Русская народная сказка в обработке В. Даля «Война грибов с ягодами»

Красным летом всего в лесу много — и грибов всяких и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и чёрной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прёт, на ягоды гневается: «Вишь, что их уродилось! Бывало и мы в чести, в почёте, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, — думает боровик, всем грибам голова, — нас, грибов, сила великая — пригнетём, задушим её, сладкую ягоду!»

Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы созывать, стал помочь скликать:

— Идите вы, волнушки, выступайте на войну!

Отказалися волнушки:

— Мы все старые старушки, не повинны на войну

— Идите вы, опёнки!

Отказалися опёнки:

— У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну!

— Эй вы, сморчки! — крикнул гриб-боровик. — Снаряжайтесь на войну!

Отказалися сморчки; говорят:

— Мы старички, уж куда нам на войну!

Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом:

— Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать!

Откликнулись грузди с подгруздками:

— Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы её шапками закидаем, пятой затопчем!

Сказав это, грузди полезли дружно из земли: сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается.

«Ну, быть беде», — думает зелёная травка.

А на ту пору пришла с коробом в лес тётка Варвара — широкие карманы. Увидав великую груздёвую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнёшенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки — в кадушки, опёнки — в бочонки, сморчки — в бурачки, груздки — в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронзали, высушили да и продали.

С той поры перестал гриб с ягодою воевать.

Русская народная сказка в обработке И. Карнауховой «Жихарка»

Жили-были в избушке кот, петух да маленький человечек — Жихарка. Кот с петухом на охоту ходили, а Жихарка домовничал. Обед варил, стол накрывал, ложки раскладывал. Раскладывает да приговаривает:

Вот прослышала лиса, что в избушке Жихарка один хозяйничает, и захотелось ей жихаркиного мясца попробовать.

Кот да петух, как уходили на охоту, всегда велели Жихарке двери запирать. Запирал Жихарка двери. Всё запирал, а один раз и забыл. Справил Жихарка все дела, обед сварил, стол накрыл, стал ложки раскладывать да и говорит:

— Эта простая ложка — Котова, эта простая ложка — Петина, а это не простая — точёная, ручка золочёная, — это Жихаркина. Никому её не отдам.

Только хотел её на стол положить, а по лестнице — топ-топ-топ.

— Лиса идёт!

Испугался Жихарка, с лавки соскочил, ложку на пол уронил — и поднимать некогда, — да под печку и залез. А лиса в избушку вошла, глядь туда, глядь сюда — нет Жихарки.

«Постой же, — думает лиса, — ты мне сам скажешь, где сидишь».

Пошла лиса к столу, стала ложки перебирать:

— Эта ложка простая — Петина, эта ложка простая — Котова, а эта ложка не простая — точёная, ручка золочёная, — эту я себе возьму.

— Ай, ай, ай, не бери, тётенька, я не дам!

— Вот ты где, Жихарка!

Подбежала лиса к печке, лапку в подпечье запустила, Жихарку вытащила, на спину перекинула — да в лес.

Домой прибежала, печку жарко истопила: хочет Жихарку изжарить да съесть.

Взяла лиса лопату.

— Садись, — говорит, — Жихарка.

А Жихарка маленький, да удаленький. На лопату сел, ручки- ножки растопырил — в печку-то и нейдёт.

— Не так сидишь, — говорит лиса.

Повернулся Жихарка к печи затылком, ручки-ножки растопырил — в печку-то и нейдёт.

— Да не так, — лиса говорит.

— А ты мне, тётенька, покажи, я ведь не умею.

— Экой ты недогадливый!

Лиса Жихарку с лопаты сбросила, сама на лопату прыг, в кольцо свернулась, лапки спрятала, хвостом накрылась. А Жихарка её толк в печку да заслонкой прикрыл, а сам скорей вон из избы да домой.

А дома-то кот да петух плачут, рыдают:

— Вот ложка простая — Котова, вот ложка простая — Петина, а нет ложки точёной, ручки золочёной, да и нет нашего Жихарки, да и нет нашего маленького!..

Кот лапкой слёзы утирает, Петя крылышком подбирает. Вдруг по лесенке — тук-тук-тук. Жихарка бежит, громким голосом кричит:

— А вот и я! А лиса в печке сжарилась!

Обрадовались кот да петух. Ну Жихарку целовать! Ну Жихарку обнимать! И сейчас кот, петух и Жихарка в этой избушке живут, нас в гости ждут.

Русская народная сказка в пересказе В. Даля «Журавль и цапля»

Летала сова — весёлая голова; вот она летела, летела да и села, головой повертела, по сторонам посмотрела, снялась и опять полетела; летала, летала да села, головой повертела, по сторонам посмотрела, а глаза у неё как плошки, не видят ни крошки!

Это не сказка, это присказка, а сказка впереди.

Пришла весна по зиму и ну её солнышком гнать-допекать, а травку-муравку из земли вызывать; высыпала-выбежала травка на солнышко поглядеть, вынесла цветы первые — подснежные: и голубые и белые, сине-алые и жёлто-серые.

Потянулась из-за моря перелётная птица: гуси да лебеди, журавли да цапли, кулики да утки, певчие пташки и хвастунья-синичка. Все слетелись к нам на Русь гнёзда вить, семьями жить. Вот разошлись они по своим краям: по степям, по лесам, по болотам, по ручьям.

Стоит журавль один в поле, по сторонам всё поглядывает, головушку поглаживает, а сам думает: «Надо-де мне хозяйством обзавестись, гнездо свить да хозяюшку добыть».

Вот свил он гнездо вплоть у болота, а в болоте, в кочкарнике, сидит долгоносая-долгоносая цапля, сидит, на журавля поглядывает да про себя посмеивается: «Ведь уродился же неуклюжий какой!»

Тем временем надумался журавль: «Дай, говорит, посватаю цаплю, она в наш род пошла: и клюв наш, и на ногах высока». Вот и пошёл он нетореной дорожкой по болоту: тяп да тяп ногами, а ноги да хвост так и вязнут; вот он упрётся клювом — хвост вытащит, а клюв увязнет; клюв вытащит — хвост увязнет; насилу до цаплиной кочки дошёл, поглядел в тростник и спрашивает:

— А дома ли сударушка-цапля?

— Здесь она. Что надо? — ответила цапля.

— Иди за меня замуж, — сказал журавль.

— Как не так, пойду я за тебя, за долговязого: на тебе и платье короткое, и сам ты пешком гуляешь, скупо живёшь, меня на гнезде с голоду уморишь!

Слова эти показались журавлю обидными. Молча он повернул да и пошёл домой: тяп да тяп, тяп да тяп.

Цапля, сидючи дома, пораздумалась: «А что ж, и вправду, для чего я ему отказала, нешто мне лучше жить одной? Он хорошего роду, зовут его щегольком, ходит с хохолком; пойду к нему доброе слово перемолвить».

Пошла цапля, а путь по болоту не близок: то одну ногу увязит, то другую. Одну вытащит — другую увязит. Крылышко вытащит — клюв засадит; ну пришла и говорит:

— Журавль, я иду за тебя!

— Нет, цапля, — говорит ей журавль, — уж я раздумал, не хочу на тебе жениться. Иди туда, откуда пришла!

Стыдно стало цапле, закрылась она крылышком и пошла к своей кочке; а журавль, глядя за нею, пожалел, что отказал; вот он выскочил из гнезда и пошёл следом за нею болото месить. Приходит и говорит:

— Ну, так уж быть, цапля, я беру тебя за себя.

А цапля сидит сердитая-пресердитая и говорить с журавлём не хочет.

— Слышь, сударыня-цапля, я беру тебя за себя, — повторил журавль.

— Ты берёшь, да я не иду, — отвечала она.

Нечего делать, пошёл опять журавль домой. «Этакая нравная, — подумал он, — теперь ни за что не возьму её!»

Уселся журавль в траве и глядеть не хочет в ту сторону, где цапля живёт. А та опять передумала: «Лучше жить вдвоём, чем одной. Пойду помирюсь с ним и выйду за него».

Вот и пошла опять ковылять по болоту. Путь до журавля долог, болото вязко: то одну ножку увязит, то другую. Крылышко вытащит — клюв засадит; насилу добралась до журавлиного гнезда и говорит:

— Журонька, послушай-ка, так и быть, я иду за тебя!

А журавль ей в ответ:

— Нейдёт Федора за Егора, а и пошла бы Федора за Егора, да Егор не берёт.

Сказав такие слова, журавль отвернулся. Цапля ушла.

Думал, думал журавль да опять пожалел, для чего было ему не согласиться взять за себя цаплю, пока та сама хотела; встал скорёхонько и пошёл опять по болоту: тяп, тяп ногами, а ноги да хвост так и вязнут; вот упрётся он клювом, хвост вытащит — клюв увязит, а клюв вытащит — хвост увязнет.

Вот так-то и по сию пору ходят они друг за дружкой; дорожку проторили, а пива не сварили.

Русская народная сказка в обработке И. Соколова-Микитова «Зимовье»

Надумали бык, баран, свинья, кот да петух жить в лесу. Хорошо летом в лесу, привольно! Быку и барану травы вволю, кот ловит мышей, петух собирает ягоды, червяков клюёт, свинья под деревьями корешки да жёлуди роет. Только и худо бывало друзьям, ежели дождик пойдёт.

Так лето прошло, наступила поздняя осень, стало в лесу холодать. Бык прежде всех спохватился зимовье строить. Встретил в лесу барана:

— Давай, друг, зимовье строить! Я стану из леса брёвна носить да столбы тесать, а ты будешь щепу драть.

— Ладно, — отвечает баран, — согласен.

Повстречали бык и баран свинью:

— Пойдём, Хавроньюшка, с нами зимовье строить. Мы станем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, а ты будешь глину месить, кирпичи делать, печку класть.

Согласилась и свинья.

Увидели бык, баран и свинья кота:

— Здравствуй, Котофеич! Пойдём вместе зимовье строить! Мы станем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, глину месить, кирпичи делать, печку класть, а ты будешь мох таскать, стены конопатить.

Согласился и кот.

Повстречали бык, баран, свинья и кот в лесу петуха:

— Здравствуй, Петя! Идём с нами зимовье строить! Мы будем брёвна носить, столбы тесать, щепу драть, глину месить, кирпичи делать, печку класть, мох таскать, стены конопатить, а ты — крышу крыть.

Согласился и петух.

Выбрали друзья в лесу место посуше, наносили брёвен, натесали столбов, щепы надрали, наделали кирпичей, моху натаскали — стали рубить избу.

Избу срубили, печку сложили, стены проконопатили, крышу покрыли. Наготовили на зиму запасов и дров.

Пришла лютая зима, затрещал мороз. Иному в лесу холодно, а друзьям в зимовье тепло. Бык и баран на полу спят, свинья забралась в подполье, кот на печи песни поёт, а петух под потолком на жёрдочке пристроился.

Живут друзья — не горюют.

А бродили по лесу семь голодных волков, увидели новое зимовье. Один, самый смелый волк, говорит:

— Пойду-ка я, братцы, посмотрю, кто в этом зимовье живёт. Если скоро не вернусь, прибегайте на выручку.

Вошёл волк в зимовье и прямо на барана угодил. Барану деваться некуда. Забился баран в угол, заблеял страшным голосом:

— Бэ-э-э!.. Бэ-э-э!.. Бэ-э-э!..

Петух увидел волка, слетел с жёрдочки, крыльями захлопал:

— Ку-ка-ре-ку-у!..

Соскочил кот с печи, зафыркал, замяукал:

— Мя-у-у!.. Мя-у-у!.. Мя-у-у!..

Набежал бык, рогами волка в бок:

— У-у-у!.. У-у-у!.. У-у-у!..

А свинья услыхала, что наверху бой идёт, вылезла из подполья и кричит:

— Хрю!.. Хрю!.. Хрю! Кого тут съесть?

Туго пришлось волку, едва жив из беды вырвался. Бежит, товарищам кричит:

— Ой, братцы, уходите! Ой, братцы, бегите!

Услыхали волки, пустились наутёк. Бежали час, бежали два, присели отдохнуть, красные языки вывалили.

А старый волк отдышался, им говорит:

— Вошёл я, братцы мои, в зимовье, вижу: уставился на меня страшный да косматый. Наверху захлопало, внизу зафыркало! Выскочил из угла рогатый, бодатый — мне рогами в бок! А снизу кричат: «Кого тут съесть?» Не взвидел я свету — и вон... Ой, бежимте, братцы!..

Поднялись волки, хвосты трубой — только снег столбом.

Русская народная сказка в обработке О. Капицы «Лиса и козёл»

Бежала лиса, на ворон зазевалась — и попала в колодец.

Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить — тоже.

Сидит лиса, горюет.

Идёт козёл—умная голова; идёт, бородищей трясёт, рожи щами мотает; заглянул от нечего делать в колодец, увидел там лису и спрашивает:

— Что ты там, лисанька, поделываешь?

— Отдыхаю, голубчик, — отвечает лиса, — там, наверху, жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо! Водицы холодненькой — сколько хочешь!

А козлу давно пить хочется.

— Хороша ли вода-то? — спрашивает козёл.

— Отличная, — отвечает лиса. — Чистая, холодная! Прыгай сюда, коли хочешь; здесь обоим нам место будет.

Прыгнул сдуру козёл, чуть лисы не задавил. А она ему:

— Эх, бородатый дурень, и прыгнуть-то не умел — всю обрызгал. Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога, да и вон из колодца. Чуть было не пропал козёл с голоду в колодце; насилу-то его отыскали и за рога вытащили.

Русская народная сказка в обработке В. Даля «Лиса-лапотница»

Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», — думает лисонька. Вот идёт она путём-дорогой; лежит ошмёток.

«Что же, — думает лиса, — ину пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась.

— Кто там? — спросил мужик, открывая оконце.

— Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать!

— У нас и без тебя тесно! — сказал старик и хотел было задвинуть окошечко.

— Что мне, много ли надо? — просила лиса. — Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, — и вся тут.

Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит:

— Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток!

Мужик взял лапоток и кинул его под печку.

Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чём не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку.

Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова.

Проснулась и лисица, побежала за лапотком — глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса:

— Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму!

Посмотрел мужик под печь — нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошёл, взял курицу и отдал лисе. А лиса ещё ломаться стала, курицу не берёт и на всю деревню воет, орёт о том, как разобидел её старик.

Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путём- дорогой.

Идёт и песенку попевает:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

В люди снесла,

Добрым людям сбыла,

Курочку взяла.

Вот подходит она вечером к другой деревне. Тук, тук, тук, — стучит лиса в избу.

— Кто там? — спросил мужик.

— Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать!

— Я вас не потесню, — говорила лиса. —- Сама лягу на лавку, а хвост под лавку, — и вся тут!

Пустили лису. Вот поклонилась она хозяину и отдала ему на сбережение свою курочку, сама же смирнёхонько улеглась в уголок на лавку, а хвостик подвернула под лавку.

Хозяин взял курочку и пустил её к уткам за решётку. Лисица всё это видела и, как заснули хозяева, слезла тихонько с лавки, подкралась к решетке, вытащила свою курочку, ощипала, съела, а пёрышки с косточками зарыла под печью; сама же, как добрая, вскочила на лавку, свернулась клубочком и уснула.

Стало светать, баба принялась за печь, а мужик пошёл скотинке корму задать.

Проснулась и лиса, начала собираться в путь; поблагодарила хозяев за тепло, за угрев и стала у мужика спрашивать свою курочку.

Мужик полез за курицей — глядь, а курочки как не бывало! Оттуда — сюда, перебрал всех уток: что за диво — курицы нет как нет!

— Курочка моя, чернушка моя, заклевали тебя пёстрые утки, забили тебя сизые селезни! Не возьму я за тебя любой утицы!

Сжалилась баба над лисой и говорит мужу:

— Отдадим ей уточку да покормим её на дорогу!

Вот накормили, напоили лису, отдали ей уточку и проводили за ворота.

Идёт кума-лиса, облизываясь, да песенку свою попевает:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

В люди снесла,

Добрым людям сбыла:

За ошмёток — курочку,

За курочку — уточку.

Шла лиса близко ли, далёко ли, долго ли, коротко ли — стало смеркаться. Завидела она в стороне жильё и свернула туда; приходит: тук, тук, тук в дверь!

— Кто там? — спрашивает хозяин.

— Я, лисичка-сестричка, сбилась с дороги, вся перезябла и ноженьки отбила бежавши! Пусти меня, добрый человек, отдохнуть да обогреться!

— И рад бы пустить, кумушка, да некуда!

— И-и, куманёк, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, — и вся тут!

Подумал, подумал старик да и пустил лису. Алиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра её уточку-плосконосочку.

Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили её к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела.

— Видно, сердечная, умаялась, — сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и пёрышки зарыла под печью; сама же как нив чём не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит — одна хозяйка в избе.

— Хозяюшка, а где хозяин? — спрашивает лиса. — Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев.

— Бона, хватилась хозяина! — сказала старуха. — Да уж он теперь, чай, давно на базаре.

— Так счастливо оставаться, хозяюшка, — сказала, кланяясь, лиса. — Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай её, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу.

Старуха бросилась за уткой — глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у неё уточка, невиданная, неслыханная, пёстрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла.

Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе:

— Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею.

Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идёт да и припевает про себя песенку:

Лисичка-сестричка

Тёмной ноченькой

Шла голодная;

Она шла да шла,

Ошмёток нашла —

Добрым людям сбыла:

За ошмёток — курочку,

За курочку — уточку,

За уточку — гусёночка!

Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук!

— Чего надо? — отозвался хозяин.

— Обогрей, родимый, пусти ночевать!

— Негде, и без тебя тесно!

— Я никого не потесню, — отвечала лиса, — сама лягу на лавочку, а хвостик под лавочку, — и вся тут.

Сжалился хозяин, пустил лису, а она суёт ему на сбережение гуся; хозяин посадил его за решётку к индюшкам. Но сюда уже дошли с базару слухи про лису.

Вот хозяин и думает: «Уж не та ли это лиса, про которую народ бает?» — и стал за нею присматривать. А она, как добрая, улеглась на лавочку и хвост спустила под лавочку; сама же слушает, когда заснут хозяева. Старуха захрапела, а старик притворился, что спит. Вот лиска прыг к решётке, схватила своего гуся, закусила, ощипала и принялась есть. Ест, поест да и отдохнёт, — вдруг гуся не одолеешь! Ела она, ела, а старик всё приглядывает и видит, что лиса, собрав косточки и пёрышки, снесла их под печку, а сама улеглась опять и заснула.

Проспала лиса ещё дольше прежнего, — уж хозяин её будить стал:

— Каково-де, лисонька, спала-почивала?

А лисонька только потягивается да глаза протирает.

— Пора тебе, лисонька, и честь знать. Пора в путь собираться, — сказал хозяин, отворяя ей двери настежь.

А лиска ему в ответ:

— Не почто избу студить, и сама пойду, да наперёд своё добро заберу. Давай-ка моего гуся!

— Какого? — спросил хозяин.

— Да того, что я тебе вечор отдала на сбережение; ведь ты у меня его принимал?

— Принимал, — отвечал хозяин.

— А принимал, так и подай, — пристала лиса.

— Гуся твоего за решёткой нет; поди хоть сама посмотри — одни индюшки сидят.

Услыхав это, хитрая лиса грянулась об пол и ну убиваться, ну причитать, что за своего-де гуська она бы и индюшки не взяла!

Мужик смекнул лисьи хитрости. «Постой, — думает он, — будешь ты помнить гуся!»

—Что делать, — говорит он. — Знать, надо идти с тобой на мировую.

И обещал ей за гуся индюшку. А вместо индюшки тихонько подложил ей в мешок собаку. Лисонька не догадалась, взяла мешок, простилась с хозяином и пошла.

Шла она, шла, и захотелось ей спеть песенку про себя и про лапоток. Вот села она, положила мешок на землю и только было принялася петь, как вдруг выскочила из мешка хозяйская собака — да на неё, а она от собаки, а собака за нею, не отставая ни на шаг.

Вот забежали обе вместе в лес; лиска по пенькам да по кустам, а собака за нею.

На лисонькино счастье, случилась нора; лиса вскочила в неё, а собака не пролезла в нору и стала над нею дожидаться, не выйдет ли лиса...

Алиса с испугу дышит не отдышится, а как поотдохнула, то стала сама с собой разговаривать, стала себя спрашивать:

— Ушки мои, ушки, что вы делали?

— А мы слушали да слушали, чтоб собака лисоньку не скушала.

— Глазки мои, глазки, вы что делали?

— А мы глядели да глядели, чтобы собака лисоньку не съела!

— Ножки мои, ножки, что вы делали?

— А мы бежали да бежали, чтоб собака лисоньку не поймала.

— Хвостик, хвостик, ты что делал?

— А я не давал тебе ходу, за все пеньки да сучки цеплялся.

— А, так ты не давал мне бежать! Постой, вот я тебя! — сказала лиса и, высунув хвост из норы, закричала собаке — На вот, съешь его!

Собака схватила лису за хвост и вытащила из норы.

Русская народная сказка в обработке М. Булатова «Лисичка-сестричка и волк»

Бежала лиса по дороге. Видит — едет старик, целые сани рыбы везёт. Захотелось лисе рыбки. Вот она забежала вперёд и растянулась посреди дороги, будто неживая.

Подъехал к ней старик, а она не шевелится; ткнул кнутом, а она не ворохнётся. «Славный будет воротник старухе на шубу!» — думает старик.

Взял он лису, положил на сани, а сам пошёл впереди. А лисичке только того и надо. Огляделась она и давай потихоньку рыбу с саней сбрасывать. Всё по рыбке да по рыбке. Повыбрасывала всю рыбу и сама ушла.

Приехал старик домой и говорит:

— Ну, старуха, какой я тебе воротник привёз!

— Где же он?

— Там, на санях, и рыба, и воротник. Ступай возьми!

Подошла старуха к саням, смотрит — ни воротника, ни рыбы.

Вернулась она в избу и говорит:

— На санях-то, дед, кроме рогожи, ничего нету!

Тут старик догадался, что лиса не мёртвая была. Погоревал, погоревал, да делать нечего.

А лисичка тем временем собрала на дороге всю рыбу в кучку, уселась и ест.

Подходит к ней волк:

— Здравствуй, лиса!

— Здравствуй, волчок!

— Дай мне рыбки!

Лиса оторвала у рыбки голову и бросила волку.

— Ох, лиса, хорошо! Дай ещё!

Лиса бросила ему хвостик.

— Ах, лиса, хорошо! Дай ещё!

— Ишь ты какой! Налови сам, да ешь.

— Да я не умею!

— Экой ты! Ведь я ж наловила. Ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: «Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая! Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!». Вот рыба сама на хвост и нацепляется. Посиди подольше — наловишь побольше!

Волк побежал на реку, опустил хвост в прорубь, сидит да приговаривает:

А лисица прибежала, ходит вокруг волка да приговаривает:

Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

Волк скажет:

— Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!

А лисица:

— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

Волк опять:

— Ловись, ловись, рыбка, большая и маленькая!

— Мёрзни, мёрзни, волчий хвост!

— Что ты там, лиса, говоришь? — спрашивает волк.

— Это я тебе, волк, помогаю: рыбу к хвосту подгоняю!

— Спасибо тебе, лисица!

— Не за что, волчок!

А мороз всё сильнее да сильнее. Волчий хвост и приморозило крепко-накрепко.

Лиса кричит:

— Ну, тяни теперь!

Потянул волк свой хвост, да не тут-то было! «Вот сколько рыбы привалило, и не вытащишь!» — думает он. Оглянулся волк кругом, хотел лису на помощь звать, а её уже и след простыл — убежала. Целую ночь провозился волк у проруби — не мог хвост вытащить.

На рассвете пошли бабы к проруби за водой. Увидели волка и закричали:

— Волк, волк! Бейте его! Бейте его!

Подбежали и стали колотить волка: кто коромыслом, кто ведром. Волк туда, волк сюда. Прыгал, прыгал, рванулся, оторвал себе хвост и пустился без оглядки. «Подожди, — думает, — уж я тебе, лисонька, отплачу!»

А лиса съела всю рыбку и захотела ещё чего-нибудь раздобыть. Забралась она в избу, где хозяйка блины поставила, да и попала головой в квашёнку. Залепило ей тестом и глаза, и уши. Выбралась лисица из избы — да поскорее в лес...

Бежит она, а навстречу ей волк.

— Так-то, — кричит, — ты меня научила в проруби рыбу ловить? Избили меня, исколотили, хвост мне оторвали!

— Эх, волчок, волчок! — говорит лиса. — У тебя только хвост оторвали, а мне всю голову разбили. Видишь: мозги выступили. Насилу плетусь!

— И то правда, — говорит волк. — Где уж тебе, лиса, идти! Садись на меня, я тебя довезу.

Лиса села волку на спину, он её и повёз.

Вот лиса едет на волке и потихоньку припевает:

— Битый небитого везёт! Битый небитого везёт!

— Что ты, лисонька, там говоришь? — спрашивает волк.

— Я, волчок, говорю: «Битый битого везёт».

— Так, лисонька, так!

Довёз волк лису до её норы, она соскочила, в нору юркнула и давай над волком смеяться-посмеиваться: — Нету у волка ни разума, ни толку!

Русская народная сказка в обработке О. Капицы «Петушок и бобовое зёрнышко»

Жили-были петушок и курочка. Петушок всё торопился, всё торопился, а курочка знай себе приговаривает: — Петя, не торопись, Петя, не торопись.

Клевал как-то петушок бобовые зёрнышки да второпях и подавился. Подавился, не дышит, не слышит, словно мёртвый лежит.

Перепугалась курочка, бросилась к хозяйке, кричит:

— Ох, хозяюшка, дай скорей маслица, петушку горлышко смазать: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Беги скорей к коровушке, проси у неё молока, а я ужо собью маслица.

Бросилась курочка к корове:

— Коровушка, голубушка, дай скорее молока, из молока хозяюшка собьёт маслица, маслицем смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Ступай скорее к хозяину, пусть он принесёт мне свежей травы.

Бежит курочка к хозяину:

— Хозяин! Хозяин! Дай скорее коровушке свежей травы, коровушка даст молочка, из молочка хозяюшка собьёт маслица, маслицем я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

— Беги скорей к кузнецу за косой, — говорит хозяин.

Со всех ног бросилась курочка к кузнецу:

— Кузнец, кузнец, дай скорее хозяину хорошую косу. Хозяин даст коровушке травы, коровушка даст молока, хозяюшка даст мне маслица, я смажу петушку горлышко: подавился петушок бобовым зёрнышком.

Кузнец дал хозяину новую косу, хозяин дал коровушке свежей травы, коровушка дала молока, хозяюшка сбила масло, дала маслица курочке.

Смазала курочка петушку горлышко. Бобовое зёрнышко и проскочило. Петушок вскочил и во всё горло закричал: «Ку-ка-ре-ку!»

Русская народная сказка в обработке В. Даля «Привередница»

Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое — дочка Малашечка да сынок Ивашечка. Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего пошёл третий.

Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут:

— Мы-де тебе и того дадим и другого добудем!

А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, — на ржаной Малашечка и смотреть не хочет!

А испечёт мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит:

— Кисел, давай медку!

Нечего делать, зачерпнёт мать на ложку мёду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без мёду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли.

Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала.

— А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов калёных, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. — Это мать говорила, а отец поддакивал.

Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала.

Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: «Не велика беда, коли выйдем на улицу!» А их изба была крайняя к лесу.

Подруги заманили её в лес с ребёнком — она села и стала брату веночки плесть. Подруги поманили её в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час.

Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, остыло, только травка помята.

Что делать? Бросилась к подругам, — та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать: бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь.

— Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку?

А печка ей говорит:

— Девочка-привередница, поешь моего ржаного хлеба, поешь, так скажу!

— Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу!

— Эй, Малашечка, ешь хлеб, а пироги впереди! — сказала ей печь.

— Не видала ли, куда братец Ивашечка делся?

А яблоня в ответ:

— Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка — может статься, тогда и скажу!

— Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много — и то ем по выбору!

Покачала на неё яблоня кудрявой вершиной да и говорит:

— Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: «Испечены неладно!».

— Речка-река! Не видала ли ты братца моего Ивашечку?

А речка ей в ответ:

— А ну-ка, девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселька с молочком, тогда, быть может, дам весточку о брате.

— Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво!

— Эх, — погрозилась на неё река, — не брезгай пить из ковша!

— Ёжик, ёжик, не видал ли ты моего братца?

А ёжик ей в ответ:

— Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребёнка в красной рубашечке.

— Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! — завопила девочка- привередница. — Ёжик, голубчик, скажи мне, куда они его пронесли?

Вот и стал ёж ей сказывать: что-де в этом дремучем лесу живёт Яга-Баба, в избушке на курьих ножках; в послугу наняла она себе серых гусей, и что она им прикажет, то гуси и делают.

И ну Малашечка ежа просить, ежа ласкать:

— Ёжик ты мой рябенький, ёжик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках!

— Ладно, — сказал он и повёл Малашечку в самую чашу, а в чаще той все съедобные травы растут: кислица да борщовник, по деревьям седая ежевика вьётся, переплетается, за кусты цепляется, крупные ягодки на солнышке дозревают.

«Вот бы поесть!» — думает Малашечка, да уж до еды ли ей! Махнула на сизые плетенницы и побежала за ежом. Он привёл её к старой избушке на курьих ножках.

Малашечка заглянула в отворённую дверь и видит — в углу на лавке Баба-яга спит, а на прилавке Ивашечка сидит, цветочками играет.

Схватила она брата на руки да вон из избы!

А гуси-наёмники чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса, глянул вокруг и видит, что Малашечка с братом бежит. Закричал, загоготал серый гусь, поднял всё стадо гусиное, а сам полетел к Бабе-яге докладывать. А Баба-яга — костяная нога так спит, что с неё пар валит, от храпа оконницы дрожат. Уж гусь ей в то ухо и в другое кричит — не слышит! Рассердился щипун, щипнул Ягу в самый нос. Вскочила Баба-яга, схватилась за нос, а серый гусь стал ей докладывать:

— Баба-яга — костяная нога! У нас дома неладно что-то сделалось, Ивашечку Малашечка домой несёт!

Тут Баба-яга как расходилась:

— Ах вы трутни, дармоеды, из чего я вас пою, кормлю! Вынь да положь, подайте мне брата с сестрой!

Полетели гуси вдогонку. Летят да друг с дружкою перекликаются. Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит:

— Матушка река! Скрой, схорони ты меня от диких гусей!

А река ей в ответ:

Девочка-привередница, поешь наперёд моего овсяного киселя с молоком.

Устала голодная Малашечка, в охотку поела мужицкого киселя, припала к реке и всласть напилась молока. Вот река и говорит ей:

— Так-то вас, привередниц, голодом учить надо! Ну, теперь садись под бережок, я закрою тебя.

Малашечка села, река прикрыла её зелёным тростником; гуси налетели, покрутились над рекой, поискали брата с сестрой да с тем и полетели домой.

Рассердилась Яга пуще прежнего и прогнала их опять за детьми. Вот гуси летят вдогонку, летят да меж собой перекликаются, а Малашечка, заслыша их, прытче прежнего побежала. Вот подбежала к дикой яблоне и просит её:

— Матушка зелёная яблонька! Схорони, укрой меня от беды неминучей, от злых гусей!

А яблоня ей в ответ:

— А поешь моего самородного кислого яблочка, так, может статься, и спрячу тебя!

Нечего делать, принялась девочка-привередница дикое яблоко есть, и показался дичок голодной Малаше слаще наливного садового яблочка.

А кудрявая яблонька стоит да посмеивается:

— Вот так-то вас, причудниц, учить надо! Давеча не хотела и в рот взять, а теперь ешь над горсточкой!

Взяла яблонька, обняла ветвями брата с сестрой и посадила их в серёдочку, в самую густую листву.

Прилетели гуси, осмотрели яблоню — нет никого! Полетели ещё туда, сюда да с тем к Бабе-яге и вернулись.

Как завидела она их порожнем, закричала, затопала, завопила на весь лес:

— Вот я вас, трутней! Вот я вас, дармоедов! Все пёрышки ощиплю, на ветер пущу, самих живьём проглочу!

Испугались гуси, полетели назад за Ивашечкой и Малашечкой. Летят да жалобно друг с дружкой, передний с задним, перекликаются:

— Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Стемнело в поле, ничего не видать, негде и спрятаться, а дикие гуси всё ближе и ближе; а у девочки-привередницы ножки, ручки устали — еле плетётся.

Вот видит она — в поле та печь стоит, что её ржаным хлебом потчевала. Она к печи:

— Матушка печь, укрой меня с братом от Бабы-яги!

— То-то, девочка, слушаться бы тебе отца-матери, в лес не ходить, брата не брать, сидеть дома да есть, что отец с матерью едят! А то «варёного не ем, печёного не хочу, а жареного и на дух не надо!»

Вот Малашечка стала печку упрашивать, умаливать: вперёд-де таково не буду!

— Ну, посмотрю я. Пока поешь моего ржаного хлебца!

С радостью схватила его Малашечка и ну есть да братца кормить!

—Такого-то хлебца я отроду не видала — словно пряник-коврижка!

А печка, смеючись, говорит:

— Голодному и ржаной хлеб за пряник идёт, а сытому и коврижка вяземская не сладка! Ну, полезай теперь в устье — сказала печь, — да заслонись заслоном.

Вот Малашечка скоренько села в печь, затворилась заслоном, сидит и слушает, как гуси всё ближе подлетают, жалобно друг дружку спрашивают:

— Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту!

Вот полетали они вокруг печки. Не нашел Малашечки, опустились на землю и стали промеж себя говорить: что им делать? Домой ворочаться нельзя: хозяйка их живьём съест. Здесь остаться также не можно: она велит их всех перестрелять.

— Разве вот что, братья, — сказал передовой вожак, — вернёмся домой, в тёплые земли, туда Бабе-яге доступа нет!

Гуси согласились, снялись с земли и полетели далеко-далеко, за синие моря.

Отдохнувши, Малашечка схватила братца и побежала домой, а дома отец с матерью всё село исходили, каждого встречного и поперечного о детях спрашивали; никто ничего не знает, лишь только пастух сказывал, что ребята в лесу играли.

Побрели отец с матерью в лес да подле села на Малашечку с Ивашечкой и наткнулись.

Тут Малашечка во всём отцу с матерью повинилась, про всё рассказала и обещала вперёд слушаться, не перечить, не привередничать, а есть, что другие едят.

Как сказала, так и сделала, а затем и сказке конец.

Русская народная сказка в обработке М. Горького «Про Иванушку-дурачка»

Жил-был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё у него смешно выходит — не так, как у людей. Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке:

— Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их!

— А чем? — спрашивает Иванушка.

— Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари — будет похлёбка!

Мужик приказывает:

— Дверь стереги, чтобы дети в лес не убежали!

Уехал мужик с женой. Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади их и говорит:

— Ну вот, я гляжу за вами!

Посидели дети некоторое время на полу — запросили есть. Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух:

— А кого крошить надо?

Услыхали дети — испугались:

— Он, пожалуй, нас искрошит!

И тихонько убежали вон из избы. Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок, соображает:

— Как же я теперь глядеть за ними буду? Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала!

Заглянул в кадушку и говорит:

— Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть!

Снял дверь с петель, взвалил её себе на плечи и пошёл в лес. Вдруг навстречу ему Медведь шагает — удивился, рычит:

— Эй, ты, зачем дерево в лес несёшь?

Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось. Медведь сел на задние лапы и хохочет:

— Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это?

А Иванушка говорит:

— Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали!

Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху.

— Никогда такого глупого не видал? Пойдём, я тебя жене своей покажу!

Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью за сосны задевает.

— Да брось ты её! — говорит Медведь.

— Нет, я своему слову верен: обещал стеречь, так уж устерегу!

Пришли в берлогу. Медведь говорит жене:

— Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота!

А Иванушка спрашивает Медведицу:

— Тётя, не видала ребятишек?

— Мои — дома, спят.

— Ну-ка, покажи, не мои ли это?

Показала ему Медведица трёх медвежат; он говорит:

— Не эти, у меня двое было.

Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся:

— Да ведь у тебя человечьи дети были!

— Ну да, — сказал Иванушка, — разберёшь их, маленьких-то, какие чьи!

— Вот забавный! — удивилась Медведица и говорит мужу:

— Михаиле Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт!

— Ладно, — согласился Медведь, — он хоть и человек, да уж больно безобидный! Дала Медведица Иванушке лукошко, приказывает:

— Поди-ка, набери малины лесной. Детишки проснутся, я их вкусненьким угощу!

—Ладно, это я могу! — сказал Иванушка. — А вы дверь постерегите!

Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к Медведям и поёт во всё горло:

Эх, как неловки

Божии коровки!

То ли дело — муравьи

Или ящерицы!

Пришёл в берлогу, кричит:

— Вот она, малина!

Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются — очень рады!

А Иванушка, глядя на них, говорит:

— Эх-ма, жаль, что я не медведь, а то и у меня дети были бы!

Медведь с женой хохочут.

— Ой, батюшки мои! — рычит Медведь. — Да с ним жить нельзя — со смеху помрёшь!

— Вот что, — говорит Иванушка, — вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне!

А Медведица просит мужа:

— Миша, ты бы помог ему.

— Надо помочь, — согласился Медведь, — уж очень он смешной!

Пошёл Медведь с Иванушкой лесными тропами, идут — разговаривают по-приятельски.

— Ну и глупый же ты! — удивляется Медведь. А Иванушка спрашивает его:

— А ты — умный?

— Не знаю.

— И я не знаю. Ты — злой?

— Нет, зачем?

— А по-моему — кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем!

— Ишь ты, как вывел! — удивился Медведь. Вдруг — видят: сидят под кустом двое детей, уснули. Медведь спрашивает:

— Это твои, что ли?

— Не знаю, — говорит Иванушка, — надо спросить. Мои есть хотели. Разбудили детей, спрашивают:

— Хотите есть? Те кричат:

— Давно хотим!

— Ну, — сказал Иванушка, — значит, это и есть мои! Теперь я поведу их в деревню, а ты, дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне некогда, мне ещё надобно похлёбку варить!

— Уж ладно! — сказал Медведь — принесу!

Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт:

Эх, вот так чудеса!

Жуки ловят зайца,

Под кустом сидит лиса,

Очень удивляется!

Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились. Видят: посреди избы кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей нет, дверь тоже пропала — сели они на лавку и плачут горько.

— О чём плачете? — спросил их Иванушка.

Тут увидели они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке:

— Это чего ты наделал?

— Похлёбку!

— Да разве так надо?

— А я почём знаю — как?

— А дверь куда девалась?

— Сейчас её принесут, — вот она!

Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит, народ от него во все стороны бежит, на крыши лезет, на деревья; собаки испугались — завязли со страху в плетнях, под воротами; только один рыжий петух храбро стоит среди улицы и кричит на Медведя:

— Кину в реку-у!..

Русская народная сказка в обработке А. Толстого «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»

Жили-были старик да старуха, у них была дочка Алёнушка да сынок Иванушка.

Старик со старухой умерли. Остались Алёнушка да Иванушка одни-одинёшеньки.

Пошла Алёнушка на работу и братца с собой взяла. Идут они по дальнему пути, по широкому полю, и захотелось Иванушке пить.

— Сестрица Алёнушка, я пить хочу!

— Подожди, братец, дойдём до колодца.

Шли-шли — солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает.

Стоит коровье копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, хлебну я из копытца!

— Не пей, братец, телёночком станешь! Братец послушался, пошли дальше.

Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит лошадиное копытце полно водицы.

— Сестрица Алёнушка, напьюсь я из копытца!

— Не пей, братец, жеребёночком станешь! Вздохнул Иванушка, опять пошли дальше.

Солнце высоко, колодец далеко, жар донимает, пот выступает. Стоит козье копытце полно водицы. Иванушка говорит:

— Сестрица Алёнушка, мочи нет: напьюсь я из копытца!

— Не пей, братец, козлёночком станешь!

Не послушался Иванушка и напился из козьего копытца.

Напился и стал козлёночком...

Зовёт Алёнушка братца, а вместо Иванушки бежит за ней беленький козлёночек.

Залилась Алёнушка слезами, села под стожок — плачет, а козлёночек возле неё скачет.

В ту пору ехал мимо купец:

— О чём, красная девица, плачешь?

Рассказала ему Алёнушка про свою беду

Купец ей говорит:

— Поди за меня замуж. Я тебя наряжу в злато-серебро, и козлёночек будет жить с нами.

Алёнушка подумала, подумала и пошла за купца замуж.

Стали они жить-поживать, и козлёночек с ними живёт, ест-пьёт с Алёнушкой из одной чашки.

Один раз купца не было дома. Откуда ни возьмись, приходит ведьма: стала под Алёнушкино окошко и так-то ласково начала звать её купаться на реку.

Привела ведьма Алёнушку на реку. Кинулась на неё, привязала Алёнушке на шею камень и бросила в воду.

А сама оборотилась Алёнушкой, нарядилась в её платье и пришла в её хоромы. Никто ведьму не распознал. Купец вернулся — и тот не распознал.

Одному козлёночку всё было ведомо. Повесил он голову, не пьёт, не ест. Утром и вечером ходит по бережку около воды и зовёт:

Алёнушка, сестрица моя!..

Выплынь, выплынь на бережок...

Узнала об этом ведьма и стала просить мужа — зарежь да зарежь козлёнка...

Купцу жалко было козлёночка, привык он к нему. А ведьма так пристаёт, так упрашивает, — делать нечего, купец согласился:

— Ну, зарежь его...

Велела ведьма разложить костры высокие, греть котлы чугунные, точить ножи булатные.

Козлёночек проведал, что ему недолго жить, и говорит названому отцу:

— Перед смертью пусти меня на речку сходить, водицы испить, кишочки прополоскать.

— Ну, сходи.

Побежал козлёночек на речку, стал на берегу и жалобнёхонько закричал:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Алёнушка из реки ему отвечает:

Ах, братец мой Иванушка!

Тяжёл камень на дно тянет,

Шёлкова трава ноги спутала,

Жёлты пески на груди легли.

А ведьма ищет козлёночка, не может найти и посылает слугу: — Пойди найди козлёнка, приведи его ко мне. Пошёл слуга на реку и видит: по берегу бегает козлёночек и жалобнёхонько зовёт:

Алёнушка, сестрица моя!

Выплынь, выплынь на бережок.

Костры горят высокие,

Котлы кипят чугунные,

Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

А из реки ему отвечают:

Ах, братец мой Иванушка!

Тяжёл камень на дно тянет,

Шёлкова трава ноги спутала,

Жёлты пески на груди легли.

Слуга побежал домой и рассказал купцу про то, что слышал на речке. Собрали народ, пошли на реку, закинули сети шёлковые и вытащили Алёнушку на берег. Сняли камень с шеи, окунули её в ключевую воду, одели её в нарядное платье. Алёнушка ожила и стала краше, чем была.

А козлёночек от радости три раза перекинулся через голову и обернулся мальчиком Иванушкой.

Ведьму привязали к лошадиному хвосту и пустили в чистое поле.

Учить детей творчески мыслить, разгадывать загадки, придумывать новое окончание для сказки.

Способствовать развитию умения детей с помощью средств выразительности (интонация, мимика, жесты, характерные движения, поза, походка) передавать не только внешние черты героев, но и их внутренние переживания, различные эмоциональные состояния, чувства, отношения, отношения между персонажами; учить самостоятельно выполнять способы передачи их поведения.

Расширить языковые ресурсы детей, фонематический слух.

Воспитывать самостоятельность мышления ребенка, активность, настойчивость.

Материал: звонок, большая Книга Сказок, настольный театр сказки «Колобок», другие герои сказок, конверт, дидактическая игра «Приведи в порядок события»

Ход занятия в средней группе

Воспитатель: Дети, давайте поздороваемся и пожелаем друг другу хорошего настроения. Во время стихотворения-приветствия попробуйте догадаться, в которую Страну-Чудес сегодня мы с вами отправимся!

Ну-ка, в круг все становитесь,

Друзьям искренне улыбнитесь!

Вместе за руки возьмитесь

С мыслями все соберитесь.

Сказочка к нам пришла

И загадки принесла.

Воспитатель: Молодцы, правильно догадались. Сегодня мы с вами будем путешествовать в страну Сказок.

Воспитатель: Сказка - это страна грез и фантазий. Только закроешь глаза, и сказка перенесет тебя в свой ​​волшебный мир. Мир добра и зла, любви и ненависти, красоты и уродства... Сказка научит быть сильным, мужественным, находчивым, трудолюбивым и добрым...

Воспитатель: Дети, а любите ли вы сказки? Какие сказки вы знаете? (Ответы детей)

Воспитатель: А путешествовать нам по Стране Сказок поможет «Волшебная Книга» (педагог демонстрирует детям «Большую Книгу Сказок»)

Воспитатель: Итак, путешествие начинается... (педагог звонит в колокольчик)

Ну-ка, глазки закрываются...

В Страну Сказок отправляемся.

Книга, книга, поспеши,

Двери в Сказку отвори!

Воспитатель: Вот мы и в Волшебной Стране! Но почему Книга Сказок не открывается! Дети, как вы думаете почему, что могло произойти? (Дети говорят свои версии)

Воспитатель: Я догадалась, видимо, нам надо отгадать загадки, которые приготовила для нас Королева Сказочной-Страны. (Дети разгадывают загадки, а Волшебная-Книга открывается на нужной сказке - ответ)

Загадки о сказках

Убежал от Бабы и от Деда. Зверей разных повстречал. А Лисичка шалуна съела сразу и была такова! («Колобок»)

Расскажу вам, дети, сказку: и о Кошке, о Собачке, и про Деда, и про Бабу, и о Мышке и Внучке. А вы всех их если вспомните, название сказки угадаете. («Репка»)

Сидит девочка в корзине на медвежьей крепкой спине. А почему туда спряталась? Так никому и не призналась! («Маша и медведь»)

Воспитатель: Молодцы, правильно отгадали все загадки! Интересно, какая же будет следующая страничка?

Воспитатель: Это страница «всезнаек». Сейчас проверим, хорошо ли вы знаете русские народные сказки:

Лиса угощала Журавля... (чем?)

Кто украл Петушка?

Кого привел к Бабе с Дедом соломенный бычок?

Что приговаривал Волк, когда хвостом рыбу в проруби ловил?

Может ли Ежик на самом деле перегнать Зайца? А как в сказке?

Какую песенку пел Колобок Лисе? Что это за сказка?

Воспитатель: Умные вы дети, все сказки знаете! А теперь переворачиваем следующую страничку... Наверное, нас ждет какой-то сюрприз! Посмотрите, какой большой конверт. Что в нем? (Дети рассматривают конверт и иллюстрации к сказке)

Воспитатель: Не понятно, что это за сказка? Дети, попробуйте догадаться!

Упражнение «Приведи в порядок события»

(дети должны в правильном порядке разложить картинки и догадаться, какая это сказка)

Воспитатель: Верно, догадались - это сказка «Колобок». Давайте вспомним героев этой сказки. Кто из героев хороший (злой, хитрый, не уверенный, дерзкий, робкий). Почему вы так думаете?

Воспитатель: Дети, как вы думаете, а у всех героев сказки было одинаковое настроение? Давайте попробуем его показать (дети передают настроение, эмоции, движения персонажей).

Как была озабочена Бабушка, когда пекла Колобка?

Как обрадовался Колобку Дедушка?

Какое было настроение у Колобка, когда он убегал от Бабы и Деда?

Покажите, как встретились Колобок и Зайчик (Волк, Медведь, Лиса).

Менялось ли настроение у главного героя на протяжении сказки? Как? Почему?

Спойте песенку Колобка весело, грустно, испуганно...

Воспитатель: Дети, вспомните, чем закончилась сказка «Колобок»? Нравится ли вам такой конец? Давайте попробуем его переделать на более хороший и поучительный манер. (Дети высказывают свои версии)

Воспитатель: Молодцы, отлично справились с заданием. Думаю, Колобок будет только благодарен вам, малыши, его приключения так хорошо закончились!

Воспитатель: Перелистываем еще одну страничку нашей Волшебной Книги... Нас ждет еще один сюрприз (педагог демонстрирует детям персонажей настольного театра «Колобок» и других сказочных героев: поросенок, петушок, котик, коза, собака...)

Воспитатель: Давайте, попробуем придумать новую сказку о «Колобке» и еще и с интересным концом (дети разыгрывают настольный театр новой сказки «Колобок»).

Воспитатель: Молодцы! Какая замечательная сказка у нас получилась. Придумайте для нее еще ​​и новое название («Приключения Колобка», «Путешествие Колобка», «Как Колобок умным стал», «Колобок и Петушок», «Возвращение Колобка» ...)

Воспитатель: Вот перевернута и последняя страничка Волшебной Книги Сказок! Наше путешествие подошло к концу! Воспитатель. К сожалению, но нам пора возвращаться в детский сад (звонит в колокольчик).

Глазки закрываются...

И в детский сад отправляемся...

Вернулись из Сказки мы.

Воспитатель: И снова мы в детском саду. А на память о нашем чудесном путешествии я приготовила вам подарки - картинки любимых сказочных героев. Раскрасьте их и вместе с друзьями придумайте много новых, интересных сказок или историй.

Воспитатель: До свидания, дети. И никогда не забывайте, что сказки - это наши друзья. Они живут в нашем сердце, в нашей душе, в нашем уме и воображении. Выдумывайте, фантазируйте - и сказка никогда вас не покинет; будет всегда рядом, будет радовать и удивлять вас!

Образовательная область «Чтение художественной литературы»

направлено на достижение цели формирования интереса и потребности в чтении

восприятии) книг через решение следующих задач:

формирование целостной картины мира, в том числе первичных ценностных

представлений;

развитие литературной речи;

приобщение к словесному искусству, в том числе развитие художественного

восприятия и эстетического вкуса.

Формирование интереса и потребности в чтении

Продолжать работу по формированию интереса к книге.

Формировать понимание того, что из книг можно узнать много интересного.

Предлагать вниманию детей иллюстрированные издания знакомых произведений.

Объяснять, как важны в книге рисунки; показывать, как много интересного можно узнать, внимательно рассматривая книжные иллюстрации.

Продолжать приучать детей слушать сказки, рассказы, стихотворения; запоминать небольшие и простые по содержанию считалки.

Помогать им. используя разные приемы и педагогические ситуации, правильно воспринимать содержание произведения, сопереживать

его героям.

Зачитывать по просьбе ребенка понравившийся отрывок из сказки, рассказа, стихотворения, помогая становлению личностного отношения к произведению.

Поддерживать внимание и интерес к слову в литературном произведении.

Познакомить с книгами, оформленными Ю. Васнецовым, Е. Рачевым. Е. Чарушиным.

Списки литературы для чтения

детям средней группы (4-5 лет)

Русский фольклор

Песенки, потешки, заклички . «Наш козел...»; «Зайчишка-трусишка...»: «Дон! Дон! Дон!», «Гуси, вы гуси...»; «Ножки, ножки, где вы были?..». «Сидит, сидит зайка..», «Кот на печку пошел...», «Сегодня день целый...», «Барашеньки...», «Идет лисичка по мосту...», «Солнышко- ведрышко...», «Иди, весна, иди, красна...».

Сказки. «Про Иванушку-дурачка», обр. М. Горького; «Война грибов с ягодами», обр. В. Даля; «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», обр. Л. Н. Толстого; «Жихарка», обр. И. Карнауховой; «Лисичка-сестричка и волк», обр. М. Булатова; «Зимовье», обр. И. Соколова- Микитова; «Лиса и козел», обр. О. Капицы; «Привередница», «Лиса-лапотница», обр. В. Даля; «Петушок и бобовое зернышко», обр. О, Капицы.

Фольклор народов мира

Песенки. «Рыбки», «Утята», франц., обр. Н. Гернет и С. Гиппиус; «Чив-чив, воробей», пер. с коми-пермяц. В. Климова; «Пальцы», пер. с нем. Л, Яхина; «Мешок», татар., пер. Р. Ягофарова, пересказ Л. Кузьмина.

Сказки. «Три поросенка», пер. с англ. С. Михалкова; «Заяц и еж», из сказок братьев Гримм, пер. с нем. А. Введенского, под ред. С. Маршака; «Красная Шапочка», из сказок Ш. Перро, пер. с франц. Т. Габбе; братья Гримм. "Бременские музыканты», нем., пер. В. Введенского, под ред. С. Маршака.

Произведения поэтов и писателей России

Поэзия. И. Бунин. «Листопад» (отрывок); А. Майков. «Осенние листья по ветру

кружат...»; А. Пушкин. «Уж небо осенью дышало...» (из романа «Евгений Онегин»); А. Фет. «Мама! Глянь-ка из окошка...»; Я. Аким. «Первый снег»; А. Барто. «Уехали»; С. Дрожжия.«Улицей гуляет...» (из стихотворения « В крестьянской семье»); С. Есенин. «Поет зима - аукает...»; Н. Некрасов. «Не ветер бушует над бором...» (из поэмы «Мороз, Красный нос»); И. Суриков. «Зима»; С. Маршак. «Багаж», «Про все на свете», «Вот какой рассеянный», «Мяч»; С. Михалков. «Дядя Степа»; Е. Баратынский. «Весна, весна» (в сокр.); Ю. Мориц. «Песенка про

сказку»; «Дом гнома, гном - дома!»; Э. Успенский. «Разгром»; Д. Хармс. «Очень страшная история».

Проза. В. Вересаев. «Братишка»; А. Введенский. «О девочке Маше, собачке Петушке и о кошке Ниточке» (главы из книги); М. Зощенко. «Показательный ребенок»; К. Ушинский. «Бодливая корова»; С. Воронин. «Воинственный Жако»; С. Георгиев. «Бабушкин садик»; Н. Носов. «Заплатка», «Затейники»; Л. Пантелеев. «На море» (глава из книги «Рассказы о Белочке и Тамарочке»); Бианки, «Подкидыш»; Н. Сладков. «Неслух».

Литературные сказки. М. Горький. «Воробьишко»; В. Осеева. «Волшебная иголочка»; Р. Сеф. «Сказка о кругленьких и длинненьких человечках»; К. Чуковский. «Телефон», «Тараканище», «Федорино горе»; Носов. «Приключения Незнайки и его друзей» (главы из книги); Д. Мамин-Сибиряк. «Сказка про Комара Комаровича - Длинный Нос и про Мохнатого Мишу - Короткий Хвост»; В. Бианки. «Первая охота»; Д. Самойлов. «У слоненка день рождения».

Басни. Л. Толстой. «Отец приказал сыновьям...», «Мальчик стерег овец...», «Хотела галка пить...».

Произведения поэтов и писателей разных стран

Поэзия. В. Витка. «Считалочка», пер. с белорус. И. Токмаковой; Ю. Тувим. «Чудеса», пер. с польск. В. Приходько; «Про пана Трулялинского», пересказ с польск. Б. Заходера; Ф. Грубин. «Слезы», пер. с чеш. Е. Солоновича; С. Вангели. «Подснежники» (главы из книги «Гугуцэ - капитан корабля»), пер. с молд. В. Берестова.

Литературные сказки. А. Милн. «Винни-Пух и все-все-все» (главы из книги), пер. с англ. Б. Заходера; Э. Блайтон. «Знаменитый утенок Тим» (главы из книги), пер. с англ. Э. Паперной; Т. Эгнер. «Приключения в лесу Елки-на-Горке» (главы из книги), пер. с норв. Л. Брауде; Д. Биссет. «Про мальчика, который рычал на тигров», пер. с англ. Н. Шерепгевской; Э. Хогарт. «Мафии и его веселые друзья» (главы из книги), пер. с англ. О. Образцовой и Н. Шанько.

Для заучивания наизусть

«Дед хотел уху сварить...», «Ножки, ножки, где вы были?» - рус. нар. песенки; А.

Пушкин. «Ветер, ветер! Ты могуч...» (из «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях»); 3. Александрова. «Елочка»; А. Барто. «Я знаю, что надо придумать»; Л. Николаенко. «Кто рассыпал колокольчики...»; В. Орлов. «С базара», «Почему медведь зимой спит» (по выбору воспитателя); Е. Серова. «Одуванчик», «Кошачьи лапки» (из цикла «Наши цветы»); «Купите лук...», шотл. нар. песенка, пер. И. Токмаковой.

Жили под горой,

Кругленькие человечки,

Жили тихо,

Без забот.

Из круглой кружки,

Ели круглые ватрушки

С круглых блюдец

Круглый год.

У них всходило

Очень круглое светило,

Круглый круг луны.

Не спеша,

Привычным кругом,

Дни тянулись

Друг за другом

От весны и до весны.

Качались кашки,

Круглые цвели ромашки,

Круглые кружились пташки,

Плавал в речке

Круглый сом.

Шальные вьюги

Танцевали польку в круге,

И снега во всей округе

Покрывали

Все кругом.

В городах у человечков

Было круглым все подряд:

И поленья

В круглых печках,

И дворняжки

На крылечках,

И колечки

На овечках,

И хвосты у поросят.

В магазинах

Продавали

Только круглые сыры,

Раз в году

На карнавале

Раздавали

Всем шары.

Говорили там

Друг дружке

Только круглые слова:

Про диванные подушки,

Про волнушки

На опушке,

Про пушистые игрушки,

И конечно, все старушки

Там вязали кружева.

Самым вкусным угощеньем

Там считали

Карамель,

А единственным леченьем

Признавали

Карусель.

Если дети

Там болели,

Доктор назначал тотчас:

В выходной

На карусели

Прокатиться тридцать раз,

Год не думать

О квадратном

И не делать

Людям зла —

В том краю приятном

Жизнь приятная была.

Лишь одно

На белом свете

Нарушало их покой —

Непонятные соседи

В ближней роще

За рекой.

Жили в рощице,

Длинненькие человечки —

Удивительный народ,

Все в их королевстве было

Тоже хорошо

Только все наоборот.

Семь долгих дней в неделе

Длинные сосиски ели,

На длинной ели

Шишки длинные росли.

Если дети

Там болели,

Их сажали

На качели

И протяжно песню пели:

«Спи, мой длинный, не шали».

Там катались

На машинах

Небольших, но очень длинных,

Торговали

В магазинах

Только длинной пастилой;

Раз в году

На карнавале

На ходули

Все вставали

И, довольные, плясали

На ходулях

Под луной.

Все, что было

Угловатым,

Длинным и продолговатым,

Там считали

Самым главным,

Самым славным

На земле.

Там жирафов

Крокодилов

В холе, воле и тепле.

И таксопарки,

В них гуляли

Таксы в парке,

Можно было

С таксой в парке

Бегать всем,

Кому не лень.

Только ворчунам и плаксам

Запрещали

Бегать к таксам,

И поэтому все плаксы

Улыбались

Каждый день.

Жизнь была прекрасной,

Безопасной,

Лето — длинным,

Осень — красной,

Была зимой.

Лишь одно

На белом свете

Им мешало

Жить на свете:

Непонятные соседи

Возле речки

Под горой.

Жили под горой,

Кругленькие человечки —

Удивительный народ,

Из круглой кружки,

Ели круглые ватрушки

С круглых блюдец

Круглый год.

У них всходило

Очень круглое светило,

Но у длинненьких людей

Это вечное круженье

Вызывало раздраженье,

Головокруженье

И ангину у детей.

А у круглых человечков

Каждый длинненький предмет

Рахит и свинку,

Лишай на спинку,

Дифтерит и диабет.

Долго ль, коротко ль,

Разгорелась в поле

Кругленькие человечки

Двинулись в поход.

Забубнили барабаны,

Затирликали тимпаны,

Впереди везут тараны,

Конница идет.

Артиллерия

Помидорами стреляла.

Покатились помидоры

По полям и по лугам.

Для самообороны

Бросил в дело

Макароны

И сардельками

Зарядил назло врагам.

Сильно человечки бились,

Жертвы появились:

Был ушиблен помидором

Кто-то длинный

А в ответ

По круглой цели

Макароны полетели,

И контужен был

Сарделькой

Главный кругленький герой.

Шла бы драка

Бесконечно,

Только вдруг

Случилось нечто:

Был у круглых человечков

Очень кругленький

Палец он ко лбу приставил,

Думать он себя заставил,

Круглые очки поправил

И придумал

Он сказал:

— Постойте, братцы,

Хотите драться,

То деритесь и сражайтесь.

Не пойму я одного —

Я совсем не против

Но скажите,

В чем причина

Вашей драки?

Из-за чего?

Кругленькие загалдели:

— Что такое?

В самом деле,

Мы деремся две недели

И не знаем почему.

В чем причина

Нашей ссоры?..

Зря мы губим

Помидоры,

Кончим миром

Эти споры,

Нам сраженье ни к чему.

Длинненькие закричали:

— Верно! Не было печали!

Как же мы

Не замечали,

Что сардельки губим зря.

Мы на круглых

Не похожи.

Не похожи?

Ну и что же —

Из-за этого

Затевать войну, друзья.

Мир настал,

Соседи дружат,

Не горюют

И не тужат,

Круглые на карусели

Кружат длинненьких

Длинные, забыв о злости,

Приглашают круглых

И качают на качелях

Круглых маленьких

Конец приходит сказке.

Мой хороший,

Без опаски

Заходи в ворота сказки,

Тихо и спокойно там.

А награда?

Что награда —

Лишь бы знал ты,

Что не надо,

Ах, не надо,

Ох, не надо

Ссориться по пустякам!

Г. Цыферов «В медвежачий час»

Когда я был маленьким, я ходил в детский сад.

Недавно я узнал: и звери тоже ходят.

Да, да. Мой знакомый ослик и его друзья, поросенок и медвежонок, придумали, например, свой детский сад.

И у них все как в настоящем детском саду.

Даже расписание есть, когда они что делают.

Вот, например, утром. Утром они слонячут, а это значит, хорошо и много едят.

Потом свинячут. Ну это и без слов ясно. Просто сидят в грязной луже.

Затем они утятют — моются.

И вновь слонячут — обедают.

А после обеда медвежачут — крепко спят.

Очень хорошее расписание, не правда ли? Когда я его прочел, мне тоже очень понравилось оно. До того понравилось, что решил я сам пожить в детском саду.

Целый год я жил там, слонячил, утятил, а иногда, если с кем-нибудь происходило что- то смешное, я записывал.

Вот почему я назвал эти сказки «В медвежачий час». Я писал их, когда все спали.

Итак: сказки в медвежачий час.

Когда был град, ослик всегда прятался. Больно было. В тот град он тоже спрятался, но вдруг подумал: «Да, я сижу в домике, и мне не больно, но домику-то ведь больно. Надо его спрятать».

Ослик залез на крышу и закрыл домик зонтиком.

— Все хорошо, — сказал он.

Но вдруг опять подумал: «Теперь мне не больно, но зонтику, наверное, больно. Как же быть? »

— Глупый ослик, — заворчал медвежонок. — Всех от града никогда не спрячешь. Кому-нибудь да будет больно.

— Если так, — сказал ослик, — пусть будет больно мне.

И он сделал над зонтиком крышу и стал по ней бегать — защищать ее от града.

Наконец град кончился.

Медвежонок пожал ослику ушко и сказал:

— Ты очень добрый...

— Что ты, что ты, — замахал на него ослик ушами, — просто я жалкий ослик, и мне всех жалко.

КАК ОСЛИК КУПАЛСЯ

Пришел длинноухий к речке, а вода холодная. Опустил он ножку и заворчал: «Бррр...»

Выглянул из воды лягушонок и спросил:

— Чего вы тут кричите: бррр?!

Ослику стало стыдно, что он боится холодной воды, и он вдруг ответил:

— А я, я потому это брр... Просто я ем бревна. Понятно?

— Понятно, — сказал лягушонок. — Значит, вы есть тот самый страшный крокодил.

— Совершенно точно, — кивнул ослик.

— А простите, пожалуйста, — опять спросил лягушонок, — а кроме бревен, вы что- нибудь еще можете есть? Я слышал, паровоз даже.

— Совершенно точно, — снова кивнул ослик.

— Ну а почему тогда, — заквакал лягушонок, — вы такой худой?

— Просто, — ответил ослик, — опоздал сегодня съесть поезд. Я пришел, а он ушел. Ушел в мою Африку греть животик.

— Понятно, — сказал лягушонок. — В Африке жарко. И если там долго греть живот, он растает и вместо паровоза получится корыто.

— Ну и что, — сказал ослик. — Корыто ведь съесть еще проще.

— Вот, вот, — запрыгал лягушонок, — я тоже так подумал. Почему и заговорил о паровозе. Дорогой крокодил, у меня есть корыто. В нем мама купает меня в чистом дождике. Мне это не нравится... Ведь я... люблю грязь. Так не поможете ли вы и не съедите ли это ужасное корыто на завтрак?

И тут ослик захохотал:

— Ну и хитрец! Я хотел его обмануть, а выходит, он обманул меня. Так слушай же, грязнуля. Я не крокодил, конечно. Но если ты не будешь мыться, явится настоящий крокодил и съест тебя. Больше всяких бревен и корыт они любят грязных лягушек. Мойся скорей! Мойся!

НЕ ФАНТАЗИРУЙ

Ослик и его друзья всегда просыпали. И вот однажды ослик сказал:

— Надо что-то делать.

— Да, — сказал мишка. — Петушка завести неплохо. Он будит.

— А что такое петушок? — спросил глупый ослик.

— Ну как тебе объяснить, — зачмокал мишка. — Во-первых, у него гребень.

— Гребень, — не дослушал ослик, — знаю, это то, чем гребут.

И он тут же побежал на луг, нашел грабли и поставил их на затылок.

— Вот, по-моему, петушок.

— Э-э-э-э, — захохотал мишка. — Не петушок, а телевизор.

— Телевизор? — удивился ослик. — А что это?

— Это очень сложная вещь, — сказал мишка.

— Мишенька, — спросил ослик, — ну а что ест эта сложная вещь?

— Лампочки, дорогой ослик, лампочки. Если у телевизора открыть живот — там одни лампочки.

— Одни лампочки. Ну и что? — Ослик улыбнулся, взял сумку и пошел в город.

— Тридцать лампочек. На обед, на завтрак и на ужин, — сказал он продавцу.

И все тридцать лампочек исчезли в животе ослика. Ослик потолстел, а к вечеру засветился.

Да, лампочки горели у него в животе, а все думали: «Ослик это, или не ослик, или маленький троллейбус?»

Ну конечно, вы не забыли, что на затылке у ослика торчали грабли, а цепочка огней вилась вокруг живота. И если бы вы увидели ослика, то не узнали его.

Вы бы ошиблись. Ошиблись. В тот вечер ошибались все.

Каждый становился за осликом в очередь и ждал, когда тот его повезет.

Но ослик не мог везти столько народу. И он убежал.

Но бывают же такие люди: они всюду бегали за осликом и кричали:

— Безобразие! Этот троллейбус отказывается ехать. А кто позволил ему, он же городской транспорт!

В конце концов дело кончилось тем, что пришел милиционер. Он взял троллейбус за ушко и повел в милицию. Там троллейбус поставили в угол, и он простоял в нем всю ночь.

А к утру огни потухли, гребень свалился и все увидели: да это же глупый ослик!

Ослика отпустили домой и попросили больше не фантазировать — не воображать себя ни петухом, ни телевизором.

Как видишь, все это кончается плохо. Углом, в который тебя ставят.

Эта сказка про пугало.

Однажды весной, когда на деревьях проклюнулись первые листья, в огороде кто-то поставил пугало.

Оно махало руками, как ветряная мельница, и кричало:

— Кыш, кыш!

Птицы стаями взмывали к небу.

И не только птицы. Беззаботные облачка — и те, завидев пугало, поднимались к самому солнышку:

— У, какое страшное.

А пугало пыжилось от гордости, хвалилось:

— Я кого хочешь напугаю!

Так и пугало всех целое лето. Даже храбрые козлы — и те трясли бородами и пятились, пятились, точно маленькие улитки.

Но вот пришла осень. Собрались тучи над землей, и начались долгие дожди. В один из таких дождей и залетел на огород незнакомый воробей.

Он взглянул на пугало и ахнул:

— Бедняга, как плохо выглядит! Такое старое ведро на голове, и весь пиджак тоже промок. Просто хочется плакать, глядя на него.

И тут все птицы увидели: осеннее пугало-то совсем-совсем не страшное, а нелепое просто.

Пришла зима. Пышные хлопья полетели на землю. И все стало кругом праздничным.

И лишь пугало, старое пугало, по-прежнему грустило:

— Такое кругом все нарядное, а я такой смешной и нелепый.

Оно совсем отчаялось. И вдруг услышало:

— Какой прекрасный снеговик, взгляните только.

Пугало тоже открыло глаза, чтобы взглянуть на прекрасного снеговика, и... увидело напротив мальчика. Мальчик улыбался и кивал. И пугало все поняло.

Прекрасным снеговиком был он сам, нелепое страшило. И хотя снеговики и пугалы не умеют вздыхать, но тут однажды в жизни пугало вдруг вздохнуло и прошептало:

— Спасибо, зима... Ты добрая.

Вот и вся сказка. А может, и не сказка. Ведь когда приходит пушистая зима — все грустное и нелепое становится однажды красивым.

М. Пляцковский "Эй, ты!"

Никто из зверей не хотел проходить мимо домика, в котором жил попугай Эйты. Иначе его и не называли, потому что самое любимое выражение попугая было «Эй, ты!».

Увидит он бегемота и кричит:

— Эй, ты! Бегемот! Твой портрет — в журнале мод!

Увидит крокодила и насмехается:

— Эй, ты! Крокодил! Как ты в лужу угодил?

Увидит носорога — проходу не дает:

— Эй, ты! Носорог! Не цепляйся за порог!

Кому захочется мимо такого вредного попугая проходить? Но приходилось все-таки. Ведь домик попугая Эйты стоял на самой центральной улице, напротив самого центрального универмага.

Больше всех был недоволен этим дразнилкой директор универмага жираф Долговязик, потому что к нему почти перестали заглядывать покупатели. Никому не хотелось, чтобы его при всех дразнили.

И тогда жираф Долговязик придумал хитрый ход.

Он преподнес попугаю Эйты ко дню рождения большущее новенькое зеркало.

Увидел Эйты свое изображение в зеркале и решил, что это совсем другой попугай на него смотрит.

С того дня он все время торчит возле зеркала и сам себя дразнит:

— Эй, ты! Попугай! Сиди дома, не гуляй!

С. Козлов «Зимняя сказка»

С утра падал снег. Медвежонок сидел на опушке леса на пеньке, задрав голову, и считал, и слизывал упавшие на нос снежинки.

Снежинки падали сладкие, пушистые и, прежде чем опуститься совсем, привставали на Цыпочки. Ах, как это было весело!

«Седьмая», — прошептал Медвежонок и, полюбовавшись всласть, облизал нос.

Но снежинки были заколдованные: они не таяли и продолжали оставаться такими же пушистыми У Медвежонка в животе.

«Ах, здравствуйте, голубушка! — сказали шесть снежинок своей подруге, когда она очутилась рядом с ними. — В лесу так же безветренно? Медвежонок по-прежнему сидит на пеньке? Ах, какой смешной Медвежонок!»

Медвежонок слышал, что кто-то в животе у него разговаривает, но не обращал внимания.

А снег все падал и падал. Снежинки все чаще опускались Медвежонку на нос, приседали и, улыбаясь, говорили: «Здравствуй, Медвежонок!»

«Очень приятно, — говорил Медвежонок. — Вы — шестьдесят восьмая». И облизывался.

К вечеру он съел триста снежинок, и ему стало так холодно, что он едва добрался до берлоги и сразу уснул. И ему приснилось, что он -— пушистая, мягкая снежинка... И что он опустился на нос какому-то Медвежонку и сказал: «Здравствуй, Медвежонок!» — а в ответ услышал: «Очень приятно, вы — триста двадцатая...» «Пам-па-ра-пам!» — заиграла музыка. И Медвежонок закружился в сладком, волшебном танце, и триста снежинок закружились вместе с ним. Они мелькали впереди, сзади, сбоку и, когда он уставал, подхватывали его, и он кружился, кружился, кружился...

Всю зиму Медвежонок болел. Нос у него был сухой и горячий, а в животе плясали снежинки. И только весной, когда по всему лесу зазвенела капель и прилетели птицы, он открыл глаза и увидел на табуретке Ежика. Ежик улыбался и шевелил иголками.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Медвежонок.

— Жду, когда ты выздоровеешь, — ответил Ежик.

— Всю зиму. Я как узнал, что ты объелся снегом, — сразу перетащил все свои припасы к тебе...

— И всю зиму ты сидел возле меня на табуретке?

— Да, я поил тебя еловым отваром и прикладывал к животу сушеную травку...

— Не помню, — сказал Медвежонок.

— Еще бы! — вздохнул Ежик. — Ты всю зиму говорил, что ты — снежинка. Я так боялся, что ты растаешь к весне...

А. Крестинский, Н. Полякова «Заколдованная девочка»

Как это было?

Три волшебника злых —

И Не Буду —

Нашу девочку Киру

Преследуют всюду.

Мама фартук подвяжет,

Мама девочке скажет:

— Я на кухню пойду, Поиграй-ка одна.

— Не могу, — отвечает она.

Просит мама:

— Помой посуду!

Отвернется она:

— Не буду!

Надо Кире идти к врачу,

А она за свое:

— Не хочу!

Так всегда и повсюду:

— Не хочу и не буду!

И на каждом шагу:

— Не могу!

А других и не знает слов она,

Сразу видно — заколдована!

Обсуждали мы всей квартирою,

Что нам делать с бедняжкой Кирою?

Мы листали страницы учебников,

Чтобы средство найти от волшебников,

Чтобы средство найти,

Чтобы Киру спасти,

Чтоб не сделали девочке худо

Не Могу, Не Хочу и Не Буду.

Думали-думали

и придумали:

Будто все мы —

несчастные пленники,

Будто в плен нас забрали

волшебники

И никто от злодеев не спас.

Завтра Кира услышит повсюду:

«Не могу, не хочу и не буду» —

Просыпается Кира чуть свет,

— Бабушка, дай мне конфет!

Но впервые за пять своих лет

Слышит Кира в ответ:

— Не могу!

Кира просит конфету у мамы,

Но ответила мама упрямо:

— Не хочу!

— Кто оденет меня поскорее?

Кто оденет меня потеплее?

Но случилось какое-то чудо,

Слышит Кира:

— Не буду!

— Не буду!

И никто не подходит к Кире,

Будто Кира одна в целом мире.

А Кира что?

Испугалась Кира. Полежала,

Натянув до носа одеяло.

Только ничего не дождалась

И с постели тихо поднялась.

Лениво зевнула,

Чулки натянула.

Помедлив чуток,

Завязала шнурок.

Пошла и, вздыхая на каждом шагу,

— Сама я умыться могу.

Белой пеной мыло плыло,

Земляникой пахло мыло.

Были скользкими

ладошки —

Заскрипели понемножку.

Японская сказка в обработке Н. Фельдман «Врун»

В городе Осака жил врун.

Он всегда врал, и все это знали. Поэтому ему никто не верил.

Один раз он пошёл гулять в горы.

Когда он вернулся, он сказал соседке:

— Какую змею я сейчас видел! Громадную, толщиной с бочку, а длиной с эту улицу.

Соседка только плечами пожала:

— Сам знаешь, что змей длиной с эту улицу не бывает.

— Нет, змея в самом деле была очень длинная. Ну, не с улицу, так с переулок.

— Где же это виданы змеи длиной с переулок?

— Ну, не с переулок, так с эту сосну.

— С эту сосну? Не может быть!

— Ну, постой, на этот раз я тебе скажу правду. Змея была такая, как мостик через нашу речку.

— И этого не может быть.

— Ну ладно, сейчас я тебе скажу самую настоящую правду. Змея была длиной с бочку

— Ах, вот как! Змея была толщиной с бочку и длиной с бочку? Так, верно, это и была не змея, а бочка.

Японская сказка в обработке Н.Фельдман «Ивовый росток»

Хозяин достал где-то ивовый росток и посадил у себя в саду. Это была ива редкой породы. Хозяин берёг росток, сам поливал его каждый день. Но вот хозяину пришлось на неделю уехать. Он позвал слугу и сказал ему:

— Смотри хорошенько за ростком: поливай его каждый день, а главное — смотри, чтобы соседские дети не выдернули его и не затоптали.

— Хорошо, — ответил слуга, — пусть хозяин не беспокоится.

Хозяин уехал. Через неделю он вернулся и пошёл посмотреть сад.

Росток был на месте, только совсем вялый.

— Ты, верно, не поливал его? — сердито спросил хозяин.

— Нет, я поливал его, как вы сказали. Я смотрел за ним, глаз с него не спускал, — ответил слуга. — С утра я выходил на балкон и до самого вечера смотрел на росток. А когда становилось темно, я выдёргивал его, уносил в дом и запирал в ящик.

Мордовская сказка в обработке С. Фетисова «Как собака друга искала»

Давно-давно в лесу жила собака. Одна-одинёшенька. Скучно ей было. Захотелось собаке друга себе найти. Такого друга, который никого не боялся бы.

Встретила собака в лесу зайца и говорит ему:

— Давай, зайка, с тобой дружить, вместе жить!

— Давай, — согласился зайка.

Вечером нашли они себе местечко для ночлега и легли спать. Ночью бежала мимо них мышь, собака услышала шорох да как вскочит, как залает громко. Заяц в испуге проснулся, уши от страха трясутся.

— Зачем лаешь? — говорит собаке. — Вот услышит волк, придёт сюда и нас съест.

«Неважный это друг, — подумала собака. — Волка боится. А вот волк, наверно, никого не боится».

Утром распрощалась собака с зайцем и пошла искать волка. Встретила его в глухом овраге и говорит:

— Давай, волк, с тобой дружить, вместе жить!

— Что ж! — отвечает волк. — Вдвоём веселее будет.

Ночью легли они спать.

Мимо лягушка прыгала, собака услышала да как вскочит, как залает громко.

Волк в испуге проснулся и давай ругать собаку:

— Ах ты такая-разэтакая! Услышит медведь твой лай, придёт сюда и разорвёт нас.

«И волк боится, — подумала собака. — Уж лучше мне подружиться с медведем». Пошла она к медведю:

— Медведь-богатырь, давай дружить, вместе жить!

— Ладно, — говорит медведь. — Пошли ко мне в берлогу.

А ночью собака услышала, как мимо берлоги уж полз, вскочила и залаяла. Медведь перепугался и ну бранить собаку:

— Перестань! Придёт человек, шкуры с нас снимет.

«Ну и дела! — думает собака. — И этот оказался трусливым».

Сбежала она от медведя и пошла к человеку:

— Человек, давай дружить, вмести жить!

Согласился человек, накормил собаку, тёплую конуру ей построил возле своей избы.

Ночью собака лает, дом охраняет. А человек не ругает её за это — спасибо говорит.

С тех пор собака и человек живут вместе.

Украинская сказка в обработке С. Могилевской «Колосок»

Жили-были два мышонка, Круть и Верть, да петушок Голосистое Горлышко.

Мышата только и знали, что пели да плясали, крутились да вертелись.

А петушок чуть свет поднимался, сперва всех песней будил, а потом принимался за работу.

Вот однажды подметал петушок двор и видит на земле пшеничный колосок.

— Круть, Верть, — позвал петушок, — глядите, что я нашёл!

Прибежали мышата и говорят:

— Нужно его обмолотить.

— А кто будет молотить? — спросил петушок.

— Только не я! — закричал один.

— Только не я! — закричал другой.

— Ладно, — сказал петушок, — я обмолочу.

И принялся за работу. А мышата стали играть в лапту. Кончил петушок молотить и крикнул:

— Эй, Круть, эй, Верть, глядите, сколько я зерна намолотил! Прибежали мышата и запищали в один голос:

— Теперь нужно зерно на мельницу нести, муки намолоть!

— А кто понесёт? — спросил петушок.

— Только не я!—закричал Круть.

— Только не я!— закричал Верть.

— Ладно, — сказал петушок, — я снесу зерно на мельницу. Взвалил себе на плечи мешок и пошёл. А мышата тем временем затеяли чехарду. Друг через друга прыгают, веселятся. Вернулся петушок с мельницы, опять зовёт мышат:

— Сюда, Круть, сюда, Верть! Я муку принёс. Прибежали мышата, смотрят, не нахвалятся:

— Ай да петушок! Ай да молодец! Теперь нужно тесто замесить да пироги печь.

— Кто будет месить? — спросил петушок. А мышата опять своё.

— Только не я! — запищал Круть.

— Только не я! — запищал Верть. Подумал, подумал петушок и говорит:

— Видно, мне придётся.

Замесил он тесто, натаскал дров, затопил печь. А как печь истопилась, посадил в неё пироги.

Мышата тоже времени не теряют: песни поют, пляшут. Испеклись пироги, петушок их вынул, выложил на стол, а мышата тут как тут. И звать их не пришлось.

— Ох и проголодался я! — пищит Круть.

— Ох и есть хочется! — пищит Верть. И за стол сели. А петушок им говорит:

— Подождите, подождите! Вы мне сперва скажите, кто нашёл колосок.

— Ты нашёл! — громко закричали мышата.

— А кто колосок обмолотил? — снова спросил петушок.

— Ты обмолотил! — потише сказали оба.

— А кто зерно на мельницу носил?

— Тоже ты, — совсем тихо ответили Круть и Верть.

— А тесто кто месил? Дрова носил? Печь топил? Пироги кто пёк?

— Всё ты. Всё ты, — чуть слышно пропищали мышата.

— А вы что делали?

Что сказать в ответ? И сказать нечего. Стали Круть и Верть вылезать из-за стола, а петушок их не удерживает. Не за что таких лодырей и лентяев пирогами угощать.

Норвежская сказка в обработке М. Абрамова «Пирог»

Жила-была женщина, и было у неё семеро детей, мал мала меньше. Вот как-то раз решила она побаловать их: взяла пригоршню муки, свежего молока, масла, яиц и замесила тесто. Стал пирог поджариваться, и так вкусно запахло, что все семеро ребят прибежали и ну просить:

— Матушка, дай пирожка! — говорит один.

— Матушка, дорогая, дай пирожка! — пристаёт другой.

— Матушка, дорогая, милая, дай пирожка! — хнычет третий.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, дай пирожка! — просит четвёртый.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, дай пирожка! — ноет пятый.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, распрекрасная, дай пирожка! — умоляет шестой.

— Матушка, дорогая, милая, родненькая, расхорошая, распрекрасная, золотая, дай пирожка! — вопит седьмой.

— Подождите, детки, — говорит мать. — Вот испечётся пирог, станет пышным да румяным — разрежу его на части, всем вам дам по куску и дедушку не забуду.

Как услышал это пирог, испугался.

«Ну, — думает, — конец мне пришёл! Надо бежать отсюда, покуда цел».

Хотел он со сковороды спрыгнуть, да не удалось, только на другой бок упал. Пропёкся ещё немного, собрался с силами, скок на пол — да и к двери!

День был жаркий, дверь стояла открытой — он на крылечко, оттуда вниз по ступенькам и покатился, как колесо, прямо по дороге.

Бросилась женщина за ним следом, со сковородой в одной руке и с поварёшкой в другой, дети — за ней, а сзади дедушка заковылял.

— Эй! Подожди-ка! Стой! Лови его! Держи! — кричали все наперебой.

Но пирог всё катился и катился и вскоре был уже так далеко, что и видно его не стало.

Так катился он, пока не повстречал человека.

— Добрый день, пирог! — сказал человек.

— Добрый день, человек-дровосек! — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит человек.

А пирог ему в ответ:

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов и от тебя, человек-дровосек, тоже убегу! — И покатился дальше.

Навстречу ему курица.

— Добрый день, пирог! — сказала курица.

— Добрый день, курица-умница! — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит курица.

А пирог ей в ответ:

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов, от человека-дровосека и от тебя, курица-умница, тоже убегу! — и снова покатился, как колесо, по дороге.

Тут повстречал он петуха.

— Добрый день, пирог! — сказал петух.

— Добрый день, петушок-гребешок! — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит петух.

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов, от человека-дровосека, от курицы-умницы и от тебя, петушка-гребешка, тоже убегу! — сказал пирог и покатился ещё быстрее.

Так катился он долго-долго, пока не повстречал утку.

— Добрый день, пирог! — сказала утка.

— Добрый день, утка-малютка! — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит утка.

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов, от человека-дровосека, от курицы-умницы, от петушка- гребешка и от тебя, утка-малютка, тоже убегу! — сказал пирог и покатился дальше.

Долго-долго катился он, смотрит — навстречу ему гусыня.

— Добрый день, пирог! — сказала гусыня.

— Добрый день, гусыня-разиня, — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит гусыня.

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов, от человека-дровосека, от курицы-умницы, от петушка- гребешка, от утки-малютки и от тебя, гусыня-разиня, тоже убегу! — сказал пирог и покатился прочь.

Так снова катился он долго-долго, пока не встретил гусака.

— Добрый день, пирог! — сказал гусак.

— Добрый день, гусак-простак! — ответил пирог.

— Милый пирог, не катись так быстро, подожди немножко — дай я тебя съем! — говорит гусак.

А пирог опять в ответ:

— Убежал я от хозяйки-хлопотуньи, от деда-непоседы, от семерых крикунов, от человека-дровосека, от курицы-умницы, от петушка-гребешка, от утки-малютки, от гусыни-разини и от тебя, гусак-простак, тоже убегу! — и покатился ещё быстрее.

Снова долго-долго катился он, а навстречу ему — свинья.

— Добрый день, пирог! — сказала свинья.

— Добрый день, свинка-щетинка! — ответил пирог и собрался было покатиться дальше, но тут свинья сказала:

— Подожди немножко, дай полюбоваться на тебя. Не торопись, скоро лес... Пойдём через лес вдвоём — не так страшно будет.

— Садись ко мне на пятачок, — говорит свинья, — я тебя перенесу. А то промокнешь — всю красоту свою потеряешь!

Послушался пирог — и скок свинье на пятачок! А та — ам-ам! — и проглотила его.

Пирога не стало, и сказке тут конец.

Украинская сказка в пересказе А. Нечаева «Соломенный бычок-смоляной бочок»

Жили-были дед да баба. Дед смолу гнал, а баба по дому управлялась.

Вот баба и стала донимать деда:

— Сделай ты соломенного бычка!

— Что ты, дурная! На что тебе тот бычок сдался?

— Буду его пасти.

Делать нечего, сделал дед соломенного бычка, а бока у бычка смолой засмолил.

Утром взяла баба прялку и пошла пасти бычка. Сидит на пригорке, прядёт и припевает:

— Пасись, пасись, бычок — смоляной бочок. Пряла, пряла да и задремала.

Вдруг из тёмного лесу, из великого бору бежит медведь. Наскочил на бычка.

— Ты кто такой?

— Я соломенный бычок — смоляной бочок!

— Дай смолы, мне собаки бок ободрали! Бычок — смоляной бочок молчит.

Рассердился медведь, хвать бычка за смоляной бок — и завяз. В ту пору баба проснулась и закричала:

— Дед, дед, беги скорее, бычок медведя поймал! Дед схватил медведя и кинул в погреб.

На другой день взяла опять баба прялку и пошла пасти бычка. Сидит на пригорке, прядёт, прядёт и приговаривает:

— Пасись, пасись, бычок — смоляной бочок! Пасись, пасись, бычок — смоляной бочок!

Вдруг из тёмного лесу, из великого бору бежит волк. Увидел бычка:

— Ты кто такой?

— Дай смолы, мне собаки бок ободрали!

Схватил волк за смоляной бок да и увяз, прилип. Баба проснулась и ну кричать:

— Дед, дед, бычок волка поймал!

Дед прибежал, схватил волка и кинул его в погреб. Пасёт баба бычка на третий день. Прядёт да приговаривает:

— Пасись, пасись, бычок — смоляной бочок. Пасись, пасись, бычок — смоляной бочок.

Пряла, пряла, приговаривала и задремала. Прибежала лисичка. Спрашивает бычка:

— Ты кто такой?

— Я соломенный бычок — смоляной бочок.

— Дай смолы, голубчик, собаки мне шкуру ободрали.

Увязла и лисица. Баба проснулась, кликнула деда:

— Дед, дед! Бычок лисичку поймал! Дед и лисичку в погреб кинул.

Вот их сколько набралось!

Сидит дед возле погреба, нож точит, а сам говорит:

— Славная у медведя шкура, тёплая. Знатный тулуп будет! Медведь услыхал, испугался:

— Не режь меня, пусти на волю! Я тебе мёду принесу.

— А не обманешь?

— Не обману.

— Ну смотри! — И выпустил медведя.

А сам опять нож точит. Волк спрашивает:

— Зачем, дед, нож точишь?

— А вот шкуру с тебя сниму да на зиму тёплую шапку себе сошью.

— Отпусти меня! Я тебе овечку пригоню.

— Ну, смотри, не обмани только!

И волка выпустил на волю. И снова принялся нож точить.

— Скажи мне, дедуся, зачем ты нож точишь? — спрашивает из-за двери лисичка.

— У тебя хорошая шкурка, — отвечает дед. — Тёплый воротник моей старухе выйдет.

— Ой, не снимай с меня шкурки! Я тебе и кур, и уток, и гусей пригоню.

— Ну, смотри, не обмани! — И лисичку выпустил. Вот на утро, ни свет ни заря, «тук-тук» в дверь!

— Дед, дед, стучат! Пойди погляди.

Пошёл дед, а там медведь целый улей мёду притащил. Только успел мёд убрать, а в дверь опять «тук-тук»! Волк овец пригнал. А тут и лисичка кур, гусей да уток пригнала. Дед рад, и баба рада.

Стали они жить-поживать да добра наживать.

Алтайская сказка в обработке А. Гарфа «Страшный гость»

Один раз ночью барсук охотился. Посветлел край неба. До солнца к своей норе спешит барсук. Людям не показываясь, прячась от собак, держится, где трава глубже, где земля темнее.

Бррк, бррк... — вдруг услышал он непонятный шум.

«Что такое?»

Сон из барсука выскочил. Шерсть к голове поднялась. А сердце чуть рёбра не сломило стуком.

«Я такого шума никогда не слыхивал: бррк, брррк... Скорей пойду, таких, как я, когтистых зверей позову, зайсану-медведю скажу. Я один умирать не согласен».

Пошёл барсук всех на Алтае живущих когтистых зверей звать:

— Ой, у меня в норе страшный гость сидит! Кто осмелится со мной пойти?

Собрались звери. Ушами к земле приникли. В самом деле — от шума земля дрожит.

Бррк, бррк...

У всех зверей шерсть вверх поднялась.

— Ну, барсук, — сказал медведь, — это твой дом, ты первый туда и лезь.

Барсук оглянулся; большие когтистые звери ему приказывают:

— Иди, иди! Чего стал?

А сами от страха хвосты поджали.

Побоялся барсук главным ходом к себе домой войти. Стал сзади подкапываться. Тяжело скрести каменную землю! Когти стёрлись. Обидно родную нору ломать. Наконец проник барсук в свою высокую спальню. К мягкому моху пробрался. Видит — белеет там что-то. Бррк, бррк...

Это, сложив передние лапы поперёк груди, громко храпит белый заяц. Звери со смеху на ногах не устояли. Покатились по земле.

— Заяц! Вот так заяц! Барсук зайца испугался!

— Стыд свой куда теперь спрячешь?

«В самом деле, — думает барсук, — зачем я стал на весь Алтай кричать?»

Рассердился да как пихнёт зайца:

— Пошёл вон! Кто тебе позволил здесь храпеть?

Проснулся заяц: кругом волки, лисы, рысь, росомахи, дикая кошка, сам зайсан-медведь здесь. У зайца глаза круглыми стали. Сам дрожит, словно тальник над бурной рекой. Вымолвить слова не может.

«Ну, будь что будет!»

Приник бедняга к земле — и прыг барсуку в лоб! А со лба, как с холма, опять скок — и в кусты. От белого заячьего живота побелел лоб у барсука. От задних заячьих лап прошёл белый след по щекам барсука. Смех зверей ещё звонче стал.

«Чего они радуются?» — не может барсук понять.

— Ой, барсук, лоб и щёки пощупай! Какой ты красивый стал!

Барсук погладил морду—белый пушистый ворс пристал к когтям.

Увидав это, барсук пошёл жаловаться медведю.

— Кланяюсь вам до земли, дедушка медведь-зайсан! Сам дома не был, гостей не звал. Храп услыхав, испугался. Скольких зверей я из- за этого храпа обеспокоил! Сам свой дом из-за него сломал. Теперь видите: голова и челюсти побелели. А виноватый без оглядки убежал. Это дело рассудите.

— Ты ещё жалуешься? Твоя рожа раньше, как земля, чёрная была, а теперь твоей белизне даже люди позавидуют. Обидно, что не я на том месте стоял, что не моё лицо заяц выбелил. Вот это жаль! Вот это в самом деле очень жаль!

И, горько вздыхая, побрёл медведь в свой тёплый, сухой аил.

А барсук так и остался жить с белой полосой на лбу и на щеках. Говорят, что он привык к этим отметинам и даже очень часто хвастает:

— Вот как заяц для меня постарался! Мы теперь с ним навеки вечными друзьями стали.

Английская сказка в обработке С. Михалкова «Три поросёнка»

Жили-были на свете три поросёнка. Три брата.

Все одинакового роста, кругленькие, розовые, с одинаковыми весёлыми хвостиками. Даже имена у них были похожи.

Звали поросят Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф. Всё лето они кувыркались в зелёной траве, грелись на солнышке, нежились в лужах.

Но вот наступила осень. Солнце уже не так сильно припекало, серые облака тянулись над пожелтевшим лесом.

— Пора нам подумать о зиме, — сказал как-то Наф-Наф своим братьям, проснувшись рано утром, — Я весь дрожу от холода. Мы можем простудиться. Давайте построим дом и будем зимовать вместе под одной тёплой крышей.

Но его братьям не хотелось браться за работу. Гораздо приятнее в последние тёплые дни гулять и прыгать по лугу, чем рыть землю и таскать тяжёлые камни.

— Успеется! До зимы ещё далеко. Мы ещё погуляем, — сказал Ниф-Ниф и перекувырнулся через голову.

— Когда нужно будет, я сам построю себе дом, — сказал Нуф-Нуф и лёг в лужу.

— Ну, как хотите. Тогда я буду один строить себе дом, — сказал Наф-Наф. — Я не буду вас дожидаться.

С каждым днём становилось всё холоднее и холоднее. Но Ниф- Ниф и Нуф-Нуф не торопились. Им и думать не хотелось о работе. Они бездельничали с утра до вечера. Они только и делали, что играли в свои поросячьи игры, прыгали и кувыркались.

— Сегодня мы ещё погуляем, — говорили они, — а завтра с утра возьмёмся за дело.

Но и на следующий день они говорили то же самое.

И только тогда, когда большая лужа у дороги стала по утрам покрываться тоненькой корочкой льда, ленивые братья взялись наконец за работу.

Ниф-Ниф решил, что проще и скорее всего смастерить дом из соломы. Ни с кем не посоветовавшись, он так и сделал. Уже к вечеру его хижина была готова.

Ниф-Ниф положил на крышу последнюю соломинку и, очень довольный своим домиком, весело запел:

Хоть полсвета обойдёшь,

Обойдёшь, обойдёшь,

Лучше дома не найдёшь,

Не найдёшь, не найдёшь!

Напевая эту песенку, он направился к Нуф-Нуфу. Нуф-Нуф невдалеке тоже строил себе домик. Он старался скорее покончить с этим скучным и неинтересным делом. Сначала, так же как и брат, он хотел построить себе дом из соломы. Но потом решил, что в таком доме зимой будет очень холодно.

Дом будет прочнее и теплее, если его построить из веток и тонких прутьев.

Так он и сделал.

Он вбил в землю колья, переплёл их прутьями, на крышу навалил сухих листьев, и к вечеру дом был готов.

Нуф-Нуф с гордостью обошёл его несколько раз кругом и запел:

У меня хороший дом,

Новый дом, прочный дом.

Мне не страшен дождь и гром,

Дождь и гром, дождь и гром!

Не успел он закончить песенку, как из-за куста выбежал Ниф-Ниф.

— Ну вот и твой дом готов! — сказал Ниф-Ниф брату. — Я говорил, что мы и одни справимся с этим делом! Теперь мы свободны и можем делать всё, что нам вздумается!

— Пойдём к Наф-Нафу и посмотрим, какой он себе выстроил дом! — сказал Нуф-Нуф. — Что-то мы его давно не видели!

— Пойдём посмотрим! — согласился Ниф-Ниф.

И оба брата, довольные тем, что им ни о чём больше не нужно заботиться, скрылись за кустами.

Наф-Наф вот уже несколько дней был занят постройкой. Он натаскал камней, намесил глины и теперь не спеша строил себе надёжный, прочный дом, в котором можно было бы укрыться от ветра, дождя и мороза.

Он сделал в доме тяжёлую дубовую дверь с засовом, чтобы волк из соседнего леса не мог к нему забраться.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф застали брата за работой.

— Дом поросёнка должен быть крепостью! — спокойно ответил им Наф-Наф, продолжая работать.

— Не собираешься ли ты с кем-нибудь воевать? — весело прохрюкал Ниф-Ниф и подмигнул Нуф-Нуфу.

И оба брата так развеселились, что их визг и хрюканье разнеслись далеко по лужайке.

А Наф-Наф как ни в чём не бывало продолжал класть каменную стену своего дома, мурлыча себе под нос песенку:

Я, конечно, всех умней,

Всех умней, всех умней!

Дом я строю из камней,

Из камней, из камней!

Никакой на свете зверь,

Хитрый зверь, страшный зверь,

Не ворвётся в эту дверь,

В эту дверь, в эту дверь!

— Это он про какого зверя? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа.

— Это ты про какого зверя? — спросил Нуф-Нуф у Наф-Нафа.

— Это я про волка! — ответил Наф-Наф и уложил ещё один камень.

— Посмотрите, как он боится волка!— сказал Ниф-Ниф.

— Какие здесь могут быть волки? — сказал Ниф-Ниф.

Нам не страшен серый волк,

Серый волк, серый волк!

Где ты ходишь, глупый волк,

Старый волк, страшный волк?

Они хотели подразнить Наф-Нафа, но тот даже не обернулся.

— Пойдём, Нуф-Нуф, — сказал тогда Ниф-Ниф. — Нам тут нечего делать!

И два храбрых братца пошли гулять.

По дороге они пели и плясали, а когда вошли в лес, то так расшумелись, что разбудили волка, который спал под сосной.

— Что за шум? — недовольно проворчал злой и голодный волк и поскакал к тому месту, откуда доносились визг и хрюканье двух маленьких глупых поросят.

— Ну какие тут могут быть волки! — говорил в это время Ниф- Ниф, который волков видел только на картинках.

— Вот мы его схватим за нос, будет знать! — добавил Нуф-Нуф, который тоже никогда не видел живого волка.

— Повалим, да ещё свяжем, да ещё ногой вот так, вот так! — расхвастался Ниф-Ниф и показал, как они будут расправляться с волком.

И братья опять развеселились и запели:

Нам не страшен серый волк,

Серый волк, серый волк!

Где ты ходишь, глупый волк,

Старый волк, страшный волк?

И вдруг они увидели настоящего живого волка! Он стоял за большим деревом, и у него был такой страшный вид, такие злые глаза и такая зубастая пасть, что у Ниф-Нифа и Нуф-Нуфа по спинкам пробежал холодок и тонкие хвостики мелко-мелко задрожали.

Бедные поросята не могли даже пошевельнуться от страха.

Волк приготовился к прыжку, щёлкнул зубами, моргнул правым глазом, но поросята вдруг опомнились и, визжа на весь лес, бросились наутёк.

Никогда ещё не приходилось им так быстро бегать! Сверкая пятками и поднимая тучи пыли, поросята неслись каждый к своему дому.

Ниф-Ниф первый добежал до своей соломенной хижины и едва успел захлопнуть дверь перед самым носом волка.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал волк. — А не то я её выломаю!

— Нет, — прохрюкал Ниф-Ниф, — я не отопру!

За дверью было слышно дыхание страшного зверя.

— Сейчас же отопри дверь! — прорычал опять волк. — А не то я так дуну, что весь твой дом разлетится!

Но Ниф-Ниф от страха ничего уже не мог ответить.

Тогда волк начал дуть: «Ф-ф-ф-у-у-у!»

С крыши дома слетали соломинки, стены дома тряслись.

Волк ещё раз глубоко вдохнул и дунул во второй раз: «Ф-ф- ф-у-у-у!»

Когда волк дунул в третий раз, дом разлетелся во все стороны, как будто на него налетел ураган.

Волк щёлкнул зубами перед самым пятачком маленького поросёнка. Но Ниф-Ниф ловко увернулся и бросился бежать. Через минуту он был уже у двери Нуф-Нуфа.

Едва успели братья запереться, как услышали голос волка:

— Ну, теперь я съем вас обоих!

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф испуганно поглядели друг на друга. Но волк очень устал и потому решил пойти на хитрость.

— Я передумал! — сказал он так громко, чтобы его услышали в домике. — Я не буду есть этих худосочных поросят! Я лучше пойду домой!

— Ты слышал? — спросил Ниф-Ниф у Нуф-Нуфа. — Он сказал, что не будет нас есть! Мы — худосочные!

— Это очень хорошо! — сказал Нуф-Нуф и сразу перестал дрожать.

Братьям стало весело, и они запели как ни в чём не бывало:

Нам не страшен серый волк, Серый волк, серый волк! Где ты ходишь, глупый волк, Старый волк, страшный волк?

А волк и не думал уходить. Он просто отошёл в сторонку и притаился. Ему было очень смешно. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться. Как ловко он обманул двух глупых маленьких поросят!

Когда поросята совсем успокоились, волк взял овечью шкуру и осторожно подкрался к дому.

У дверей он накрылся шкурой и тихо постучал.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф очень испугались, когда услышали стук.

— Кто там? — спросили они, и у них снова затряслись хвостики.

— Это я-я-я, бедная маленькая овечка! — тонким чужим голосом пропищал волк. — Пустите меня переночевать, я отбилась от стада и очень устала!

— Пустить? — спросил брата добрый Ниф-Ниф.

— Овечку можно пустить! — согласился Нуф-Нуф. — Овечка — не волк!

Но когда поросята приоткрыли дверь, они увидели не овечку, а всё того же зубастого волка. Братья захлопнули дверь и изо всех сил налегли на неё, чтобы страшный зверь не смог к ним ворваться.

Волк очень рассердился. Ему не удалось перехитрить поросят. Он сбросил с себя овечью шкуру и зарычал:

— Ну, погодите же! От этого дома сейчас ничего не останется!

И он принялся дуть. Дом немного покосился. Волк дунул второй, потом третий, потом четвёртый раз.

С крыши слетали листья, стены дрожали, но дом всё ещё стоял.

И только когда волк дунул в пятый раз, дом зашатался и развалился. Одна только дверь некоторое время ещё стояла посреди развалин.

В ужасе бросились поросята бежать. От страха у них отнимались ноги, каждая щетинка дрожала, носы пересохли. Братья мчались к дому Наф-Нафа.

Волк нагонял их огромными скачками. Один раз он чуть не схватил Ниф-Нифа за заднюю ножку, но тот вовремя отдёрнул её и прибавил ходу.

Волк тоже поднажал. Он был уверен, что на этот раз поросята от него не убегут.

Но ему опять не повезло.

Поросята быстро промчались мимо большой яблони, даже не задев её. А волк не успел свернуть и налетел на яблоню, которая осыпала его яблоками. Одно твёрдое яблоко ударило ему между глаз. Большая шишка вскочила у волка на лбу.

А Ниф-Ниф и Нуф-Нуф ни живы ни мёртвы подбежали в это время к дому Наф-Нафа.

Брат впустил их в дом. Бедные поросята были так напуганы, что ничего не могли сказать. Они молча бросились под кровать и там притаились. Наф-Наф сразу догадался, что за ними гнался волк. Но ему нечего было бояться в своём каменном доме. Он быстро закрыл дверь на засов, сел на табуреточку и громко запел:

Никакой на свете зверь,

Хитрый зверь, страшный зверь,

Не откроет эту дверь,

Эту дверь, эту дверь!

Но тут как раз постучали в дверь.

— Открывай без разговоров! — раздался грубый голос волка.

— Как бы не так! И не подумаю! — твёрдым голосом ответил Наф-Наф.

— Ах, так! Ну, держитесь! Теперь я съем всех троих!

— Попробуй! — ответил из-за двери Наф-Наф, даже не привстав со своей табуреточки.

Он знал, что ему и братьям нечего бояться в прочном каменном доме.

Тогда волк втянул в себя побольше воздуха и дунул как только мог! Но сколько бы он ни дул, ни один даже самый маленький камень не сдвинулся с места.

Волк посинел от натуги.

Дом стоял, как крепость. Тогда волк стал трясти дверь. Но дверь тоже не поддавалась.

Волк стал от злости царапать когтями стены дома и грызть камни, из которых они были сложены, но он только обломал себе когти и испортил зубы.

Голодному и злому волку ничего не оставалось делать, как убираться восвояси.

Но тут он поднял голову и вдруг заметил большую широкую трубу на крыше.

— Ага! Вот через эту трубу я и проберусь в дом! — обрадовался волк.

Он осторожно влез на крышу и прислушался. В доме было тихо.

«Я всё-таки закушу сегодня свежей поросятинкой», — подумал волк и, облизнувшись, полез в трубу.

Но как только он стал спускаться по трубе, поросята услышали шорох. А когда на крышку котла стала сыпаться сажа, умный Наф-Наф сразу догадался, в чём дело.

Он быстро бросился к котлу, в котором на огне кипела вода, и сорвал с него крышку.

— Милости просим! — сказал Наф-Наф и подмигнул своим братьям.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф уже совсем успокоились и, счастливо улыбаясь, смотрели на своего умного и храброго брата.

Поросятам не пришлось долго ждать. Чёрный, как трубочист, волк бултыхнулся прямо в кипяток.

Никогда ещё ему не было так больно!

Глаза у него вылезли на лоб, вся шерсть поднялась дыбом.

С диким рёвом ошпаренный волк вылетел в трубу обратно на крышу, скатился по ней на землю, перекувырнулся четыре раза через голову, проехался на своём хвосте мимо запертой двери и бросился в лес.

А три брата, три маленьких поросёнка, глядели ему вслед и радовались, что они так ловко проучили злого разбойника.

А потом они запели свою весёлую песенку:

Хоть полсвета обойдёшь,

Обойдёшь, обойдёшь,

Лучше дома не найдёшь,

Не найдёшь, не найдёшь!

Никакой на свете зверь,

Хитрый зверь, страшный зверь,

Не откроет эту дверь,

Эту дверь, эту дверь!

Волк из леса никогда,

Никогда, никогда

Не вернётся к нам сюда,

К нам сюда, к нам сюда!

С этих пор братья стали жить вместе, под одной крышей. Вот и всё, что мы знаем про трёх маленьких поросят — Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа.

Татарская сказка «Хвастливый заяц»

В давние времена Заяц и Белка, говорят, внешним видом очень походили друг на друга. Особенно красивыми — глазу отрада! — были их длинные, пушистые и опрятные хвосты. От других зверей — обитателей леса — Заяц выделялся хвастовством и ленью, а Белка — трудолюбием и скромностью.

Осенней порою это случилось. Заяц, устав гонять ветер по лесу, отдыхал, набираясь сил, под деревом. В это время с орехового дерева спрыгнула Белка.

— Здравствуй, друг Заяц! Как дела?

— Хорошо, Белочка, а когда у меня плохи были дела? — не занимать было Зайцу заносчивости. — Айда, отдохни в тени.

— Нет, — воспротивилась Белка. — Забот невпроворот: орехи собирать надо. Зима вон приближается.

— Сбор орехов за работу считаешь? — давился Заяц от смеха. — Вон их сколько на земле валяется — знай собирай.

— Нет, дружище! Только здоровые, созревшие плоды висят, прилипнув к дереву, гроздьями. — Белка, взяв несколько таких орехов, показала их Зайцу. — Вот смотри... Плохие, червивые, при каждом дуновении ветра осыпаются на землю. Поэтому я сначала собираю те, что на деревьях. А если вижу, что не хватит запасённого на зиму корма, проверяю падалицу. Тщательно выбираю только самые здоровые, не червивые, вкусные, и тащу в гнездо. Орех — моя основная пища зимой!

— Мне хорошо — на зимовку не нужны ни гнездо, ни пища. Потому что я смышлёный, скромный зверёк! — сам себя похваливал Заяц. — Белый холодный снег застилаю своим пушистым хвостом и сплю на нём спокойно, проголодаюсь — обгрызаю древесную кору.

— Каждый живёт по-своему... — сказала Белка, изумлённая словами Зайца. — Ладно, я пошла...

Но Белка осталась на месте, потому что из травы вышел Ёж, на его иголки было наколото несколько грибов.

— Вы так похожи друг на друга! Не сглазить бы! — сказал он, восхищаясь Зайцем и Белкой. — У обоих передние ноги короткие, а задние длинные; аккуратные, красивые уши, особенно восхитительны опрятные, аккуратные хвосты!

— Нет, нет, — ворчал Заяц, вскочив на ноги. — Я... я... телом больше! Гляньте-ка на мой хвост —красота!.. Загляденье!.. Хвост моего дружка Белки по сравнению с моим — ничто.

Белка не сердилась, не спорила — на хвастунишку Зайца бросила загадочный взгляд и вспрыгнула на дерево. Ёж тоже, укоризненно вздохнув, исчез в травах.

И похвалялся и зазнавался Заяц. Безостановочно махал над головой своим опрятным хвостом.

В это время, раскачивая верхушки деревьев, подул тревожный ветер. Осыпались на землю до этого чудом висевшие на яблоневых ветках яблоки. Одно из них, как нарочно, ударило прямо промеж глаз Зайца. Вот тогда-то от испуга и начали косить у него глаза. А в таких глазах будто бы каждая вещь двоится. Как осенний лист затрепетал от испуга Заяц. Но, как говорится, коль пришла беда — отворяй ворота, именно в ту минуту начала с треском и шумом валиться, переломившись от старости пополам, столетняя Сосна. Чудом успел отпрыгнуть в сторону бедняга Заяц. Но длинный хвост был придавлен толстым сосновым суком. Сколько ни дёргался, ни метался бедняжка — всё напрасно. Услышав его жалобный стон, к месту происшествия подоспели Белка и Ёж. Однако они ничем помочь ему не смогли.

— Друг мой Белка, — сказал Заяц, наконец уразумев, в какое положение он попал. — Иди быстренько отыщи и приведи сюда Медведя-агая.

Белка, прыгая по веткам, исчезла из глаз.

— Только бы мне благополучно выпутаться из этой беды, — со слезами на глазах причитал Заяц. — Никогда больше не хвастался бы своим хвостом.

— Хорошо, что сам под деревом не остался, вот чему радуйся, — увещевал Ёж, стараясь его утешить. — Сейчас придёт Медведь-агай, потерпи ещё немного, друг мой.

Но, к сожалению, Белка, не сумев найти в лесу Медведя, привела с собой Волка.

— Пожалуйста, спасите меня, друзья, — хныкал Заяц. — Войдите в моё положение...

Сколько ни тужился Волк, но не то что поднять, даже пошевелить не смог толстый сук.

— И-и-и, немощный хвастунишка Волк, — сказал Заяц, забывшись. — Оказывается, ходишь по лесу и напрасно строишь из себя неизвестно кого!

Белка и Ёж растерянно переглянулись и, ошеломлённые сумасбродством Зайца, словно приросли к земле.

Кто не знает силы Волка! Задетый за живое услышанным, он схватился за заячьи уши и изо всех сил начал тянуть. У бедняги Зайца струной вытянулись шея и уши, в глазах поплыли огненные круги, а опрятный длинный хвост, оторвавшись, остался под суком.

Таким образом, хвастливый Заяц за один осенний день стал обладателем косых глаз, длинных ушей и короткого хвоста. Сначала он без чувств лежал под деревом. Потом, страдая ломотой, трусцой бегал по лесной поляне. Если его сердце до той поры билось спокойно, то теперь оно от ярости готово было выскочить из груди.

— Больше хвастаться не буду, — повторял он, бегая вприпрыжку. — Не буду, не буду...

— Ха, было бы чем хвалиться! — издевательски глядя на Зайца, долго хохотал Волк и, отсмеявшись, растворился среди деревьев.

А Белка и Ёж, от души жалея Зайца, старались помочь ему чем могли.

— Давайте, как и прежде, будем жить в дружбе и согласии, — высказала пожелание Белка. — Так ведь, друг Ёж?

— Именно так! — отвечал тот, радуясь. — Будем опорой друг другу везде и всегда...

Однако хвастливый Заяц, после тех событий лишённый, говорят, дара речи, стыдясь своего внешнего вида, до сих пор бегает, избегая встреч с остальными, хоронясь в кустах и травах...

Братья Гримм «Бременские музыканты»

Братья Гримм, Якоб (1785—1863) и Вильгельм (1786-1859)

У хозяина был осёл, который целый век таскал мешки на мельницу, а к старости силы его ослабевали, так что он с каждым днём становился негоднее к работе. Пришла, видно, его пора, и стал хозяин подумывать, как бы отделаться от осла, чтобы не кормить его даровым хлебом.

Осёл себе на уме, сейчас смекнул откуда ветер дует. Он собрался с духом и убежал от неблагодарного хозяина по дороге в Бремен.

«Там, — думает он, — можно взяться за ремесло городского музыканта».

Идёт он себе да идёт, вдруг видит на дороге: легавая собака лежит растянувшись и еле дышит, словно до упаду набегалась.

— Что с тобой, Палкан? — спросил осёл. — Отчего ты так тяжело дышишь?

— Ах! — отвечала собака. — Я очень состарилась, с каждым днём становлюсь слабее и на охоту уж не гожусь. Хозяин хотел было меня убить, но я убежала от него, а теперь и думу думаю: чем же я стану зарабатывать себе насущное пропитание?

— Знаешь ли что, — сказал осёл, — я иду в Бремен и сделаюсь там городским музыкантом. Иди-ка и ты со мной и возьми тоже место при оркестре. Я буду играть на лютне, а ты будешь у нас хоть барабанщиком.

Собака была очень довольна этим предложением, и они вдвоём пошли в дальний путь. Немного времени спустя увидели они на дороге кота с таким пасмурным лицом как будто погода после трёхдневного дождя.

— Ну, что с тобою случилось, старый бородач? — спросил осёл. — Чего ты такой пасмурный?

— Кому же в голову придёт веселиться, когда дело идёт о собственной шкуре? — отвечал кот. — Видишь ли, я старею, зубы мои тупеют — понятно, что мне приятнее сидеть за печкою да мурлыкать, чем бегать за мышами. Хозяйка хотела было меня утопить, да я ещё вовремя успел удрать. Но теперь дорог добрый совет: куда бы мне идти, чтобы добыть себе дневное пропитание?

— Иди с нами в Бремен, — сказал осёл, — ведь ты знаешь толк в ночных серенацах, так можешь там сделаться городским музыкантом.

Кот нашёл, что совет хорош, и отправился с ними в путь.

Идут три беглеца мимо какого-то двора, а на воротах сидит петух и что есть силы дерёт горло.

— Что с тобою? — спросил осёл. — Ты кричишь, словно режут тебя.

— Да как же мне не кричать? Напророчил я хорошую погоду ради праздника, а хозяйка смекнула, что в хорошую погоду гости придуг, и без всякой жалости приказала кухарке сварить меня завтра в супе. Сегодня вечером отрежут мне голову — вот я и деру горло, пока ещё могу.

— А что, красная головушка, — сказал осёл, — не лучше ли тебе убираться отсюда подобру-поздорову? Отправляйся-ка с нами в Бремен; уж хуже смерти нигде ничего не найдёшь; что ни придумай, всё будет лучше. А у тебя, вишь, какой голосина! Мы будем давать концерты, и всё пойдёт хорошо.

Петуху понравилось предложение, и они вчетвером отправились в путь.

Но до Бремена в один день не дойти; вечером дошли они до лесу, где и пришлось переночевать. Осёл и собака растянулись под большим деревом, кот и петух влезли на сучья; петух взлетел даже на самую верхушку, где ему было всех безопаснее; но как бдительный хозяин он, прежде чем заснуть, осмотрелся ещё на все четыре стороны. Вдруг показалось ему, что там, в дали, горит как будто искорка; он и закричал своим товарищам, что неподалёку должно быть есть дом, потому что мелькает свет. На это осёл сказал:

— Так лучше встанем и пойдём туда, а тут ночлег плохой.

Собака тоже думала, что несколько костей с мясцом недурная была бы пожива. Итак все поднялись и отправились в ту сторону, откуда свет мелькал. С каждым шагом огонёк становился светлее и больше, и наконец они пришли к ярко освещённому дому, где жили разбойники. Осёл как самый большой из товарищей приблизился к окну и заглянул в дом.

— Что ты видишь, чалый приятель? — спросил петух.

— Что я вижу? Стол, уставленный отборными кушаньями и напитками, а кругом стола сидят разбойники и наслаждаются вкусными яствами.

— Ах, как бы это было для нас хорошо! — сказал петух.

— Разумеется. Ах, когда бы нам сидеть за этим столом! — подтвердил осёл.

Тут произошли совещания у зверей, каким бы образом выгнать разбойников и самим на месте их водвориться. Наконец общими силами придумали средство. Осёл должен был упереться передними ногами на окно, собака вспрыгнула на спину осла, кот влез на собаку, а петух взлетел наверх и сел на голову кота. Когда всё было готово, они по данному знаку начали квартет: взревел осёл, завыла собака, замяукал кот, закричал петух. Вместе с этим все дружно бросились в окно, так что стёкла зазвенели.

В ужасе вскочили разбойники и, полагая, что при таком неистовом концерте непременно явилось привидение, они со всех ног бросились в лес дремучий, куда кто мог, и кто поспел, а четыре товарища, очень довольные своим успехом, расселись за стол и так наелись, как будто на четыре недели вперёд.

Наевшись до отвала, музыканты погасили огонь и отыскали себе уголок для ночлега, каждый следуя своей натуре и привычкам: осёл растянулся на навозной куче, собака свернулась за дверью, кот юркнул на очаг к тёплой золе, а петух взлетел на перекладину. От дальней дороги все очень устали, а потому тотчас и заснули.

Прошла полночь; разбойники издали увидали, что нет более света в доме, и всё казалось там спокойно, тогда атаман стал речь держать:

— А нам не следовало так переполошиться и всем разом бежать в лес.

И тут же приказал одному из подчинённых идти в дом и всё высмотреть хорошенько. Посланному показалось всё тихо, и потому он вошёл в кухню, чтобы зажечь свечку; вынул он спичку и сунул её прямо в глаза коту, думая, что это раскалённые уголья. Но кот шуток не понимает; он фыркнул и вцепился когтями прямо ему в лицо.

Разбойник перепугался и как угорелый бросился в дверь, а тут как раз вскочила собака и укусила его за ногу; не помня себя от страха, разбойник бросился через двор мимо навозной кучи, а тут осёл лягнул его заднею ногою. Разбойник крикнул; петух проснулся и во всё горло закричал с перекладины: «Кукареку!»

Тут уж разбойник бросился со всех ног, как только мог, и прямо к атаману.

— Ах! — закричал он жалостно. — У нас в доме поселилась ужасная колдунья; она дунула на меня как вихрь и расцарапала мне лицо своими длинными крючковатыми пальцами, а в дверях стоит великан с ножом и нанёс мне рану в ногу, а на дворе лежит чёрное чудовище с дубиной и исколотило мне спину, а на самом верху, на кровле, сидит судья и кричит: «Подавайте-ка мне сюда мошенников!» Тут уж я, не помня себя, давай Бог ноги!

С той поры разбойники никогда уже не осмеливались заглядывать в дом, а бременским музыкантам так понравилось жить в чужом доме, что и уходить им оттуда не хотелось, так они и теперь там живут. А кто последний рассказывал эту сказку, у того и теперь во рту горячо.

Братья Гримм «Заяц и ёж»

Эта быль на небылицу похожа, ребятушки, а всё же в ней есть и правда; вот почему мой дедушка, от которого я её слышал, имел обыкновение к рассказу своему добавлять: «Правда в ней всё же должна быть, дитятко, потому что иначе зачем было бы её и рассказывать?»

А дело-то было вот как.

Однажды в воскресенье под конец лета, в самое время цветения гречихи, выдался хороший денёк. Яркое солнце взошло на небе, повеяло тёплым ветерком по жнивью, песни жаворонков наполняли воздух, пчёлки жужжали среди гречихи, а добрые люди в праздничных одеждах шли в церковь, и вся тварь Божия была довольна, и ёжик тоже.

Ёжик же стоял у своей двери, сложа руки, вдыхая утренний воздух и напевая про себя нехитрую песенку, как умел. И между тем как он вполголоса так напевал, ему вдруг пришло в голову, что он успеет, пока его жена детей моет и одевает, прогуляться в поле и посмотреть на свою брюкву. А брюква-то в поле ближе всего к его дому росла, и он любил её кушать у себя в семье, а потому и считал её своею.

Сказано — сделано. Запер за собою дверь и пошёл по дороге в поле. Он не особенно далеко и от дома ушёл и хотел уже свернуть с дороги, как повстречался с зайцем, который с той же целью вышел в поле на свою капусту взглянуть.

Как увидел ёжик зайца, так тотчас же весьма вежливо с ним поздоровался. Заяц же (в своём роде господин знатный и притом весьма заносчивый) и не подумал ответить на поклон ёжика, а напротив того, сказал ему, скорчив пренасмешливую рожу: «Что это значит, что ты тут так рано утром рыщешь по полю?» — «Хочу прогуляться», — сказал ежик. «Прогуляться? — засмеялся заяц. — Мне кажется, что ты мог бы найти и другое, лучшее занятие своим ногам». Этот ответ задел ёжика за живое, он всё способен был перенести, но никому не позволял говорить о своих ногах, так как они от природы были кривыми. «Не воображаешь ли ты, — сказал ёжик зайцу, — что ты со своими ногами больше можешь сделать?» — «Конечно», — сказал заяц. «А не хочешь ли испытать? — сказал ёжик. — Бьюсь об заклад, что если мы побежим взапуски, то я тебя обгоню». — «Да ты смешишь меня! Ты со своими кривыми ногами — и меня обгонишь! — воскликнул заяц. — А впрочем, я готов, если тебя разбирает такая охота. На что мы будем спорить?» — «На золотой луидор да на бутылку вина», — сказал ёжик. «Принимаю, — сказал заяц, — побежим сейчас же!» — «Нет! Куда же нам спешить? — отозвался ёж. — Я ничего ещё сегодня не ел; сначала я схожу домой и немного позавтракаю; через полчаса я опять буду здесь, на месте».

С тем и ушёл ёжик с согласия зайца. По пути ёжик стал раздумывать: «Заяц надеется на свои длинные ноги, но я с ним справлюсь. Хоть он и знатный господин, но вместе с тем и глупый, и он, конечно, должен будет проиграть заклад».

Придя домой, ёжик сказал своей жене: «Жена, одевайся поскорее, тебе придётся со мною в поле идти». — «А в чём же дело?» — сказала его жена. «Я с зайцем поспорил на золотой луидор и на бутылку вина, что побегу с ним взапуски, и ты должна при этом быть». — «Ах, Боже мой! — стала кричать ёжикова жена на мужа. — Да в своём ли ты уме? Или ты совсем ума рехнулся? Ну как можешь ты бегать с зайцем взапуски?» — «Ну молчи знай, жена! — сказал ёжик. — Это моё дело; а ты в наших мужских делах не судья. Марш! Одевайся и пойдём». Ну и что же оставалось делать ёжиковой жене? Должна была волей- неволей идти вслед за мужем.

По пути в поле ёжик сказал своей жене: «Ну, теперь слушай, что я тебе скажу. Видишь ли, мы побежим вперегонки по этому длинному полю. Заяц побежит по одной борозде, а я по другой, сверху вниз. Тебе только одно и дело: стоять здесь внизу на борозде, и когда заяц добежит до конца своей борозды, ты крикнешь ему: «Я уже здесь!»

Так дошли они до поля; ёжик указал жене её место, а сам пошёл вверх по полю. Когда он явился на условленное место, заяц был уже там. «Можно начинать?» — спросил он. «Конечно», — отвечал ёжик. И тотчас каждый стал на свою борозду. Заяц сосчитал: «Раз, два, три!» — и помчались они вниз по полю. Но ёжик пробежал всего три шага, потом присел в борозде и сидел спокойно.

Когда заяц на всём скаку добежал до конца поля, ёжикова жена ему и крикнула: «Я уже здесь!» Заяц приостановился и был немало удивлён: он был уверен в том, что кричит ему сам ёж (известно уж, что ежа по виду не отличишь от ежихи). Заяц и подумал: «Тут что-то не ладно!» — и крикнул: «Ещё раз побежим — обратно!» И опять помчался вихрем, откинув уши на спину. А ёжикова жена преспокойно осталась на месте.

Когда же заяц добежал до верха поля, ёжик крикнул ему: «Я уже здесь». Заяц, крайне раздосадованный, крикнул: «Побежим ещё раз, обратно!» — «Пожалуй, — отвечал ёжик. — По мне, так сколько хочешь!»

Так пробежал заяц семьдесят три раза туда и обратно, и ёжик всё его обгонял; каждый раз, когда он прибегал к какому-нибудь концу поля, либо ёжик, либо жена его кричали ему: «Я уже здесь!» В семьдесят четвёртый раз заяц уж и добежать не мог; повалился он среди поля на землю, кровь пошла у него горлом, и он сдвинуться с места не мог. А ёжик взял выигранный им золотой луидор и бутылку вина, кликнул жену свою, и оба супруга, очень довольные друг другом, отправились домой.

И коли их доселе смерть не постигла, то они, верно, и теперь ещё живы. Вот так-то оно и случилось, что ёж зайца обогнал, и с того времени ни один заяц не решался бегать взапуски с ежом.

А назидание из этой бывальщины вот какое: во-первых, никто, как бы ни считал себя знатным, не должен потешаться над тем, кто ниже его, хоть будь он и простой ёж. А во-вторых, здесь каждому совет даётся такой: коли свататься вздумаешь, так бери себе жену из своего сословия и такую, которая бы во всём тебе была ровня. Значит, кто ежом родился, тот должен и в жёны себе брать ежиху. Так-то!

Перро Шарль «Красная Шапочка»

Жила-была в одной деревне маленькая девочка, такая хорошенькая, что лучше её и на свете не было. Мать любила её без памяти, а бабушка ещё больше. Ко дню рождения подарила ей бабушка красную шапочку. С тех пор девочка всюду ходила в своей новой, нарядной красной шапочке.

Соседи так про неё и говорили:

— Вот Красная Шапочка идёт!

Как-то раз испекла мама пирожок и сказала дочке:

— Сходи-ка, Красная Шапочка, к бабушке, снеси ей пирожок и горшочек масла, да узнай, здорова ли она.

Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке в другую деревню.

Идёт она лесом, а навстречу ей — серый Волк.

Очень захотелось ему съесть Красную Шапочку, да только он не посмел — где-то близко стучали топорами дровосеки.

Облизнулся Волк и спрашивает девочку:

— Куда ты идёшь, Красная Шапочка?

Красная Шапочка ещё не знала, как это опасно — останавливаться в лесу и разговаривать с волками. Поздоровалась она с Волком и говорит:

— Иду к бабушке и несу ей вот этот пирожок и горшочек масла.

— А далеко живёт твоя бабушка? — спрашивает Волк.

— Довольно далеко, — отвечает Красная Шапочка. — Вон в той деревне, за мельницей, в первом домике с краю.

— Ладно, — говорит Волк, — я тоже хочу проведать твою бабушку. Я по этой дороге пойду, а ты ступай по той. Посмотрим, кто из нас раньше придёт.

Сказал это Волк и побежал что было духу по самой короткой дорожке. А Красная Шапочка пошла по самой длинной дороге.

Шла она не торопясь, по пути то и дело останавливалась, рвала цветы и собирала в букеты. Не успела она ещё до мельницы дойти, а Волк уже прискакал к бабушкиному домику и стучится в дверь:

— Тук-тук!

— Кто там? — спрашивает бабушка.

— Это я, внучка ваша, Красная Шапочка, — отвечает Волк тоненьким голоском. — Я к вам в гости пришла, пирожок принесла и горшочек масла.

А бабушка была в это время больна и лежала в постели. Она подумала, что это и в самом деле Красная Шапочка, и крикнула:

— Дёрни за верёвочку, дитя моё, дверь и откроется!

Волк дёрнул за верёвочку — дверь и открылась.

Бросился Волк на бабушку и разом проглотил её. Он был очень голоден, потому что три дня ничего не ел.

Потом закрыл дверь, улёгся на бабушкину постель и стал поджидать Красную Шапочку. Скоро она пришла и постучалась:

— Тук-тук!

Красная Шапочка испугалась было, но потом подумала, что бабушка охрипла от простуды и оттого у неё такой голос.

— Это я, внучка ваша, — говорит Красная Шапочка. — Принесла вам пирожок и горшочек масла!

Волк откашлялся и сказал потоньше:

— Дёрни за верёвочку, дитя моё, дверь и откроется.

Красная Шапочка дёрнула за верёвочку — дверь и открылась.

Вошла девочка в домик, а Волк спрятался под одеяло и говорит:

— Положи-ка, внучка, пирожок на стол, горшочек на полку поставь, а сама приляг рядом со мной! Ты, верно, очень устала.

Красная Шапочка прилегла рядом с Волком и спрашивает:

— Бабушка, почему у вас такие большие руки?

— Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя моё.

— Бабушка, почему у вас такие большие уши?

— Чтобы лучше слышать, дитя моё.

— Бабушка, почему у вас такие большие глаза?

— Чтобы лучше видеть, дитя моё.

— Бабушка, почему у вас такие большие зубы?

— А это чтоб скорее съесть тебя, дитя моё!

Не успела Красная Шапочка и охнуть, как злой Волк бросился на неё и проглотил вместе с башмачками и красной шапочкой.

Но, по счастью, в это время проходили мимо домика дровосеки с топорами на плечах. Услышали они шум, вбежали в домик и убили Волка. А потом распороли ему брюхо, и оттуда вышла Красная Шапочка, а за ней и бабушка — обе целые и невредимые.