу прославленный полоцкий зодчий Иоанн воздвиг прекрасную каменную церковь - знаменитый Спасский собор Евфросиньевского монастыря. Тонкий художественный вкус, смелость творческих идей, высочайшая образованность полоцкого архитектора в сочетании с большим опытом его артели строителей позволили соорудить Спасский собор в течение тридцати недель. И при этом создать подлинную жемчужину древнерусского зодчества. Замечательно и то, что каменный храм, воздвигнутый в Евфросиньевском монастыре, вообще был одним из первых храмов на Руси, посвященных новому церковному празднику Спаса, который был установлен в Византии лишь пятью годами ранее - 1 августа 1152 года.

В художественном отношении Спасский собор полоцкого Евфросиньевского монастыря представляет собой первый в древнерусской архитектуре образец динамичного построения крестово-купольного храма, создающего впечатление ступенчатой, стремящейся вверх композиции. Эти самобытные творческие идеи полоцкого зодчего Иоанна очень скоро получили распространение в других городах Древней Руси: Смоленске, Новгороде, Рязани, Пскове, Чернигове, Гродно.

Внутри западной стены Спасского храма полоцкие строители-каменщики устроили лестничный ход, который вел на хоры, по сторонам которых были две кельи. По преданиям, одна из них предназначалась для Предславы-Евфросинии, другая - для ее сестры Гордиславы-Евдокии.

В Полоцком Спасском соборе почти полностью сохранилась замечательная роспись ХII века - единственная в западных областях Древней Руси. Расчищенные древние фрески написаны минеральными красками по сырой штукатурке и потому не изменили за восемь веков ни своей цветовой гаммы, ни художественной выразительности. Фресками украшены стены и столбы внутри храма. Самый поразительный по красоте лик молодой монахини находится на грани северо-западного столба Спасского собора. Черты лица изображенной здесь молодой женщины настолько индивидуальны и прекрасны, а образ полон такой одухотворенности и трепетной выразительности, что исследователи пришли к выводу: этот шедевр древнего живописца - портрет реального человека, жившего восемь веков назад. Предполагают, что это изображение Евфросинии Полоцкой, по заказу которой был построен и богато расписан Спасский собор. Если согласиться с этим предположением, то нетрудно понять, почему так восхищала и вдохновляла современников полоцкая княжна-монахиня.

Cвятая Ефросиния Полоцкая
фреска на стенах Спасо-Преображенской церкви, Спасо-Ефросиниевского монастыря.

И через столетия большие и выразительные глаза Предславы-Евфросинии смотрят на вас с проникновенным вниманием и добротой. Тонкие, изящно выгнутые брови подчеркивают и неподдельное участие, и просветленность, и поддержку преуспевавшим в добродетели, и радостное восхищение прекрасными плодами великих трудов; прямой, безукоризненно правильной формы нос почти сливается с длинной дугой бровей и говорит о необычайной силе духа, волевом и деятельном характере полоцкой княжны-монахини и правительницы, а небольшой и изящно очерченный рот выдает натуру чувствительную, восприимчивую, художественно одаренную.

Изысканный художественный вкус знаменитой полоцкой красавицы наиболее ярко проявился в ее причастности к созданию редчайшего произведения прикладного искусства ХII века, вошедшего в историю мировой культуры под названием «крест Евфросинии Полоцкой». Этот шестиконечный напрестольный крест изготовил в 1161 году для Спасского собора по заказу Евфросинии полоцкий мастер-ювелир Лазарь Богша. Задумав подарить Спасскому собору уникальную реликвию, Евфросиния Полоцкая не пожалела ни средств, ни времени, ни сил. В Полоцк было доставлено «честное древо» кипариса, золото и серебро, драгоценные камни и жемчуг. Из Византии доставили частицы мощей, которые должны были поместить в реликвию.

На кресте среди эмалевых ликов мастер изобразил трех святых, имеющих отношение к семейству заказчицы: Евфросинию, Георгия и Софию. Софией звали мать Предславы-Евфросинии, Георгий - крестильное имя ее отца, князя Святослава Всеславича.

На боковых сторонах шестиконечного креста, покрытых серебряными пластинами в два ряда по спирали выбита пространная надпись, из которой мы узнаем имя мастера, в каком году, для кого и из каких материалов сделан крест. Вторая часть надписи содержит заклинание против воровства и страшное проклятие тому, кто осмелится унести крест из монастыря, а тем более продать другому.

Надпись на кресте содержит сведения о цене материалов, употребленных мастером-ювелиром, - 100 гривен, и сумме, которую получил Лазарь Богша за свою работу, - 40 гривен. Это значит, что сама Евфросиния Полоцкая пожертвовала на создание этого замечательного художественного произведения 140 гривен. Чтобы представить, что значила эта сумма в ХII веке, достаточно сказать, что подобную сумму годового налога смоленский князь получал с отдельных областей.

Судьба этой реликвии может послужить сюжетом для исторического романа. До середины ХIII века напрестольный крест хранился в Спасском соборе Евфросиньевского монастыря. Около 1263 года, когда Полоцк был включен в состав Великого княжества Литовского, смоленские войска, захватившие Полоцк, перенесли святыню в Смоленск, чтобы эта реликвия не досталась врагу. До начала ХVI века крест хранился в Смоленске. Только после взятия Смоленска в 1514 году великий князь московский Василий III перевез крест Евфросинии Полоцкой в Москву.

Крест Евфросинии Полоцкой
Изображение креста из издания «Белоруссия и Литва», 1889"
Лазарь Богша (воссоздан Н. П. Кузьмичом)
Крест Евфросинии Полоцкой, 1161 год
(воссоздание: 1992-1997)
Кипарис, золото, серебро.
Спасо-Преображенская церковь, г. Полоцк

Во время Ливонской войны Иван Грозный, собираясь в поход на «безбожную Литву», вспомнил, что видел как-то в своей царской казне необычайно красивый «крест Полоцкий». Вспомнил он и о заклинании Евфросинии: «Да не изнесеться из монастыря никогда...» Царь, как сообщается в Никоновской летописи, велел тот крест обновить и дал клятву вернуть крест на прежнее место, как только отвоюет у Великого княжества Литовского Полоцк.

Спасо-Преображенский собор Спасо-Ефвросиниевского монастыря

В 1563 году Полоцк был взят штурмом и крест вернулся в Спасский собор Евфросиньевского монастыря. Реликвию решили оставить в Полоцке, хотя война с Польшей продолжалась. Однако все-таки нашли благоразумным перенести ее в более надежное место. В напоминающем крепость Софийском соборе крест Евфросинии Полоцкой спрятали в нише, которую наглухо закладывали во время вражеского нашествия.

В 1579 году Полоцк был захвачен Речью Посполитой, а в Евфросиньевском монастыре вплоть до 1820 года обосновались иезуиты. Что касается Софийского собора, то он несколькими годами позже перешел к униатам. Крест находился в Полоцкой Софии до упразднения церковной унии в первой половине XIX века.

В 1841 году архиепископ Полоцкий и Витебский Василь Лужинский решил везти крест Евфросинии в столицу России, чтобы собрать деньги на реставрацию православных церквей воссозданной епархии. В Москве крест был установлен в Успенском соборе Кремля. Здесь с 5 часов утра до 10 вечера возносились молитвы. Считалось, что крест Евфросинии Полоцкой исцеляет от всех болезней. По ночам реликвию возили по домам знатных вельмож и богатых купцов на водокрещение. В первопрестольной архиепископу Василю Лужинскому удалось собрать более четырех тысяч рублей ассигнациями. Из Москвы крест перевезли в северную столицу, в Казанский собор. Поскольку вести о святыне достигли Петербурга намного раньше, чем была доставлена она сама, то здесь собрали даже большую сумму, чем в Москве.

Только веской 1842 года крест Евфросинии вернулся в Полоцк. 23 мая 1842 года реликвия была торжественно возвращена в Спасский собор Евфросиньевского монастыря.

С 1928 года это уникальное произведение древнерусского прикладного искусства экспонировалось в городе Минске в Белорусском государственном музее. Накануне Второй мировой войны его отправили в Могилев, где оно хранилось в здании бывшего Земельного банка. В 1941 году крест Евфросинии Полоцкой был похищен немецко-фашистскими захватчиками и вывезен в Германию.

По некоторым сведениям, после разгрома Германии в 1945 году знаменитый крест Евфросинии Полоцкой был перепродан и переправлен за океан - в США. Точное местонахождение реликвии остается неизвестным. Кто знает, быть может, проклятие, которому Евфросиния предавала того, кто украдет и продаст крест, возымеет свое действие и в XXI веке святыня вернется на родину?

Кроме женского монастыря, Евфросиния Полоцкая основала еще и мужской монастырь, построив для него на свои средства каменную церковь в честь Пресвятой Богородицы. Желая подарить новой обители икону Богоматери, называемую «Одигитрей», она послала инока Михаила в Константинополь, к императору Мануилу Комнину и патриарху Луке Хрисовергу со многими дарами и посланием.

Очевидно, деятельная полоцкая настоятельница и княжна-правительница и прежде поддерживала тесные отношения с константинопольским патриархом. На этот раз Евфросиния Полоцкая просила прислать для мужской обители одну из икон Пресвятой Богородицы, написанных евангелистом Лукой при его жизни. Прекрасно разбираясь в истории византийского искусства, Евфросиния знала, что одна из икон, написанных святым Лукой, находилась в Иерусалиме, другая - в Константинополе, а третья - в Малой Азии, в городе Эфесе. Именно эту третью икону, «Одигитрию Эфесскую», Евфросиния и просила прислать в Полоцк. Византийский император и патриарх, питая глубокое уважение к познаниям, добродетелям и великому усердию полоцкой настоятельницы, решили исполнить ее просьбу. Они отправили гонца в Малую Азию, который привез в Константинополь из Эфеса «Одигитрию». Посылая в дар Евфросинии эту икону, император и патриарх вручили иноку Михаилу грамоту, в которой выражалась похвала благочестивой Евфросинии, давалось ей патриаршее благословение.

Получив чудесную икону Одигитрии, Евфросиния украсила ее золотом и драгоценными камнями и подарила мужскому монастырю, поставив в церкви Пресвятой Богородицы. Этот храм был разрушен до основания во время многочисленных войн и пожаров. Но икона Богоматери сохранилась до наших дней. В 1239 году эту икону получила дочь полоцкого князя, родственница преподобной Евфросинии, будущая супруга Александра Ярославича Невского княжна Александра Брячиславна. Она перенесла икону Богоматери в Торопец и в память своего венчания с Александром Невским оставила святыню в этом городе. Сейчас икона «Одигитрия Эфесская» находится в северной столице, в Государственном Русском музее.

Нельзя не сказать еще об одной стороне культурной жизни Полоцка во времена правления княжны-настоятельницы Евфросинии. Н. Серегина в 1988 году отыскала в древних списках неизвестный ранее музыкальный текст - певческий цикл о Евфросинии Полоцкой. Серегиной удалось доказать, что он относится к последней трети ХII столетия и, наверное, был создан в последние годы правления или сразу после кончины преподобной княжны Евфросинии.

Евфросиния Полоцкая прожила долгий по тем временам век. В конце своей жизни она решила отправиться в дальнее путешествие, чтобы увидеть своими глазами святые места Византии и Палестины. Быть может, ее не покидало предчувствие, что именно там ей суждено окончить свою жизнь. Когда родственники и окружающие узнали о намерении своей Евфросинии, они со слезами на глазах стали умолять ее не оставлять их и отечества своего. Евфросиния утешала всех, говоря, что хочет помолиться о родной земле и о своих соотечественниках в тех святых местах. Оставив подробный устав и управление двумя монастырями своей родной сестре Гордиславе-Евдокии, Евфросиния в сопровождении своего двоюродного брата Давида и другой сестры Звениславы-Евпраксии направилась сначала в Константинополь, где была с великими почестями принята византийским императором и патриархом. Из Константинополя Евфросиния проследовала в Палестину. В Иерусалиме Евфросиния Полоцкая вознесла молитвы у Гроба Господня и обошла все святые места в окрестностях Иерусалима.

Памятник Евфросиньи Полоцкой

Во время паломничества в Иерусалим Евфросиния тяжело заболела. Она не смогла последовать на Иордан, не смогла вернуться и в родной Полоцк. 23 мая 1173 года Евфросиния Полоцкая скончалась и была погребена в монастыре преподобного Феодосия Великого неподалеку от Иерусалима.

Родственники Евфросинии, Давид и Евпраксия, возвратившись в родную страну, поведали горожанам Полоцка о кончине и месте погребения княжны-настоятельницы. Тогда же было решено ежегодно праздновать в Полоцке память преподобной Евфросинии, игумении полоцкой, в 23-й день месяца мая.

В 1187 году Иерусалим был захвачен султаном Салах-ад-дином, который за выкуп отпустил православных русских монахов Феодосийского монастыря вместе с мощами преподобной Евфросинии, княжны полоцкой. В том же году они были перенесены в пещеры Киево-Печерской лавры. Правивший в то время в Полоцке племянник Евфросинии добился провозглашения своей покойной тетки святой и установления повсеместного празднования дня преподобной Евфросинии Полоцкой...

В 1910 году по просьбе жителей Полоцка останки княжны Евфросинии, причисленной к лику святых, были перенесены в Спасский собор, где находятся и поныне.

***

История государства Российского

Евфросиния Полоцкая

Евфросиния являлась одной из особо почитаемых и известных личностей в Полоцком княжестве. Поскольку она была рано канонизирована, то о ее жизни и деятельности книжники составили «Житие», представляющее главный источник для воссоздания исторического портрета этой женщины. Ныне сохранилось более 130 списков этого произведения, но самый ранний относится лишь к концу ХV в., и он довольно краток. К числу дополнительных источников можно отнести изготовленный для Евфросинии крест (ныне он утрачен) и построенный ею Спасский собор в Полоцке, дошедший до наших дней.

«Житие Евфросинии» многократно публиковалось, начиная с XIX в. и заканчивая современностью. В настоящей работе использован текст, опубликованный в монографии Е. И. Малето «Антология хожений русских путешественников».

Первые исследования, посвященные жизни и деятельности Евфросинии Полоцкой, появились еще в середине XIX в. и представляли собой пересказ ее «Жития». К числу последних работ можно отнести очерки В. Б. Перхавко и Б. М. Клосса, а также статью украинского исследователя Ю. Завгороднего, основанную на обширной историографии преимущественно богословского характера.

План древнего Полоцка (по Л. В. Алексееву): 1 – места археологических исследований; 2 – район древнейшего поселения; 3 – курганы; 4 – развалины древних каменных зданий (до начала XIII в.); 5 – (древнейшие храмы)

В целом библиография исследований, посвященных Евфросинии Полоцкой, очень велика, поскольку в Белоруссии она является одной из наиболее чтимых святых. В настоящей работе рассматривается лишь ряд спорных вопросов, позволяющих уточнить некоторые факты биографии Евфросинии для составления ее исторического портрета.

Евфросиния принадлежала к династии полоцких князей, которые раньше всех попытались выделить свои владения из состава Древнерусского государства. Своими родоначальниками полоцкие князья считали Рогнеду и ее сына Изяслава. Вполне вероятно, что все они хорошо знали историю ее брака с Владимиром I Святославичем, поэтому стремились быть независимыми от киевских князей, а некоторые даже пытались с ними соперничать, в частности Всеслав Брячиславич, прозванный Чародеем за способность быстро передвигаться и внезапно появляться в самых неожиданных местах. В 60-е гг. XI в. этот князь даже хотел присоединить к своим владениям важные торговые города Псков и Новгород, но был схвачен князьями-Ярославичами и посажен в киевскую тюрьму. В это время горожане подняли восстание против великого князя Изяслава Ярославича и вынудили его бежать в Польшу. На киевский престол они посадили Всеслава Брячиславича, надеясь, что тот защитит их и от половцев, и от изгнанного правителя. Так полоцкий князь оказался во главе всего Древнерусского государства. Подобного триумфа его сородичи больше никогда не достигали, но всегда о нем помнили и рассказывали следующим поколениям полоцких князей. Несомненно, о гордом, независимом и отважном нраве своих предков знала и Евфросиния. Поэтому ей наверняка хотелось еще больше прославить родную землю.

Хотя Всеслав Чародей довольно скоро был изгнан из Киева и так и не смог расширить владения за счет земель соседей, своим многочисленным сыновьям он оставил сильное и процветающее княжество. Столичные функции при нем были вновь возвращены Полоцку, находящемуся на важных торговых путях из центральных районов Руси в Прибалтику и Польшу. В городе был возведен большой каменный Софийский собор, название которого говорило о претензии полоцкой столицы на равное значение с Новгородом и Киевом.

Были в Полоцком княжестве и другие крупные города: Минск, Витебск, Гродно, Бельчич, Изяславль. Править в них стали сыновья Всеслава: Роман, Глеб, Рогволд, Давыд, Святослав и Ростислав.

Евфросинии Всеслав Чародей приходился дедом, но она вряд ли его видела, поскольку была дочерью одного из младших сыновей и родилась после смерти (1101) знаменитого князя.

Крестильное имя отца Евфросинии, Георгий, известно из текста ее «Жития». Мирское, Святослав, указано в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях. Исследователям удалось даже выяснить крестильное имя матери княжны, Софья. Оно было указано на печати (булле) с изображением парных святых: Георгия и Софьи. Такими печатями обычно пользовались княгини в хозяйственной деятельности.

У исследователей нет единодушного мнения по поводу того, в каком городе правил Святослав-Георгий и где «соответственно» прошло детство Евфросинии. А. Е. Пресняков полагал, что владельческим городом этого князя был Витебск, так как позднее в этом городе княжили внуки Святослава. Л. В. Алексеев считал, что отец Евфросинии не мог владеть этим городом, поскольку он входил в состав Смоленского княжества. По мнению О. М. Рапова, наследственным владением Святослава был Изяславль. Этот вывод он сделал из сведений летописей о том, что сын князя Василий являлся изяславским правителем.

Однако вряд ли аргументы Рапова убедительны, ведь после высылки большей части полоцких князей в Византию их оставшиеся сыновья правили там, куда направлял их главный полоцкий князь Изяслав Мстиславич, а не в отцовых владениях. Витебск в это время, возможно, и отошел к Смоленскому княжеству, которое также было в руках сыновей Владимира Мономаха. До разгрома Полоцкого княжества Мстиславом Великим Витебск, видимо, был у сыновей Всеслава. На это указывает сходство архитектуры главного витебского собора, Благовещенского, с полоцкими постройками, в частности со Спасским собором в Евфросиниевом монастыре. Историки архитектуры даже полагают, что оба здания воздвиг один и тот же местный мастер Иван и разница во времени между ними не велика.

Следует отметить, что оба храма дошли до наших дней, но с такими изменениями, что уже не имеют ничего общего друг с другом. Ранее же они оба были шестистолпными, с удлиненным внутренним пространством, одной абсидой и одним куполом. При этом их стены с трех сторон имели одну и ту же толщину, а с западной стороны стена у обеих построек была почему-то толще.

Сходство храмов может свидетельствовать о том, что их заказчики были друг с другом связаны. Поскольку нам известно, что Спасский собор строила Евфросиния, то витебский собор мог построить ее отец. К тому же трудно предположить, что в то неспокойное врем молодая женщина ездила в соседнее княжество, чтобы ознакомиться с внешним видом витебского храма, а потом по его подобию начала строительство в своем монастыре.

Как известно, в то время строительство каменного храма было сложным и дорогостоящим делом. Взяться за него Евфросиния могла только при условии, что имела о нем представление, была знакома с подходящими мастерами, знала, сколько потребуется на все денег и где взять необходимый строительный материал и т. д. Без всего этого молодая женщина вряд ли бы отважилась на столь трудное дело. Знания же эти она могла получить во время строительства ее отцом Благовещенского собора в Витебске.

Необходимо отметить, что сооруженный Евфросинией Спасский собор оказался очень долговечным, в отличие от некоторых храмов, возведенных ее современниками-мужчинами. Из летописей известно, что у построенного Всеволодом Ярославичем Андреевского храма упал купол, недолго простоял в Суздале Успенский собор Владимира Мономаха, рухнул только что построенный ростовский Успенский собор при Константине Всеволодовиче и т. д.

Следует добавить, что известный историк архитектуры П. А. Раппопорт, исследуя полоцкие храмы, заметил, что особое сходство имеют лишь полоцкий Спасский собор и витебский Благовещенский. Это наблюдение еще раз доказывает, что витебский и полоцкий храмы строил один и тот же мастер.

Относительно происхождения матери Евфросинии в источниках нет никаких сведений. Однако некоторые исследователи предположили, что она была дочерью Владимира Мономаха. Но это маловероятно, поскольку из всех дочерей Владимира Мономаха только младшая Агафья стала женой русского князя – Всеволода Давыдовича, правившего в г. Городень на Волынщине. Остальные княжны были выданы замуж за отпрысков европейских королевских домов или самих королей. К тому же, как известно, Владимир был первенцем Всеволода Ярославича, поэтому ему полагалось родниться только с первенцами других князей-Рюриковичей. К примеру, Всеволод Давыдович был первенцем у Давыда Игоревича, сына Игоря Ярославича. Фактически Агафья и Всеволод Давыдович состояли друг с другом в троюродном родстве как сестра и брат. Святослав Всеславич был с Владимиром совсем в дальнем родстве и у отца считался пятым сыном.

Происхождение Евфросинии свидетельствует, что особой знатностью она не отличалась. К тому же у нее вряд ли могло быть хорошее приданое, поскольку в семье было еще три сына и дочь, и между ними всеми следовало разделить не слишком большое Витебское княжество. Именно это деление на несколько уделов между сыновьями Всеслава и привело к значительному ослаблению Полоцкой земли и ее правителей в начале XII в. Этим тут же воспользовались сыновья Владимира Мономаха и стали теснить их со всех сторон.

Следует отметить, что в «Житии Евфросинии» об этих трудных временах в истории Полоцка нет ни слова. Причина, видимо, в том, что оно писалось по законам жанра – главное внимание уделялось деятельности святой на благо церкви. Мирские обстоятельства ее жизни были оставлены без внимания.

Исследователи текста «Жития Евфросинии» пришли к выводу, что в его основе лежит древний источник, хотя сам он написан в ХV-ХVI вв. Но этому поводу В. О. Ключевский, крупный специалист по житийному жанру, заметил: «По составу и литературному характеру оно напоминает риторические жития ХV-ХVI веков; но живость и обилие биографических черт вместе с остатками старинного языка заставляют предполагать у биографа какой-нибудь более древний источник». С этим мнением были полностью согласны историки XIX в. А. И. Соболевский и Е. Е. Голубинский.

В настоящее время известно более 130 списков «Жития». Исследователи выделяют в них четыре редакции. К первой относятся древнейшие списки конца ХV – середины ХVI в. Ее особенностью является краткость текста и неполнота. Более правильно и в наиболее полном виде текст «Жития» передают списки второй редакции. Древнейшие из них датируются первой половиной ХVI в. Третья редакция восходит к спискам первой и представлена в Четьих миней Макария. Четвертая редакция в Степенной книге восходит к спискам второй редакции.

В настоящее время нет публикации текста «Жития Евфросинии», в которой учитывались бы особенности списков всех четырех редакций. Существующие издания, как правило, передают текст одной рукописи.

В настоящей работе использован текст, опубликованный в книге Е. И. Малето, и текст из Степенной книги. Сравнение их показало, что значительных смысловых различий между ними мало. Наиболее существенное только одно: в тексте Степенной книги вдова князя Романа Всеславича названа просто черницей, в тексте из книги Е. И. Малето – игуменьей. Остальные отличия чисто стилистические: перестановка слов, небольшие пропуски и т. д.

Поскольку большинство сообщенных в «Житии Евфросинии» фактов не вызывает у исследователей сомнений в их достоверности, то именно они используются в настоящей работе для реконструкции исторического портрета полоцкой святой.

Следует отметить, что в древнейших летописях, Лаврентьевской и Ипатьевской, никаких сведений о Евфросинии Полоцкой нет. Причина в том, что она была полоцкой княжной и монахиней, летописи же создавались преимущественно в столице и по заказу лиц, претендующих или обладающих верховной властью. Широкую известность Евфросиния приобрела только во второй половине ХVI в., когда по указанию митрополита Макария были собраны сведения о местночтимых святых и включены сначала в Четьих миней, а потом в Степенную книгу. Есть ее имя и в Никоновской летописи, под 1071 г.

К числу дополнительных источников следует отнести церковные песнопения о Евфросинии и некоторые вещественные памятники.

Таким образом, из данных всех источников вырисовывается следующий исторический портрет Евфросинии Полоцкой.

Из текста «Жития» можно узнать, что до пострижения в монахини девушку звали Передславой. Это имя было достаточно распространенным в княжеских семьях. Можно вспомнить, что так звали сестру Ярослава Мудрого, предупредившую его о захвате власти в Киеве Святополком Окаянным. Правда, в «Житии» нет никаких данных о том, когда Предслава (Передслава) родилась. В нем лишь отмечено, что отец стал подыскивать дочери жениха, когда ей исполнилось 12 лет. В этом возрасте она уже была умна, красива и хорошо образованна. Хотя из этих сведений нельзя определить дату рождения Евфросинии, исследователи все же высказывают некоторые предположения на этот счет. Дело в том, что в «Житии» отмечено, что княжна, отказавшись выходить замуж, и отправилась к тетке в Полоцк, чтобы стать там монахиней. Теткой же ее являлась вдова князя Романа Всеславича, брата ее отца. Данное пояснение и позволило предположительно определить дату рождения Евфросинии.

Из источников известно, что старший из сыновей Всеслава Брячиславича Роман скончался в 1116 г. Значит, его вдова могла принять постриг в этом же году, сыновей в семье не было. Из этих рассуждений получается, что уже в 1116 г. Предслава могла поехать к тетке в Полоцк и принять постриг. Путем простых вычислений можно определить, что годом рождения полоцкой святой был 1104. Этой точки зрения придерживается Б. М. Клосс.

Однако в источниках нет никаких данных о том, что вдова Романа Всеславича приняла постриг сразу же после смерти мужа. У нее на руках могли быть несовершеннолетние дочери, которых следовало опекать, поэтому постриг она могла совершить только в конце жизни в предчувствии смерти. К тому же совсем не обязательно, что Предслава отправилась в Полоцк сразу, как только ей исполнилось 12 лет. Она могла сделать это и позднее, поскольку только с 16 лет, наиболее подходящем возрасте для брака, родители могли уже насильно принуждать дочь выйти замуж. Все это говорит о том, что нет никаких твердых оснований считать, что Предслава родилась именно в 1104 г. В работах исследователей на этот счет выдвигаются самые различные предположения: от 1104 до 1120 г. Последняя дата, правда, кажется неверной, так как в 1129/30 гг., когда родители Предславы-Евфросинии были высланы в Константинополь, она уже была монахиней и занималась церковным строительством, т. е. являлась достаточно зрелым человеком. Следовательно, наиболее вероятно, что появление Предславы на свет произошло в период с 1106 по 1109 г.

С твердой уверенностью можно утверждать только одно – княжна приняла постриг в конце сентября, поскольку ей было дано новое имя в честь св. Евфросинии Александрийской, чья память отмечается 25 сентября.

Голова неизвестного святителя. Фреска в Спасском соборе Спас-Евфросиниева монастыря

Хотя в «Житии» утверждалось, что Предслава приняла постриг только потому, что желала быть невестой одного Христа и только ему служить, но к этому ее могло подтолкнуть и тяжелое положение, в котором оказались полоцкие князья в начале XII в. Раздробив владения отца на мелкие уделы, они часто ссорились друг с другом и затевали междоусобицы. Конфликты возникали и с другими Рюриковичами. В итоге в 1104 г. великий князь Святополк Изяславич решил наказать за строптивость дядю Предславы Глеба Всеславича и совершил поход на Минск. Город был осажден, и только крепкие стены спасли его князя и жителей от разгрома и разграбления. При этом на помощь Глебу никто из братьев не пришел.

В 1106 г. ряд полоцких князей объединились и совершили поход против прибалтийского племени зимеголов. Но действовали они настолько неслаженно и недружно, что потерпели поражение. На полях сражения осталось около девяти тысяч полоцких воинов.

В 1116 г. воинственный Глеб Всеславич, воспользовавшись переменами на великокняжеском престоле в Киеве, напал на земли дреговичей и сжег г. Слуцк. Его жители пожаловались в Киев, и новый глава страны Владимир Мономах решил наказать агрессора. Вместе со своими родственниками он отправился к Минску и по дороге захватил полоцкие города Оршу, Копыс и Друцк. Глеб с семьей вновь оказались в осаде. Это заставило его вступить с великим князем в переговоры и во всем повиниться. Владимир Мономах поверил в его раскаяние, но в наказание за разорение Слуцка отобрал ряд полоцких городов. Глебу был оставлен только Минск с окрестностями.

Случившееся с минским князем, возможно, напугало его братьев и других родственников. Они поняли, что не являются полновластным владельцами своих земель и за любую провинность могут быть сурово наказаны. Фактически они оказались «под колпаком» у великого князя и были несколько изолированы от остальных Рюриковичей. В этих трудных условиях у Предславы вряд ли появилось много женихов. В данном случае автор «Жития», видимо, приукрасил действительность, чтобы подчеркнуть всевозможные достоинства святой и убедить читателей в том, что юная девушка приняла постриг не потому, что у нее не было перспективы удачно выйти замуж, а потому что в иночестве она видела для себя единственный смысл жизни.

Более вероятно, что рано повзрослевшая Предслава, увлекавшаяся чтением и различными науками, сама поняла, что вряд ли найдет подходящего мужа. В лучшем случае к ней мог посвататься младший сын какого-нибудь курского или муромского князя. Как известно, к началу XII в. дробление владений между многочисленными князьями Рюриковичами уже достигло предела. Младшим сыновьям доставались маленькие городки с окружавшими их землями, которые приносили совсем небольшие доходы. Чтобы сводить концы с концами в таких владениях, княгиням приходилось активно заниматься хозяйственной деятельностью в ущерб духовной стороне, обо всем этом Предслава хорошо знала из примера матери. Витебская княгиня была вынуждена принимать участие в торговых операциях и даже имела собственную печать для скрепления сделок. (Она была обнаружена археологами во время раскопок.) Потом такая же печать появится и у Евфросинии.

К тому же жизнь в безвестии в каком-нибудь маленьком городке вряд ли могла устроить праправнучку гордой Рогнеды и внучку Всеслава Чародея. Предслава наверняка хорошо знала историю своего рода, поскольку полоцкие легенды передавались из поколения в поколение и даже были известны в Киеве. Как уже отмечалось, в Лаврентьевской летописи под 1128 г. было вставлено повествование о Рогнеде, существенно дополняющее повествование о ней в «Повести временных лет». Интересно отметить, что этот текст был вставлен в летопись после рассказа о походе Мстислава Великого на Полоцкое княжество в 1128-1129 гг. Во время него данная легенда, видимо, и была записана кем-то из участников и сообщена летописцу.

Таким образом, в 20-е гг. XII в. ситуация в Полоцком княжестве складывалась очень тяжелая, поэтому для юных княжеских дочерей было предпочтительнее уйти в монастырь, чем выйти замуж. Это ограждало их от жизненных бед и несчастий и позволяло посвящать себя духовности, т. е. служению Богу.

Из текста «Жития» можно предположить, что Предслава отправилась в Полоцк под предлогом самообразования в богатой библиотеке деда, которая могла находиться в ведении вдовы Романа Всеславича, или была пожертвована в местный Софийский собор. При этом родителям княжна не сообщила о своем желании уйти в монастырь.

Встретившись с теткой, которая уже была монахиней, как повествует «Житие», Предслава твердо заявила, что также хочет принять постриг. Княгиня не сразу согласилась выполнить просьбу юной племянницы, поскольку боялась гнева ее отца. Однако Предслава заявила: «Жизнь замужних женщин утекает в никуда, и ничего от них не остается, кроме праха. Имена же невест Христовых и повторивших их подвиг написаны на небесах, и сами они вместе с ангелами рядом с Богом и хвалят его». К этому она добавила: «Видимая красота и слава мира вскоре минуют, подобно сну, и увянут как цветок. Любовь же к Богу вечна, хотя и невидима. Следует бояться не гнева отца моего за то, что я пошла против его воли, а гнева Бога за то, что ты не хочешь приобщить меня к ангельскому чину и превратить в его невесту».

Данный сюжет в «Житии», несомненно, был достаточно трафаретным для подобного рода сочинений. Слова княжны, видимо, были придуманы автором-мужчиной, поскольку ни одна замужняя женщина-мать не стала бы утверждать, что ее жизнь утекает в никуда. Ведь после нее остаются дети – продолжатели рода человеческого.

Предслава решила принять постриг, видимо, потому, что не надеялась найти счастье в замужестве. В то же время, как наследница Рогнеды и Всеслава, она хотела оставить заметный след в истории Полоцкой земли. На примере Янки Всеволодовны она могла знать, что монашеский подвиг юных княжеских дочерей вызывал особое удивление у простых людей и привлекал к ним всеобщее внимание.

Интересно отметить, что во время обряда пострижения Предславы в напутственной речи иерей посоветовал ей идти по пути святых Евпраксии и Февронии. Среди христианских святых были две девы с такими именами, жившие в V и VI вв. Но и среди русских княгинь было несколько знаменитых женщин с такими именами. Например, Евпраксией звали дочь Всеволода Ярославича, неудачно вышедшую замуж за германского императора Генриха IV и после развода с ним уединенно и целомудренно жившую в Киеве до конца своих дней. Киево-Печерские монахи так ее почитали, что разрешили похоронить рядом с главным монастырским храмом и возвести над ее могилой часовню. Февронией звали легендарную муромскую деву, прославившуюся мудростью и всякими чудесами. Правда, она жила предположительно на рубеже XII и ХIII вв. Но, как известно, «Житие Евфросинии» создавалось и редактировалось уже после смерти святой вплоть до ХVI в., поэтому в нем могли быть упомянуты знаменитые русские женщины.

Согласно тексту «Жития», первое время Евфросиния жила в кельи местного монастыря рядом с теткой. Была ли вдова Романа Всеславича в нем игуменьей или простой черницей, точно не известно. Скорее всего, этот монастырь не был родовым для полоцких княгинь и тетка Евфросинии не была в нем игуменьей. В противном случае у Предславы-Евфросинии не было бы надобности основывать свой монастырь, в который постриглись потом ее многочисленные родственницы.

Как и подобало юной монахине, Евфросиния проводила время в молитвах, ночном бдении, тщательно соблюдала пост. При этом она постоянно размышляла о своем предназначении, как пчела, впитывала знания, которыми обладали окружающие, и запоминала их мудрые высказывания. Родителям пришлось смириться с отречением дочери от мирской жизни, хотя они долго горевали по этому поводу.

Следует заметить, что начальная часть «Жития Евфросинии» по своему содержанию достаточно традиционна для произведений данного жанра. Например, она во многом схожа с «Житием Евфросинии» Суздальской. Однако далее в нем сообщаются факты, видимо, взятые из реальной жизни полоцкой княжны-инокини. По неуказанной причине Евфросиния покидает монастырь и просит у местного епископа разрешение поселиться в небольшой каморке – голубце, в приделе Софийского собора. Там она собиралась не только изучать книжные хранилища храма, но и переписывать некоторые рукописи в дар церквям и монастырям и по просьбе прихожан.

Б. М. Клосс предположил, что в хранилищах Софийского собора могли быть не только богослужебные книги, но и святоотеческая литература, переводы византийских хроник, географические описания торговых путей, летописи и записи полоцких легенд. Возможно, там были книги на иностранных языках, привезенные паломниками и купцами. Для прочтения их необходимы были знания греческого языка и латыни. Изучением их также могла заняться юная монахиня. Частые браки князей Рюриковичей на иностранках, а также интенсивные торговые контакты с европейскими странами приводили к тому, что в то время не существовало непреодолимых языковых барьеров. Знание нескольких иностранных языков среди знати было, судя по всему, повсеместным явлением.

Таким образом, с разрешения епископа Евфросиния поселилась в голубце Софийского собора и занялась перепиской рукописей. Следует отметить, что это занятие было очень трудоемким и требовало хорошего внимания, усидчивости, грамотности и аккуратности. Юная монахиня, видимо, всеми этими качествами обладала. Поэтому очень скоро горожане стали приходить к ней и за деньги просили переписать для них нужную книгу. Заработанное Евфросиния тратила на свой скудный обиход, оставшиеся деньги раздавала нищим.

Вскоре многие узнали о ее умении переписывать книги и стали приходить в голубец, чтобы оставить заказ. Все это нарушало уединенный образ жизни Евфросинии, к которому она так стремилась, и отвлекало от повседневных занятий. Вполне вероятно, что монахиня стала мечтать о тихом и спокойном месте, где бы она могла без помех заниматься любимым делом. Под влиянием этих мыслей ей приснился сон, ярко и образно описанный в «Житии»: чудесным образом явившийся ангел отнес монахиню за город, в местность, называемую Сельцом. Там рядом с небольшой деревянной церковью Спаса располагалось кладбище местных епископов. Земля вокруг принадлежала епископии.

Голова неизвестной святой. Фреска на южной стене Спасского собора Спас-Евфросиниева монастыря

О судьбе Евфросинии размышлял и полоцкий епископ Илья, понимавший, что юной монахине не подобает жить в слишком многолюдном месте при городском соборе. Поэтому и ему приснился сон о том, что ее следует переселить в Сельцо. Наутро он пришел к Евфросинии и рассказал о велении чудесно явившегося ему во сне ангела. В ответ та рассказала о своем вещем сне. Обоим стало ясно, что они получили указание свыше и Евфросинии необходимо готовиться к переезду в Сельцо.

Интересно отметить, что в «Житии», наряду с подробным описанием явления ангела в снах-видениях монахини и епископа, даны обстоятельные сведения о том, как Евфросиния официально получила Сельцо в собственность. Для оформления сделки владыка Илья пригласил полоцкого князя Рогволда-Бориса, отца Евфросинии Святослава-Георгия и местных бояр в качестве послухов. Собравшимся епископ объявил, что передает Спасский храм и земли вокруг него молодой монахине Евфросинии и никто не имеет права отнимать их от нее. После этого сделка, видимо, была оформлена в письменном виде. Этот документ потом был использован при написании «Жития Евфросинии», поэтому в его тексте и были указаны имена присутствующих.

В «Житии» не указано, в каком году Евфросиния стала собственницей Сельца. Но эту дату можно определить на основе сообщения Лаврентьевской летописи о том, что Рогволд-Борис стал полоцким князем в 1127 г. и в следующем году скончался. В Ипатьевской летописи, правда, его смерть датирована 1129 г. Получается, что сделка монахини с епископом была заключена в промежутке между 1127 и 1129 г. В это время Евфросинии могло быть чуть больше 20 лет, и она уже считалась достаточно взрослой, чтобы основать монастырь и стать наставницей для других инокинь.

Можно предположить, что отправляя Евфросинию в Сельцо, Илья надеялся, что она продолжит там свою книгописную деятельность, соберет сведения об умерших местных епископах и даже составит жизнеописания наиболее достойных, чтобы потом добиться их канонизации. Ведь собственных святых в то время полоцкая церковь не имела. Просьба пастыря, очевидно, так воодушевила молодую монахиню, что она тут же отправилась в Сельцо, взяв с собой только книги. О хлебе насущном она не стала беспокоиться, полагая, что Бог ее не оставит. В это время Евфросиния перестала заниматься перепиской книг, поскольку главные доходы стало приносить организованное ею при новом монастыре училище для обучения девочек грамоте и различным наукам. С родителей она брала определенную плату, но деньги тратила не столько на собственный обиход, сколько на нужды монастыря. Она стала заботиться об украшении Спасского храма, ухаживала за могилами епископов, составляла каноны и песнопения в их честь.

В «Житии Евфросинии» нет никаких сведений о том, какие бедствия обрушились на полоцких князей в 1128-1130 гг., т. е. когда княжна-монахиня основала свой монастырь в Сельце. Из летописей выясняется, что в 1127 г. (по Лаврентьевской) или в 1128 г. (по Ипатьевской) великий князь Киевский Мстислав Владимирович потребовал, чтобы все русские князья приняли участие в грандиозном походе на степняков. Однако полоцкие князья, как всегда, проигнорировали указания из Киева и остались дома. Ведь до их владений половцы никогда не доходили, а безопасность купцов, ездивших через степи в южные страны, их, очевидно, не интересовала.

Неподчинение полоцких князей настолько возмутило Мстислава Великого, что он решил их сурово наказать. В этом отношении он был очень похож на своего отца Владимира Мономаха, всегда расправлявшегося с непокорными князьями. По призыву киевского правителя сразу несколько князей с разных направлений напали на полоцкие города. Первым был осажден в Изяславле двоюродный брат Евфросинии Брячислав Борисович. Городские укрепления здесь были невысокими, поэтому очень скоро город был захвачен и разорен. Уцелело только имущество жены Брячислава, поскольку она являлась дочерью Мстислава Великого. В летописи отмечено, что это были товары княгини. Под ними можно подразумевать не только личные вещи княгини, но и предметы, предназначенные для продажи. Как уже отмечалось, хозяйственная деятельность в княжеских владениях находилась в ведении княгинь. Какие-либо излишки могли продаваться, т. е. становиться товаром.

Летописное замечание о товарах указывает на то, что княгини имели личное имущество, отдельное от собственности мужа. Это позволяло им в материальном отношении быть независимы от супругов и оставаться самостоятельными личностями даже в браке.

Из летописей становится известным, что союзники Мстислава Владимировича не ограничились разорением Изяславля. Они захватили Неключ, Стрежев, Борисов, Логожск, Друцк. Ограбленной и разоренной оказалась вся юго-западная часть Полоцкого княжества. Однако даже это бедствие не заставило свободолюбивых сыновей Всеслава Чародея подчиниться воле киевского князя, но и объединяться друг с другом они не стали, чтобы дать ему отпор. В итоге в 1129 г. (по Лаврентьевской летописи) или в 1130 г. (по Ипатьевской) Мстислав Великий вновь отправил войска в Полоцкую землю и приказал схватить большую часть местных князей вместе с семьями. Под арестом оказались: дядья Евфросинии Давыд и Ростислав Всеславичи, ее отец Святослав Всеславич с матерью, два сына Рогволда-Бориса, к этому времени умершего. Остальным удалось скрыться, в том числе и братьям монахини.

В этих условиях лучшим средством для спасения было пострижение в монастырь. Этим, на наш взгляд, и объясняется массовое пострижение родственников Евфросинии. В «Житии», правда, по этому поводу никаких данных нет. В нем лишь сообщено, что вскоре после основания Спасской обители в нее прибыла сестра Евфросинии Гордислава. Родителям она сообщила, что хочет обучаться всем наукам у сестры. На самом деле она сразу же приняла постриг и этим якобы огорчила отца. В действительности Святослав Всеславич, видя, как сгущаются тучи над его семейством, скорее всего сам отправил дочь в монастырь к сестре. Так она смогла избежать ареста и последующей высылки из страны в Византию.

Вскоре еще одной спасской постриженницей стала двоюродная сестра Евфросинии Звенислава, дочь Рогволда-Бориса Всеславича. Она привезла с собой семейные ценности, которые ей удалось спасти от разграбления: золотую и серебряную посуду, ювелирные украшения, парчовую и меховую одежду. Все это было пожертвовано монастырю и поэтому не могло быть изъято по приказу великого князя. В итоге казна монастыря существенно пополнилась, возросло и число постриженниц: Гордислава стала монахиней Евдокией, Звенислава – Евпраксией.

Можно предположить, что не только дочь Рогволда Борисовича привезла в Спасский монастырь свои семейные богатства, то же самое могли сделать и другие полоцкие князья, опасавшиеся разграбления своих владений.

Из «Жития» известно, что Евфросиния стала основательницей не только женского монастыря, но и мужского, расположенного рядом. Это кажется странным и уникальным событием, поскольку мужские обители обычно основывали либо князья, либо мужские представители духовного чина. Но, если вспомнить, что основание нового монастыря произошло во время гонений на полоцких князей, то становится ясным, что Евфросинии приходилось действовать в спешке, чтобы спасти своих близких от высылки из родных мест. Воспользовавшись тем, что в то время не существовало твердых правил по поводу основания обителей, она, на своей территории, основывает еще и мужской Богородичный монастырь. Это позволяет ее брату Вячеславу тут же в него постричься. Его дочери, Кирикия и Ольга, превращаются в инокинь Спасского монастыря Агафью и Евфимию. Возможно, с собой они тоже привозят семейные ценности, которые пополняют казну обоих монастырей.

Евфросиния могла опасаться, что Мстислав Великий разгадает хитрость полоцких князей и конфискует монастырские ценности. Чтобы этого не произошло, она тут же начинает строительную деятельность. В своей Спасской обители она возводит каменный собор. Образцом для него, как уже отмечалось, стал Благовещенский храм в Витебске. Зодчим был выбран тот же местный мастер Иван. Стройка завершилась в рекордно короткие сроки – за 30 недель. Для полочан все это выглядело как настоящее чудо. На самом деле Евфросиния торопилась поскорее потратить семейные средства, чтобы они не достались и новому полоцкому князю Изяславу Мстиславичу, сыну великого князя. Кроме того, ей, возможно, хотелось, чтобы родители увидели творение ее рук до отправки в Византию. Наверняка в это время все уже знали о суровом наказании сыновей и внуков Всеслава Чародея и предстоящей разлуке с ними.

В тексте «Жития» отмечено, что на праздновании по случаю окончания строительства Спасского собора присутствовали князья, бояре, «сильные люди», т. е. знать, все полоцкое духовенство и простые горожане. Веселье продолжалось несколько дней. Если бы в это время полоцкие князья уже отправились в ссылку, то вряд ли бы вообще в городе было устроено какое-либо торжество.

Некоторые историки архитектуры, правда, высказывают предположение, что Спасский собор был построен в середине 50-х гг. XII в. Однако в тексте Жития никаких данных на этот счет нет.

Попытку более точно датировать возведение Спасского собора предпринял А. Л. Монгайт. Изучая фрески Спасо-Евфимиева собора, он пришел к выводу, что по манере письма они очень похожи на фрески Антониева монастыря в Новгороде. Сходство дало ему право предположить, что росписи обоих храмов выполнялись мастерами одной школы. Поскольку известно, что собор Антониева монастыря расписывался в 1125 г., то значит Спасский – вскоре после него. Наблюдения Монгайта подтверждают предположение о том, что Спасский собор был построен в период гонений на полоцких князей, но до их высылки в Византию, т. е. до 1130 г.

Согласно данным летописей, около года полоцкие князья пребывали в неведении относительно своей дальнейшей судьбы. Наконец весной 1130 г., согласно Ипатьевской летописи, по приказу Мстислава Владимировича полоцкие князья с женами и детьми были посажены на три ладьи и под охраной великокняжеских дружинников вывезены в Константинополь. В числе высланных были и родители Евфросинии.

По договоренности с императором Иоанном Комнином мужчин определили на военную службу и отправили на войну с арабами в Азию и Африку. Старшее поколение полоцких князей, вероятнее всего, не выдержало тягот военных походов, и все его представители вскоре умерли, в том числе и отец Евфросинии. После смерти их гонителя Мстислава Великого на родину смогли вернуться только сыновья Рогволда-Бориса: Рогволд-Василий и Иван.

В источниках содержится немного сведений об именах полоцких князей и членов их семей, умерших в Византии. Так, в книге «Паломник» Добрыни Ядрейковича указано, что в предместье Константинополя в церкви Даниила Столпника была похоронена жена полоцкого князя Брячислава Ксения. Там же отмечено, что в центре Константинополя в церкви Платона была могила полоцкого правителя Бориса.

Можно предположить, что в данном случае Добрыня Ядрейкович сообщил о могилах полочан, умерших в изгнании. Ксения, видимо, была женой Брячислава Давыдовича, обозначенного в Лаврентьевской летописи, как князь Логожский и Изяславский под 1127 г. Борисом, насколько известно, был только Рогволд Всеславич, умерший на родине в 1128 г., но, возможно, такое имя носил кто-то из многочисленных сыновей Глеба Всеславича, поскольку в источниках указаны только их княжеские имена, а не крестильные: Ростислав, Володарь, Всеволод, Изяслав. Судьба всех этих княжичей точно не известна. Кто-то из них, вполне вероятно, и был похоронен в Константинополе, в самом центре города.

В «Житии» нет никаких сведений о дальнейшей судьбе родителей Евфросинии. Главными ее помощниками и опорой стали родная и двоюродные сестры и два младших брата, принявших постриг в Богородичном монастыре.

Удалось спастись и старшему сыну Святослава Всеславича Василию, он стал изяславльским князем.

Интересно отметить, что названия основанных Евфросинией монастырей как бы должны были поменяться местами. Для женского монастыря больше подходило посвящение Богородице, для мужского – Спасу, но на самом деле все было наоборот. В чем была причина отступления от традиций – не известно.

Большие средства, пожертвованные полоцкими князьями в оба монастыря, позволили Евфросинии построить каменный храм и в мужской обители. Именно его фундамент, видимо, и был обнаружен археологами во время раскопок. Они назвали его храмом-усыпальницей, поскольку нашли в нем много мужских захоронений, преимущественно в кирпичных склепах. Вероятно, это были могилы полоцких князей.

Обмеры Богородичного собора показали, что он больше Спасского, хотя он был четырехстолпным, а Спасский – шестистолпным; длина его была 17,2 м, ширина – 14,85 м, подкупольное пространство составляло 5,15 м. В Спасском соборе длина была всего 14,4 м, ширина – 9,8 м, подкупольное пространство – 2,8 м.

Несомненно, что правление в Полоцке Изяслава Мстиславича было самым тяжелым временем для представителей полоцких князей и членов их семей. Поэтому, когда в 1132 г. Мстислав Великий умер, полочане изгнали его сына Изяслава Мстиславича. На полоцкий престол взошел брат Евфросинии Василий Святославич. Можно предположить, что данное событие произошло не без участия спасской игуменьи, обладавшей в Полоцке большим авторитетом. Ведь по закону престолонаследия власть должен был унаследовать старший сын Глеба Всеславича или, на худой конец, сын Давыда Всеславича Брячислав. Были права на полоцкий престол и у сыновей Рогволда, находящихся в изгнании, т. е. у Рогволда-Василия и Ивана.

Однако брату Евфросинии удалось удержаться на полоцком престоле до своей смерти в 1144 г. С великим князем Киевским Ярополком Владимировичем он сохранял нейтральные отношения, а со сменившим его в 1139 г. Всеволодом Ольговичем даже смог породниться, выдав свою дочь за его сына Святослава.

Во время княжения брата Евфросинии удалось существенно упрочить материальное положение монастыря. Она смогла не только завершить строительство соборов, но и богато украсить их изнутри. Часть фресок Спасского собора дошла до нас. Считается, что на одной из них талантливый мастер изобразил саму княжну-монахиню. Поэтому мы имеем представление о том, как выглядела Евфросиния Полоцкая. Перед нами предстает не слишком молодая женщина с огромными глазами, под красиво очерченными дугообразными бровями. Облик дополняют точеный нос и маленький рот. Несомненно, на фреске изображена очень красивая и одухотворенная женщина. Но во всем ее облике чувствуется какая-то мрачная печаль. Она могла быть вызвана переживаниями за судьбу родных людей на чужбине.

Помимо строительства соборов Евфросинии приходилось решать много различных хозяйственных вопросов, связанных с украшением храмов, строительством келий для инокинь и монахов, обеспечением их одеждой и едой. Все это требовало значительных средств, которые не могли покрыть скудные пожертвования горожан после высылки князей. Поэтому Евфросиния, очевидно, вынуждена была заняться хозяйственной деятельностью: продолжала переписывать книги и отправляла рукописи на продажу, послушницы обрабатывали монастырскую землю и выращивали на ней различные плоды, излишки которых также шли на рынок. О том, что Евфросиния была вынуждена участвовать в торговых операциях с новгородскими купцами, свидетельствует найденная археологами на Рюриковом городище близ Новгорода Великого печать спасской игуменьи. На ее лицевой стороне было само изображение Евфросинии, окруженное надписью: «Господи, помози рабе своей Евфросинии нарицаемой». На одной стороне печати была сцена Преображения (она указывала на название ее монастыря), на другой – фигура Христа.

Как уже отмечалось, личная печать была и у матери игуменьи княгини Софьи. Ею она скрепляла сделки с купцами Новгорода и прибалтийского города Кокнес. Из факта наличия у полоцких княгинь собственных печатей В. Л. Янин сделал вывод о существовании в Полоцком княжестве матриархата. На самом деле, он вряд ли существовал, но несомненно, что после высылки князей в Византию роль оставшихся представительниц «прекрасного пола» возросла.

Вскоре в сфере ведения Евфросинии оказались не только хозяйственные, но и политические дела. Из летописей можно узнать, что в 40-е гг. XII в. между полоцкими князьями очень часто возникали конфликты, которые в любой момент могли превратиться в кровавое междоусобие. Спасская игуменья не могла остаться в стороне от них. По мнению В. Б. Перхавко, на участие Евфросинии в княжеских ссорах указывают следующие строки в посвященном ей каноне: «Князем, сродником, друг на друга дерзающе подъяти меч, возбраняла еси, яко оружие обоюдоостро, словесем божиим устрашающе».

Из текста «Жития» известно, что Евфросиния уделяла большое внимание вопросам обучения и воспитания детей. В монастырской школе для девочек обучали письму, чтению, счету и основным правилам поведения. Последние достаточно подробно изложены в «Житии» и состояли из следующих пунктов: ступать следует кротко, говорить – смиренно, при этом слова не должны быть ни грубыми, ни оскорбительными по отношению к другим людям. Пить и есть полагалось безмолвно, в обществе старших необходимо было молчать и всячески высказывать присутствующим уважение и покорность. Мудрых людей необходимо было слушать с большим вниманием, бедным и увечным следовало помогать и любить их без всякого лицемерия. В целом детям вообще советовалось говорить поменьше, а думать и размышлять – побольше. В помыслах и желаниях они должны быть сдержанными, заботиться о телесной и душевной чистоте и чаще думать о небесном. Таковы были основы воспитания, которые внушала своим воспитанницам Евфросиния.

Большое внимание игуменья уделяла украшению монастырских храмов. При этом ей хотелось, чтобы в них находились всеми почитаемые христианские святыни. В то время на Русь стали привозить из Византии очень красивые иконы Богоматери, которые превращались в главные украшения городских церквей. Примером тому является Владимирская Богоматерь, которая первоначально украшала церковь Бориса и Глеба в Вышгороде. Но Андрей Боголюбский, направляясь в свои владимиро-суздальские владения, взял ее с собой и установил в главном Успенском соборе Владимира.

Подобную же икону, видимо, хотела иметь и Евфросиния. Поэтому она отправила в Константинополь своего слугу Михаила, чтобы тот попросил у императора и патриарха одну из трех икон Богоматери, по преданию написанных евангелистом Лукой еще при жизни девы Марии. Несомненно, игуменья знала, что один из образов находится в Константинополе, второй – в Иерусалиме, третий – в Эфесе. Она понимала, что первые две иконы ей не отдадут, поскольку они находились в крупнейших религиозных центрах. Эфес же в XII в. таковым не являлся. Это был полуразрушенный город, почти никем не охраняемый. Христианская святыня могла в нем погибнуть в любое время. Поэтому в грамоте к императору Мануилу I Комнину (1143-1180) и патриарху Луке Хрисовергу Евфросиния попросила за богатые дары отдать ей именно Эфесскую Богоматерь.

Можно предположить, что о ситуации в Эфесе Евфросиния узнала либо от паломников, либо от своих родственников из Константинополя, с которыми состояла в переписке.

В тексте «Жития» не указан год, когда Михаил совершил поездку в Византию. Но Б. М. Клосс предположил, что она состоялась в период с 1156 по 1160 г. Первую дату он определил по началу патриаршества Луки Хрисоверга, вторую – по дате начала работы мастера Лазаря Богши над крестом для Евфросинии, т. к. в него были вложены частицы священных реликвий, привезенных Михаилом из Константинополя: кусочки Древа Креста Господня, маленькие обломки от гробниц Христа и Богоматери, капли крови Дмитрия Солунского и частицы святых мощей Пантелеймона и Стефана. С этим аргументированным мнением исследователя следует согласиться.

В «Житии» подробно описано, как с помощью богатых даров Михаилу удалось уговорить императора и патриарха отдать ему икону, как за ней было отправлено в Эфес 700 всадников, как в торжественной обстановке в Софийском соборе Константинополя образ Богоматери передали Михаилу и как он доставил ее в Полоцк.