Арине Агапьевне посвящается

Очерк Лидии Александровны Давыдовой-Печеркиной о доме №46 по ул.Новой

Нижний Новгород – старинный купеческий город расположен на Дятловых горах при слиянии двух великих рек – Волги и Оки.

Нижегородцы несомненно являются патриотами своего города, любят его, изучают его историю, историю его улиц и домов, их интересуют известные исторические сведения о городе, о жизни его людей. При определенных обстоятельствах у многих возникает потребность изыскания более глубоких и малоизвестных исторических подробностей. Так и случилось с нашей семьей.

Нас привлекала улица Новая, спокойная и уютная, как шатром, перекрытая зеленой кроной тополей, куда мы в 1976 году переехали в домик, что значится под № 46. Историей дома стала интересоваться не только я, но и моя мама Арина Агапьевна, вдохновившая меня для исторических изысканий. Свой скромный труд по истории Нижнего и нашего дома ей и посвящаю.

Исторические и другие изыскания проводились по направлениям: определения года постройки дома, установления его бывших владельцев, о художественно-архитектурной ценности дома.

Мои исследования поддерживали инспектор департамента охраны культурного наследия Нижнего Новгорода и Нижегородской области А.А.Шалавина; сотрудники научно-исследовательского предприятия (НИП) «Этнос» А.И.Давыдов, И.С.Агафонова, А.Ю.Абросимова, Г.В.Смирнова, сделавших заключения об историко-архитектурной значимости дома и его техническом состоянии; большую помощь при работе с архивными документами оказали директор Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО) В.А.Харламов, главный специалист ЦАНО Г.А.Деминова и другие сотрудники архива; техническую и материальную помощь - генеральный директор фирмы «Акритекс» Л.С.Дорогова и директор технической компании «Дятловы Горы» (ныне – ПК «Авангард») О.Н.Маркелова.

Обследование дома проводилось также сотрудниками Музея истории художественных промыслов Нижегородской области искусствоведами Н.В.Панфиловой и М.В.Бойкачёвым, обратившими внимание не только на внешний декор дома, что я считала наиболее важным вопросом, но и на внутренние его интерьеры. Музеологи объяснили академическую эклектику решения дома и дали заключение о художественной исторической ценности декора дома, окружающей его среды; дом, хотя и обособленный объект, но является неотъемлемой частью города.

Название «Старый Нижний…» очерк получил с благословения депутата Областного Законодательного Собрания Нижегородской области (ОЗС) Александра Алексеевича Серикова – организатора успешно неоднократно в 2005-2006 годах проведённой в Нижнем Новгороде выставки «Старый Нижний. Люди. Улицы. Дворы». Александр Алексеевич Сериков – председатель комитета ОЗС

по жилищной политике и градостроительству вдохновил меня изложить мои архивные изыскания и опубликовать их в очерке.

1. Год постройки дома и формирование улицы Новая

Исследование истории дома началось с изучения истории улицы Новой. В книге Николая Филипповича Филатова «Нижний Новгород. Архитектура XIV – начала XX века» дано краткое её описание: «улица Новая пересекает Новую площадь (ныне - площадь М. Горького) до Напольно-Монастырской улицы, была спроектирована в 1835 году архитекторами Иваном Ефимовичем Ефимовым и Петром Даниловичем Готманом и активно стала застраиваться в 1857-1858г.г., когда определилась красная линия Новой площади, чему способствовали немалые усилия городского архитектора Николая Ивановича Ужумедского-Грицевича, работавшего в это время в данном районе города».

От Елизаветы Николаевны Шеиной – внучки Ивана Павловича Шеина, приобретшего дом № 46 с земельным участком по улице Новая в 1891 году, стало известно, что этому дому в 1976 году исполнилось 120 лет и архитектором был Грицевич (то есть, дом предположительно был построен в 1856 году).

Поиски в архиве позволили обнаружить интересный план участка, согласно которому земля для продолжения улицы Новой

от площади «Новая» до улицы Большой Ямской отчуждалась

у мещанина Косарева, купца Бурмистрова и мещанки Кузминой.

На участке, принадлежавшем Бурмистрову и находился дом № 46 (номер современный). Даты на плане не было, он был подписан архитектором Григорьевым. Николай Дмитриевич Григорьев, «свободный художник», был назначен архитектором городской Управы в 1880 году. Можно считать, что земля под строения в конце улицы Новой отчуждалась в 80-х годах Х1Х века и дом № 46

по улице Новой в то время уже существовал.

При исследовании «Окладной книги Нижегородской городской Управы 1-ой Кремлёвской части за 1888-1891г.г. Книга 3» выясняется, что налог за дом, принадлежавший ранее наследникам купца Михаила Васильевича Бурмистрова, затем мещанину М.Г.Николаеву, взимался с крестьянина Ивана Павловича Шеина. Так была найдена «ниточка», ведущая к бывшим владельцам дома – семье купца Бурмистрова.

Нижегородский историк Николай Иванович Храмцовский указывает: «По естественному расположению город делился на три части: верхнюю, нижнюю, заокскую; а по полицейскому – на 4 части: Кремлевская 1, Кремлевская 2, Рождественская и Макарьевская». Верхняя часть города по полицейскому ведомству делилась еще на два участка, а улица Новая относилась к 1-ой Кремлевской части.

Ознакомлением с «Окладной книгой о Государственном налоге с недвижимого имущества Нижнего Новгорода за 1871 годъ» подтверждается, что дом №46 в 1871 году принадлежал купцу первой гильдии Михаилу Васильевичу Бурмистрову.

Изученные планы для постройки домов по улице Новая констатируют, что эта улица застраивалась в сороковых годах, а не в конце 50-х годов XIX века, как отмечал Н.Ф. Филатов. Уже в 1844 году на Новой улице было построено много домов с флигелями и службами. Здесь обосновались известные в то время семейства купцов Константина Латина, Алексея Дмитриевича Чистякова, предпринимателей Остатошниковых, имевших магазин на площади Благовещенской (ныне – площади Минина) с товарами в виде женских премудростей, мужских туалетов, сигар, табака. Предприимчивые люди, имевшие цель открыть лавки и другие бытовые заведения, не могли позволить себе строиться на пустом месте, т.к. в 1770 году был рассмотрен Синодом и конформирован императрицей Екатериной II план, по которому центральная часть городов должна была застраиваться исключительно каменными домами, а в «околоградье» разрешалось строить «деревянные дома, но обязательно на каменных фундаментах, полуэтажах, подвалах». Это утверждалось также в плане-проекте 1835 года, конформированном в 1839 году, по которому производилась застройка улицы Новой (каменная кладка в то время была значительно дороже деревянного строительства).

Следовательно, улица Новая в начале 40-х годов Х1Х века была уже обустроена; все планы строящихся в то время домов (и позже) содержат чертежи фасадов домов на каменных основаниях. За обустройством улицы Новой следил архитектор городской Управы Николай Иванович Ужумедский-Грицевич. Этим архитектором было спроектировано немало домов по Новой улице и прилегающей к ней Большой Ямской. Можно утверждать, что дом №46 на улице Новой был также спроектирован Ужумедским-Грицевичем, потому что стиль дома и внутренних помещений в нём очень похож на другие дома, которые проектировал этот замечательный архитектор. Такое предположение подтверждается архивными документами и сведениями Елизаветы Николаевны Шеиной, которая не назвала первую фамилию архитектора или по забывчивости, или по незнанию.

Итак, можно сделать вывод: улица Новая начала свое формирование с 40-х годов XIX века. На всех планах построек домов было указано не только их расположение по отношению к другим улицам и площади Новой, но и адрес: «1-ая Кремлевская часть, улица Новая», – то есть были определены топографическое положение улицы и ее юридический административный адресный статус.

Окончательно улица Новая сформировалась в 80-х годах XIX века, когда были отчуждены для ее продления последние участки частных владений. Почти 40 лет потребовалось, чтобы пробить через уже обжитую территорию города улицу Новую.

Своё название Новая Площадь и Новая улица приобрели за более позднее образование (учреждение) по сравнению с округой. Но Новая Площадь не раз меняла наименование: Арестантская (так как в здании академии министерства внутренних дел находилась женская тюрьма или работный дом, называемый «Арестантская рота»), Ново-Базарная, Старо-Конюшная, 1-го Мая и, наконец, площадь М.Горького.

На Новой площади устраивались базары, торговали продуктами (в основном – мясом), поэтому она называлась Ново-Базарной. Городская Дума в 1899 - 1900 годах постановляет построить на этой площади ветеринарную станцию, а в 1914 году на углу Звездинки и Ново-Базарной площади – микроскопическую станцию. В одном и том же архивном документе эта площадь именуется как Новая, так и Ново-Базарная.

Площадь с именем «Ново-Базарная» имелась и в Макарьевской части Нижнего Новгорода, на этой площади также устраивались базары для жителей Кунавина.

Название улицы «Новая» сохранилось до настоящего времени на протяжении более 160 лет её истории, хотя прилегающие к ней улицы не раз были переименованы, и теперь мало кто помнит их старые названия. Улица Напольно-Монастырская стала улицей имени Белинского, Канатная – Короленко, Полевая – М. Горького, Прядильная – Маслякова, Архангельская – Воровского, Готмановская (в честь архитектора И.Д. Готмана) – Костина, Большая Покровская – была улицей Свердлова, Большая Ямская – Ильинская, а площадь Архангельская существует вообще уже без названия, и жители теперь называют её «площадью 5-ти углов».

Особо можно отметить Большую Ямскую и Ильинскую улицы. Ильинская улица была образована давно, начинается она с «подножья» Зеленского съезда и идет вверх - «на Ильину гору», проходя мимо Вознесенской церкви, заканчивалась у городской заставы, представлявшей собой крепостное деревянное сооружение, отделяющее в XVIII веке въезд в город в ночное время (то был конец города). В конце XVIII века это сооружение с образованием улицы Малой Покровской (бывшей улицей имени Воробьева) было заменено переносными рогатками – решетками, отсюда пошло, видимо, название часовни в честь Казанской иконы Божьей Матери «часовня у решетки на Малой Покровке»; а в народе часто говорили: «Пойду в магазин на Решетку» (когда находился продуктовый магазин на перекрёстке улиц Обозной, Малой Покровской и Гоголя – в старину Телячьей, в 1912 году переименованной в честь 100-летия Н.В.Гоголя).

За «решеткой» располагались прядильные фабрики и Ямская Слобода. (Народ в Ямской Слободе был особенный, отличался вольностью). На месте Ямской Слободы появились улицы: Большая Ямская, Малая Ямская, 3-я Ямская, Обозная. Часть Большой Ямской улицы (от Прядильной улицы до Крестовоздвиженской площади) по Окладной книге за 1857 год была обозначена как Большая Алексеевская улица. По мнению автора, эта запись была ошибочной, так как в этой же книге эта же часть улицы обозначалась на других листах Большой Ямской: например, расположение улицы Прядильной указывалось от Новой площади до Большой Алексеевской, части Полевой улицы (М.Горького) - от Новой площади до Большой Ямской. В более поздних окладных книгах она в память о Ямской Слободе называлась и официально обозначалась Большой Ямской улицей. К концу ХIХ века эта улица явилась продолжением Ильинской улицы и потеряла свое название, а Ильинская улица в советское время называлась Краснофлотской (на ней в 1918 году доме № 50 располагался штаб командования Волжской военной флотилии).

2. Бывшие владельцы дома № 46 по ул. Новой

По информации градских Окладных книг по взиманию налогов с недвижимого имущества вопрос о нахождении дома купца М.В. Бурмистрова представляется несколько усложнённым и неопределённым.

По Окладной книге за 1888-1891годы дом находился на улице Новая в 3-ем квартале, по Окладной книге за 1871 год обозначено два дома Бурмистрова – в кварталах 2 и 3 (улица не определена).

По Окладной книге за 1877 год (книга 1) дом купца Бурмистрова находился на правой стороне улицы Ильинской, а по книге 2 – на левой стороне улицы Большой Ямской (сторона Вознесенской церкви).

По Окладной книге за 1881 год, после смерти купца М.В. Бурмистрова, дом обозначен на улице Ильинской, во 2-ом квартале и принадлежал купеческим детям Дмитрию, Петру, Александре.

В то время улица Большая Ямская часто называлась Ильинской, т.к резкого перехода между улицами с ликвидацией «решетки» не было, и четкого определения названия улицы «Большая Ямская» или «Ильинская» тогда не состоялось.

Для уточнения нахождения дома Бурмистровых можно исходить из сопоставления данных, выявленных при изучении других архивных документов.

Дома, обозначенные в Окладных книгах за 1888-1891годы (в квартале 3 по ул. Новой), за 1871 год (в квартале 3) и в книге 2 за 1877 год на левой стороне улицы Большой Ямской (стоимостью 112 руб.20коп.), представляют собой один и тот же дом по улице Новой (современный дом № 46).

До 1880 года улица Новая не была до конца сформирована, дом купца Бурмистрова находился на левой стороне улицы Большой Ямской (на стороне Вознесенской церкви), но позднее он стал относиться к улице Новой. Это подтверждается исправлением в Окладной книге за 1888-1891 годы названия улицы Большой Ямской на улицу Новую.

Дома, обозначенные в Окладных книгах: за 1871 год (квартал 2), за 1877 год (на правой стороне улицы Ильинской) и за 1881 год (на улице Ильинской 2-го квартала), - также обозначают дом купца М.В. Бурмистрова, но уже другой стоимостью - в 2500 руб., находившийся на улице Ильинской, недалеко от Мариинской женской гимназии (дом купца Лошкарёва – дом № 49).

При дальнейших исследованиях архивной документации была выявлена более ранняя информация о купце Бурмистрове и доме №46. Так, по Окладной книге за 1857 год этот дом принадлежал Бурмистрову и был оценен 25 января 1850 года в 200 рублей. Можно утверждать, что в 1849 году он существовал, но точная дата его постройки пока не определена. Несмотря на то, что в этой книге дом числился в 6-м квартале, а не в 3-м, как указывалось в более поздних окладных книгах, можно утверждать, что речь идет именно о доме № 46, так как по соседству находится дом Кузминой, чей земельный участок отчуждался в то же время, что и у купца Бурмистрова.

В заключение этой части очерка обозначается и хронология дома № 46 по улице Новой:

1849 год – год постройки дома (предположительно);

С 1857 года по 1887 год дом принадлежал семействам купцов Бурмистровых;

С 1887 года по 1891 год – домом владел мещанин Михаил Григорьевич Николаев, купивший его у наследников купца М.В. Бурмистрова;

С 1891 года по 1917 год – домом владел крестьянин Иван Павлович Шеин, купивший дом у Николаева; затем - его наследники.

До 1976 года в доме, хотя он являлся государственной собственностью, проживала внучка кретьянина И.П. Шеина – Елизавета Николаевна Шеина, добрая интеллигентная симпатичная женщина, умерла она 30 июня 1989 года в возрасте 84 лет и похоронена в деревне Вязовка Дальне-Контантиновского района. При описании дома, где она прожила всю свою жизнь, не упомянуть о ней невозможно.

Итак, дом № 46 по улице Новой принадлежал славной купеческой семье Бурмистровых, и последняя часть этого раздела очерка посвящена купцам Бурмистровым.

О славной семье купцов Бурмистровых

Михаил Васильевич Бурмистров – выходец из нижегородской купеческой семьи, его отец Василий Дмитриевич ещё в 1825 году объявлялся купцом 3-й гильдии. Некоторое время Михаил Васильевич регистрировался купцом 3-й гильдии в городе Семёнове Нижегородской губернии.

У него с женой Елизаветой Михайловной родилось 11 детей, но взрослыми осталось трое:

Сведения получены из метрической книги Вознесенской церкви, хранящейся в ЦАНО. (Если смотреть записи в этой книге

о рожденных детях, то приятно удивляет, что раньше младенцев

на Руси крестили в первую неделю после их рождения. Может быть, поэтому русский народ считался благочестивым и хлебосольным?).

По метрическим записям Михаил Васильевич с 1842 года значился нижегородским купцом. По архивному документу «Сведения о купцах и их капиталах по г. Н.Новгороду.1846г.» Бурмистров был причислен к купцам 3-й гильдии Нижнего Новгорода по указу Казенной палаты за № 6639 от 31 декабря 1845 года. По ведомостям о купцах М.В. Бурмистров числился

в 1856 году купцом второй гильдии, а в 1865 году - купцом первой гильдии.

С 1840 года по 1842 год Бурмистров занимал должность депутата по сбору судовых пошлин. Михаил Васильевич, обладал авторитетом и большим доверием, с 1846 по 1848 год являлся не только Гласным Градской Думы Нижнего Новгорода, но и её казначеем. Бурмистров активно занимался благотворительностью. Видимо, за его существенную благотворительную помощь Городское Общество Нижнего Новгорода выбрало его 12 декабря 1875 года в Попечительский Совет первой в Нижнем Новгороде женской Мариинской гимназии (сейчас там находится корпус Нижегородской строительно-архитектурной академии - ННГАСУ). Большая поддержка делу содержания гимназии побудила Городскую Думу Нижнего Новгорода после смерти (6 марта 1877 года) М.В.Бурмистрова выбрать его сына Д.М. Бурмистрова

в Попечительский Совет Мариинской женской гимназии, с этой целью к нему обращается Глава Нижегородской управы:

От Нижегородской городской Управы

нижегородскому купцу

Бурмистрову Дмитрию Михайловичу

Городскою Думою въ заседании 20 сего февраля избраны Вы

в члены Совета Мариинской женской гимназии. Очень Городская Управа извещая Вас покорнейше просит пожаловать 1-го будущего марта месяца к 12 часам дня в Присутствие Управы для принятия присяги на верность службы…»

При вступлении на эту должность Дмитрий Михайлович даёт присягу – клятвенное обещание:

«Клятвенное обещание» представляет собой не только формальный, но и одухотворенный документ, проникнутый чувством верой и правдой служить Отечеству.

Общественно-полезная деятельность Дмитрия Михайловича Бурмистрова не ограничивается попечительством гимназии, в члены комитета которой он избирался Нижегородской Городской Думой неоднократно. 28 ноября 1880 года Думой он был выбран на неопределённый срок членом Попечительного Комитета Мариинского родовспомогательного заведения (в настоящее время –Роддом № 1 в Нижнем Новгороде); с 1881 года Общим Собранием Уполномоченных - «въ кандидаты» к Старшинам Ярмарочного Биржевого Комитета на 3-летия: 1881-1883 г., 1885-1887г., 1888-1890г., 1891-1893г., 1894-1894 годы; Городским избирательным собранием - гласным (депутатом) Нижегородской Городской Думы

постоянно на четырехлетия, начиная с 1883 года. Все гласные в Думу давали клятвенное обещание.

«С ВЫСОЧАЙШЕГО ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ соизволения, последовавшего 25 мая 1883г., определён Почётным Членом Нижегородского Губернского Попечительства детских приютовъ». На четырехлетие 1886-1889 годы Нижегородской Думой избирался в члены учётного комитета Николаевского городского общественного банка. 26 июня 1889 года министром финансов был утверждён членом учетного комитета Нижегородского отделения государственного банка; в 1891 году городской думой вторично избирался в члены учётного комитета Нижегородского Николаевского городского общественного банка. Эти сведения получены из формулярного списка его службы, который хранится в ЦАНО (фонд 30, опись 35, дело 2851). Ему приходилось иногда отказываться от какой-либо должности, что связано было с возложением на него более важной нагрузки.

Д.М. Бурмистров, его брат Пётр и сестра Александра принимали активное участие в возрождении (реконструкции) важных зданий Нижнего Новгорода, в частности, торгового дома, ночлежного дома (на Рождественской, 2), построенных почётным гражданином Нижнего Новгорода А.А.Бугровым, сочетая с деятельностью предпринимателя (его магазины были на Нижегородской ярмарке).

Но именно за благотворительную и общественно-полезную деятельность Дмитрий Михайлович был награждён царскими наградами: Золотыми медалями на Станиславской и Аннинской лентах с правом ношения их на шее.

Д.М.Бурмистров был женат на Варваре Михайловне Рукавишниковой – дочери купца М.Г. Рукавишникова.

Михаил Григорьевич Рукавишников и Михаил Васильевич Бурмистров были друзьями, являлись гласными Нижегородской Городской Думы. Оба занимались благотворительностью и состояли в Попечительском Совете Мариинской женской гимназии.

Варвара Михайловна была владелицей дома на улице Жуковской (ныне - улица Минина). Сейчас там находится государственный музей Алексея Максимовича Горького, сотрудниками которого были предоставлены фотопортреты четы Бурмистровых – почётных членов Ведомства Учреждений Императрицы Марии (В.У.И.М.).

«Жертвую и попечительствую» - эти слова были девизом семьи Рукавишниковых. И потомки Михаила Григорьевича продолжали его благотворительную деятельность. «О всех нижегородцах порадели Рукавишниковы, оставив зримые материальные свидетельства своей привязанности и любви к городу. Но самый великолепный их дар – это уникальный дворец на Откосе, принадлежавший Сергею Михайловичу, построенный им к весне 1877 года» . В этом здании был организован на средства детей М.Г.Рукавишникова краеведческий музей. К горькому сожалению, это прекрасное здание приходило в упадок. К настоящему времени усилиями и большой ответственностью директора музея Вениамина Сергеевича Архангельского Нижегородский краеведческий музей восстановлен.

По актам заседаний Городской Думы Дмитрий Михайлович Бурмистров в 1899 году из-за болезни часто не присутствовал на них; в списках его фамилия вычеркивалась красным карандашом, что обычно делалось делопроизводителем, регистрирующим присутствующих. С заседания 9 июля 1899 года его фамилия стала вычёркиваться чёрным карандашом, а затем с 25 ноября 1899 года его фамилия в списках гласных Думы вообще не обозначалась. В «Ведомостях Нижегородской городской управы о постоянных купцах 1 и 2 гильдии на 1900 год» под рубрикой «Убыло» обозначено:

Для определения точной даты смерти Дмитрия Михайловича пришлось обратиться к метрической книге Вознесенской церкви. По записи в этой книге установлено, что купец 1-ой гильдии Дмитрий Михайлович Бурмистров умер от порока сердца 4 июля 1899 года; отпевали его в Вознесенской церкви, погребён 6 июля на Казанском кладбище. Кладбище находилось около Крестовоздвиженского монастыря (в районе современной площади Лядова) и своё название получило от находившейся там церкви в честь Казанской иконы Божьей Матери. Это кладбище, как и церковь, теперь не существуют, могила Дмитрия Михайловича Бурмистрова не сохранилась.

Дмитрий Михайлович много сделал для Нижнего Новгорода, и за это достойно был награжден в свое время Царскими наградами. Дмитрия Михайловича сподвижники не забыли и включили его в 1912 году в список членов благотворительных учреждений города Нижнего Новгорода. Может быть, по этой причине в энциклопедии «Кто есть кто в Нижегородской области» ошибочно указан год смерти Дмитрия Михайловича – 1912 год?

Давно наступило время рассказать о купцах Бурмистровых, входящих в прекрасную плеяду нижегородских купцов - благотворителей:

3. Художественно – архитектурная ценность дома.

Дом №46 по улице Новая интересен с художественно-архитектурной точки зрения, что подтверждается результатами исследований экспертов НИП «Этнос» и искусствоведов Музея истории художественных промыслов Нижегородской области. Их отчёты представлены в «Заключении по исторической, научной, художественной и иной культурной ценности дома № 46 по улице Новая в Нижегородском районе Нижнего Новгорода» (2004 год) и в «Заключении о художественно-исторической ценности резного декора дома №46 по улице Новая в Нижегородском районе города Нижнего Новгорода» (2005 год).

Дом представляет собой уникальную объёмную архитектурную композицию:

С переднего фасада он выглядит маленьким домиком, но внутри представляется 3-х этажной постройкой со многими удобно расположенными комнатами, кладовками, закуточками, и доминантой дома является шестигранный бельведер – единственное сохранившееся явление такого рода в Нижегородской деревянной архитектуре;

В треугольном фронтоне мансарды на переднем её плане находится двухрамное слуховое окно, окантованное резным очельем с маленьким кованым балкончиком, верх мансарды также украшен резьбой;

Под окнами первого этажа размещены филенки с глухой резьбой растительного орнамента – также редкий случай в нижегородской архитектуре.

Весь декор представляет собой глухую резьбу ручной работы повышенной сложности, выполненную в виде мелкого растительного орнамента. Для сохранения резьба прикрыта широким карнизом. Видимо, первые владельцы дома мечтали и надеялись сохранить тонкую работу мастеров по декору на долгие времена? И это было достигнуто!

В декоративном убранстве дома есть ряд особенностей, отмеченных искусствоведами:

Использование резных деталей, выполненных в традициях нижегородской глухой резьбы;

Применение накладной моделированной резьбы;

Применение деталей пропильной резьбы;

Декор с мелкой детальной проработкой резного узора и композиционное его построение показывают высокий профессионализм мастеров-исполнителей.

Музеологи отмечают, что такая резьба представляет собой масштабное художественное явление в национальной русской культуре, количество домов с нижегородской резьбой с каждым годом уменьшается. Поэтому первостепенной задачей настоящего времени является сохранение каждого образца подобной резьбы, тем более, что в данном случае сохранился в хорошем состоянии целостный объект – жилой дом, находящийся в центре Нижнего Новгорода.

Дом № 46 по улице Новой Нижнего Новгорода и эксперты НИП «Этнос» относят к «ярким и своеобразным объектам историко-культурного наследия».

Дом сохранился благодаря высокому качеству изначального строительства. Эксперт, проводивший обследование технического состояния дома, отметил, что фундамент и стены находятся

в удовлетворительном состоянии.

Кроме результатов обследования о качестве строительства можно судить еще по отсутствию грибков, плесени и следов «деятельности» древесных жучков. Видимо, деревянные элементы подвергались специальной обработке и использовалось дерево для сруба без выжатой смолы (живицы). В доме с 1986 года по 2000 год хранились немалые продовольственные запасы макарон, круп, муки, и никакой живности в них не заводилось. Кирпичная кладка была выполнена «на совесть» (предполагается укрепляющий раствор был изготовлен на основе извести и яиц); за время существования дома не обнаружилось ни одной трещины и просадки; дом при бережном к нему отношении простоит не один век.

Послесловие

Результаты проведенных архивных изысканий и обследований дома учёными-спецалистами были направлены в Министерство культуры Нижегородской области для подтверждения категории ценности дома, имевшего статус как «ценного объекта историко-архитектурной среды», подлежащего сохранению. Министерство культуры, получив все материалы исследования, «отметило» в 2005 году снижением статуса дома до «фоновой категории», считая в связи «с изменением градостроительной ситуации» сохранение его «нецелесообразным». Такого же заключения придерживается и Управление охраны культурного наследия Нижегородской области, что противоречит не только заключениям экспертов, но и статье 29 федерального закона № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», изданного 2002 году. Автор этого очерка, с такой оценкой не согласна. Дом представляет собой ценный объект не только для нижегородцев, им любуются и гости города, его фотографируют даже иностранцы; их привлекает необычность «невычурных» узоров. Дом ценный ещё потому, что он долгие годы принадлежал купеческой семье Бурмистровых, входящей в главную когорту нижегородских предпринимателей и общественных деятелей нашего города.

Надежда, что будет восстановлен статус дома как ценного объекта, не угасла. Как Александр Алексеевич Сериков, так заместитель министра по жилищной политике и жилищному фонду Нижегородской области Ирина Евгеньевна Непомник – красивая чуткая женщина, совсем непохожая на чиновника, утвердили меня в мысли, что понимание и справедливость в России существуют.

Дом ещё послужит нижегородцам и гостям города для воссоздания образа Старого Нижнего, его недорогих усадеб.

Представленная в очерке информация не является полной. Ещё много нужно изучать и «выносить наверх» из архива факты о жизни, деятельности семьи Бурмистровых, об их времени, обстановке и людях, их окружавших. Данный очерк является началом для дальнейших исследований с целью увековечить память о славной семье купцов Бурмистровых и осветить неизвестные или малоизученные страницы истории Нижнего Новгорода.

Данный очерк создавался в 2006 году, основное его содержание посвящено главному дому усадьбы купцов Бурмистровых – дому №46 по ул.Новой.

Список используемых источников и литературы

1. Филатов Н.Ф. «Нижний Новгород. Архитектура XIV - начало XX в.в.». Редакционный издательский центр «Нижегородские новости». Нижний Новгород. 1994.
2. ЦАНО. Фонд 30. Опись 36, ед. хр. 758
3. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 2118
4. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 3879
5. Храмцовский Н. И. «Краткий очерк и описание Нижнего Новгорода»….
6. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 315
7. ЦАНО. Фонд 30. Опись 37, ед. хр. 4089
8. ЦАНО. Фонд 30. Опись 37, ед. хр. 4169, 4173 – 4175, 4177
9. ЦАНО. Фонд 30. Опись 37, ед. хр. 4110 – 4114
10. ЦАНО. Фонд 30. Опись 37, ед. хр. 4041
11. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35а, ед. хр. 6408
12. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35а, ед. хр. 10658
13. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35а, ед. хр. 10673
14. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35а, ед. хр. 8571
15. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр. 3161
16. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 1598
17. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 1601
18. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 2393
19. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.2490
20. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.863
21. ЦАНО. Фонд 570. Опись 8, ед. хр. 2
22. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.1786
23. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.2551
24. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.3209
25. ЦАНО. Фонд 27. Опись 638, ед. хр.1899
26. ЦАНО. Фонд 30. Опись 35, ед. хр. 1560























Фрагмент усадьбы купцов Бурмистровых. Май 2008 года.

Формирование системы купеческих гильдий сопровождалось активной государственной политикой в отношении купеческого сословия. С одной стороны, государство стремилось повысить юридический и экономический статус купечества, давая ему новые льготы в промышленной и торговой деятельности. С другой стороны, усиливало налоговое давление, периодически повышая размеры объявленного капитала и вводя новые пошлины. Данная политика во многом оказывала существенное воздействие на численность купеческого сословия, его гильдейский состав и формирование крупных купеческих династий.

В последнее десятилетие появился целый ряд диссертационных исследований, посвященных различным аспектам истории провинциального купечества. Среди них проблемы формирования профессиональной деятельности купечества, благотворительности, менталитета купечества уездных городов, зарождения и развития крупных купеческих династий, складывания гильдейских капиталов. Поднимаются вопросы о социальных источниках купеческого сословия. Немаловажной является проблема организации экономических связей между провинциальными и столичными городами, роль в данном процессе купеческого сословия. Наиболее спорным моментом в отечественной историографии является вопрос о влиянии государственной политики на формирование и развитие купеческого сословия. Различные авторы на примере отдельных регионов пытаются проследить процесс формирования местного купечества в условиях противоречивой экономической и сословной политики государства конца XVIII – первой четверти XIX века. Основная задача нашей работы – рассмотреть, как данный процесс происходил в Нижнем Новгороде .

Ключевые слова и фразы: купечество, сословие, гильдия, династия, капитал.

Annotation

Nizhny Novgorod merchant class in the end of XVIII – first quarter of XIX century.

Formation of system of merchant guilds, accompanied by active government policy in relation to the merchant class. On the one hand, the government has sought to improve the legal and economic status of merchants, giving him new benefits to industrial and commercial activities. On the other hand, increased the tax pressure, periodically increasing the size of the declared capital and introducing new duties. In turn, this policy, in many ways has a significant impact on the number of merchants, his guild composition and the formation of large merchant dynasties.

In the last decade there was a number of dissertation research on various aspects of the history of the provincial merchant class. Among them, the problem of formation of the professional activities of the merchants, charity mentality merchants county-level cities, the origin and development of large merchant dynasties, folding guild capital. Raises questions about the social sources of the merchant class. Not less important is the problem of the organization of economic relations between provincial and capital cities, a role in this process, the merchant class. The most controversial point in the national historiography, is the question of the impact of public policy on the formation and development of the merchant class. Modern researchers are trying to take a position with respect to the average. Singling, both positive and negative aspects of the interaction of the merchants and the state by various authors on the example of some regions, trying to trace the process of formation of local merchants in a contradictory economic and social class policy, the end of the first quarter of the XVIII–XIX century. The main objective of our work is to consider how this process took place in Nizhny Novgorod .

Key words and phrases: the merchant class, guild, dynasty, capital.

О публикации

Проблема влияния государственной политики на формирование гильдейского купечества, ставится во многих современных диссертационных исследованиях. Их авторы на примере отдельных регионов, пытаются проследить процесс формирования местного купечества в условиях противоречивой экономической и сословной политики государства. Основная задача нашей работы – рассмотреть, как данный процесс происходил в Нижнем Новгороде.

В соответствии с Манифестом от 17 марта 1775 г. все купеческое население было записано в три гильдии по размеру объявленного капитала. Для первой гильдии он составил от 10 до 50 тысяч рублей, для второй от 1 до 10 тысяч, для третьей от 500 рублей до 1 тысячи. Чтобы записаться в гильдию купец должен был заплатить один процент с объявленного капитала. Подушная подать, выплачиваемая «на круг», была заменена взносом в казну (1% с объявленного капитала) .

В Нижнем Новгороде на 1780 год насчитывалось 687 купцов мужского пола с общим капиталом 383142 рубля. 62 купца второй гильдии с капиталом 33500 рублей, и 625 третьей гильдии с капиталом 349642 рубля. Из них по второй гильдии было выдано 17 свидетельств, а по третьей 258 свидетельств . Стоит отметить, что гильдейский состав нижегородского купечества данного периода еще не был представлен членами первой гильдии, во многом это объясняется слабой преемственностью капиталов, а также отсутствием устойчивых купеческих династий (во многом оказывал влияние высокий размер объявленного капитала по 1 гильдии). Среди представителей второй гильдии стоит выделить Михаила Холезова и Ивана Понарева с капиталами по 5 тысяч рублей .

По своей численности нижегородское купечество занимало второе место среди городских сословий, уступая значительно мещанскому сословию и превосходя цеховых. Для сравнения, в Нижнем Новгороде в 1780 г. проживало 1587 мещан с общим капиталом 1904 рубля .

Основным источником формирования нижегородского купечества, как и в целом всероссийского, выступило крестьянское сословие. Относительно невысокий имущественный ценз для третьей гильдии давал его представителям возможность записи в купеческое сословие.

Согласно архивным данным, в 1780–1781 гг. в нижегородское купечество третьей гильдии записалось 177 крестьян, в основной своей массе проживающих в Благовещенской слободе. Среди них встречаются родоначальники будущих купеческих династий: Иван Серебрянников с сыном Петром, Иван Воронов с сыном Матвеем, Иван Щепетельников с братьями Андреем, Борисом и Игнатием. Стоит отметить, что за этот же период в нижегородское купечество вписалось лишь 19 представителей мещанского сословия .

Широкое представительство крестьянского элемента, создавало нестабильность в третьей гильдии. По данным на 1785 год, 14 нижегородских купеческих семей – 54 купца обоего пола (включая 26 детей и 11 жен), вышедших из крестьян, – были объявлены несостоятельными (то есть около половины от всех записавшихся крестьян в 1780–1781 году). Среди них: Дмитрий Демъянов, Петр Горбатов, Матвей Лобов, Андрей Башмашников, Матвей Чапарин, Петр Егоров и др. . В большинстве случаев крестьяне, состоявшие в третьей гильдии, не занимались непосредственно торговой деятельностью. Записавшись в купечество, они, прежде всего, стремились повысить свой юридический и общественный статус.

К 1783 году гильдейский состав нижегородского купечества уже существенно изменился, наметилась тенденция его укрупнения. В 1783 г. 428 нижегородских купцов получили гильдейские свидетельства. Из них 1 – первой гильдии, 37– второй и 390 – третьей. Наряду со старыми купеческими фамилиями Холезовых и Понаревых, появились новые. Стоит выделить купца 1 гильдии Андрея Михайловича Беспалова, объявившего капитал на сумму 13500 рублей, купцов второй гильдии Иова Стешова (с капиталом 5500 руб.), Ивана Никифоровича Косарева (с капиталом 5000 руб.), Николая Николаевича Извольского (с капиталом 3000 руб.) . В 1787 г. из 3 во 2 купеческую гильдию перешел Петр Тихонович Переплетчиков, объявив капитал более 17000 рублей.

Чтобы утвердиться в купеческом сословии, будущий купец должен был объявить капитал, соответствующий определенной гильдии. Данную процедуру хорошо отражает приведенный ниже документ: «Объявление нижегородского купца 2 гильдии Ивана Никифоровича Косарева о своих капиталах от 1 декабря 1783 года».

В нижегородский городовой магистрат от нижегородского купца Ивана Никифоровича Косарева.

Объявление

Во исполнение всемилостейшего Ея Императорского Величества от 17 марта 1775 года из Правительствующего Сената 1776 года о разделении купечества и мещанства указов, через сие объявление, что я имею собственного моего капитала пять тысяч рублей, в семействе моем сын мой родной, живущий при мне Иван и внучата Иван, Петр, Дмитрий. Сие подписался я Косарев. 1 декабря дня 1783 года .

Как видно из содержания документа, в одно свидетельство с главой семейства могли быть записаны все его прямые родственники.

В 1785 году в России была принята «Жалованная грамота на права и выгоды городам Российской империи». Она значительно повышала размеры объявленного капитала для 2-ой и 3-ей гильдии. Минимальный размер объявленного капитала, для 2 гильдии увеличивался с 1000 до 5000 рублей, для 3 с 500 до 1000 рублей . Многие купцы были не в состоянии выкупить резко подорожавшие купеческие свидетельства. В особенности это касалось купцов самой не стабильной 3-ей гильдии.

Результаты законодательной политики, оказали существенное влияние на изменения в гильдейском составе нижегородского купечества и его численности.

В частности, в период с 1783 по 1797 годы, значительно снизилась динамика выдачи гильдейских свидетельств. Это отражает следующая таблица.

Таблица 1. Динамика выдачи гильдейских свидетельств по г. Нижнему Новгороду в 1783–1797 годах.

Из вышепредставленной таблицы следует, что общее количество выданных гильдейских свидетельств в период 1783-1797 годов снизилось более чем на половину, по 1-ой и 3-ей гильдии более чем в два раза, а по второй в пять раз.

В результате резкого снижения динамики выдачи гильдейских свидетельств, существенно понизилась общая численность купеческого сословия и его капиталы. Что видно на примере ниже представленной таблицы.

Таблица 2. Численность и гильдейский состав нижегородского купечества (мужского пола, включая общие суммы капиталов) в период 1780–1797 годов

На примере данной таблицы видно, что общая численность нижегородского купечества (мужского пола) существенно снизилась: в период с 1780–1797 годов она сократилась более чем на четверть (200 чел.) Существенно изменился и его гильдейский состав. Почти на треть сократилась численность 2 и 3 гильдии. К 1797 г. членство во второй гильдии сохранили лишь представители крупных купеческих семейств. Среди них Николай Иванович Извольский, Иов Андреевич Стешов, Иван Иванович Косарев (сын Ивана Никифоровича Косарева, купца 2 гильдии). Прекратили свое существование купеческие роды Холезовых и Понаревых. Другие перешли из 2 в 3 гильдию. В частности, Александр Дмитриевич Бородин по данным на 1781 год числился купцом 2 гильдии с капиталом 3510 рублей, а с 1798 года, он же состоял купцом 3 гильдии, понизив при этом свой капитал до 2500 рублей . Так же не повышалась численность и в 1 гильдии. Единственный представитель первогильдейского купечества Андрей Михайлович Беспалов после 1785 года вместе со своим семейством перешел из 1 во 2 гильдию.

Таким образом, можно констатировать, что гильдейский состав нижегородского купечества в период 1775–1800 года значительно поредел. Как и ранее продолжала уменьшаться численность купцов самой нестабильной 3 гильдии, которые были не способны выкупить резко подорожавшие купеческие свидетельства после городской реформы 1785 года. Уменьшение численности 1 и 2 гильдии так же можно объяснить этой причиной. Из-за резко возросшего имущественного ценза даже очень состоятельные купцы (Стешовы, Извольские и др.) не могли повысить членство в гильдии, при этом значительно увеличив свои капиталы. Тенденция к сокращению численности гильдейского купечества, проявившаяся в конце XVIII в. в Нижнем Новгороде, не имела общероссийского характера, так как в целом по стране численность купечества в период между IV и V ревизиями увеличилась с 89,1 до 120,4 тыс. душ м.п., т.е. на треть (в большей степени за счет московского и петербуржского купечества) . Это в первую очередь свидетельствует о слабой устойчивости капиталов нижегородских купцов (как и в целом провинциального купечества), многих из которых очередное повышение гильдейских сборов оставляло за чертой купеческого сословия. Данный процесс был в целом характерен для всего провинциального купечества России.

Сокращение численности нижегородского купечества, в свою очередь, резко отразилось на уменьшении его капиталов. В период 1780–1797 годов общий купеческий капитал в среднем снизился на 150000 рублей. При этом основное его сокращение произошло в 3-ей гильдии, более чем на 100000 рублей (во многом это объясняется ее нестабильностью). Купцы 2 гильдии несколько увеличили свои капиталы (на 17000 рублей), что, в первую очередь, было обусловлено резким увеличением его минимального размера (для 2 гильдии он увеличивался с 1000 до 5000 рублей). В частности, И.И. Косарев, И.А. Стешов, Н.Н. Извольский, в среднем увеличили свои капиталы в период 1780–1797 годов с 4500 рублей до 8100 рублей.

В первой четверти XIX в. процесс формирования системы купеческих гильдий в целом зависел от финансово-экономической коньюнктуры как на внутреннем, так и на внешнем рынках.

В результате социально-экономических процессов менялся состав купеческого сословия, происходил процесс смены купеческих династий. Упадок старого купечества заметно ощущался во многих российских городах, не исключением был и Нижний Новгород.

Для нижегородского купечества, как и для купечества других регионов страны, в целом, был характерен процесс смены купеческих поколений конца XVIII – первой четверти XIX века.

На смену старым купеческим династиям Холезовых, Понаревых, Беспаловых, Стешовых, Косаревых (последние по данным на 1804 год перешли из 2 в 3 гильдию: Иов Андреевич Стешов, Петр Иванович и Дмитрий Косаревы – сыновья Ивана Ивановича Косарева – уменьшили свой капитал с 8000 до 2500 тысяч рублей) приходят новые династии – как правило, выходцы из крестьянской среды: Пятовы, Переплетчиковы и др. .

По данным книги «Об объявлении купеческих капиталов» на 1806 год, в нижегородское купечество зачисляются представители будущих крупных купеческих династий: это купцы 2 гильдии Семен Иванович Лошкарев, Иван Иванович Плащов (с капиталом 8000 рублей). Уже не встречаются даже среди купцов 3 гильдии фамилии Понаревых, Беспаловых, Холеховых . Наряду с новыми купеческими династиями членство во 2 гильдии продолжают сохранять и ряд старых династий. Среди купцов первого поколения стоит выделить Ивана Александровича Костромина, Ивана Николаевича Извольского, Александра Дмитриевича Бородина. По данным купеческой книги 1818 года, состав нижегородского купечества уже существенно изменился. Существенно расширился состав 1 гильдии: он пополнился новыми купеческими фамилиями – Ивана Степановича Пятова и его брата Семена Степановича Пятова с капиталом по 50 тысяч рублей (род ведет начало от Дмитрия Пятова, купца 3 гильдии, далее их отец Степан Дмитриевич Пятов в 1780-е гг. уже купец 2 гильдии). Членами 2 гильдии становятся Федор Петрович Щукин, Михаил Сергеевич Климов и Афанасий Петрович Губин с капиталами по 20 тысяч рублей . Однако уже в 1822 году в гильдейском составе крупного нижегородского купечества происходят значительные изменения. Семен Иванович Лошкарев и Афанасий Петрович Губин переходят из 2 в 3 гильдию, понизив свои капиталы с 20 до 8 тысяч рублей. Прекращают свое существование купеческие роды Климовых и Щукиных, на их место приходят уже новые нижегородские купцы 2 гильдии: Петр Михайлович Есырев, Евграф Иванович Чернышев, Франс Иванович Диттель .

Таким образом, вышеприведенные данные подтверждают не только смену купеческих поколений в первой четверти XIX в., но и нестабильность купеческих родов, их слабую капиталоустойчивость и экономическую несостоятельность. Однако в этот период уже можно говорить о формировании основных купеческих династий. Так, династии Извольских, Пятовых, Губиных и Переплетчиковых, зародившиеся в конце XVIII в., смогли сохранить относительную устойчивость вплоть до второй половины XIX в.

В первой четверти XIX в. динамика численности нижегородского купечества стала носить положительный характер. Однако данный рост в целом был обусловлен улучшением демографической ситуации в нижегородском регионе, ростом численности городского населения. Вместе с этим в начале XIX века в среде нижегородского купечества (как и в целом всероссийского) происходит процесс укрупнения купеческого сословия, увеличения его капиталов, что явилось следствием государственной политики (увеличение размеров купеческих капиталов). Однако относительно благоприятный для развития купечества временной отрезок с 1800 по 1807 год сменился периодом упадка гильдейского купечества, продолжавшимся вплоть до гильдейской реформы 1824 г. Резкое сокращение выдачи гильдейских свидетельств и, как следствие, уменьшение численности купеческого сословия было характерно для большинства губерний Европейской России. В целом по стране число купцов с 1811 по 1824 г. уменьшилось с 124,8 тыс. душ м.п. до 52,8 тыс. (в 2,4 раза) .

Кризис гильдейского купечества в 1807–1824 гг. был вызван в первую очередь резким повышением в 1807 году имущественного ценза для записи в купечество, в связи с чем минимум необходимого для причисления в купечество капитала по первой гильдии вырос с 16 до 50 тыс. руб. (в 3,1 раза), по второй гильдии – с 8 до 20 тыс. руб. (в 2,5 раза), по третьей гильдии – с 2 до 8 тысяч рублей .

Данный процесс, прежде всего, отразился на динамике выдачи гильдейских свидетельств. По сравнению с концом XVIII в., выдача купеческих свидетельств, в особенности по 3-ей гильдии, существенно сократилась.

Как изменилась общая динамика выдачи гильдейских свидетельств можно увидеть на примере следующей таблицы.

Таблица 3. Динамика выдачи гильдейских свидетельств по г. Нижнему Новгороду в 1797–1822 гг.

Из данной таблицы следует, что количество выданных гильдейских свидетельств в период 1797–1822 годов сократилось почти в два раза, в особенности по 3 гильдии (в два раза). Вместе с этим по 2 гильдии значительно увеличилось, в среднем на 7 свидетельств.

Развитие российской экономики и товарно-денежных отношений в начале XIX века способствовали увеличению купеческих капиталов. В период с 1797 по 1822 год общий купеческий капитал по городу Нижнему Новгороду увеличился почти в четыре раза с 285915 рублей до 966000 рублей.

Процесс увеличения капиталов нижегородского купечества можно проследить на примере данной таблицы.

Таблица 4. Размеры купеческих капиталов по г. Нижнему Новгороду в период 1797–1822 гг.

Из вышеприведенных данных следует, что общий купеческий капитал в период 1797-1822 годов увеличился почти в три раза, при этом, самое значительное увеличение заметно по 2 гильдии в среднем в четыре раза. Существенно возросли капиталы представителей 1 гильдии (в среднем на 100000 рублей). Это в первую очередь, подтверждает процесс укрупнения нижегородского купечества.

Существенно расширились и сферы применения купеческих капиталов. Нижегородские купцы стали активно вкладываться в различные отрасли промышленности. Пятовы в канатное производство (И.С. Пятов в 1818 году организовал в Н.Новгороде одну из первых вяленных фабрик по выпуску веревок и канатов) , Переплетчиковы в серно-купоросное (в 1810 году П.Т. Переплетчиков организовал серно-купоросный завод близ Елатьмы) .

Насколько изменилась численность и гильдейский состав нижегородского купечества в первой четверти XIX века, можно увидеть на примере следующей таблицы.

Таблица 5. Численность нижегородского купечества в конце XVIII – начале XIX века (мужского пола, включая сравнительные данные с мещанами и цеховыми)

Анализируя данную таблицу, можно заметить, что численность нижегородского купечества (мужского пола) в начале XIX века, по сравнению с концом XVIII века, несколько увеличилась – в среднем рост составил более 100 человек. Более чем в два раза увеличилось количество купцов 2 гильдии (самой стабильной), заметен рост и представителей 3 гильдии, однако к 1816 году их численность заметно сокращается, в частности, из-за очередного повышения имущественного ценза в 1807 году для записи в купеческую гильдию. Первая гильдия, как и ранее, продолжает оставаться крайне нестабильной. Среди городских сословий купечество продолжает занимать среднее положение, значительно уступая мещанам (почти в четыре раза) и почти в три раза превосходя цеховых. Однако по объемам своих капиталов и экономической состоятельности купечество сохраняет лидирующую позицию. В частности, по данным на 1806 год, общий объем купеческого капитала составил 526521 рублей, мещанского лишь 5195 рублей, а цеховых – 442 рубля .

В целом, увеличение численности нижегородского купечества в первой четверти XIX века зависело от роста городского население Нижнего Новгорода. Если в 1795 году общая численность городского сословия (купцы, мещане, цеховые) составляла 1826 человек , то к 1806 году она увеличилась до 2906 человек . Активно оказывала влияние и общая динамика роста состава купеческих семейств. Когда в свидетельство главы семьи оказывались вписанными все его прямые родственники. Как и в целом в России, данный процесс происходил и в Нижнем Новгороде. Это подтверждает анализ купеческих книг об объявлении капиталов. В одно купеческое свидетельство в начале XIX века оказываются вписанными в среднем 6–8 человек, тогда как в конце XVIII века лишь 3–5 представителей купеческой фамилии.

Таким образом, подводя итог, можно сделать следующие выводы.

В конце XVIII – первой четверти XIX в. под влиянием государственной политики и сложившейся экономической и демографической ситуации в среде нижегородского купечества происходил процесс формирования купеческих гильдий, сопровождавщийся укрупнением и расширением гильдейского состава купеческого сословия, повышением объемов его капиталов (при общем сокращении его численности в конце XVIII в., незначительном повышении в начале XIX в. и в последующем). К первой четверти XIX в. в Нижнем Новгороде, несмотря на существенную нестабильность в преемственности купеческих капиталов и налоговое давление, были сформированы основные купеческие династии дореформенного периода, просуществовавшие вплоть до второй половины XIX века.

Список литературы / References

На русском

1. Жалованная грамота на права и выгоды городам Российской империи // Российское законодательство X –XX веков / под ред. О.И. Чистякова. М.: Юридическая литература, 1987. Т.5. 431 с.
2. Манифест Екатерины II Великой от 17 марта 1775 года // Законодательство периода расцвета абсолютизма/ под ред. Е.И. Индовой. М., 1987. Т. 2. 476 с.
3. Макаров И.А. Карман России. Н. Новгород, 2006. 442 с.
4. Разгон В.Н. Сибирское купечество в ХVIII – первой половине XIX в. Региональный аспект предпринимательства традиционного типа. Барнаул, 1999. 55 с.
5. ЦАНО (Центральный архив Нижегородской области). Ф. 116. Оп. 33. Дело 76. Генеральная ревизия нижегородских купцов за 1780 –1781 год. 35 л.
6. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 33. Д. 8. Ведомость о количестве купцов и мещан в г. Нижнем Новгороде за 1780 год. 57 л.
7. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 33. Д. 42. Ведомость о количестве купцов и мещан, вышедших из крестьян, за 1780 –1781 годы. 25 л.
8. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 33. Д. 596. Книга объявлений купцов и мещан об их капиталах за 1783 год. 125 л.
9. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 33. Д. 684. Ведомость о нижегородских купцах за 1783 год. 43 л.
10. ЦАНО. Ф. 116. Оп 33. Д. 2767. Ведомость об имеющихся у купцов капиталах, фабриках и заводах и о выдаче им аттестатов для производства торговли за 1798 год. 123 л.
11. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 34. Д. 3282. Ведомость о торгующих купцах и об опротестованных векселях за 1807 год. 76 л.
12. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 34. Д. 3281. Ведомость о числе купцов и мещан, просящихся в купечество, за 1806 год. 34 л.
13. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 34. Д. 3780. Книга записи купцов об их капиталах и переписка о причинах непоказания полностью купеческих капиталов на 1817 –1818 год. – 143 л.
14. ЦАНО. Ф. 116. Оп. 34. Д. 3984. Книга записи объявлений купцов об их капиталах на 1822 год. 128 л.
15. ЦАНО. Ф.116. Оп. 33. Д. 3707. Переписка о капиталах купцов и мещан, о гильдейских правах нижегородского купечества, с приложением списка купцов на 1816 год. 97 л.
16. ЦАНО. Ф.116. Оп. 34. Д. 2419. Ведомость о количестве купцов, мещан и цеховых г. Нижнего Новгорода, Горбатова и Семенова и о налогах с них, за 1795 год. 62 л.

English

1. Zhalovannaya gramota na prava i vygody gorodam Rossiyskoy imperii. Rossiyskoe zakonodatelstvo X –XX vekov / pod red. O.I. Chistyakova. Moscow: Publ. Yuridicheskaya literatura, 1987. Vol. 5. 431 p.
2. Manifest Yekateriny II Velikoy ot 17 marta 1775 goda. Zakonodatelstvo perioda rastsveta absolyutizma/ pod red. Ye.I. Indovoy. Moscow, 1987. Vol. 2. 476 p.
3. Makarov I.A. Karman Rossii. N. Novgorod, 2006. 442 p.
4. Razgon V.N. Sibirskoe kupechestvo v XVVIII – pervoy polovine XIX v. Regionalnyy aspekt predprinimatelstva traditsionnogo tipa. Barnaul, 1999. 225 p.
5. F. 116. О p. 33. D. 76. Generalnaya reviziya nizhegorodskikh kuptsov za 1780–1781. 35 l.
6. CANO .F. 116.О 33. D.. 8. Vedomost o kolichestve kuptsov i meshchan v g. Nizhnem Novgorode za 1780. 57 l.
7. F. 116 . О p. 3. D. 42. Vedomost o kolichestve kuptsov i meshchan, vyshedshikh iz krestyan za 1780 –1781 25 l.
8. F. 116. О p. 33. D. 596. Kniga obyavleniy kuptsov i meshchan ob ikh kapitalakh za 1783. 125 l.
9. F. 116. О p. 33. D. 684. Vedomost o nizhegorodskikh kuptsakh za 1783. 43 l.
10. F. 116. О p. 33. D. 2767. Vedomost ob imeyushchikhsya u kuptsov kapitalakh, fabrikakh i zavodakh, i o vydache im attestatov dlya proizvodstva torgovl iza 1798. 123 l.
11. F. 116. О p. 34. D. 3282. Vedomost’ o torguyushhikh kuptsakh i o oprotestovannykh vekselyakh za 1807. 76 l.
12. F. 116. О p. 34. D. 3281. Vedomost’ o chisle kuptsov i meshhan, prosyashhikhsya v kupechestvo za 1806. 34 l.
13. CANO. F. 116. О p. 34. D. 3280. Kniga zapisi kuptsov ob ikh kapitalakh, i perepiska o prichinakh nepokazaniya polnost’yu kupecheskikh kapitalov na 1817–1818. 143 l.
14. CANO. F. 116. О p. 34. D. 3984. Kniga zapisi obyavlenij kuptsov ob ikh kapitalakh na 1822. 128 l.
15. F. 116. О p. 34. D. 3707. Perepiska o kapitalakh kuptsov i meshhan, o gil’dejskikh pravakh nizhegorodskogo kupechestva, s prilozheniem spiska kuptsov na 1816. 97 l.
16. F. 116. О p. 34. D. 2419. Vedomost’ o kolichestve kuptsov, meshhan i tsekhovykh g. Nizhnego Novgoroda, Gorbatova i Semenova i o nalogakh s nikh, za 1795. 62 l.

Нижегородскому меценатству не одно столетие. До сих пор живы дома, подаренные городу купцами или промышленниками. Предприимчивые дельцы знали счёт деньгам, но никогда не жалели тысячи на помощь нуждающимся и родному городу.

Спонсор гения

На всю Россию прогремело имя народного умельца - самоучки Ивана Кулибина. Он, как известно, создал и подарил императрице Екатерине Великой диковинные часы, где маленькие человечки разыгрывают целое представление. От такого подарка царица пришла в изумление и сразу жаловала изобретателю заведовать механической мастерской Академии наук.

И мало кто знает, благодаря кому о таланте Кулибина узнала Россия! Купец первой гильдии Михаил Андреевич Костромин предложил мастеру изготовить часы к приезду императрицы в Нижний Новгород, более того - оплатил все материалы и на всё время работ содержал семью легендарного самоучки. Купец сам попросил аудиенции у фаворита Екатерины графа Орлова. Тогда-то Кулибин и представил государыне часы.

Не забыла щедрого купца императрица - одарила мецената тысячей рублей, серебряной кружкой с собственным портретом и дарственной надписью.

Купец Костромин был родом из крестьян, заработал состояние смекалкой и предприимчивостью. Обладал потрясающим чутьём и щедростью. В городе осталась память о купце Костромине - особняк с колоннами на Большой Покровской, 4. Сейчас там располагается учебный театр.

Забота о босяках

О благородном поступке Николая Бугрова, представителя известного старообрядческого купеческого рода, до сих пор напоминает здание городской думы, ныне - Нижегородский областной суд на Большой Покровской, 1.

Бугров выкупил здание театра на Благовещенской площади (ныне пл. Минина и Пожарского) Фото: Public Domain

Бугров, меценат и филантроп, подарил дворец родному городу, правда, при забавных обстоятельствах. Купец выкупил здание театра на Благовещенской площади (ныне пл. Минина и Пожарского) и… через неделю презентовал его городской управе. Он объяснил, что на этом месте жили его покойные родители - дескать, нехорошо, когда вместо отчего дома - театр. Бугров же частично спонсировал строительство здесь помпезного терема-дворца, где расположилась городская дума.

Не скупился купец на прямую денежную помощь. Поговаривают, только милостыни раздал он за свою жизнь 10 млн руб.

Семье Бугровых принадлежит идея создать у подножия кремля ночлежный дом на 500-800 человек. Каждый скиталец мог найти здесь ночлег, фунт бесплатного хлеба и кружку кипятка. Строго было в ночлежке: «Водки не пить, песен не петь, вести себя тихо». Максим Горький воспел этот дом в пьесе «На дне».

Ночлежка Бугрова Фото: Администрация Нижнего Новгорода

В наши дни в здании ночлежки долго находились различные ведомства. Сейчас исторический дом выкупил нижегородский бизнесмен.

А рядом с этим зданием - легендарная чайная «Столбы». Купец Дмитрий Сироткин предложил писателю Максиму Горькому устроить в доме на ул. Кожевенной дневное пристанище для босяков и безработных. Дело в том, что из рядом стоящей бугровской ночлежки бродяг выдворяли утром, а назад пускали только вечером - для порядку. А днём те могли погреться в чайной, поесть на 3 коп. В «Столбах» открыли библиотеку, бесплатную амбулаторию...

Не для кармана - для сердца

Помогать страждущим, жертвовать немалые суммы в помощь обездоленным было нормой для нижегородского купечества. На деньги предпринимателей на ул. Ильинской появился первый детский приют, а на пл. Лядова построили «Вдовий дом» для овдовевших бедных женщин и сирот - кстати, силами всё того же Николая Бугрова, который привлёк к делу и родственников купцов Блиновых.

Вдовий дом на площади Лядова. Фото начала 20 века Фото: Public Domain

Купечество открывало учебные заведения, строило храмы, провело водопровод. Один из подарков городу - Рождественская церковь XVIII века, построенная купцами Строгановыми (её стиль в архитектуре так и назвали - «строгановское барокко»).

В традициях нижегородского купечества было: «Прибыль превыше всего, но честь превыше прибыли». У этих традиций глубокие корни. Издревле велось меж лучшими предприимчи выми людьми исполнять четыре главные заповеди: первая – добро наживать путями праведными, вторая – добытое употреблять с разумом, третья – не жалеть доли для тех, кто в нужде, четвертая – попусту не искушать судьбу. Задолго до знаменитого «Домостроя» русские торговцы ставили на первое место нравственность и без молитвы никакие серьезные дела не затевали. Так и шло веками.

В XVI ли, в XVII ли веке, не говоря уж о столетиях более ранних, по всей Руси славились купеческие имена, и среди них нижегородские. А и как было не прославиться нижегородцам? Мимо их домов проходил один из самых древних торговых путей – сама голубая Волга. И не от нижегородских ли причалов напоследок отчалил когда-то с кладью да припасами знаменитей ший из знаменитых купцов тверяк Афанасий Никитин, направляясь в сказочную Индию? Да и нижегородские торговые люди во все стороны света хаживали. И в запредельную Мангазею, пожалуй, не единожды дорожку торили.

Товар, бывало, теряли, а честь – никогда. И не родовитость купца поднимала – благодетельность. Всякий знал, что добрый торговец никогда совестью не поступится: правда – кус купленный, а неправда – краденый. Если кто нечист на руку – позора не избежит, суда мирского не минует, а где позор – там разор.

Недаром на торгового человека Кузьму Минина, поднявшего люд честной па освобождение России от иноземного ворога да от своих изменников, целые поколения стали равняться как на нравственный образец.

В «Писцовых книгах» называются среди посадских жителей Нижнего Новгорода «лучшие люди», что по Волге «на низ и верх ходят судами и которые промышляют всякими товарами помногу». Хорошо известен был купец гостиной сотни Семен Задорин, занятый торговлей солью и рыбой.

Знали в Нижнем именитых Строгановых, что берег Оки уставляли соляными амбарами.

Предприимчивость и даровитость создавали славу нижегородским купцам Олисовым, Болотовым, Пушниковым, Щепетильниковым, Оловянниковым. Благоприятные условия, а порой, наоборот, самые сложные препятст вия сопутствовали продвижению наиболее способных и упорных людей из парода в купеческое сословие, в первые ряды промышленников и финансис тов.

Особенно много талантов среди купцов появилось в России в пореформенную пору. Самыми крепкими оказывались выходцы из старообрядческих семей, где воспитание было весьма суровым. Они-то и стали костяком нижегородского купечества. Если уж кто выбивался в люди, то зачастую вовсе не по воле случая. А что касается пройдох, самодуров и выжиг из числа купцов, то о них пре красно сказал тот же помянутый выше Рябушинский: «Верно, были такие люди, и немало, и по именам иных я знаю, а корить не буду. Да к тому же во многих не одно только плохое, а и хорошее было; у кого ум, у кого талант, у кого размах, у кого щедрость. Не буду я ни их, ни родной город срамить и позорить, а буду за тех, кого знаю, Богу молиться».

ПЕРЕПЛЕТЧИКОВ Федор Петрович

В 1816 году председателем городской Думы был избран ее гласный Федор Петрович Переплетчиков, сыгравший выдающуюся роль в истории развития и благоустройства Нижнего Новгорода. Переплетчиков происходил из купеческой семьи, занимавшейся канатным промыслом, весьма распространенным в Нижнем во времена парусного судоходства (в ту пору в районе современных улиц Короленко, Новой и Горького стояли многочисленные канатопрядильни). Федор Петрович достиг в наследственном деле большого искусства. Переплетчиковские канаты ценились по всей Волге. Но наибольшую известность Федору Петровичу принесло не предпринимательство, а деятельность на ниве городского самоуправления. Он трижды избирался городским головой и прославился как рачительный хозяйственник и щедрый благотворитель.
И современники, и потомки оценивали его деятельность только в превосходной степени: самый щедрый благотворитель (доходами переплетчиковского капитала пользовались городские деятели даже в 1918 году!); самый обаятельный (умение убеждать слушателей, быть интереснейшим собеседником вызывало зависть современников; Переплетчикову удалось очаровать даже всероссийского самодержца Николая I); самый дальновидный (именно этому городскому голове Нижний обязан многими строениями и начинаниями); самый замечательный и знаменитый (его именем была названа улица города, а 10 января ежегодно в церквях Нижнего служили вечное поминовение по Ф.П. Переплетчикову).
На момент избрания гласным Переплетчикову был только 31 год, но он уже пользовался в городе уважением. Недаром ему доверили городскую казну со всей денежной отчетностью. В качестве главного городского финансиста Федор Петрович в 1812 году принял деятельное участие в сборе средств на нужды народного ополчения. Он показал также пример бескорыстной заботы о беженцах из Москвы, всеми силами старался облегчить нужды москвичей. Некоторых из них он приютил в собственном доме.

В 1816 году, когда Переплетчиков был избран председателем Городской Думы, страшный пожар уничтожил Макарьевскую ярмарку. Переплетчиков выступил как убежденный сторонник возобновления этой ярмарки не на прежнем месте, у стен монастыря, а в Нижнем. Он понимал, какие выгоды это принесет городу, и сделал все, чтобы этот перенос состоялся. И не ошибся в расчетах. С 1817 года Нижний Новгород стал на глазах богатеть, благоустраиваться и расширяться.
Сведения о выдающихся гражданах Нижнего Новгорода из купеческого сословия взяты из разных источников.
В 1831 году от холеры скончались две дочери Ф.П. Переплетчикова. Он сильно переживал горечь утраты и решил пожертвовать часть своего состояния на помощь бедным. 15 января 1832 года городская Дума рассмотрела письмо Переплетчикова, в котором он передавал в дар городу принадлежащие ему 8 корпусов Никольского рынка, с тем, чтобы доходы от сдачи в аренду этих помещений шли неимущим.

Еще одним значительным даром Переплетчикова городу был завещанный им в пользу городской Думы каменный дом с двумя флигелями и участком земли (ныне ул. Рождественская, 6). В завещании Федор Петрович указал, что после его кончины доходы с этого дома должны поступать в распоряжение городского головы в пользу «богоугодных заведений и неимущих Нижнего Новгорода жителей». Согласно воле Переплетчикова городской голова должен был лично распоряжаться этими деньгами, ни перед кем не отчитываясь, поскольку, как особо подчеркнул Федор Петрович в завещании, «на сию должность всегда избираются люди честные, благоразумные и благорасположенные к собратьям», которые не воспользуются этим доходом в свою пользу, а употребят его «на вспомоществование бедным».
В 1834-1836 гг. в городской Думе вновь председательствовал Ф.П. Переплетчиков, в третий раз исправлявший должность городского головы. Это трехлетие прошло под знаком двух приездов императора Николая I, вследствие которых Нижний Новгород совершенно преобразился.
Царь уже третий год объезжал русские города и везде давал толчок к строительству дорог и благоустройству. Так произошло и в Нижнем Новгороде. К этому времени стало окончательно ясно, что город не справляется с наплывом грузов и приезжих в летний ярмарочный сезон. Подводы с товарами шли с Муромского и Казанского трактов на ярмарку через кремль. Однако ворота Дмитриевской и Ивановской башен оказались для их потока слишком малы, из-за чего возникали многочасовые заторы. К такому количеству возов не были приспособлены и улицы. Они были узки и довольно беспорядочно застроены деревянными домами усадебного типа.

Царь Николай был сведущ в инженерном деле и архитектуре, поэтому все недостатки планировки Нижнего Новгорода сразу бросились ему в глаза. Во время пребывания в Нижнем (10-12 октября 1834 года) он повелел кардинально перестроить город, дав архитекторам и должностным лицам целый ряд детальных указаний. Получил их и городской голова.
Федор Петрович был призван в кабинет царя (Николай остановился в доме военного губернатора на Большой Покровской). Перед государем лежал старый план города (1824 г.), который по царской воле должен был коренным образом измениться. Император подробно посвятил Переплетчикова и других представителей местной власти в свои замыслы. Важнее всего было сделать съезды для транспорта в обход кремля. Их направление Николай собственноручно начертил на плане. Всего перечень царских повелений по благоустройству города составил список из 33 пунктов. Император, в частности, распорядился выкупить все частные дома в кремле, устроить вдоль его стены бульвар, возвести Верхневолжскую и Нижневолжскую набережные, развести сад по берегу Волги, спрямить улицы, построить новые казармы и ряд других зданий.
Вопрос о возведении казарм на будущей Нижневолжской набережной Николай также лично обсуждал с председателем Думы Переплетчиковым. Их сооружение должно было, наконец, избавить горожан от постоя солдат (кремлевские казармы не могли вместить всех военнослужащих гарнизона). Средства на строительство собрала городская Дума, введя особый сбор с «недвижимых имуществ» нижегородцев.


Прочие работы по благоустройству города велись за государственный счет. Для их финансирования 5 января 1836 года был введен сбор с судов, привозящих товары на ярмарку. Однако горожанам приходилось нести большие расходы по переносу собственных домов на новые места в связи с перепланировкой улиц. Но и здесь государство пришло им на помощь. В Нижегородский приказ общественного призрения (губернское учреждение, ведавшее «социальной сферой» и одновременно имевшее право вести кредитно-финансовую деятельность) был помещен т. н. «вспомогательный капитал». В 1836 году городская Дума рассмотрела вопрос о займе из него для выдачи в ссуду жителям на постройку домов.
15-17 августа 1836 года Нижний Новгород вновь посетил Николай I. Он проверил ход работ и дал еще 54 указания по благоустройству города.
16 августа в Главном ярмарочном доме состоялся торжественный прием должностных лиц города и дворянства. Там император особо выделил городского голову Ф.П. Переплетчикова, обратившись к нему как к представителю нижегородских купцов, «сограждан знаменитейшего из этого сословия Козьмы Минина».
Надо сказать, что Николай Первый с глубоким уважением относился к памяти спасителя Москвы и даже захотел узнать, не осталось ли в Нижнем его потомков. Переплетчиков близко к сердцу принял это желание государя и принялся исследовать родовое древо Минина. Интерес к личности Минина дал толчок к еще одной благотворительной инициативе Переплетчикова. В 1836 году городская Дума рассмотрела дело «о сооружении в Нижнем Новгороде дома под названием Мининского для призрения бедных граждан и отставных заслуженных воинов». Переплетчиков дал на это 1000 рублей личных денег и собрал с других жертвователей еще 4500 рублей. Но это начинание реализовалось только через 30 лет.

БЛИНОВЫ Федор Андреевич, Аристарх Андреевич, Николай Андреевич

Одним из ярких представителей нижегородской купеческой элиты был Федор Блинов. Начинал он с торговли хлебом и солью. Обзавелся шестью пароходами («Лев», «Голубь», «Воевода», «Блинов», «Помощник», «Север»). С их помощью оборотистый купец перевозил по Волге хлебные грузы, а также доставлял соль из Астрахани и Перми до Рыбинска (только астраханской осадочной соли-«эльтонки» до 350 тыс. пудов за сезон). Размол соли Блинов осуществлял в Нижнем Новгороде на конной мельнице, которую построил на Софроновской площади (ныне пл. Маркина).
Соляное дело было очень выгодным, но таило много опасных соблазнов. В 1869 году за участие «по легкомыслию» в растрате казенной соли и за нарушение установленных правил ведения торговых книг Блинов был приговорен к аресту при тюрьме на семь дней и возмещению казенного ущерба в сумме 150 096 рублей 70 копеек. После этого он занимался только хлебным делом. Вместе с младшими братьями Аристархом и Николаем Федор Андреевич владел мельницами в Нижегородской и Казанской губерниях, торговал зерном, мукой и крупами в Нижнем Новгороде, Казани, Москве и Петербурге.

Блинов был щедрым благотворителем и много сделал для города. На свои средства он замостил Софроновскую площадь и Успенский съезд к Оке (1861 г.), сделал крупное пожертвование на создание Нижегородского городского общественного банка. Тысячу рублей он дал на устройство временной лечебницы для холерных больных (1872 г.), 6 тысяч рублей - на учреждение при Первом детском приюте ремесленных классов (1874 г.), 5 тысяч - на устройство прачечной во Втором детском приюте (1876 г.), 3 тысячи рублей - на ремонт зданий детских приютов (1877 г.). Наконец, со своими братьями Аристархом и Николаем он пожертвовал гигантскую сумму в 125 тысяч рублей на устройство в Нижнем Новгороде водопровода (1878 г.).
Городская Дума в 1871 году образовала специальную комиссию, которая подготовила план строительства нового водопровода и смету расходов. Оказалось, что потребуется не более 450 тысяч рублей. Затем были объявлены торги на выполнение этой работы. Их выиграла английская фирма «Малиссон», взявшаяся исполнить проект за 417 тысяч.


Чтобы рассчитаться с подрядчиком, Дума приготовилась взять заем в 450 тысяч рублей из 5% годовых сроком на 50 лет. Для его погашения предполагалось повысить налог с домовладельцев. Вот тут-то в Нижегородскую думу и поступило заявление братьев Федора, Аристарха и Николая Блиновых, купцов А.П. и Н.А. Бугровых и купца У.С. Курбатова. Чтобы избавить город от займа, а домовладельцев – от возвышения налога, они пожертвовали 250 тысяч личных денег (Блиновы – 125 тысяч, Бугровы – 75 тысяч, Курбатов – 50 тысяч). При этом благотворители поставили условие: «Пользование водой из нового водопровода должно быть для всех сословий Нижнего Новгорода на вечные времена бесплатно».

Аристарх Андреевич и Николай Андреевич Блиновы владели мукомольнями и крупяными заводами в Заволжье. Рождественскую улицу в Нижнем и сейчас украшает здание пассажа, построенное Блиновыми.

БУГРОВЫ Петр Егорович, Александр Петрович и Николай Александрович

Основателя самой известной купеческой династии в нижегородских краях Петра Егоровича Бугрова приметил еще Владимир Иванович Даль. Он пришел в восхищение от оборотливости и предприимчивости удельного кре стьянина из деревни Попово Семеновского уезда. В очерке о нем писатель сообщает, как честным трудом и умом Петруха-балалаечник добился дос татка и превратился из кряжистого бурлака в крупнейшего хлеботорговца, поставив на реке Линде мельницы. Кроме того, Бугров брал на подряд строительство казенных зданий и выполнял заказы в кратчайший срок. На Ниже городской ярмарке под его приглядом сооружались мосты через каналы. Никому не удавалось укрепить сползающий в Волгу откос у кремля, пока за это дело не взялся сообразительный подрядчик Бугров. Когда во время Крымской войны нижегородцы собирали из рекрутов ополчение, Бугров снарядил для него обоз. В книге А.В.Седова «Нижегородский подвиг В.И.Даля» (Н.Новгород, 1993) приводится следующий отзыв писателя о Бугрове, включенный Далем в письмо министру уделов: «Ваше сиятельство! Осмеливаюсь представить самого замечательного мужика по всему Нижего родскому имению, Петра Егоровича Бугрова. Это один из тех смышленых умов, который от ломового крючника добился до звания первого подрядчика Нижнего».

Внук Петра Егоровича Николай Александрович Бугров сумел по-умному распорядиться нажитыми дедом и отцом миллионными капиталами, преум ножив их. Это был уже всесильный хозяин, который держал в руках судьбы множества людей и которого называли некоронованным королем Нижнего Новгорода. Благодаря этому могучему человеку возникали и развивались производства, процветала торговля, шло небывалое строительство. А в кер женском затишье, в старообрядческих скитах на него молились как на благодетеля и покровителя.

В описании М.Горького младший Бугров предстает довольно мрачной натурой. Даже внешний вид Бугрова производит отталкивающее впечатление.

«Я часто встречал этого человека на торговых улицах города: большой, грузный, в длинном сюртуке, похожем на поддевку, в ярко начищенных сапогах и в суконном картузе, он шел тяжелой походкой, засунув руки в карманы, шел встречу людям, как будто ие видя их, а они уступали дорогу ему не только с уважением, но почти со страхом».

О том, что Бугров не забывал про совесть, что старался соблюдать выве ренный веками кодекс чести и что ему были дороги свои нравственные обя­зательства, сохранилось и в документах, и в преданиях немало фактов. После пожара в 1853 году, когда сгорел театр на Большой Печерке, дед Николая Александровича сдал в аренду театру свой доходный дом на Благовещенской площади. Шумные представления, где, как полагал младший Бугров, «голые бабы через голых мужиков прыгают», никак не вязались с моральными принципами истового старообрядца, и он обратился в городскую думу с просьбой продать ему дедовский дом. Дума уважила просьбу почтенного предпринимателя. Купив здание, Бугров безвозмездно передал его думе, поставив лишь условие, чтоб «впредь в этом здании никогда не допускалось устройство какого-либо театра или увеселительного заведения».

Сам Николай Александрович при огромных капиталах довольствовался малым; хмельного не пил и не курил, обычной его едой были щи да каша с черным хлебом, одевался просто – овчинная шуба, сюртук, сапоги…

А были у пего десятки пароходов, паровые мельницы, склады, причалы, сотни десятин леса, целые селения. В 1896 году Бугров получил право поставлять хлеб для всей русской армии. Он имел представительства в двад цати крупнейших городах России. Товарищество Бугрова перерабатывало в 1908 году 4600 пудов зерна в сутки.

На бирже, где именитое нижегородское купечество обсуждало сделки, устраивая в отдельном зале ритуальные чаепития, Бугров неизменно почи тался за главного и первейшего. Тут каждый стол прозывался со значением: «страховой», «поставочный», «нефтяной», «стол доверенных», «миллион ный». Естественно, по обычаю приходивший в полдень на биржу Бугров садился за «миллионный» стол вместе с самыми богатыми купцами.

И в думе, и на бирже, и на ярмарке, и в коммерческих конторах первое слово было за Бугровым. Он вел свои дела с блеском, умело и споро. Зная себе цену, не ронял достоинства при встречах с царем, а к министру финансов Витте, как и к нижегородскому губернатору Баранову, обращался на «ты».

Были у нижегородских купцов в традиции так называемые «подаянные дни», во время которых каждый из толстосумов обязан был оделять нищих, сколько бы их ни пришло к воротам, щедрыми подаяниями. Не хотели добрые предприниматели слышать о себе обидной поговорки: «Борода Минина, а совесть глиняна». Старались не только прослыть, но и быть благотворителями. Не скупился на подаяния и Николай Александрович Бугров.

В дни памяти своего достославного предка устраивал он «поминальные столы». Их размещали на площади Городца, уставляя хлебом и жбанами с квасом. Со всех окрестностей сходилась сюда нищая братия, получая дар мовое угощение и серебряные гривенники. Это Бугров выстроил знаменитую ночлежку для бездомных, приют для вдов и сирот, не жалел денег для воз ведения храмов, больниц и школ. До сих пор крепки фундаменты бугровских строений, да и сами его дома еще безотказно служат людям.

Много приобретал Бугров – много и отдавал. Прожив более семидесяти лет (1837-1911), он делами доказал, как может быть деятелен, предприим чив, расчетлив, а вместе с тем великодушен и щедр русский человек.

Когда хоронили Николая Александровича, за гробом шел весь город. Не умолкая, гудели на весенней Волге пароходы, отдавая последнюю почесть хозяину. В газетном некрологе он был назван прежде всего «крупным благотворителем», а затем уже «представителем хлебного дела».

Шамшурин В.А. Возвращение в Нижний Новгород. Исторические этюды.(2009):

Отец и сын Бугровы построили для города знаменитый Ночлежный дом. Инициатору его создания, Александру Петровичу, было не суждено увидеть, как распахнутся двери этого заведения. В мае 1883 года он ушел в мир иной. Здание же было готово к 10 октября 1883 года. Сын покойного, Николай Александрович, торжественно передал дом в городскую собственность, обязавшись содержать его за свой счет в память об отце. На стене была установлена мемориальная доска: «Ночлежный приют А.П. Бугрова».

Кров в нем могли получить 450 мужчин и 45 женщин. При этом никаких документов с них не спрашивали. Пускали сюда вечером и только на ночь. Днем двери приюта закрывали, чтобы навести порядок. В нетрезвом виде в ночлежный дом не принимали. Нельзя было брать с собой спиртное, курить и петь песни (это могло нарушить сон других). За порядком наблюдали надзиратели.
В 1887 году город обзавелся еще одним крупным благотворительным учреждением. Это был так называемый «Вдовий дом». Его построили на собственные средства и передали в ведение города Николай Бугров и братья Аристарх и Николай Блиновы.


Здание располагалось на городской земле близ Крестовоздвиженского монастыря (ныне пл. Лядова, 2). 23 октября 1887 года Дума утвердила устав Вдовьего дома. Сам он открылся 30 октября. В нем предоставлялись бесплатные квартиры в одну-две комнаты вдовам с детьми. Кухни были общие. Имелись баня, прачечная, аптека и амбулатория с больничным покоем на два отделения: взрослое и детское. В лечебнице находились врач, фельдшер и сиделка.
С 1888 года с детьми занимались учительница и законоучитель. В персонал Вдовьего дома также входили смотритель, надзиратель, швейцар, коридорные, банщик, два кочегара-истопника и пять сторожей. Жалованье им всем выдавала городская Дума. Она же оплачивала и все прочие расходы. Деньги для этого заранее выделили Н.А. Бугров и Блиновы.
Блиновы пожертвовали 75 тысяч рублей, поместив их в городской Николаевский банк. Проценты с этого огромного капитала и отчислялись на нужды Вдовьего дома. В свою очередь Н.А. Бугров подарил городу свои дома на углу Алексеевской улицы и Грузинского переулка. Город сдал их в аренду военному ведомству, которое возвело там казарменный корпус (т. н. «Грузинские казармы»). Доходы от аренды также поступали на содержание Вдовьего дома.


Еще одним проявлением гражданской позиции Николая Александровича Бугрова стало новое здание городской Думы, которое он подарил городу. На этом месте прежде стоял дом П.Е. Бугрова, основателя знаменитой купеческой династии. Затем Бугровы его продали, и там разместился театр. Потом дом за долги перешел к Александровскому дворянскому банку. Николай Бугров его выкупил и в 1897 г. подарил городу, с условием, однако, чтобы в нём никогда не допускалось устройство театра и вообще увеселительного заведения, а доходы шли на раздачу беднякам.
Дом начали ремонтировать, но в 1898 г. он сгорел. И по проекту В.П. Цейдлера тут в 1901-1904 гг. было возведено совершенно новое здание.

Причем Николай Александрович Бугров оплатил свыше 70 % расходов на строительство. 18 апреля 1904 г. состоялось торжественное открытие «Бугровского благотворительного корпуса» (ныне пл. Минина и Пожарского, д.1). Отметим, что при его внутренней отделке было использовано изысканное убранство Императорского павильона Всероссийской промышленно-художественной выставки 1896 г., подаренного царем Нижнему Новгороду. Теперь в этих роскошных апартаментах разместилась переехавшая на новое место Городская дума. Часть помещений сдавалась в аренду под магазины. Доходы, как и желал Бугров, Дума тратила на благотворительные цели.

РУКАВИШНИКОВЫ

Такой же крепкой натурой, какая была у Бугрова, отличался Михаил Григорьевич Рукавишников. Продолжая стезю отца, что еще в 1817 году открыл на Нижегородской ярмарке три лавки и стал торговать железом, он сумел придать делу настоящий размах. Трубы его металлургического завода не переставали дымиться над Кунавином. Рукавишников занимался выдел кой отменной стали.

В «Ведомостях о состоянии фабрик и заводов по Нижегородской губернии за 1843 год» отмечалось: стали «на оном заводе… выделывается до 50 000 пудов. Всего на сумму 90 500 руб. серебром». Сталь сбывалась на Нижего родскую ярмарку и в Персию.

Мануфактур-советник, первой гильдии купец Михаил Григорьевич Рукавишников становится одним из самых влиятельных лиц в городе. Единствен ный из нижегородских предпринимателей, он выписывает журнал «Ману фактуры и торговля» и газету «Мануфактурные и горнозаводские известия», перенимая лучший опыт. Дело для него было прежде всего, он не мог выносить расхлябанности и лени, сам себя держал в руках, и к концу жизни его прозвали «железным стариком».

С каждым годом увеличивалось богатство Рукавишникова, и значительную долю его он жертвовал на благотворительность. Большая сумма была выделена им Мариинской женской гимназии, где он состоял членом попечительского совета. Вместе с краеведом Гациским, композитором Балакиревым, художником и фотографом Карелиным входя в «Братство Кирилла и Мефодия», Рукавишников оказывал помощь детям из малоиму щих семей. А само братство и было создано как раз для того, чтобы брать на себя расходы по содержанию бедных учеников гимназии, снабжать их одеждой и книгами, вносить деньги на обучение.


«Жертвую и попечительствую» – эти слова могли бы стать девизом всего рода Рукавишниковых. Потомки продолжали благотворительную деятель ность «железного старика». Один из его сыновей, Иван Михайлович, вместе с братьями и сестрами построил в Нижнем знаменитый Дом трудолюбия на Варварке (ныне это старое здание «Нижполиграфа»), ежегодно жертвовал по тысяче рублей в пользу бедных нижегородских невест, не отказывал в помощи земству, заботился о Кулибинском ремесленном училище.

Другой из сыновей, Владимир Михайлович, был славен тем, что содержал на свой счет капеллу мальчиков, некоторые из ее воспитанников стали солистами столичных оперных театров. Благими делами была украшена жизнь Митрофана Михайловича, почетного члена общества «Красного Креста», построив шего гимназическое общежитие в Грузинском переулке и хирургическую больницу (ныне это одно из зданий геронтологического центра).

Так и выходит, что обо всех нижегородцах порадели Рукавишниковы, оставив зримые материальные свидетельства своей привязанности и любви к городу. Но самый великолепный их дар – это уникальный дворец на Откосе, принадлежавший Сергею Михайловичу и построенный им к весне 1877 года. Есть в красоте, пышности и гармонии этого здания та самая одухотворенность, которую мы находим в творениях лучших зодчих, чьи устремления – не повседневность, а вечность. Это хорошо уловил и передал в проникновенной прозе сын владельца роскошного дворца писатель Иван Сергеевич Рукавишников.

«Рано по весне свалили леса, оплетавшие дворец. И могучий, грузно-стройный предстал он весенне разлившейся Волге-реке… Строили его, чтоб на много-много лет в городе не было дома, тому равного. Ни у кого ни дерзости, ни капиталу не хватит… Все в том дворце без обмана. Где мрамор видишь, то мрамор тот настоящий и в вершок толщиною, не как теперь на заграничный манер пилят, словно картонные листы. Колонну каменную глаз видит, верь, рукой не пробуй, – не зазвенит, не пустая. И в капитель колонны тоже верь: бронза, не картон золоченый. И в бронзе той меди и олова сколько в старых списках сказано. И если через сто лет в городе том будет война, и ударит чугунное ядро вон в ту стройную арку, и отшибет ядро ухмыляющуюся рожу старика-сатира, ничей глаз не увидит на том месте ни гнилых балок, ни ржавых костылей. А увидит правильную циркульную кладку, и ранее искрошится в меру прокаленный кирпич, чем сдаст прослойка верного цемента…».


О прочности искусного творения писал Иван Сергеевич, в то же время обнаруживая изъяны замкнуто коснеющего купеческого быта, от которого он отрешился и с которым порвал, бросив, как перчатку, укор своему прошлому в романе «Проклятый род». Бог ему судья. Но нельзя этот поступок, порожденный отрицанием, не связать с другим, подсказанным высоким настроем души и, конечно же, соответствующим семейной традиции делать благо. Вместе со своим братом Митрофаном Сергеевичем Иван Сергеевич после сокрушительного семнадцатого года принялся за создание в фамиль ном особняке народного музея. Более семидесяти произведений искусства, в основном живописных полотен, еще до революции передали в дар городу Рукавишниковы, не пожалев своих коллекций. Эти работы и стали основой музея.

Казалось, погибала Россия в огне гражданской войны, рушились храмы, горели библиотеки – и ничего нельзя было спасти. Но все же находились люди, которые знали: сохранить духовные богатства – значит сохранить родину. И среди этих самоотверженных людей оказались одними из самых деятельных потомки старого купеческого рода, что выдвинулся из балахнин-ских низов. Кстати будет сказать, что сын Митрофана Сергеевича Иулиан и внук Александр – известные скульпторы, в 1987 году в нашем городе был сооружен памятник славному русскому летчику Петру Николаевичу Нестерову работы отца и сына Рукавишниковых.

БАШКИРОВЫ Емельян Григорьевич, Яков Емельянович, Матвей Емельянович,
Николай Емельянович

У каждого справного нижегородского купца в обычае велось любую удачную сделку не только в трактире отметить, но и поставить свечку в церкви и подать бедняку. Немалые средства вкладывали предприниматели в строительство храмов.

В Нижнем Новгороде были определенные дни, когда помощь бедным оказывалась обязательно. Таким, например, днем был день закрытия ярмарки. Приняв участие в крестном ходе и молебне, купцы по обыкновению возвращались в свои лавки, приготовив щедрую милостыню. Нижегородские газеты печатали фамилии тех, кто жертвовал на детские дома, помогал погорельцам, неимущим семьям. И списки жертвователей появлялись постоянно. Зато уж если кто скупился, того молва не щадила.

Богатый пароходчик и мукомол, основатель торгового дома «Емельян Башкиров с сыновьями» был невероятно скуп и стал личностью анекдотичес кой. Рассказывают, что возвращался как-то Емельян Григорьевич со своей мельницы в верхнюю часть города. По съезду ехал извозчик.

– Садитесь, ваше степенство, довезу. Недорого возьму – гривенник.

– Побойся Бога! Эку цену заломил. Давай за пятак.

Рядом двигаются и спорят, торгуются. Наконец, извозчик уступает.

– Ну, ради вас, ваше степенство, согласен. Садитесь за пятак – поехали.

– Нет, брат. Теперь-то уж я не сяду. Гляди-ка, в разговоре с тобой и не заметил, как полгоры прошел.

Другой случай. Пожалован был Башкирову знак Орла за высокое качество муки. Служащие собрались поздравить Емелъяна Григорьевича, надеясь на угощение.

– Зачем пожаловали? – спрашивает Башкиров.

– Поздравить хотим с монаршей милостью.

Наморщил чело Емельян Григорьевич, полез в карман, достал кошелек.

Долго шарил в нем. Наконец, вытащил двугривенный, подал.

– Вот получайте. Да, смотрите, не пропейте.

Адрианов Ю.А., Шамшурин В.А. Старый Нижний: Историко-литературные очерки.(1994)

После смерти старшего Башкирова в 1891 году все его миллионные капиталы перешли к сыновьям. Сыновья оказались достойными преемника ми. С почтением произносили нижегородцы имена Якова и Матвея Башкировых. Слава их разносилась по всей России. Мука башкировского помола считалась лучшей, ее спрашивали во всех концах губернии, она стала известной за границей. Целыми днями беспрерывно тянулись от нижегород ских причалов до мельниц подводы с зерном. На одной лишь мельнице перемалывалось свыше 12000 пудов зерна ежедневно. Предприятие Матвея Емельяновича располагалось близ Ромодановского вокзала, Якова Емельяновича – в Кунавине.

Знали Башкировы толк в работе. Недаром Яков Емельянович заявлял, что род его из бурлаков вышел. И еще тем похвалялся Яков Емельянович, что хитроумный персонаж романа Горького «Фома Гордеев» Маякин точь-в-точь он сам:

– Маякин? Это – я! С меня списано, вот глядите, каков я есть умный.

Держал себя Яков Емельянович независимо, гордо, не пресмыкался перед сановниками, но был замкнут и чрезмерно самонадеян. И все же, несмотря на человеческие слабости, крепкими, настоящими хозяевами были Башкировы. Стоят поныне в Нижнем Новгороде построенные ими мельницы. И еще какую пользу приносят!


Честное дело никогда не творилось ради одной прибыли. Ум, расторопность, риск – да еще с удальством, да еще с задором – одобрялись на Волге. Не было только похвалы тому, кто ловчил не в меру, мошенничал, крал. Известно, что отец Федора Блинова, тоже, как и Башкировы, миллионер-мукомол, подарил сыну, отсидевшему в тюрьме за махинации с солью, пару чугунных пудовых галош. Тот их должен был носить по полчаса в каждую годовщину суда. Мол, не роняй купеческой чести, не теряй достоинства.

Больше всего полюбили состязаться волжские предприниматели в ново введениях. Так, небезызвестный Александр Альфонсович Зевеке первым построил в Нижнем Новгороде пароход американского типа с малой осадкой. Его судно «Амазонка» появилось на Волге в навигацию 1882 года, поразив всех громадными колесами за кормой. А затем уже появилась целая серия таких судов.

Славился на Волге умелый предприниматель Маркел Александрович Дегтярев, в почете был обстоятельный Михаил Иванович Шипов. Хорошо знали волжане завод Устина Саввича Курбатова, где производилась сборка судов, и его фирму, эксплуатировавшую буксирно-пассажирские пароходы с отличительным знаком – белой полосой на трубах.

МОРОЗОВ Савва Тимофеевич

Нельзя отделить от нижегородского купечества такой блистательной фигуры, какой был Савва Тимофеевич Морозов, несколько лет возглавляв ший ярмарочный комитет и по поручению торгово-промышленного сословия России преподнесший в 1896 году хлеб-соль государю императору. Влияние европейски образованного, умного и энергичного председателя комитета на деловые круги было поистине огромным.

Запал в память нижегородцам один характерный случай. Министр финансов Витте отказал ярмарочному комитету в ходатайстве об увеличении сроков кредитов государственного банка. Единственным из предпринимате лей, кого не смутил отказ, был сам председатель комитета. В изложении присутствовавшего на заседании комитета М.Горького речь Морозова свелась к следующему:

– У нас много заботятся о хлебе, но мало о железе, а теперь государство надо строить на железных балках… Наше соломенное царство не живуче… Когда чиновники говорят о положении фабрично-заводского дела, о положе нии рабочих, вы все знаете, что это – «положение во гроб…»

Он предложил отправить резкую телеграмму министру. На другой день был получен ответ: Витте согласился с доводами комитета и удовлетворил ходатайство.

Прослыв деловым человеком, Савва Тимофеевич был вхож в другой мир – мир искусства. Любил театр, живопись, читал наизусть целые главы из «Евгения Онегина», восхищаясь гением Пушкина, хорошо знал творчество Бальмонта и Брюсова. Морозову не давала покоя идея европеизации Рос сии, которая, по его мнению, могла осуществиться только через революцию. Вместе с тем он никогда не сомневался в талантливости своего народа, материально поддерживал яркие дарования. Пример меценатства таких крупных авторитетов в деловом мире, как Савва Тимофеевич Морозов и Савва Иванович Мамонтов, который создал все условия для расцвета таланта Федора Ивановича Шаляпина, увлекал многих из молодого поколения предпринимателей. Это отвечало не только новым веяниям, но и вековечной народной мудрости о превосходстве духовного богатства над материаль­ным: «Душа – всему мера».

СИРОТКИН Дмитрий Васильевич

В условиях переосмысления традиций, в переломное время бурного развития капитализма непростым было становление такого масштабного и популярного среди нижегородцев деятеля новой формации, каким представ ляется нам сейчас миллионер Дмитрий Васильевич Сироткин. Оригинальной была эта личность, своеобразно сложилась и прихотливая судьба Сироткина.

…Приближалась к концу Великая Отечественная война. Бои шли уже за рубежами нашей Родины. Осенью 1944 года войска маршала Толбухина вышли к Дунаю, намереваясь освободить Белград. Но прежде надо было форсировать Дунай. Широкая река удручала пустынностью – нигде ни суденышка. А переправляться требовалось срочно. Командиры полков ломали головы над этой задачей.

Ранним утром часовые разглядели сквозь туманную пелену на реке лодку. Она бесшумно скользила к берегу, поросшему густым кустарником. Опасаясь нарушить тишину, бойцы окликнули лодочника только в тот момент, когда он покинул лодку и стал пробираться сквозь заросли. Это был крепкий осанистый старик с широким чистым лбом и белой короткой бородкой. Вид был у него внушительный, жесты решительные, властные.

– Ведите меня к командиру, – сказал он по-русски и посмотрел таким твердым, уверенным взглядом, что бывалые солдаты не посмели ослушаться.

Его привели на командный пункт. Он, не теряя времени, предложил генералу:

– Знаю, вам нужна переправа. У меня есть на Дунае своя флотилия: катера, буксиры, баржи. Все это недалеко отсюда, в укромном месте. Можете пользоваться.

– Да кто вы такой? - изумился генерал, не в силах поверить нежданной помощи.

– Местный предприниматель. А в прошлом – последний нижегородский городской голова Дмитрий Сироткин.

Такая вот удивительная история. А рассказывали ее солдаты, вернувшиеся с фронта. Похоже на легенду. Но ведь легенды ни с того, ни с сего не рождаются.

И потому есть резон обратиться к воспоминаниям одного из волжан – Ивана Александровича Шубина, который встречался с Сироткиным в начале века.

«Сироткина я увидел, совершенно не зная его. По его приглашению пришел в контору… Он был среднего роста, значительно ниже меня. Обращала на себя внимание внутренняя сила. Он был в порывистой сдержанности, и если выходил из себя, то с некоторой порывистостью несколько резких слов дозволит себе и только быстро опять берет себя в руки. В нем была не столько суровость, сколько деловитость. Глаза у него были серые, живые. Руки уверенные, небольшие, легкая, быстрая походка. Очень любил музыку, бывал на концертах. Устраивал много концертов сам и много делал для публики, которая могла платить. На Нижнем базаре устраивал литературно-музыкальные собрания для бедноты. Репертуар подбирал сам, художественный составляла артистка Яковлева, а драматический – Волков и Капралов. Собирались каждый праздник, и мне лично приходилось бывать, всегда слушали с большим вниманием и интересом. Читали классиков наших, стихотворения, а музыка была главным образом русских композито ров…»

Наверное, уже можно составить общее представление о личности, духовные интересы которой вполне соответствуют поступку, совершенному Сироткиным на закате жизни.

Он происходил из старообрядческой семьи. Его отец Василий Иванович был крестьянином деревни Остапово Пуреховской волости Балахнинского уезда – это рядом с бывшим вотчинным имением незабвенного князя Пожарского.

Василий Иванович промышлял щепным товаром, отвозил его на заказан ных расшивах вниз по Волге – в Царицын да Астрахань, сбывал оптом. Дело шло бойко. В считанные годы разбогател оборотистый крестьянин, стал владельцем буксира «Воля». На «Воле», окончив начальное училище, и работал с юных лет младший Сироткии – поваренком, матросом, водоли вом, рулевым. Наступает пора, когда Дмитрий Васильевич сам становится у штурвала своего парохода, тоже названного «Воля». Судно это уже было мощнее отцовского, с железным корпусом и с паровой машиной, спроекти рованной известным по всей Волге механиком Калашниковым. Надо сказать, что конструкция машины «Воли» вскоре была удостоена премии на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде. Честолюбивый Сироткин добился первого большого успеха – его судно было признано одним из лучших на реке.

Упорство, усиленные занятия самообразованием, увлечение инженерией конструированием, жажда усовершенствовать всякое дело – все это выде ляло Сироткина среди предпринимателей. Взявшись за перевозку нефти по Волге, он создал свой тип судов: по чертежам Сироткина нефтеналивная металлическая баржа «Марфа Посадница» была построена в 1907 году. Конкурировавшее с фирмой Сироткина товарищество Нобеля срочно приня лось за строительство судов подобного типа.

За Сироткиным было признано первенство среди судовладельцев. Его избирают председателем Нижегородского отделения «Императорского об щества судоходства», руководителем координационного комитета всех бирж Поволжья, председателем постоянного совета съездов судовладельцев Волж ского бассейна.


Умея трудиться с полной отдачей, он, естественно, не выносил никакой расхлябанности, беспорядка, недобросовестности. Со зла кто-то сочинил про него хлесткую частушку:

Как на Волге, на реке

Все у Митрия в руке.

Левой ручкой он подманет,

Правой дюже жилы тянет.

А так ли было на самом деле? Тот же Шубин вспоминает о Сироткине: «Он умел подбирать людей и сработаться с ними. Но, не мешая работать, Сироткин, в отличие от Бугрова, основывался не на личной благотворитель ности, а привлекал общественность, устраивал городские попечительства о бедноте… Людей называл не на «ты», а на «вы». На баржах у него были составлены библиотеки… Сироткин организовал страхование рабочих от печальных случаев, к этому многие из купцов относились отрицательно. Кроме этого он проделал такую вещь: в состав совета купеческих съездов провел представителя из рабочих».

Весной 1910 года в Нижнем Новгороде создается «Торгово-промышлен ное и пароходное общество «Волга». Директором-распорядителем стал купец 1-й гильдии коммерции советник Сироткин, в руках которого сосредоточи лись громадные по тем временам средства. Основной капитал «Волги» был доведен до 10 млн. рублей. А суда общества появились на Оби, Иртыше, Енисее и Дунае. У села Бор деятельный предприниматель строит большой завод по изготовлению теплоходов. Завод этот и теперь работает – под названием «Теплоход».

1913 год. Нижегородцы провели выборы нового городского головы. Из нескольких кандидатов был предпочтен Сироткин.

«Обещаюсь служить городу не за почести, а по совести», – сказал при вхождении в должность Дмитрий Васильевич. Он просил перечислять свое жалованье в городской бюджет. И поделился замыслами: построить посто янный мост через Оку, благоустроить окраины, развернуть работы по электрификации.

Но этим замыслам не суждено было сбыться. Началась долгая война с Германией. И уже вовсе не мирные заботы обременили городского голову. Однако в заслугу ему можно поставить то, что при нем был выкуплен управой концессионный трамвай, построен Крестьянский поземельный банк, осу­ществлен переход к всеобщему начальному обучению.


Немало добрых дел на счету Сироткина, личности, несомненно, исключи тельной. Но недовольно было Сироткиным чиновничество, которому он мешал творить произвол при распределении военных заказов, блюдя инте ресы предпринимателей.

Начальник Нижегородского губернского жандармского управления пол ковник Мазурин доносил 9 октября 1915 года директору департамента полиции, что городской голова Сироткин «слыл лишь хорошим и ловким дельцом, не забывающим свое личное «я» и составившим из ничего довольно солидное состояние». Уже из этой фразы понятно, что жандарм, мягко говоря, кривит душой.

Дмитрий Васильевич признал благотворность Февральской революции, стал носить на сюртуке красный бант и возглавил городской исполнительный комитет Временного правительства. Как и многим деятельным людям, ему, верно, казалось, что Россия, освободившись от пут самодержавия, еще быстрее двинется по пути прогресса. Однако вскоре оптимизм сменился тревогой. Наступило время смуты и хаоса. И, уже не надеясь па лучшее, предвидя неотвратимые катаклизмы, Сироткин решает отправиться за границу, благо у него были свои пароходы на Дунае.

Он покинул Нижний, оставив о себе добрую память. В его прекрасном особняке на волжском Откосе, созданном талантливыми архитекторами братьями Весниными в 1916году, ныне находится художественный музей. Кроме того, город обязан Сироткину уникальными коллекциями фарфора, шалей и платков, русского народного костюма, золотого шитья. В эмиграции ему пришлось узнать, что произведения искусства, оставленные им на Родине, бережно сохраняются, став достоянием нижегородцев, и это его порадовало. Он прожил большую жизнь, скончавшись в начале пятидесятых годов. Говорят, после войны он хотел вернуться в Россию, но разрешения не получил.

Трудно представить, каким бы захудалым городом выглядел Нижний, какой бы скудной на события была его история, если бы в его становлении не участвовало купечество. Да разве об одном Нижнем речь!

Нельзя не согласиться с глубокой мыслью Федора Ивановича Шаляпина о том, что «в полустолетие, предшествовавшее революции, русское купечество играло первенствующую роль в бытовой жизни всей страны». А Шаляпину ли этого не знать, когда его талант достиг небывалого величия благодаря купечес кому меценатству. Размышляя об отечественном купце, начавшем дело с торговли вразнос нехитрым домодельным товаришком, Федор Иванович говорит про него: «…Он ест требуху в дешевом трактире, вприкусочку пьет чаек с черным хлебом. Мерзнет, холодеет, но всегда весел, не ропщет и надеется на будущее. Его не смущает, каким товаром ему приходится торговать, торгуя разным. Сегодня иконами, завтра чулками, послезавтра янтарем, а то и книжечками. Таким образом, он делается «экономистом». А там, глядь, у него уже и лавочка или заводик. А потом, поди, он уже 1-й гильдии купец. Подождите – его старший сынок первый покупает Гогенов, первый покупает Пикассо, первый везет в Москву Матисса. А мы, просвещенные, смотрим со скверно разинутыми ртами на всех непонятых еще нами Матиссов, Мане и Ренуаров и гнусаво-критически говорим: «Самодур…» А самодуры тем временем потихонеч ку накопили чудесные сокровища искусства, создали галереи, музеи, первоклас сные театры, настроили больниц и приютов…» И вот еще что ставит в заслугу купцам знаменитый на весь мир певец: они «победили бедность и безвестность, буйную разноголосицу чиновных мундиров и надутое чванство дешевого, сюсюкающего и картавящего аристократизма».

Какие бы ни возникали помехи, помнило нижегородское купечество старозаветную заповедь – порадеть для отечества – и верило, что затраты на благие дела в конце концов окупятся сторицею. И оно не ошиблось: воскрешены ныне в памяти добрые имена почтенных предпринимателей и произносятся они наряду с именами известных общественных деятелей и ученых, зодчих и художников.

Станислав Смирнов, член общества «Нижегородский краевед»

После публикации в "Нижегородских тайнах" предыдущего материала о мельницах нижегородских купцов Башкировых я предпринял поход на одну из них, Канавинскую. Захотелось узнать, как она выглядит сегодня. Увиденное повергло в уныние, а кое-где и в шок. Сами мельничные корпуса, окружающие их лабазы, дома для рабочих и служащих, прочие исторические постойки являют жалкое зрелище.

Величественное башкировское наследие окружает "совок" - мрачные и унылые сооружения сугубо утилитарного свойства, начисто лишенные какой бы то ни было эстетики, часто грубо слепленные из силикатного кирпича, выкрашенные кое-как. Казармы для рабочих, также благородского "кирпичного стиля", из-за куцых пристроев превратились в бесформенные лачуги. Вид внутренних двориков и проулков требует железных нервов.

В начале XX века близи от мельничных корпусов Яков Башкиров возвел здание начального училища, которое вскоре подарил городу, и за это Городская дума присвоила школе имя щедрого благотворителя. На старинном фото мы видим характерную постройку в кирпичном же стиле, добротную и ухоженную. Ныне здание занимает канавинское отделение пенсионного фонда. Вид бывшего училища почти также непригляден, как и вид мельниц. Выкрашенное в какой-то ядовитый цвет, оно производит удучающее впечатление. Местность рядом с пенсионным офисом еще хуже: свалки, забошенные полуразрушенные дома, всюду хлам и грязь.

Я снова и снова спрашивал себя: почему такой контраст между тем, что было и что стало? Ответ, думаю, прост. До 1917 года Россия при всех ее тогдашних минусах была страной самостоятельных, инициативных, любящих свою землю людей. Рачительный хозяин имелся у каждого дома, фабрики, города, губернии. В 1897 году во время всеобщей переписи населения Император Николай Второй записал в анкете в графе "род занятий": "хозяин земли русской". И это тоже символично.

После 1917 года хозяин был объявлен вне закона. Его травили, лишали прав, уничтожали как класс. В итоге народ постепенно, от поколения к поколению, все более превращался в население, лишенное инициативы, ответственности, словом, качеств, присущих хозяину. Оттого и дома, и улицы у нас сегодня так неприглядны, не ухоженны, оттого сплошь и рядом грязь, разруха, мерзость, стоит только отойти от начищенных до блеска казенных фасадов и образцово-показательных мостовых. Формально хозяина восстановили в правах, но новая генерация собственников явилась не из царской России, а из совецкой. И была плоть от плоти того самого населения. Отсюда, видимо, современные алчность, лихоимство и бессовестность.

В качестве иллюстраций предлагаю несколько фото. Два из них сделаны Максимом Дмитриевым более 100 лет назад, остальные - вашим покорным слугой 19 октября 2019 года.

• October 19th, 2019 , 08:55 am

Слободская бездействует с 2007 г., Макарьевкая - с 2018. Уникальные здания продоложают разрушаться

Остановлен Нижегородский мукомольный завод - бывшая Канавинская мельница Торгового дома "Емельян Башкиов с сыновьями", а потом принажлежащая одному из его участников, Якову Емельяновичу Башкирову, учредившему собственное мукомольное товарищество. В советское время, после десятилетнего бездействия (1918-1927), на их базе стали молоть муку мельница № 89 Хлебопродукта, затем мельзавод № 1. Канавинская мельница приказала долго жить весной 2018 г. Как пояснил компетентный источник, землю под мельницей криминальным способом продал один из министров губернатора Шанцева московской фирме, за что был осужден . Похоже, у новых владельцев (иностранцев) совсем другие виды на использование объекта. В итоге мельницу остановили, около 200 работников уволили. Теперь идет тяжба между старыми и новыми хозяевами за собственность.

Напомню, что другая башкировская мельница, слободская Матвея Емельяновича Башкирова, прекратила деятельность еще в 2007 г. Теперь там, как говаривал Швондер, какой-то позор (см. фото внизу).

Самое обидное в этих историях - окончательная гибель исторических зданий - мельничных корпусов. Башкировы строили их на славу - в добротном стиле архитектурной эклектики, так называемом "кирпичном". Огромный многоэтажный корпус Слободской мельницы, воздвигнутый в 1887 г., снесли еще в 1952 г. и на его месте сейчас монстрёзный бетонный элеватор. Были утрачены или потеряли облик другие здания того замечательного мельничного комплекса. То же произошло и с Канавинской мельницей. Правда главный корпус сохранился, но в сильно изуродованном виде - элементы декора посбивали, многое порушили . Не любили коммунисты благородную старину. До недавнего времени на Канавинской мельнице имелся музей, где стараниями ее ветерана Александра Николаевича Алентьенева хранились бесценные артефакты. Что стало с ними, неизвестно, хранитель не давно скончался (царствие небесное доброму человеку!). Что будет с Канавинской мельницей дальше - одному Богу известно. Часто нынешние инвесторы, движимые голой наживой, - такие же вандалы.

* Элементы "готического" декора кому-то показались буржуйским излишеством

* Этого здания постойки 1887 г. давно нет (взорвано в 1952 г.),
а другое, стоившееся с 1914 г., являет собой грустное зрелище

* Как говоится, совок на новый демократический лад

• January 2nd, 2019 , 01:39 pm

О нижегородском купечестве и трактовке его облика автором скандальной книги

С.А. Смирнов, действительный член Историко-родословного общества в Москве

Моя заметка о презентации книги «Жизнь купецкая», недавно состоявшейся в Нижнем Новгороде, вызвала не только благожелательные отклики. В одном из них прозвучала попытка взять под защиту (а точнее, вывести из-под критики) краеведа Игоря Макарова, автора целого ряда скандальных публикаций о нижегородском дворянстве, чиновничестве, купечестве. В отклике в довольно эмоциональной форме заявлялось, что, упрекая Макарова в предвзятости и некорректности оценок, я был к нему не справедлив, ведь купцы-то, мол, выглядели далеко не «белыми и пушистыми», а были «жесткими дельцами», и поэтому, мол, все, что о них написано упомянутым краеведом, - истинная правда.

Перечитав еще раз книгу Макарова «Карман России» (а именно на нее я ссылался как на образчик необъективности и тенденциозности), я еще раз убедился в своей правоте и вновь заявляю, что все написанное мной о книге и ее авторе соответствует действительности.

Итак, книга «Карман России», Нижний Новгород: 2006 г. Уже в первой главе автор берет быка за рога и не жалеет красок для очернения родоначальников самого, пожалуй, именитого купеческого рода, Башкировых. Зачастую стиль книги развязный и беспардонный, смысл - оскорбительный. Матвей и Емельян Григорьевичи, в представлении краеведа, не просто «сообразительные, практичные и тароватые», они - самые настоящие жулики, и здесь, мол, и надо искать истоки их будущего успеха на ниве коммерции и производства.

Емельян, пишет наш краевед, «ухитрялся всякую заваль продавать за красную цену», Матвей «умел ловко объегоривать покупателей». Третий брат - об этом наш исследователь также знает наверняка - и вовсе считался в семье за «Иванушку дурачка».Ну, и так далее, и тому подобное. Из чего сии выводы следуют, на каких источниках основаны, не сообщается. В книге вообще нет ни одной ссылки на архивные фонды и дела.

Но вот «сообразительные и тароватые» решают выкупиться у помещицы, вдлвы генерал-майора В.Н. Лишевой на волю. Та идет навстречу и в 1847 году жалует Матвею и Емельяну вольные грамоты, соответственно, за 4000 и 8000 рублей. Замечу, что при крепостном праве крестьяне отпускались на волю не просто в силу нужды барина в деньгах. Богатый и предприимчивый крепостной - сам по себе хороший источник дохода, и обычно вольная давалась за те или иные «особые заслуги».

Характерный штрих: Матвей и Емельян, по словам автора книги, и не думают освободить от крепостной неволи своих отца и брата. И г-н Макаров ничуть не сомневается, почему. Причина - и в этом краевед ни разу не усомнился - возможна только одна, а именно: движимые корыстью Матвей и Емельян не видели в освобождении близких никакого проку, зачем же в таком случае деньги тратить? На добрый же поступок, считает Макаров, они были не способны.

Досужие домыслы? Несомненно. А чтобы у читателя не осталось на сей счет никаких сомнений, краевед подробнейшим образом описывает денежную тяжбу между генеральшей и обретшими гражданскую свободу крестьянами. В этом споре Макаров однозначно на стороне бывшей хозяйки. а точнее - на позиции против Башкировых. Генеральша - жертва обмана, крестьяне - жулики. И ничего, что суд не нашел в их действиях состава преступления, а лишь встал на сторону помещицы, да и то после генеральской апелляции, в вопросе о стоимости аренды. Дескать, тем хуже для суда. Все равно Башкировы - воры. Почему? Да ясное дело - судьям взятки давали, иначе и быть не могло.

Та же мнимая причина покладистости судей в пользу Башкирова (Матвея) приводится в описании хозяйственного спора Матвея Григорьевича с саратовскими купцами. И вновь во внимание принимаются только доводы противной стороны - оппонентов Башкирова. И хотя суд и здесь не нашел в их поведении ничего криминального, Макаров, скользя по раз и навсегда заданному обвинительному уклону, сам спешит вынести приговор: Башкировы - воры.

Примеров тенденциозности, очевидных натяжек в книге «Карман России» хоть пруд пруди. С поистине хлестаковской легкостью Макаров рядит и судит, отпуская по адресу нижегородского купечества ярлыки один оскорбительней другого. Вот лексика, которую автор книги без достаточных на то оснований употребляет по адресу Емельяна Григорьевича Башкирова. «Не менее вороватый», «карабкался к богатству», «неуемный», при размышлении о пути к его богатству «становится по-настоящему страшно», «деформированная мораль», «готовый в любую минуту запустить руку в чужой карман», «буквально трясся над каждой копейкой», «скаредность стала неотъемлемой чертой его бытия», «чудовищная скупость», «живоглот-мукомол». В подкреплении этих выпадов и инсинуаций автор-обличитель приводит... пару анекдотов, еще в советские времена затерявшихся в фондах музея М. Горького.

На старшего сына, Николая Емельяновича, отыскать даже такого компромата не удалось. Но не изменять же заданному вектору! И вот уже старшему представителю второй ветви Башкировых приписаны «две пагубные страсти» - «многочисленные любовницы и непомерное чревоугодие». На этот раз источником названы воспоминания некоего Кокушкина, сына механика башкировской мельницы. Правда, там, если судить по книге, описан всего один случай обильной трапезы Николая Емельновича. Но для намеченной автором цели годится все - анекдот, эпиграмма, жалоба в суд, вообще, чьи-то субъективные суждения, нередко, пристрастные и лживые. А когда и их не хватает, можно просто взять и усилить умозрительный образ собственными крепкими словечками и надуманными обобщениями.

Все это во множестве присутствует в описании личности и деятельности среднего из Емельяновичей - Якова. И здесь автор столь же азартно и, не особенно заботясь о доказательствах, сыплет на голову одного из самых уважаемых в Нижнем Новгороде промышленников, заслуженно снискавшего признание и почет у населения и властей своей плодотворной общественной работой и небывало щедрой благотворительностью. Вот лишь некоторые из макаровских «перлов»: «купчина», «с думцами обращался столь же бесцеремонно, как и со служившими у него приказчиками» (из чего это следует? - Авт.), «похвальба богатого сноба»...

Чтобы придать памфлету хотя бы видимость объективности, Макаров довольно подробно перечисляет достижения и заслуги Якова Башкирова. Его паровая мельница («Макарьевская») была образцовым предприятием. Яков Емельянович щедро жертвует на нужды образования, строит школы и храмы, попечительствует Кулибинскому речному училищу. В 1900-е годы он один из инициаторов и спонсоров постройки памятника императору Александру II , член комитета помощи больным и раненым воинам в русско-японскую войну…

Подчеркнем, что все благодеяния Башкирова-среднего перечислить сложно. Он удостоен четырех золотых медалей «За усердие», нескольких царских орденов, звания мануфактур-советника, много сроков подряд избирался гласным Городской думы. Одному из немногих ему пожаловано звание Почетного гражданина Нижнего Новгорода (среди таковых значились, к примеру, губернатор Баранов, министр Витте, купец-меценат Бугров) и - большая редкость для купцов - потомственного дворянина.

Все эти сведения невозможно замолчать, поскольку их легко отыскать в справочных книжках и адрес-календарях Нижнего Новгорода. Но как тут не добавить - даже не ложку, а целый ушат - дегтя. Несмотря ни на что, Яков Башкиров для нашего горе-биографа - «ни умом, ни образованием не блистал». Ладно бы, образованием (хотя это, скорее, в плюс великому нижегородцу, добившемуся столь многого вопреки недостатку грамотности). Но то, что Яков Емельянович не блистал умом - тут господин Макаров и впрямь зарапортовался.

Подтвердить инсинуацию автор книги «Карман России» не может и компенсирует это сочной лексикой: «изображал деятеля правого толка», «здорово обмишулился», «выжига-купец», «свои миллионы зарабатывал… сводничесством". Или такой перл: "Никакие комплексы вины не тревожили душу богатея - Башкиров хорошо запомнил усвеннную еще в дествое от отца истину: стыд не дым - глаза не ест". Опускаясь до таких "свидетельств", автор ничуть не заботится о том, чтобы подкрепить их серьезными доказательствами. В книге, повторим, вообще нет никаких ссылок на архивные источники, зато много голословных обличений, усиленных субъективными, полными желчи характеристиками и хлесткими ярлыками.

В целом в книге Макарова перед читателем проходит целая череда русских купцов XIX - XX столетий. Вырисовывается этакий собирательный образ купца-«живоглота», «выжиги», «прохиндея», безнравственного и неразборчивого в средствах стяжателя, часто нечистоплотного в семье и быту. Подобными эпитетами автор награждает не только Башкировых, но и многих других уважаемых деятелей Нижнего Новгорода и членов их семей (А.М. Губина, семейство Бугровых, Ф.А. Блинова, Д.В. Сироткина, С.И. Жукова, И.М. Рукавишникова и др.).

Книге присущи не только тенденциозность, но и в определенном смысле односторонность. Предисловие к ней написано Б.М. Пудаловым, ныне руководителем областной архивной службы, перу которого, к слову, также принадлежит книга, где нижегородскому купечеству уделено немалое внимание. Называется она «Евреи Нижнего Новгорода». Там, как следует из заголовка, речь не о купцах, вообще, а лишь одной из групп этого сословия. В книге Пудалова не найти ни фактуры, ни лексики, отобранных соработником автора Макаровым для прочих групп, выдержана она в хвалебных тонах, и лексика там совершенно иная.

Характерно, что Макаров попросту исключил названную этническую группу из своего «исследования». А между тем, купцы еврейской национальности были густо представлены в торгово-промышленном классе Нижегородской губернии в начале XX века. Опровергая миф о еврейском бесправии и угнетении, правая газета «Козьма Минин» в заметке 2Именитое купечество, напечатанной 22 февраля 1914 года, поместила список нижегородцев - купцов 1-й гильдии и потомственных почетных граждан. В списке мы видим характерные имена и фамилии: Лейзерт Аврух, Мейер Алешников, Бейля Берхина, Ефроим Брусин, Давид Виленкин, Шмуйла Виленкин, Ехиель Воронов, М. Гуревич, Симон Гуревич, Мовша Гинзбург, Лейзер Гинзбург, Елья Глинкин, Моисей Гринвальд, Вульф Дембо, Иуда Миркин, Шмерка Мнухин, Иссак Минц, Шая Неймарк, Григорий Поляк и так далее по алфавиту. Из 56 составивших перечень богатейших купцов только четверо оказались русскими. Не берусь утверждать, что обнародованные органом губернского отдела Союза русского народа данные дают исчерпывающую информацию о деловых кругах Нижнего Новгорода той поры. Но факт большого и даже несоразмерного с долей евреев в населении участия их в экономической жизни края очевиден (подробнее об этом здесь:

В главе, посвященной мукомолам и благотворителям Буровым скорый на обобщения и поспешные выводы Макаров пишет, что ныне российское общество, растерявшее коммунистчиские идеалы, пытается обрести новых кумиров. "Кто-то в исступлении вопит о дворянской этикуе и чести, - пишет он, - предлагает восстановить ранее низвергнутую монархию, а кто-то образцы для подражания находит в купцах-меценатах". И далее: Ни сами Бугровы, ни им подобные по своим моральным качествам не сособны претендовать на такую роль".

Не обладали такими качествами, если верить Макарову, и нижегородские дворяне, чиновники, чины полиции, Корпуса жандармов и т.п. Доказательства этому в изобилии приволятся в другом сочинении бойкого краеведа - книге "Губернаторы и полицмейстеры". И в ней те же перехлесты, ярлыки, оскорбления. И никаких ссылок на серьезные источники.

В столь нелестных оценках Бугровых, Башкировых, Рукавишниковых, да и едва ли не всего руководящего слоя императорской России, проглядывают не только идеологическое кредо автора антикупеческой саги, но и его страх перед тем, что общество постепенно освобождается от идеологической мороки, насаждавшейся партийным агитпропом в течение почти целого столетия. Надергав из разного рода мутных источников "доказательств" аморальности тогдшней общественной элиты, Макаров спешит вынести ей повторный обвинительный приговор, в сущности, доказывая правомерность обрушившихся на нее после 1917 года грабежа и репрессий.

Можно согласиться, что всякая идеализация противоречит исторической правде. В полной мере это относится как к русскому купечеству, так и любым другим сословиям и группам общества. Однако, показ отдельных негативных примеров не должен превращаться в однобокость, критический подход - в тенденциозность, а все вместе - в самоцель. Иначе это будет восприниматься как исполнение заказа, призванного задним числом оправдать безжалостное уничтожение самого креативного класса дореволюционной России.