Абсолютная честность Кто указывает имя автора фразы, произнося ее, приближает избавление мира. Пиркей Авот 6:6 С точки зрения иудаизма, человек, использующий чужую фразу без ссылки – двойной вор, ибо он отбирает часть уважения, которое заслужил автор, и, кроме того,

Честность (Honn?tet?) Справедливость от первого лица, особенно проявляющаяся в отношениях собственности, обмена и договора. Уважение не только законности, принятой в данной стране, но и равенства, во всяком случае правового, между всеми заинтересованными лицами. Например, я

Взаимность «Взаимность есть основа соглашений».Сколько раз эта старая французская поговорка повторялась. Твердилась она и на лекциях международного права, и при заключении всяких договоров. Наконец произносили ее в бесчисленных случаях всяких жизненных пертурбаций.Не

6.3. Внутренняя честность вещей Среди множества людей, сосуществующих в одном контексте, каждый индивид в отдельности достигает самоутверждения через единство противоположностей. Эта множественность неизбежно влечет за собой диалектические противопоставления, –

Среди высших нравственных ценностей немаловажное значение имеет правда и тесно связанное с ней понятие правдивости.

Слово «правда» перекликается с другими родственными ему словами - «правый», «правильный» и имеет по меньшей мере три смысла.

Во-первых, оно означает некоторый образцовый порядок бытия и человеческих отношений, которому необходимо неукоснительно следовать для того, чтобы на земле воцарилась гармония между людьми. В этом ракурсе содержание слова «правда» совпадает с понятием справедливости, хотя, пожалуй, в большей степени акцентирует момент идеальности и онтологической укорененности названного образцового порядка. Именно в таком случае говорят «надо жить по правде» или «правда восторжествует». Правда является здесь чем-то вроде высшей инстанции, выносящей в конце концов свой приговор.

«Правдоискательство», столь характерное для России, занято поисками именно этой «высшей правды», которая выразила бы себя в справедливом людском или божественном суде, при котором злые и жестокие будут наказаны, а хорошие и добрые - вознаграждены. «Высшая правда» как бы возносится над многоликой эмпирией жизни, над ее грязью и мелочностью, несправедливостью и бессмысленностью. Она - выше фактичности, является более глубинной и основной силой, чем простой событийный ряд. В этом смысле «высшая правда» противостоит «правде жизни», понятой как механическая подборка негативных примеров.

Тот, кто живет «по правде» - живет по нравственному закону, по Божьим заповедям, по человеческой совести и никогда не скажет: «Все кругом гадкие и скверные, это - правда жизни, зачем же мне быть добрым и щедрым?». Правда не сводится к реестру ужасов из «желтых» газет, она надэмпирична и взывает к человеческому в человеке.

В реальном общении «порядок правды» выражает себя в открытости между людьми, в том, что они честны друг с другом, не лгут, не предают, не подличают. Правда в межличностной коммуникации и в отношениях между группами проявляется в доверии, во внимании и отзывчивости, она предполагает взаимопомощь, поддержку, стремление и способность понять другого, а также раскрыть себя - свои намерения и планы. Правда исключает всякую эксплуатацию, корыстное и расчетливое использование другого как всего лишь инструмента для достижения собственных целей.

Второй смысл понятия «правда» означает соответствие наших представлений объективному положению дел. Все знают с детства, что надо «говорить правду», то есть не лгать, не искажать реальной картины событий, не сочинять небылиц, которые выдаются за факты. Тот, кто в этом смысле следует правде - не лжет и не обманывает, является правдивым человеком.

Правдивость, говорил Монтень, лежит в основе всякой добродетели. Действительно, только честное, правдивое отношение к другим людям является собственно моральным, ибо оно предполагает признание чужого достоинства. Мы сами не желаем быть обманутыми, объегоренными, «обведенными вокруг пальца» и не должны поступать подобным образом по отношению к другим.

Правда тесно связана с достоинством человека: тот, кто уважает себя самого, не бывает низким лжецом и хитрым обманщиком, он стремится избежать всякого притворства и нечестности, стыдится быть уличенным во лжи, не хочет вводить в заблуждение других людей, ибо уважает их и ценит. Тот же, кто охотно лжет, не ценит и не уважает других, ставит их в глупое положение, мешает правильно сориентироваться, безжалостно сбивает их с толку. Однако при этом он теряет и собственное достоинство.

Впрочем, у вопроса о лжи и правде есть и другая сторона. Всякую ли правду надо говорить в глаза человеку? Надо ли инвалиду громко объявлять, что он - инвалид, а некрасивой женщине, что она - некрасива? Можно ли создать что-нибудь на основе «правды», которая ранит и убивает? Это чисто нравственная проблема, которая может быть сформулирована так: зачем в каждом конкретном случае мы говорим правду и как мы ее говорим?

О правде в подлинном смысле слова речь может идти только тогда, когда мы сообщаем об обстоятельствах максимально объективно, даем самую широкую панораму возможных следствий из наличной ситуации, поддерживаем уверенность и достоинство другого, какую бы правду мы ему ни сообщали. Глубоко правы философы Востока, которые считают, что правда должна быть всегда подана в достаточно приятной, вежливой форме, в противном же случае она из правды превращается в «кривду», а то и в откровенную ложь.

Наше несовершенное бытие поистине пронизано ложью и обманом. Люди обманывают друг друга в личном общении, стараясь получить при этом искомые блага и выгоды. Иногда человек даже теряется, запутавшись: где же правда, а где ложь? И, что важно, речь идет не об иллюзиях, которые рождаются сами собой, без нашего на то вмешательства, не об «объективных видимостях», а речь идет о преднамеренном искажении информации. Вот почему проблема «правда - ложь» или «правда - обман» - одна из центральных в этическом знании.

Честного человека можно оставить рядом с любым богатством, доверить ему самое драгоценное - он все сохранит в целости. Честность, понятая в этом смысле, является важнейшим условием всякого человеческого взаимодействия, это совершенно «практическая» добродетель, без которой невозможно простое совместное действие.

Честность в практическом ключе означает также верность. Честный человек - не предатель, он не проявит коварства, не нарушит данного слова, не обманет надежд и ожиданий, а сделает именно то и именно так, как об этом было условлено. Честность как верность выражается в совместном преодолении трудностей: если двое идут в тяжелый поход, то честный не оставит товарища на середине дороги и приложит все усилия, если его надо спасать или выручать. Честность - это последовательное и упорное выполнение взятого на себя долга. Родители должны честно заботиться о своих детях, даже если дети не отвечают их честолюбивым амбициям и фантазиям. Выросшие дети обязаны честно выполнять долг по отношению к престарелым родителям. Человек, начавший важное дело, честно стремится довести его до конца - в этом смысле честность выступает не только как верность, но и как добросовестность или надежность.

Наконец, слово «честность» нередко употребляется как синоним «справедливости». В этом случае фраза «И они честно поделили то, что вместе заработали» означает «справедливо поделили». При «честном поведении» каждому, кто участвует в совместном начинании, достанется та доля вознаграждения или наказания, которую он заслужил. Здесь не будет субъективизма, произвола, предпочтения любимчиков, «заспинных» сговоров и «частных лавочек».

Все перечисленные смыслы честности говорят нам о том, что честный - это человек чести, тот, кто обладает достоинством и гордостью, кто никогда не опустится до аморального, подлого, предательского поведения.

Особой темой при обсуждении феномена честности выступает вопрос о правдивости нашего самоосознания - и подлинности «Я». Честность - это правдивость перед самим собой, адекватное самопонимание и в то же время это отсутствие фальши в нашем самовыражении.

Третий вид самообмана, ставший темой обсуждения в наши дни, это самообман относительно собственной индивидуальности. Иначе говоря, речь идет о подлинности нашего «Я», о его самостоятельности и уникальности. Эта проблема обсуждается у многих авторов, в том числе у таких крупных философов, как М. Хайдеггер и Э. Фромм. Большинство людей полагают себя самостоятельными личностями, в то время как они таковыми вовсе не являются. М. Хайдеггер говорит о современном мире как о «мире man» - от немецкой безличной формы: «man sagt» - говорят, «man baut» - строят. В этих высказываниях отсутствует субъект - самосознающее ответственное «Я». Люди, погруженные в повседневность, мыслят «как другие» и действуют «по типу других», но не осознают этого, пока не столкнутся с переживанием собственной грядущей смерти. По Хайдеггеру, именно бытийный ужас перед смертью пробуждает индивидов от их длящегося всю жизнь душевного сна и заставляет взглянуть в глаза правде - своей конечности и уникальности, которая побуждает их выйти из слепого самообманного прозябания.

Э. Фромм подчеркивает, что люди, живущие вполне обезличенно, нередко искренне уверены: их взгляды, мысли, мнения - это их собственное достояние. Однако на самом деле совокупность присущих им представлений почерпнута ими извне: из мнений родителей и родственников, друзей и знакомых, из радио-, телепередач и газет. Люди тешут себя иллюзией самостоятельности, в то время как живут не собственными, а заемными чувствами и мыслями. Чтобы честно разобраться в себе, полагает Фромм, необходимо анализировать свои взгляды, внимательно проверять, откуда к нам пришла та или иная идея - была она взята у других «в готовом виде» или явилась результатом собственной душевной работы, своего опыта мышления и переживания. правда честность ценность нравственный

«Быть подлинным» - это значит обладать достаточно устойчивым индивидуально-личностным ядром, значит признавать все стороны своего многосложного «Я» и выражать себя вовне свободно и спонтанно - не следуя рабски диктату людей и обстоятельств. «Подлинный» и честный с самим собой человек - это не твердолобый догматик, затвердивший когда-то несколько истин, но это и не хамелеон, постоянно мимикрирующий изменением цвета. Тот, кто честен с собой, во всей полноте осознает свое «Я» и активно развивает лучшие свои способности, склонности и тенденции.

Последний, но очень важный и распространенный вид самообмана, о котором мне хотелось бы сказать здесь, это самообман по поводу наших достоинств и отношения к нам окружающих людей. В нравственном отношении этот самообман может иметь как положительные, так и отрицательные формы, в зависимости от того, какое мироощущение ему сопутствует и какое поведение из него следует. Негативный вариант составляет резко завышенная самооценка, хорошо выражаемая формулой «она знала себе цену, но только двойную». Человек, знающий себе «двойную цену», имеет искаженный образ себя, он может получать приятные переживания от представления о собственных достоинствах, но неизбежно сталкивается с «недооценкой» со стороны окружающих, что заставляет его вступать в конфликты, проявлять высокомерие и рьяно требовать от других «признания». Честный самоанализ мог бы в этом случае придать реалистичности взгляду на себя и помочь выйти из состояния перманентной претензии ко всем вокруг.

Скверную службу может сослужить человеку и приукрашенное, идеализированное представление об отношении к нему других людей. Оно заставляет постоянно разочаровываться, испытывать горечь оттого, что другие виделись исключительно милыми, добрыми и ласковыми и вдруг обнаружили гнев, зависть, грубость - несовершенства. Когда вместо ожидаемой любви получаешь тумаки и шишки, «розовые очки» слетают и могут навсегда превратиться в «черные очки», что, в свою очередь, исказит действительность, однозначно приписав ей знак минус.

Честное видение себя и других - это максимально реалистическое видение.

Впрочем, некоторый самообман может играть и весьма позитивную роль в человеческой жизни, что было мудро замечено и взято на вооружение современной психотерапией. Дело в том, что человек не просто отражает реальность, подобно гладкому зеркалу, но постоянно творит ее в самых разных формах - и практически, и интеллектуально, и своими эмоциями и переживаниями. В конце концов, смысл всему на свете приписываем мы сами! Поэтому честность - это не только следование чисто эмпирическому положению дел, но и формирование определенных тенденций. Такая постановка вопроса означает, что смотреть на самого себя через «розовые очки» в некотором роде хорошее и полезное дело. Мы являемся тем, что мы о себе думаем, потому что наше действие и поступок в абсолютном большинстве случаев следуют за мыслью или за установкой, сложившейся не без участия мыслей.

Мы становимся тем, что себе говорим, и обнаруживаем у себя те черты и свойства, которые себе приписываем. Поэтому, если некто твердит себе: «Я трус», то он скорее всего струсит.

Но если другой постоянно утверждает в глубине души: «Я храбрец», то в подходящей ситуации он окажется способным проявить храбрость. Мы можем «программировать» себя как на дурное, так и на самое лучшее. Поэтому, когда человек относится к себе самому положительно, утверждает в себе доброту, справедливость, великодушие, он непременно обнаружит эти качества, даже если сегодня их еще нет в нем.

То же касается и других людей. Когда мы относимся к другим людям заведомо позитивно, без подозрительности, страха и тревоги, мы вызываем такое же отношение в ответ. Открытость ведет к открытости, приязнь - к приязни. Положительное, доброжелательное, даже несколько идеализированное восприятие других как бы побуждает их тянуться вверх в ответ на высокую оценку и «дорастать» до своего возвышенного образа. Выпущенное в мир добро возвращается добром, порой многократно умноженным. Конечно, случаются ошибки, но все же желательно думать о людях немножко лучше, чем они есть.

Справедливость - это понятие о должном, соответствующее определенным представлениям о сущности человека и его неотъемлемых правах. Справедливость - одно из основных понятий нравственного сознания и важнейшая категория теоретической этики. Справедливость одновременно определяет отношения между людьми по поводу их взаимных обязанностей и по поводу распределения совместно произведенных материальных и духовных благ. В зависимости от понимания того, какой должна быть справедливость, полагаются одинаковые обязанности (одинаковое отношение к некоторым правилам поведения) для всех лиц и уравнительное распределение или разные обязанности для разных лиц (например, дифференцированный уровень ответственности при выполнении разных работ) и дифференцированное распределение.

Категория справедливости играла важную роль в этике Аристотеля, была основополагающей для таких мыслителей, как Дж. Локк, Д. Юм, Г. Спенсер, П. Кропоткин. Интерес к категории справедливости особенно проявляется в этических исследованиях в Новое время, когда начинается развитие буржуазных демократий, обосновываются идеи правового государства.

Отношения людей друг к другу отражаются в понятии справедливости в связи с их принадлежностью к некоторому целому. Вне понимания значения сохранения этого целого в интересах всех оценка отдельных нравственных действий как справедливых или не справедливых теряет смысл. Аристотель верно обратил внимание на то, что справедливость выражает не одну добродетель, а охватывает их все. Он говорил, что «...правосудность (справедливость - Авт.) есть полная добродетель, взятая, однако, не безотносительно, но в отношении к другому лицу. Поэтому правосудность часто кажется величайшей из добродетелей, и ей дивятся больше, чем «свету вечерней и утренней звезды».

Производность представления о справедливости от идеи о том, что нужно обеспечить стабильность некоторого целого, что без этого нельзя сохранить условия собственного бытия, подтверждается примитивными верованиями древнего человека. На сохранение целостности направлены магические действия, предполагающие воскрешение убитого на охоте зверя, символические порезы, наносимые охотником себе после того, как на охоте была пролита кровь добычи. В работе П. Кропоткина «Этика» из идеи сохранения целостности непосредственно выводятся идея равенства воздаяния, а затем и более развитые представления о справедливости. Справедливость связывается со стремлением к восстановлению нарушенной из-за неправильных действий гармонии целого. Первобытные дикари и более цивилизованные народы по сию пору понимают под словами «правда», «справедливость» восстановление нарушенного равновесия.

Более развитые представления о справедливости требуют, однако, не просто воспроизводить идею сохранения равенства, но также отразить индивидуальный вклад каждого в производство общественного богатства.

В связи с этим в концепции Аристотеля различается «распределительная» и «уравнительная» (направительная) справедливость. «...Распределительное право, с чем все согласны, должно учитывать известное достоинство».

Направительное право фактически означает, что соблюдается эквивалентный обмен моральными качествами, что правила, одинаковые для всех, должны всеми обязательно выполняться. Это составляет содержание направительного права (утверждающего равное отношение к закону) и направительной справедливости, оценивающей такое состояние как позитивное, необходимое. «Ведь безразлично, кто у кого украл - добрый у дурного или дурной у доброго, и кто сотворил блуд - добрый или дурной; но если один поступает неправосудно, а другой терпит неправосудие и один причинил вред, а другому он причинен, то закон учитывает разницу только с точки зрения вреда, с людьми же он обращается как с равными».

По существу Аристотель в своих рассуждениях о направительной справедливости улавливает одну из самых существенных характеристик права как применения равного масштаба к неравным лицам. Но он рассматривает это не только в качестве специфической черты правовой регуляции, но и в качестве неотъемлемого элемента морального понимания справедливости. В целом здесь нет никакого противоречия. Принцип равного обмена нравственными характеристиками работает в морали. Он только представлен здесь не столь формально, как в праве, и не исчерпывает всего многообразия нравственных отношений. Например, я могу быть милосердным, могу прощать человека, который обошелся со мной дурно, и тем самым не соблюдать эквивалентного обмена нравственными характеристиками. Такой тип поведения, собственно, уже выходит за рамки обычного понимания справедливости, хотя прощение тоже можно считать справедливым, если учитываются все обстоятельства, вынудившие того или иного человека совершить дурной поступок.

По мере того, как индивидуализация личности осознается в качестве все большей и большей ценности, в идеях справедливости также отражаются условия личного бытия, необходимые для индивидуального самовыражения. В этой связи уже само общество подвергается оценке с точки зрения того, насколько оно защищает индивидуальные права личности и насколько оно дает возможность для самореализации каждого человека.

Однако возможность самореализации каждого всегда соотносится в понятии справедливости и с интересами всех, с исходной идеей сохранения целостности и приумножения принадлежащего всем богатства. В силу этого категория «справедливость» показывает, до какой степени допустима индивидуализация. Превращение удовлетворения личного интереса в единственный критерий ориентации поведения всегда оценивается в нравственном сознании как несправедливое, как эгоизм. Таким образом, мы можем выделить следующие критерии, в соответствии с которыми вырабатываются представления о справедливости:

• - уравнивание, направленное на сохранение целого (одинаковый обмен моральными качествами);
• - оценка индивидуального вклада каждого в увеличение общественного богатства (в укрепление могущества целого) - общественно санкционированное поощрение;
• - защита индивидуальности - гарантии основных прав человека;
• - условия для утверждения индивидуальности - возможности для самореализации, предоставляемые обществом, включая право на образование, обеспечение стартовых условий для удовлетворения собственного интереса;
• - допустимая степень выражения собственного интереса;
• - интеграция в мировое сообщество (связано с гарантией права на свободу передвижения, выбора места жительства, условиями для развития культурной жизни). Если запросы идеала намного обгоняют действительность, возникает желание построить общество, изолирующее себя от других обществ. Так возникает утопическая и несправедливая по отношению к человеку практика самоизоляции, связанная с ограничением доступа к информации, созданием препятствий для контактов с гражданами других государств, запрещением поездок за рубеж и т.д.

Правда как высшая ценность

Среди высших нравственных ценностей немаловажное значение имеет правда и тесно связанная с ней правди­вость.

Понятие «правда» перекликается с другими родствен­ными ему понятиями - «правый», «правильный» - и имеет по меньшей мере три смысла.

Правда - это некоторый образцовый порядок бытия и человеческих отношений, которому необходимо неукосни­тельно следовать для того, чтобы на земле воцарилась гармония между людьми. В этом ракурсе понятие «прав­да» совпадает с понятием «справедливость», хотя, пожа­луй, в большей степени акцентирует момент идеальнос­ти и онтологической укорененности названного образ­цового порядка. Именно в таком случае говорят: «Надо жить по правде» или «Правда восторжествует». Правда является здесь чем-то вроде высшей инстанции, вынося­щей в конце концов свой приговор.

Правдоискательство, столь характерное для России, на­целено именно на эту высшую правду, которая выразила бы себя в справедливом людском или Божьем суде, при котором злые и жестокие будут наказаны, а хорошие и добрые вознаграждены. Высшая правда как бы возно­сится над многоликой эмпирией жизни, над ее грязью и мелочностью, несправедливостью и бессмысленностью.

Честность и справедливость

Она выше фактичности, является более глубинной и ос­новной силой, чем простой событийный ряд. В этом смысле высшая правда противостоит правде жизни, по­нятой как механическая подборка негативных примеров. Она настолько же фундаментальней суммы негативных фактов, насколько океанская волна значительней, чем пена и щепки на ее поверхности. Тот, кто живет по прав­де, - живет по нравственному закону, по Божьим запо­ведям, по человеческой совести и никогда не скажет: «Все кругом гадкие и скверные, это - правда жизни, зачем же мне быть добрым и щедрым?» Правда не сводится к реестру ужасов из «желтых» газет, она надэмпирична и взывает к человеческому в человеке.

В реальном общении порядок правды выражает себя в открытости между людьми, в том, что они честны друг с другом, не лгут, не предают, не подличают. Правда в межличностной коммуникации и в отношениях между группами проявляется в доверии, во внимании и отзыв­чивости, она предполагает взаимопомощь, поддержку, стремление и способность понять другого, а также рас­крыть себя, свои намерения и планы. Правда исключает всякую эксплуатацию, корыстное и расчетливое исполь­зование другого как инструмента для достижения соб­ственных целей.

Правда - это соответствие наших представлений объективному положению дел. Все знают с детства, что надо говорить правду, т. е. не лгать, не искажать реаль­ной картины событий, не сочинять небылиц. Тот, кто в этом смысле следует правде, не лжет и не обманывает, является правдивым человеком. Правдивость - это осве­щение событий или высказывание своих взглядов без под­мены и камуфляжа. «То, что вчера произошла драка - это правда». В данном случае правдой является факт, о котором спрашивают, имел ли он место. «То, что я люб­лю вас, это правда». Здесь правдивое признание утверж­дает факт внутренней жизни говорящего. Правда вне-

Лекция 4

шних и внутренних фактов позволяет индивидам общать­ся в рамках единого поля понимания, без недоумений, опасений и смыслового тумана. Правдивость делает ин­дивидов доступными друг другу для совместного пережи­вания и действия.

Правдивость, говорил Монтень, лежит в основе вся­кой добродетели. Действительно, только честное, прав­дивое отношение к другим людям является собственно моральным, ибо оно предполагает признание чужого до­стоинства. Мы сами не желаем быть обманутыми, объе-горенными, обведенными вокруг пальца и не должны по­ступать подобным образом по отношению к другим.

Правда как адекватная характеристика ситуации про­тивостоит обману или лжи (в данном случае ложь и об­ман я использую как синонимы, хотя можно установить различия между этими понятиями). Если правда соеди­няет людей, делает их способными к полноценной ком­муникации, то обман означает разрыв, отчуждение, вза­имное недоверие. Обманывающий, как правило, свое­корыстен, он искажает положение вещей для того, что­бы в чем-то ущемить других и утвердить или возвысить себя, чтобы обогатиться или получить власть нечестно, за чужой счет.

Правда тесно связана с достоинством человека: тот, кто уважает себя самого, не бывает низким лжецом и хит­рым обманщиком, он стремится избежать всякого при­творства и нечестности, стыдится быть уличенным во лжи, не хочет вводить в заблуждение других людей, ибо уважа­ет их и ценит. Тот же, кто охотно лжет, - не ценит и не уважает других; он ставит их в глупое положение, мешает им правильно сориентироваться, безжалостно сбивает их с толку. Однако при этом он теряет и собственное дос­тоинство.

Дело в том, что нет на свете ничего тайного, что не стало бы явным. Практически любой обман рано или поздно бывает разоблачен, а человек, единожды солгав-

Честность и справедливость

ший, потом вызывает у окружающих устойчивое недове­рие. Как можно верить и доверять тому, кто не чурается исказить факты, возвести напраслину на других, кто де­зориентирует людей, своими ложными обещаниями заво­дит их в тупик! Лжеца не уважают, его презирают и опа­саются, от общения с ним стараются уклониться. Люби­теля обманывать не порекомендуют на хорошую работу, не пригласят в гости, с ним не желают водиться.

Вот почему обвинение во лжи считается глубоким ос­корблением, посягательством на нашу честь: меня, чест­ного человека, подозревают в обмане! Если я честен, по­добные подозрения оскорбительны и обидны. Впрочем, обидно и досадно бывает и уличенному лжецу. Обманщи­ки часто как бы скрывают от самих себя собственный по­рок, называя его не ложью, а умом, ловкостью, сообрази­тельностью, хитростью. Разоблачение демонстрирует им степень их собственного падения, указывает на резкое рас­хождение с общепринятыми нормами нравственности.

Огражден ли правдивый человек от необоснованных обвинений во лжи? Думается, не всегда. Там, где нет непосредственной.возможности проверить объективную ситуацию, мы можем только доверять или не доверять словам конкретной личности. Однако на стороне прав­дивого его моральная правота, которая дает ему уверен­ность в себе и надежду на торжество той самой высшей правды, которая возносится над несовершенством фак­тов и их эмпирических проверок и в конечном счете пра­вильно расставляет все точки над «и». Высшая правда нередко выступает не как однократно выявленный факт, но как процесс, который может развертываться во вре­мени и давать благие плоды верных оценок. Нередко, к сожалению, уже после того, как без вины виноватый ухо­дит из жизни или из активной деятельности.

“Теория справедливости” Д. Роулса представляет собой современ­ную попытку освободиться от дилеммы утилитаризма и интуитивизма в этике. Под утилитаризмом понимается при этом рациональная теория выбора, согласно которой чувство справедливости вообще неуместно в социальном действии, которое ограничивается общепринятыми норма­ми, правилами и законами. В правовом государстве архаичное чувство справедливости оказывается помехой рациональному действию. Под ин­туитивизмом понимается альтернативный подход, согласно которому су­ществуют высшие ценности, определяющие и обосновывающие право­вые и социальные нормы. Чувство справедливости - это двигатель раз­вития государства и права, и условие их совершенствования. Роулс упот­ребляет такую характеристику достаточно точно, так как чувство спра­ведливости хотя и присуще каждому, но все-таки ни само это чувство, ни смысл справедливости не является чем-то совершенно очевидным. Ему свойственно все то, что Гуссерль приписывал своим “ноэматическим чув­ствам”: они самодостоверны и непосредственны и при этом либо даны, либо нет, что выступает критерием того, имеем ли мы дело с человеком как духовным существом. Суть своего подхода Роулс определяет как по­пытку дополнить утилитаризм кантовским понятием долга. “Справед­ливость есть главная добродетель общественных институтов, подобно тому как истина есть главная добродетель научных систем.” 170 Справед­ливость, по Роулсу опирается на такие ценности, как свобода и ненаси­лие: “в справедливом обществе равная свобода граждан расценивается как нечто заранее установленное”. Она не может быть предметом поли­тических спекуляций и от нее нельзя отказаться во имя экономического процветания. “Как главная добродетель человеческой деятельности, ис­тинная справедливость должна быть вне компромисса.” 171

170 Роулс Д. Теория справедливости //Этическая мысль 1990. М., 1990. С. 230.

171 Там же, с. 231.

Согласно теории общественного договора, общество характеризу­ется принятием правил и законов, обеспечивающих блага всем тем, кто участвует в его деятельности. В признании социальной справедливости главным кажется распределительный принцип: поровну или, в соответ­ствии с заслугами каждого, распределить совокупный общественный доход. Если удается найти такие принципы организации общества и воплотить их в его институтах, это скрепляет людей узами гражданского содружества. Конечно, Роулс понимает, что общество вовсе не создает­ся для воплощения идеалов, а у него есть другие задачи, но он убежден |” том, что они могут быть успешно решены в том случае, если не про­тиворечат моральному чувству. Как же соединить взаимовыгодное со­трудничество и справедливость? Если вопрос стоит так, то его уже легче решить, нежели в ту пору, когда государство проявляло себя как откро­венный насильник по отношению к каждому отдельному человеку. В по­следнем случае, вероятно, и уместен пафос Достоевского и тем более социалистов революционеров, признававших право на террор во имя высшей справедливости. Для Роулса субъектом высшей справедливо­сти выступает не Бог и не монарх и тем более не какой-то даже очень умный или святой человек, а то, что он по “истматовски” называет “ба-жсом общества”, но включает в него не материальные производитель­ные силы и производственные отношения, а основные права: свобода мысли и совести, рыночные отношения, частная собственность, семья и др. Принципы справедливости базовой структуры общества являют­ся, по Роулсу, не только субъектом, но и объектом справедливости: “Эти принципы, о которых свободные и рационально мыслящие индивиды договариваются, учитывая свои интересы, согласуемые в исходной си­туации на равных правах, призваны отражать наиважнейшие положе­ния их объединения. На основании этих принципов заключаются все последующие соглашения; они определяют тип их социального взаи­модействия, государственного правления. Этот способ формирования принципов справедливости я именую справедливостью как честно­стью” 172 . Замысел Роулса понятен: существует некое исходное состоя­ние, которое принимается как данность и по отношению к ней, так сказать, “взвешивается” справедливость - как некое равенство. Это и есть честность. Вероятно, перевод не совсем удачен. Что значит быть честным? Честь - сословное понятие. Однако его этимология более глубоко (чтить, почитать, считать) раскрывает природу справедливо­сти, которая обращена и к живым, и к ушедшим, и к тем, кто выше, и к тем, кто ниже нас, не только к настоящему, но и к прошлому, и к будущему. “Археология” значений термина справедливость выявляет

172 Там же, с. 236.

важный количественный аспект - это подсчет и мера того, кому за что и сколько. Честность - это когда без обмана и по заслугам, т. е. по чести.

И все-же понятие честности только по-видимости выступает как естественное и очевидное. На самом деле оно исторично, и это пред­полагает рефлексию: строго говоря, никто не знает своего места в об­ществе и, следовательно, объективной степени необходимого почита­ния. Что положено мне, а что другому, что могу и что должен дать я, а что - другой - все это неизвестно. Мое “естественное” состояние может показаться другому незаконным. “Собственность - это кража” - говорили социалисты. Таким образом, для идеальной справедливо­сти история, социальный статус, унаследованное богатство и даже за­работанный личными усилиями капитал, символический или денеж­ный, - все это может быть пересмотрено. Идеальная справедливость предполагает своеобразное отречение. Сначала человек от всего дол­жен отказаться и все отдать, как святой церкви, обществу, а затем получить от него справедливо поделенное достояние. След этого хри­стианского идеала справедливости все еще живет в российском созна­нии. Но и Роулс говорит о том, что в исходном состоянии должна быть установлена “взаимная симметрия людей”, что и дает возможность интерпретации справедливости как честности. Однако общество все­гда уже сформировано, и наше вхождение в него сначала оказывается несколько запоздалым. Только в конце жизни человек что-то добива­ется, но уже не может пользоваться плодами своего труда. Чисто гипо­тетически можно себе представить, что индивид сразу же является свободным и может решать участвовать ему в этом обществе или нет. Однако его согласия никто не спрашивает и к тому времени, когда он задумывается о несправедливости, он уже ангажирован. Его протест кому-то выгоден. Как согласие, так и несогласие - это не результат свободного выбора и не следствие справедливости или несправедли­вости исходного базисного состояния. Процент самоубийств велик как раз в наиболее развитых в социальном и экономическом отноше­нии странах. Стало быть, дело не только в честности начального стар­тового состояния, но и в чувствительности к справедливости, которая может быть большей или меньшей. Так, большинство западных на­блюдателей России издавна фиксируют равнодушие ее граждан отно­сительно индивидуальных прав и свобод. Это не значит, что русские любят рабство, но то, что они по-иному, чем автономные индивиды западной цивилизации, представляют себе свободу. Во всяком случае свободными не рождаются, а становятся, и это относится, в том числе, к самому идеалу или чувству свободы, которое, как и все остальное, является предметом культивации и дрессуры со стороны общества. Справедливость - это форма нравственного признания. С этой точки

зрения многие сложившиеся исторически социальные и экономиче­ские преимущества отдельных людей выглядят произвольными. Имен­но поэтому справедливость - главный рычаг социальных революций. Таким образом, это социально опасное чувство должно каким-то об­разом ограничиваться и контролироваться. Если общество не может объединиться иначе, чем на принципе справедливости как честности, то верно и обратное: оно не может существовать на этих принципах, а должно пребывать в состоянии вечной зависти и стремления к пере­делу. Противовесом, сдерживающим зависть и ненависть индивидов, выступает чувство ценности и необходимости социального контакта и интеграции. Человек - это общественное животное и даже, став авто­номным жителем мегаполисов, он стремится к контакту, к коопера­ции, без которых невозможно удовлетворение материальных запросов и нормальная душевная жизнь. Одиночество страшит человека, и он стремится договариваться с другими о принципах совместной жизни. Или, точнее, пытается гармонизировать правила коллективной игры со своим стремлением к свободе. Отсюда справедливость не является неким застывшим идеалом. Каждый человек в течение своей жизни формирует понятие справедливости и стремится достигнуть в этом понимании консенсуса с другими людьми. Как он это делает?

Именно в связи с возникшим конкретным вопросом и возникает общефилософская проблема дискурса о справедливости и вообще роли рефлексии, коммуникации и аргументации в формировании мораль­ных чувств. Чистая справедливость, строго говоря, не может быть вы­ражена в форме речи или письма. Дело в том, что язык уже заражен социальными дифференциациями, и он, как таковой, являет собой пер­вую и главную форму власти. Поэтому сформулированные на уровне высказываний суждения о справедливости уже являются дискурсом си­лы. Язык искажает справедливость, вносит в нее элемент “византий­ской казуистики”. Но все-таки помимо речи нет иного способа форми­ровать понятие справедливости, обсуждать его с другими людьми.

Продумаем соотношение дискурса и справедливости. Каждый чело­век постоянно судит о справедливости, сопровождает свои чувства сужде­ниями и стремится поступать в соответствии с ними. Представители ана­литической философии считают, что этика как наука и должна заниматься анализом такого рода суждений. Роулс разделяет эту позицию. Аргумента­ция в дискурсе о справедливости опирается, по его мнению, на исходные базовые принципы, и “естественное” чувство справедливости должно не­прерывно корректироваться этими аргументами. “Нет необходимости, - пишет Роулс, - допускать, что наше чувство справедливого может быть адекватно охарактеризовано через известные установки здравого смысла, или выводить его из еще более ясных дидактических правил. Предельно точное описание нравственного потенциала безусловно должно вклю­чить в себя принципы и теоретические конструкты, уходящие далеко за пределы норм и стандартов повседневной жизни. И этого следует ожидать, ибо с точки зрения общественного договора теория справед­ливости является составной частью теории рационального выбора” 173 . Решая, какие из суждений принимать или не принимать, обосновы­вая одни и опровергая другие, мы, полагает Роулс, можем скорректи­ровать наше естественное чувство справедливости. Однако, теория ре­шений может элиминировать недостоверные, основанные на непол­ном знании суждения, но она не гарантирует выбора правильных мо­ральных установок, так как в ее основании в качестве нерефлектируе-мых лежат нравственные установки, в том числе и представления о справедливости. Таким образом, нельзя представлять теорию реше­ния в качестве некоего арбитра справедливости. Речь должна идти о пересечении, о взаимодействии и согласовании справедливости и су­ждения. Да, действительно, взвешенные суждения гарантируют от оши­бок и от поспешности, но они еще не дают главного - а именно, спра­ведливости.

Интересное понятие “рефлективного равновесия” также нуждается в прояснении. Чувство не является надежным гарантом справедливости, но идискурсивизация его может быть источником искажений. Поэтому необ­ходимо допустить процедуру переоценки суждений под воздействием чув­ства моральной справедливости. Но как описать индивидуальное чувство справедливости, чтобы сделать его предметом дискурса? Ясно, что это воз­можно лишь опосредованно и в форме своеобразного диалога. Роулс счи­тает, что “наиболее адекватным будет описание индивида, погруженного в рефлексивное равновесие, состояние, наступающее лишь после того, как индивид, ознакомившись со всем многообразием концепций справедли­вости, приводит свои суждения в согласие с одной из них” 174 . Состояние рефлексивного равновесия, конечно, является сильной идеализацией. Ес­ли представить существование, с одной стороны, сильной несправедливо­сти, попирающей всякие представления о доброте и рациональности, а с другой стороны, чувства обиды, угнетения и притеснения, болезненной раной тлеющие в душе человека, то трудно представить себе реальность “рефлексивного равновесия”, когда индивид критически оцениваетнетолько разумность принципов организации общества, но и собственные кажу­щиеся абсолютно аутентичными чувства. В таких условиях более эффек­тивными кажутся практики психотерапии. Чувство справедливости, выби­раемое моралистами и революционерами в качестве естественного основа-

173 Там же, с. 240.

174 Там же, с. 241.

ния, нередко оказывается фантазмом. Точно также пронизаны потоками желаний структуры власти, которые с рациональной точки зрения рассмат­риваются как выражение объективно складывающихся социальных ин­ститутов. Поэтому представляется более эффективным скорее “сериаль­ное”, работающее с различными структурами, чем рефлексивное, мышле­ние. При этом рефлексия является необходимой составной частью сери­ального мышления. Еще со времен Сократа она присутствует в моральной философии и корректирует наши суждения. В конце концов и психоана­лиз, выявляя регулятивы желаний, стремится исправить их на основе неко­торых общихморальных принципов. Конечно, необходиморасширить гра­ницы, установленные рефлексией, не только новой техникой, но и поис­ком прагматических оснований априорных моральных принципов, кото­рый был начат в “Генеалогии морали” Ницше. Эти общечеловеческие прин­ципы имеют темное происхождение и поэтому еще не гарантируют безус­ловной справедливости. Во всяком случае, речь должна идти о том, как и кто, как и когда применяет эти принципы в том или ином конкретном случае. Тот, кто судит о справедливости, не является счетной машинкой, а несет ответственность как за решение, так и за принципы, на которые он опирается. Как известно, юристы столь давно и безуспешно ищут общее определение права, что кажется осознали саму неправомерность такой за­чади. В “Очерках юридической энциклопедии” Ренненкампфа (1880) чест­но написано: “Все известные до ныне попытки определить существо права, в его полноте и законченности, были безуспешны” 175 . Дело в том, что по­пытки определения права в конце концов опираются на какое-то интуи­тивное понимание права: “Право - это то, что функционирует как право” (Бергбом). “Право - “это установленный (позитивный) обязательный по­рядок внутри общественного союза” 176 . Нередко делается попытка осно­вать право нравами, которые также имеют характер общественных норм. Тогда право относится к внешнему поведению, а нравы - к внутреннему, т. е. сближаются с моральными переживаниями. Иеринг понимает под пра­вом принудительно действующие нормы. Но такое определение тоже не достаточно, так как целый ряд норм международного, например, права не имеет принудительного характера. В юриспруденции мы находим порази­тельно тонкую классификацию различных видов, подвидов и разновидно­стей права: публичное, международное, государственное, гражданское, се­мейное, наследственное и т. п., то же самое имеет место и в науках о мора­ли. При отсутствии общего понятия есть тонкая сеть дифференциации:

светская и религиозная мораль, а отступление от нравственных норм осу­ждается, хотя и по- другому, чем уголовное преступление.

175 Там же, с. 26.

176. Регельсбергер. Общее учение о праве. 1897.

Если прямые попытки определения не удаются, обычно предпри­нимаются опыты сравнительно-диалектического определения через “иное” или “противоположное”. Именно поэтому право часто опреде­ляется через нравы, соотносится с моралью и т. п. Но тогда можно попытаться либо искать “общий корень” того, что раздвоилось, то об­щее понятие, подвидами которого являются и мораль и право, либо применить “апофатически-генеалогический” метод, т. е. скомбини­ровать метод отрицательной теологии, ницшеанской генеалогии и не­гативной диалектики, что вероятно, и приведет к чему-то, напоми­нающему технику деконструкции. Итак, юристы и моралисты, при всех их спорах и взаимных обвинениях в пренебрежении к своим по­нятиям, оказываются взаимосвязанными и зависимыми друг от друга. Как только хотя бы одни найдут бпределение своих основных поня­тий, тут же это смогут сделать и другие. Обычно противопоставляемые понятия морали и права оказываются родственниками, членами се­мьи, которую и пытается отыскать генеалогия.

Генеалогия находит это общее в понятии силы. Право и мораль - две формы самоопределения воли к власти. Одно - тактика стратегии сильных и свободных, другая - слабых и униженных. Одна “хоронит” другую, но раскопки их исторического становления обнаруживают то, что отрицается или замалчивается. Однако сам Ницше не вполне из­бежал натурализма, и его симпатия к “силе” тут же выявила людей, которые симпатизируют “добру” и “справедливости”, но при этом про­тивники Ницше, обвиняемого в биологизаторстве и расизме, тоже ока­зываются своего рода “натуралистами”: они абсолютизируют “добро”, помещая его в особый надприродный мир идей, и тогда спор перехо­дит S сферу общих философских дискуссий о соотношении матери­ального и идеального. Если попытаться избежать искушения отдавать предпочтение праву или морали и оставаться на точке зрения их вза­имной игры, вызывающей взаимодополнительность и взаимосвязь, то, вероятно, остается возможным исследование истории этой игры, истории их различений, которые проводятся, в отличие от метафизи­ческой дифференциации, “конкретно и на местах”. При этом проти­воположное понятие привлекается, как только на поверхности сферы морали или права появляются опасные трещины. Здесь открывается поле коммуникации между моралью и правом, как взаимными проти­вовесами. Автономные теории права и морали оказываются несоеди­нимыми, но в жизни право и мораль должны найти соединение. Есть множество теоретиков государства и права, таких как Макиавелли или Ницше, которые защищают эти машины от неопытных пользовате­лей, наихудшими среди которых, как ни странно, оказываются мора­листы. Если стоит задача взять яблоки у соседа, то лучше это сделать,

как советует Макиавелли: дождаться ночи, взять мешок побольше, а также фонарь и палку, чтобы отгонять собак, и забраться в соседский сад. Еще честнее сделать это днем и на глазах у всех. Конечно, возник­нет конфликт, но он будет решен в зависимости от соотношения сил, т. е. по-своему справедливо. Моралист тоже вынужден воспользовать­ся чужими яблоками, если ему захочется яблок, а своих у него нет. Но его тактика более сложна и опасна по своим последствиям: он должен найти оправдание своему поступку, например, морально очернить соседа или испытать нравственное покаяние, просить прощения и т. п. В своей “Истории Флоренции” Макиавелли рисует моральных прави­телей как худших разрушителей государственной машины. Это напо­минает теорию де Сада, который считал моралистов обманщиками. Они запутывают соотношение сил, мешают их свободной борьбе и тем самым препятствуют развитию.

Если вдуматься в аргументацию моралистов, то и у них есть серь­езные основания отстаивать приоритет морали перед правом. Даже в том случае, если право освобождено от силы, т. е. выступает как спра­ведливость (мыслимая, например, как равное возмещение ущерба), то оно все-таки слишком формально и не обеспечивает решения главной задачи, для решения которой оно задумывалось. Этой задачей высту­пает единство общества. Согласно теории Гоббса, в естественном со­стоянии имеет место борьба всех против всех, а человек человеку волк. Чтобы выжить и достичь единства, люди заключают естественный до­говор, согласно которому они отказываются от своих прав на насилие и передают их своим представителям, исполняющим государствен­ную власть. Допустим, что эти представители не воспользуются пере­данными правами для удовлетворения собственных потребностей, а встанут исключительно на страже справедливости, т. е. будут осуще­ствлять наказание, соразмерное преступлениям. Пожалуй, одним из первых, кто осознал репрессивность и неустойчивость такого поряд­ка, был Гегель. Формальная справедливость, достигаемая наказанием преступника, на самом деле не примиряет, а разъединяет общество:

обе стороны остаются обиженными и сохраняют ненависть друг к дру­гу. Только взаимное прощение и примирение могут восстановить един­ство. Эта идея Гегеля очень созвучна русской интеллигенции, и, по существу, романы Достоевского можно рассматривать как манифе­стацию этой христианской стратегии жизни. Не углубляясь в дальней­шую эволюцию этой идеи, в частности, в работах зрелого Гегеля, надо сказать, что она остается еще очень важной и сегодня. Именно эту идею развивает коммуникативная парадигма, стремящаяся соединить нравственное признание с другими типами “абсолютного действия” (трудом, познанием и властью).

Урок «Азбуки нравственности»

в 3 «В» классе по теме:

«Что такое честность и справедливость»

Учитель:

Саранск 2012

Цель: показать, что такие человеческие качества, как честность и правдивость – основа нравственного поведения человека.

Задачи:

Сформировать представление о понятии честности и справедливости;

Показать значимость честности в учебной деятельности , как личностного качества необходимого в процессе обучения;

Развивать способность учащегося самостоятельно успешно усваивать новые знания, формировать умения и компетентности, включая самостоятельную организацию этого процесса.

Ход урока.

1. Мотивация к учебной деятельности.

Здравствуйте. Урок “Азбуки нравственности”.

Я подойду к каждому, и вы выберете ту бусинку, которая вам больше нравится. А теперь, когда вы выбрали бусинку, сожмите ее в кулачке, закройте глаза, улыбнитесь (обязательно от души), подумайте о том, что доброго, хорошего есть в вашей душе, за что вы себя любите, уважаете. (Раздаю бусинки.)

Я смотрела на ваши улыбающиеся лица и заметила, что в комнате стало светлее. Это, наверное, потому что собрались здесь сердечные люди.

2. Актуализация знаний.

Вывесить на доску изображение Пиноккио.

– Определите, что исчезло с этой картинки. (Мы не можем точно сказать.)

– Почему? (Мы не знаем, что было на картинке.)

– Что вам нужно, чтобы определить? (Нам нужна картинка, которая была.)

– А иначе у вас нет образца.

– Для чего вам необходим образец. (Чтобы сравнить рисунки и найти чего не хватает.)

– Найдите.

Вывесить на доску образец.

– Чего не хватает? (Не хватает пера, ленточки на шляпе и бантика.)

– Посмотрите еще раз на картинку. Кто знает, как зовут этого героя? (Его зовут Пиноккио.)

– Какая у него есть особенность? (У Пиноккио может удлиняться нос.)

Вывесить на доску картинку.

– Когда у него нос становился длиннее? (Когда он обманывал.)

– Это положительное или отрицательное качество? (Отрицательное.)

– Как называют людей, которые обманывают? (Обманщиками.)

– А тех, которые не обманывают? (Их называют честными людьми.)

– Скажите легко или трудно определить обманывает человек или нет?

– Действительно непросто.

– Как вы думаете, а кого может обидеть ложью обманщик? (Учителя, одноклассника, маму…)

– Что вы повторили? (Что такое ложь, кого можно обидеть ложью, проверка по образцу…)

– Ну вот, вы повторили все, что вам понадобится. И сейчас я вам предложу задание, которое вы попробуете выполнить.

Задание для пробного действия.

– Я вам расскажу случай, который произошел на уроке. Сначала вам надо определить честно поступил ученик или нет.

– Как это бывает на уроке, ребята писали самостоятельную работу. Когда время закончилось, учитель раздал всем образец для проверки. Один ученик увидел в своей работе ошибку и решил быстренько ее исправить, будто ошибки вовсе не было.

– Честно поступил ученик или нет?

– Не честно по отношении к кому? Кого он обманул?

– Поднимите руку те, у кого нет ответа.

– А теперь поднимите руку те, у кого есть ответ.

– Ты как считаешь? (…)

– У кого другое мнение? (…)

Выслушать все варианты ответов, почему он так думает. Если правильных ответов нет

– Никто из вас не смог правильно определить, кого обманул ученик.

– Значит, вы, как настоящие ученики, испытали трудность. В чем же ваша трудность, что вы не смогли определить? (Мы не смогли определить, кого обманул учник.) Если правильные ответы есть

– Встаньте те, кто абсолютно уверен в своем предположении.

– А ведь некоторые из вас правильно определили, кого обманул ученик. Значит, в чем вы не уверены? (Мы не уверены, что правильно определили, кого обманул ученик.)

Вы молодцы, поняли, в чем ваша трудность. Вам необходимо выяснить, почему эта трудность возникла.

3. Выявление причины затруднения.

– Давайте разбираться. Что вам надо было определить? (Нам надо было определить, кого обманул ученик.)

– Почему вы не смогли определить? (Мы не знаем, какой ответ правильный.)

4. Проблемное объяснение нового знания.

– Какую цель вы перед собой поставите? (Нам надо было определить, кого обманывает человек, если он поступает нечестно.)

– Тема нашего урока: Что значит быть честным?

– Какому важному качеству человека будет посвящен наш урок? (Честности.)

– Какое самое главное правило ученика? (Ученик должен делать все сам.)

– А почему он должен делать все сам? (Только так он получит новые знания, получит результат.)

– Значит, для кого он учится? (Для себя.)

– Поэтому, скрыв свою ошибку, кого он обманул в первую очередь? (Себя.)

– Как вы думаете, как это ему может навредить дальше? (…)

Кто из вас разобрался, зачем нужна ученику честность? Поднимите руку.

– Мы часто говорим, что мир держится на справедливости и правде. Честность и правдивость – слова, которые очень близки к слову “честь”.

– Что такое честность и правдивость?

(Честный – проникнутый искренностью и прямотой, добросовестный.

Честность – это соответствие дела данным обещаниям.

Правдивость – справедливость, честность.

Правдивый – любящий говорить правду, стремящийся к правде.)

– Кого мы называем честным человеком? (Честный человек не обманывает, не лжет. Если что – то случится то он честно все расскажет…)

Давайте, используя наш эталон, разберем еще один случай.

Работать будем в группе.

Распределите роли и прикрепите бейджи.

– Прочитайте текст и обсудите вопрос: кто из них обманул и кого?

“В одном классе дружили два мальчика. Всюду они были вместе. Все считали их настоящими друзьями. Витя учился хорошо, а Гена немного хуже, особенно по математике. У Гены долгое время болела мама, и он старался, как мог, не огорчать ее. И вот в это время по математике была контрольная. Учительница вошла в класс, записала задания на доске, дети начали работать. Витя быстро справился с работой и, видя, что Гена не решил задачу, написал на бумажке и бросил ему. Гена увидел шпаргалку, быстро поднял ее, прочитал – вся задача была решена….”

“Долгое время Гена не знал, как поступить, но мысль о больной маме поборола его совесть. Он списал работу и сдал тетрадь.

– Что он сделал? (Списал.)

– Как вы думаете почему?

– Как нужно было поступить?

– Если Гена списал у Вити то, что сделал Витя? (Дал списать.)

– В какой роли должен был выступить Витя? (учитель-помощник.)

– Как нужно было поступить Вите?

– Получается, что Витя не помог, а Гена нуждался в помощи.

– Какой можно сделать вывод? (Не важно, списываешь ты или даешь списать, – ты обманываешь.)

Обсудите в группе.

– Как вы считаете, что же могло произойти дальше?

Чтение текста учителем до конца.

Целый день у Гены было плохое настроение, мама заметила это, но сын ничего не сказал. Наступил следующий день. Учительница стала объявлять оценки. Она похвалила детей, которые хорошо написали работу, особенно она была довольна Геной: “Ты очень порадовал меня, Гена”, – сказала учительница и отдала ему тетрадь. Гена взял тетрадь, но посмотреть в глаза учительницы не смог, стыдно было ему. А за соседней партой тихо плакала Катя, она получила за контрольную “2”.Урок уже почти кончался, Гена вдруг встал, подошел к учителю и сказал: “ Ольга Николаевна, поставьте мне “2”, пятерка не моя оценка, я работу списал”. Учительница посмотрела добрыми, ласковыми глазами и сказала: “За правду спасибо Гена, это очень хорошо, что ты понял все”.

– Что понял Гена?

– Как вы оцениваете поступок Гены?

– Всякий ли школьник может поступить так, как Гена?

– Почему?

6. Закрепление.

Работа в группах.

– Ребята, а кому проще давать совет себе или другим?

– Обсудите в группе.

– Какой совет вы дали бы мальчикам?

Перед вами лежат карточки с советами. Обсудите и скажите: какие советы вы дадите себе, а какие другим.

Честно относитесь к своим обязанностям. Не трать попусту время на капризы и ненужные дела.

Честный человек не возьмет без разрешения чужую вещь.

Честный человек не перекладывает свою вину на другого.

Никогда не обманывай своих друзей и взрослых.

7. Включение в систему знаний.

Работа в группах.

– Как вы думаете, зачем люди обманывают? (Они хотят, чтобы другие не узнали, хотят, чтобы о них думали лучше.)

– А почему они хотят что-то скрыть от других? (Они боятся сказать правду.)

– Вы хотите сказать, что обманывают люди не смелые? Так, я правильно вас поняла? (Да, обманывают трусы.)

– А кто же говорит правду? (Правду говорят смелые люди.)

– Вы сейчас сделали еще одно открытие!

– Какие качества присущи честному человеку? (Правдивый, смелый, достойный, добросовестный, прямой…)

– А зачем нужна честность и правдивость? (Если воспитывать в себе эти качества, то станешь человеком с сильным и твердым характером.)

– Приведите примеры честного и правдивого поведения. (Если ты идешь в гости, то нельзя опаздывать. Если не можешь прийти вовремя, то должен предупредить об опоздании. Если взял чьи-то книги, то возврати их чистыми и не мятыми.

Перед вами лежит конверт. В нем находятся слова. Вам необходимо собрать из них пословицы и объяснить их.

(Без правды люди не живут, а только маются.

За правду стой горой.

Кто правдой живет, тот добро наживет.)

8. Самостоятельная работа.

Раздать карточки.

– Пришло время поработать самостоятельно. Вам надо в клеточке поставить “+”, если ученик поступил честно, и “ – ”, если обманул.

1-я ситуация: Учительница посоветовала ребятам дома потренироваться в чтении стихотворения. Вася заигрался и забыл про задание. На уроке учительница попросила поднять руку тех ребят, кто читал. Вася вместе со всеми поднял руку.

2-я ситуация: На уроке Гриша засмотрелся в окно и не смог ответить на вопрос учителя. Он признался, что отвлекся и прослушал вопрос.

3-я ситуация: Маша стояла у доски и долго вспоминала правило. Даша стала ей подсказывать. Честно ли поступила Даша?

– Вы выполнили самостоятельную работу. Давайте проверять.

9. Рефлексия

– Давайте подведем итог урока. Какие новые качества вы сегодня открыли? (Честность, правдивость.)

– А вы сами их открыли? (Да.)

– На доске записаны мудрые высказывания великих людей. На партах лежат смайлики. Вы должны прикрепить свой смайлик к тому высказыванию, которое показывает, каким человеком вы хотите стать в будущем.

“Нельзя быть справедливым, не будучи человечным” Л. Вовенарг

“Быть добрым совсем не трудно: трудно быть справедливым” В. Гюго

“Никогда не поздно замолчать, если знаешь что лжешь” А. Дюма (сын)

Возьмите бусинки, сожмите в кулачок, приложите к сердцу, и возьмите с собой в жизнь качества, о которых мы говорили, которые так необходимы нам.